Сколько человеку денег надо

Иллюстратор Геннадий Александрович Шелестов

© Сергей Тарадин, 2024

© Геннадий Александрович Шелестов, иллюстрации, 2024

ISBN 978-5-0064-2758-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Во множестве художественных книг рассказывается о том, как тратятся, делятся, отнимаются и воруются деньги. А о том, как они зарабатываются, откуда берутся, как правило, либо вообще не говорится, либо упоминается вскользь в самых общих фразах. Книжный герой чаще всего или богат изначально, или получает наследство, или, наконец, просто разом отхватывает куш.

Постепенное восхождение к материальной обеспеченности, по-видимому, полагается авторами делом скучным