Хроники Нордланда: Старый Король

Изабелла дрогнула. На миг, на крохотный миг, но Гэбриэл это увидел, и она поняла, что он увидел.

– Рискнешь его сердцем? – Прошипела тихо. Гэбриэл презрительно дернул губами:

– Вон, чем взялась меня стремать? Нет, не проканает. Мама его один раз вылечила, второй раз его Лесная Королева вылечила. Он почти здоров. И сил ему хватит даже на это. Лучше так, чем неожиданно по голове прилетит, откуда не ждал. Что, приятели твои по Красной Скале не в счет?

Она проиграла. Ненависть стала такой сильной, что Изабелла отвела глаза, чтобы не выдать ее силу – и поняла, что проиграла еще раз. Ей не хотелось даже думать о том, как отнесется Гарольд к тому, что она делала. Отвращение – вот, чего она боялась. Даже ненависть была бы предпочтительнее!

– Они мне не приятели. – Огрызнулась она совсем не по-королевски, поняла это и прикусила губу.

– Правильно. – Кивнул Гэбриэл. – Рад это слышать. Потому, что всех до единого я убью. Как Смайли, маршала и Бергстрема=младшего.

– И графа Кемского? – Быстро спросил Изабелла. Загадочное исчезновение графа до сих пор не давало покоя Южным Пустошам.

– И его тоже. – Чуть усмехнулся Гэбриэл. – Поверь: его смерть тоже легкой не была.

– Да кто ж ты такой, – Изабелла повернулась к нему, одновременно отстраняясь, – откуда ты взялся на нашу голову, а?!

– Не знаешь? – Приподнял одну бровь Гэбриэл. – Да ладно! Я с Красной Скалы, дама Бель. Тебе ли не знать, что это значит?

Изабелла прикусила губу. Она знала. В отличие от большинства других своих соратников по Красной Скале, она могла понять и чувства тех, кто там служил мясом для жестоких забав. Да, тут ей сказать было нечего. Только сожалеть, что Гэбриэл не умер тогда.

– Так когда будет помолвка? – Поинтересовался Гэбриэл. За все время их беседы он ни разу не изменился в лице, не сверкнул глазами и не изменил голос. И эта уверенность силы бесила Изабеллу несказанно.

– Я подумаю.

– Может быть, обсудить это с Бешеным Зубром?

– Не будь дураком. – Вспыхнула Изабелла. – Зачем ссориться с ним сейчас?!

– Почему же обязательно ссориться?

– Подумай, может, поймешь. Понравится ему, если все, что он считает решенным, вдруг станет предметом обсуждения?

– Поэтому ты девчонку взялась обрабатывать? Да еще и меня выставлять эльфийским шпионом?

– А зачем ты дразнишь людей?! Ты сам-то понимаешь, что ты делаешь, когда эльфами и полукровками себя окружаешь?! Твой брат даже любовницу-полукровку брать не решался, а ты окружил себя наемниками-эльфами! И русами! Отдал русам земли Междуречья!

– Русы и эльфийская сотня спасли Междуречье от корнелитов и мятежа. – Возразил Гэбриэл.– И снова спасут, случись что. Что, опасность миновала? Уверена? Ты даже не представляешь, какая на нас надвигается задница!

– А ты? – Против воли заинтересовалась, даже напряглась, Изабелла. – Ты – представляешь? – И поняла все даже до того, как он кратко ответил:

– Да.

Теперь ей еще сильнее нужно было пообщаться с Ключником. Королева едва дождалась ночи, чтобы встретиться у заветной двери с Кевином. Подарив ему страстный и ослепительный по качеству поцелуй, она вновь предложила ему вскрыть дверь.

Доски, прибитые более пяти сотен лет, оторвались неожиданно легко. Кевин глянул на королеву не без тщеславного торжества, и осторожно отворил дверь в запретные покои. Весь дверной проем был затянут пыльной паутиной, и королева сморщила носик:

– Фи! Убери сначала паутину, будь добр… ты же сделаешь это для меня? – И подарила ему еще один поцелуй. Кевин вошел внутрь, Изабелла прикрыла за ним дверь и выждала некоторое время. В Золотой Башне царила тишина. Стража была у дверей Большого Рыцарского зала, у входов в галереи, но не здесь. Здесь вообще ночью старались не показываться ни стража, ни слуги, считалось, что в этих покоях обитают призраки. Так что случайных свидетелей Изабелла не боялась. Да и потом, полагала она, ничего страшного не случится. Она просто приладит доски обратно, никто и дальше не тронет их. И ее деяние останется в тайне. Разве что эльфы… Но и этого королева не боялась. Она давно уже мало, чего и кого боялась.

Когда времени прошло достаточно, Изабелла осторожно потянула дверь и вошла. Не смотря на то, что ставень на окнах не было, и досками их Карл Основатель в свое время не заколотил, здесь царила беспросветная, черная, как сажа, тьма. И тишина. Нестерпимо пахло кровью, требухой и мочой, так, что Изабелла еле сдержала рвотный позыв. И чуть не завизжала, когда послышался тихий шелест и шипение – так ползет и шипит змея.

– Хо-оро-ошший подарок, вес-сьма. – Вкрадчиво прошелестело во тьме. – Чего взамен хочешь, греховодница?

– Жизнь за жизнь! – быстро ответила королева. – Моего племянника, Гэбриэла!

– Не выйдет. – С сожалением произнесла тьма свистящим, безличным голосом. – Недос-статочная цена. Мало, чтобы пос-сориться со С-стражем и Правителями. Укажи другую цель.

– Красная Скала? – Это был скорее вопрос, чем указание. Шипение усилилось, ног Изабеллы коснулось холодное, гладкое, скользящее.

– Снова нет, греховодница. Не ис-спытывай меня! Говори или уходи!

– Информацию. Я хочу информацию. Что происходит в Пустошах? Почему молчит Дезире?

– Зря надеешься, девушка. – Барр сделала вид, будто читает руны. – Ты никто для него.

– Я знаю. – Прошептала, краснея, Мина. – Я хочу… разлюбить его.

Барр, которая ждала просьбы о привороте и готовилась к ней, удивленно вскинула на Мину свои гадючьи глаза. Молодая женщина волновалась ужасно. Ей было страшно, стыдно. Она понимала, что грешит, и боялась греха. Но муки неразделенной любви были сильнее страха. В глубине души Мина надеялась, что Господь видит ее страдания и простит ей этот грех. Она мяла в руках сумочку, поминутно трогала волосы и губы, волнение сильно поднимало грудь. Говорила она еле слышно, а ведьма ничуть не облегчала ей задачу, разговаривая сухо и жестко.

– Это можно. – Она ничем, кроме быстрого взгляда, своего удивления не выдала. – Но не просто.

– Я… готова.

– И дорого.

– Вот. – Мина трясущимися пальцами кое-как развязала сумочку и вытряхнула подарок Гарета – колье с топазами. Ведьма, ожидавшая чего угодно, но не такого роскошного предмета, приподняла выбритые брови. «Дура!» – Был ее окончательный вердикт. Сама она ни любви, ни сильной страсти никогда не испытывала, и считала влюбленных идиотами и притворщиками. Или полными придурками. Отдать такую ценность за какой-то сомнительный ритуал?! Конченная идиотка! Но вслух спросила только:

– Он касался этой вещи?

– Да. – Мина сглотнула, вновь принявшись терзать сумочку. – Это… его подарок.

Ведьма быстро забрала колье – ее узкая, белая рука словно бы мягко слизнула его со стола, и то бесследно исчезло. Хорошо! Очень хорошо! Маловато, но можно попробовать даже с этим.

– Этого мало.

– Скажите… я… – Мина задрожала сильнее. – У меня есть средства… я…

– Деньги не нужны. Этого колье довольно в качестве оплаты. Теперь нужно кое-что более ценное.

Мина побледнела сильнее. В ее воображении пронеслись сцены: как ведьма отрезает у нее волосы, даже пальцы… И мысленно приказала себе вытерпеть все.

– Не дрожи так. Это не страшно. Тебе нужен будет платок с его кровью.

– Но где?.. – Мина от изумления даже перестала дрожать. – Как… я…

– Думай. – Отрезала ведьма. – Хочешь результат – добудь.

– А он… – Мина перевела дух, сглотнула. – Не пострадает?

– За кого ты меня принимаешь, девушка? – Холодно возмутилась Барр. Мина быстро кивнула:

– Да-да. Простите. Я… принесу. Я найду.

– И поторопись. Через три дня будет самое благоприятное расположение звезд и планет, а потом – долгий период, когда может случиться любая неожиданность и неудача.

Мина, выйдя из дома на Рябиновой улице, близ собора святой Анны, какое-то время шла, не видя, куда идет и почти не осознавая себя. Будучи женщиной домашней, робкой и пугливой, она сама не понимала, как решилась на такое: пойти одной, в сопровождении только одной служанки, и к кому – к ведьме! Правда, Барр окружила себя нарочитой церковной символикой: крест, четки, полумонашеское черное одеяние. Это немного успокоило Мину, но страх и сомнения остались.

«Я не стану. – Почти решилась она. – И кровь, где я возьму его кровь?!». От этого решения Мине стало как-то легче. Вздохнув, она расправила плечи, и тут служанка прошептала:

– Госпожа, госпожа, это она!

– Кто? – Дрогнула Мина.

– ТА кватронка!

Мина глянула – и узнала эту женщину. Ее уже показывали Алисе и ее подругам в Богослове. Хрупкая, тонкая, с кошачьими нездешними глазами, грациозная, просто неземное видение, а не девушка! У Ингрид был хороший вкус, и при предоставленных Гаретом возможностях девушка принарядилась так, что от нее невозможно было оторвать глаз. Мина почему-то считала себя неряхой и толстухой, и вид Ингрид был – как нож в сердце. Слезы навернулись на глаза. И решимость оформилась до железобетонной крепости: она сделает это. Вырвет непрошенную страсть из своего сердца и обретет покой.

Ингрид глянула мельком на молодую приятную даму, но не задержала на ней свой взгляд – она рассматривала только тех, кто был или красивее, или богаче и лучше одет. Ну, или уродство какое-нибудь – в это время уроды собирали толпы любопытных. Их даже показывали за деньги. Остальные Ингрид не волновали. Она все еще испытывала огромное удовольствие от своего нового статуса, от своего дома, положения, достатка. И обязательно раза два в день отправлялась со служанкой – как положено благовоспитанной даме, – по лавкам, чтобы лишний раз показать себя и испытать это удовольствие. И как в таковом, в этом ничего плохого не было – девушка достаточно перетерпела унижений и невзгод. Только вот Ингрид не желала теперь даже вспоминать о том, кем и где была, считала, что все это новое великолепие – ее по праву, и претензии ее к Гарету росли, как снежный ком. Если он приходил – она чувствовала себя мученицей, вынужденной терпеть его постылые ласки. Если не приходил – что случалось чаще, – Ингрид нудно жаловалась служанке на пренебрежение со стороны любовника. «Я что, – нудила девушка, – вещь в чулане, чтобы так мною пренебрегать?». «Ты уж определись, нужен тебе любовник, или не нужен», – пренебрежительно думала служанка, но вслух верноподданнически со всем соглашалась и поддакивала.

На площади Святой Анны недавно открылась лавка, где продавались пряники Калленов – туда и направлялась Ингрид. За прилавком стояла сама Кристина, объяснив свое долгое отсутствие в доме мужа необходимостью поставить дело. За наемниками нужны были надзор и контроль, – и Джон Горка не возражал, все еще переживая за жену, которая так и не вернула себе прошлую веселость, стала задумчивой, серьезной и часто – печальной. Обучение магии под руководством эльфа расширило кругозор молодой женщины, но и породило новые вопросы, сомнения, неудовлетворенность своей жизнью и даже мужем. Прежде Кристина не замечала простоты любимого мужа, так как и сама была девушкой простой. И мечты и запросы у нее тоже были простые и понятные. Но все больше и больше погружаясь в новые знания, она умножала и новые печали. Жизнь была сложнее, а мир – огромнее, чем прежде ей виделось. И в этом мире были и другие источники радости и приключений, чем прежде казалось. И Кристина то пеняла себе за то, что поддалась эльфийским соблазнам, то мечтала о чем-то… другом. Например, о ком-то, похожем на Гэбриэла Хлоринга, который с некоторых пор прочно поселился в сознании молодой начинающей колдуньи.

И внешностью своей Кристина теперь уж была категорично недовольна. То ли дело эльфы! Эльфийские красавицы, роскошные, высокие, длинноногие и неприступные, отныне были ее идеалом, до которого невысокой, приятно пухленькой свежей деревенской пышечке было, как до Луны пешком. И что с того, что она радовала взор большинства мужчин, и желающих перекусить калленовским пряничком отбою не было? Сама Кристина была собой недовольна, и это было фатально. Быть бы ей хотя бы тоненькой, как, к примеру, вот эта девушка, зеленоглазая кватронка, по слухам – пассия герцога Элодисского. Тоже невысокая, она, по мнению Кристины, не уступала в красоте эльфийкам!

Любовницу герцога следовало обслужить по высшему разряду – это был клиент перспективный и выгодный. И Кристина включила не только обаяние, но и толику новых умений, уже усвоенных одними из первых – умение очаровать и внушить доверие к себе. Ингрид, не замечая того, захотела остаться в лавке как можно дольше, – здесь так было уютно! Ловкая и приятная лавочница усадила ее за столик, накрытый крахмальной простыней, предложила горячий чай со смородиновым листом, с ромашкой и мелиссой, и блюдо с крохотными пряничками – изобретение Кристины. Так клиент мог, не пресыщаясь, попробовать каждый пряник и выбрать понравившийся. Ингрид, увидев фигурные крохотные пряники, окончательно растаяла, и, выбрав чай с мелиссой, принялась дегустировать. Обычно она, как большинство тех, кто выбрался из нужды недавно, вела себя с лавочниками и прислугой по-хамски, полагая, что так и положено вести себя благородной особе с низшими слоями, но Кристина сразу расположила ее к себе. И через несколько минут они уже болтали, как лучшие подруги, весело смеясь и обсуждая каждый пряник. Здесь и увидел любовницу Гарета Хлоринга впервые Дик Свистун.

Едва Мина ушла, торопясь и нервничая, в комнату, где расположилась ведьма, вошел Марк Хант – без его помощи Александре Барр найти безопасное помещение было бы сложно. Этот молодой мужчина имел наглость глядеть на Барр раздевающим, откровенно вожделеющим взглядом, но – чудо, не иначе, – Барр на это отнюдь не злилась, наоборот. Его взгляд рождал в ней какое-то томительное приятное чувство, в низу живота начинали словно бы мелко трепетать крылья сотен бабочек. Никогда и ни один мужчина доселе не смотрел на нее ТАК! Втайне ведьма мечтала, чтобы он прекратил смотреть и начал действовать, и можно даже без церемоний… Марк тоже был не прочь – волнительно поиметь ведьму, которую боится весь Остров, да и бонусов от таких потрахушек было бы не меряно. К тому же, баба не сказать, чтобы аппетитная, но и не уродина, сохранила практически девичью фигуру, такую и потискать не противно. А приоделась бы, отрастила бы брови и подкрасила бы бледные губы – и вообще была бы пикантной и весьма себе интересной! Но он элементарно боялся. Тут, как с ядовитой змеей – права на ошибку нет, и второй попытки не будет. И Марк кружил вокруг нее, и желая, и опасаясь. Но какой был бы трофей! Скажи кому: «Ведьма Пустошей? Ха, трахал я ее – так себе баба, но с перчинкой!». – И слушатели обалдеют. Не поверят ведь!

Вот чего Марк даже в страшном сне предположить не мог – так это того, что Барр девственница, и ожидать от нее первого шага – так себе занятие.

– Ну, что? – Поинтересовался он с одной из своих фирменных чувственных улыбочек, от которых томление в теле становилось сильнее, и появлялась приятная уверенность, что этот интерес – подлинный, и очень лестный. Именно этим Марк и «брал» своих жертв.

– Посмотрим. – Неопределенно бросила Барр. – Полная идиотка.

– Это у нее на лице написано! – Марк, как никто, знал, каким ответом угодит ведьме более всего. – А у меня есть один вопрос… – Он колебался, но желание что-то поиметь с такой важной тайны было нестерпимым, как зуд. Ведьма, кажется, ему благоволит. В любом случае, как манипулировать бабами, Марк знал лучше всего.

– Какой? – Утомленно поинтересовалась Барр, прикрыв глаза тяжелыми, красиво вырезанными веками.

– Что, если… – Марк поколебался еще, но решился. – Что, если где-нибудь здесь очутилось бы существо, о котором давно все забыли и в которое уже никто не верит?

– К примеру? – Слегка удивилась Барр.

– Ну… к примеру, фея.

И что-то вдруг громко щелкнуло в голове Барр, и все встало на свои места. Она и сама была в шаге от решения загадки: кто в Гранствилле противостоит ее магии? Теперь она поняла! И обмерла от сознания собственной глупости и слепоты. Она ведь держала эту тварь в руках! Правда, все время, что Алиса провела в компании Барр, ведьма думала только о том, как приятно было бы заполучить эту мелкую дрянь в собственное расположение, и о том, как и что она бы с нею сделала. Да и правду сказал Марк: этих тварей мало уже, кто помнит, и еще меньше тех, кто в них верит.

Но как же она обманулась!!! И как, КАК она могла быть так глупа?! Все указывало на стихийную, в том числе и напасти, обрушившиеся на Пустоши, особенно на окрестности Найнпорта! Это месть лавви за то, что она посчитала обидой.

А гаденыш-то как ухитрился догадаться, кто она?.. Что Гэбриэл и Алиса просто полюбили друг друга, Барр даже как предположение не рассматривала. Всегда и везде, считала она, есть истинные меркантильные мотивы, а так называемые нежные чувства – либо самообман, либо дань лицемерным традициям. Значит, гаденыш понял, что попало ему в руки, и с помощью слюнтяя Олафа удрал с Красной Скалы, прихватив драгоценный приз. Еще и женился на этой твари! Ну, еще бы! Теперь вся округа цветет и благоденствует, и все ставят это Хлорингам в плюс. И бессмысленно даже пытаться заполучить стихийную живьем. Даже не смотря на все возможные бонусы. Потому, что Хлоринг уж наверняка настроил ее против Теодора и ее, Барр, как мог. Значит, можно только заполучить ее для магических целей. И это, – ожесточенно подумала Барр, – пусть не так выгодно, зато гораздо приятнее!

Все это пронеслось в голове ведьмы в несколько коротких мгновений, пока Марк договаривал свою фразу. Волнуется, – внутренне усмехнулась ведьма, – боится продешевить. Черт с ним, отсыплю я ему дукатов. Полезный, симпатичный… К тому же, магией тварь не взять, придется воспользоваться его помощью.

– Ты имеешь в виду лавви, которая поселилась в Хефлинуэлле? – Как можно небрежнее вопросила она. – Или кого-то еще?

– Ну… – Марк сглотнул и облизнул губы. – Типа того.

– Давай начистоту. Чтобы заполучить ее, я готова выложить тебе столько дукатов, что не унесешь. Плюс к тому дальнейшее наше взаимовыгодное сотрудничество. Есть идеи?

– Есть. – Поспешно кивнул Марк.

Серый Дюк появился буднично, без помпы. Вел он себя, да и выглядел, скромно, неприметно, эдакий обычный человек, средняя масса, глазу не за что зацепиться, и подозревать не в чем. Считалось – и Лодо в это верил, – что Август Голова был одним из самых богатых людей Острова, но одевался он так же просто и обыденно, как большинство горожан средней руки, каких-нибудь ремесленников, лавочников, мастеровых. Даже слуги из хороших домов выглядели лучше, так как донашивали одежду своих господ. Единственное отличие – у него не было никакого оружия. Мечи и кинжалы были, к примеру, прерогативой знати и военных, но дубинки, палицы, кастеты и ножи имели практически все более-менее зажиточные нордландцы. А тут человек вроде и не бедный, и не местный, и не монах, и вроде даже один, а оружия никакого, то есть, абсолютно. На самом деле это был сигнал для местных лихих людишек: осторожно! Не простой это человек, наверняка. Ну, а если кому-нибудь из них удавалось поймать взгляд этого человека, то и вовсе пропадало всякое желание проверять его на предмет ценных вещей.

Помимо этого, Серого Дюка всегда сопровождала незаметная и почти неслышная армия подданных – воров, мошенников, убийц и грабителей. Это мог быть старичок – «божий одуванчик», маленький ребенок, молодая девушка или степенный лавочник, не важно. Поэтому опасаться ему было абсолютно нечего. Армия эта могла бы поспорить с городской стражей и даже с войском какого-нибудь рыцаря, и главной силой ее была скрытность и удары исподтишка.

Впрочем, Лодо прекрасно знал, что представляет собой Серый Дюк, и когда тот появился в трактире, для ассасина это неожиданностью или сюрпризом не было. Они уже пару раз сталкивались друг с другом, соблюдая нейтралитет и обходясь до поры намеками и взаимными реверансами. В этот раз они поздоровались, уже не прибегая к подобным уловкам. Лодо приветствовал его, как Серого Дюка, а тот ассасина – как Ангела, показывая, что прекрасно с самого начала оба знали, кто есть кто.

– Не слабая заварушка затевается на Юге. – Сказал Серый Дюк, усевшись за один стол с Лодо. Остальные почтительно устроились подальше, чтобы не мешать двум важным людям и не греть уши их беседой. Даже Шторм сел поодаль. Впрочем, его эльфийский слух улавливал не только каждое слово, но даже каждый вздох, чего он на всякий случай не выдавал никак.

– Драйвер? – Предположил, с некоторым сомнением, Лодо.

– Да ну! – Пренебрежительно передернулся Серый Дюк. – Это так… мелочь. Не дай Бог, случись что с ведьмой Пустошей, и Драйвера тут же по стене сортира размажут все, кто успеет первым.

– А с ней реально, что-то может случиться?

– Мы работаем над этим. – Скромно заметил Серый Дюк. – Награда очень уж вкусная, прямо, изысканная награда, ради такой можно и рискнуть. Есть у нас на примете человечек один, говорит, что чернокнижник, если не врет, то к исходу месяца упакуем дамочку в лучшем виде и сдадим тому, кто больше заплатит. Так-то ее многие жаждут поприветствовать. И в Хефлинуэлле, и в Элиоте, и в Клойстергеме, и даже в Риме. Прям аукцион какой-то получается. А насчет заварушки – все куда серьезнее, Ангел. Даже Междуречье – это так, тьфу. Готов Гэйб Хлоринг заплатить за мои сведения, и не только звонкой монетой?

– Готов.

– Тогда слушай. – И Серый Дюк заговорил. Многое из того, что он рассказал, Лодо знал и без него. Но вот о том, что Братство Красной Скалы собирает целую армию, куда серьезнее, нежели мятежники Междуречья и даже Корнелиты, вместе взятые, и то, что главнокомандующим этой армией будет Антон Бергстрем, лишенный Хлорингами своих владений, титула и привилегий, даже для Лодо было новостью. Впрочем, предсказуемой и ожидаемой.

– Собираются тихо, без огласки, небольшими отрядами, грузятся на корабли по всему западному побережью и на Юге. Часть идет своим ходом, и тоже небольшими отрядами. Высадятся в начале октября, в Ашфилдской бухте. К ним примкнут иоанниты, которых, как говорят, здорово побили какие-то то ли монстры, то ли упыри. С Бергстремом, понятное дело, идет Кюрман, брата которого Гэйб Хлоринг так безжалостно завалил в Лавбурге. Оружие и доспехи везут отдельными судами в Ашфилд.

– А Кенка?

– Кенка, вроде, был с ними, а теперь притормозил. Что-то там отдельное затевает его братец, Жирный Тит. (Этого прозвища Лодо еще не слышал, но ему понравилось). Но думаю, дни Жирного сочтены, болен он шибко. И Кенка все равно примкнет к Бергстрему и Кюрману, как только смерть братца развяжет ему руки. Правда, есть тут один моментик, не проясненный пока: кенкина дочь. Ходит слушок, что она снюхалась с доминиканцами, только не с теми доминиканцами, которые с Римом, а с теми, которые с Авиньоном, если понимаешь меня.

– Понимаю. Насколько это верно?

– Ни на сколько. Но слушок есть, а дыма без огня же не бывает, сам понимаешь. Может, там только лямуры одни, а может, лямуры с интересом, мы поглядим пока. – Серый Дюк взглянул на Лодо своими внимательными, холодными глазами. Глазами убийцы. – Если Гэйб Хлоринг с нами со всем уважением, то и мы, в свою очередь, в долгу не останемся. Мы поможем, чем можем, а можем мы многое. Другие дюки нами брезгуют, а зря.

– Герцог Ивеллонский платит по счетам исправно. – Сказал Лодо. Серый Дюк усмехнулся:

– это мы уже заметили.

– Но панибратства, – голос Лодо приобрел чуть заметный стальной блеск, – не позволит, это вы тоже должны понимать.

– Понимаем. – Согласился, без подобострастия, но вежливо, король всех воров Нордланда. – И уважаем. Но к уважению неплохо бы еще что-нибудь весомое. – Он сделал жест, означающий в Нордланде наличные деньги. – С этим дело пойдет и быстрее, и надежнее.

– За этим, – Лодо повторил жест, – дело не станет. И не сомневайся: больше, чем Гэйб Хлоринг, тебе никто на этом Острове не даст. Даже Рим.

– Это мы тоже. – Одними губами усмехнулся Серый Дюк. – Уже поняли.

Уговорившись с людьми Серого Дюка, когда и как они отправятся к Красной Скале, Лодо вечером, зажигая свечи в отдельной комнате трактира, спросил Шторма:

– Все слышал?

Шторм не стал притворяться, будто не слушал, и просто кивнул.

– Все это должен узнать и Гэйб Хлоринг. Если я не смогу это ему передать, передашь ты.

– Почему это не сможешь? – насторожился Шторм.

– А сам как думаешь? – Улыбнулся одними глазами Лодо. Подошел к постели. Спал он, не раздеваясь и не разуваясь, на спине, засыпал очень быстро и так же мгновенно просыпался, услышав малейший шорох. Шторм научился от него тому же, как и тому, что прежде, чем уснуть, нужно тщательно вымыть и просушить ноги, а обувь выбирать особенно тщательно.

– Неудобная обувь, – говорил ассасин, – может испортить самые лучшие твои действия и даже стоить тебе жизни, помни это всегда. – И теперь Шторм, как и Лодо, щеголял в коротких эльфийских сапогах из оленьей кожи, легких и очень удобных. Не так много времени они провели вдвоем, но Шторму казалось, что прошла целая эпоха в его жизни. Ему казалось, что он все время до встречи с Лодо находился в каком-то застывшем, сонном состоянии, и вот, наконец, очнулся, вздохнул полной грудью и зажил, зажил ярко, насыщенно, интересно. Все, что говорил, объяснял и показывал ему ассасин, все, что они делали вместе, было потрясающе интересно и важно. Не все Шторм понимал, кое-что пока не принимал, но это было не важно. От природы Шторм был из тех, кто должен служить. Идее, вождю, не важно. Ему необходим был кто-то, или что-то, чему он мог посвятить всего себя, куда мог направить свою огромную энергию, свой неугомонный характер, свою абсолютную преданность. Лодо оказался тем, кто освободил его и направил в нужное русло. Ассасин открыл ему мир, рассказывая про Италию, Иерусалим, Ближний Восток и Европу, и не только физический мир, но и мир политики, сложных человеческих взаимоотношений, мир духовный и даже божественный. Юноше еще далеко было до полного понимания всего этого, но начало было положено, и желание знать еще больше стало непреодолимым. Что у них с Лодо еще много времени, в течение которого Шторм узнает массу нужных и интересных вещей, научится всему, чему еще не научился, кватронцу казалось само собой разумеющимся. И это короткое замечание было, словно ушат холодной воды в лицо. Ассасин уже спал, как всегда, бесшумно, а Шторм все сидел и смотрел на огонь свечи перед собой.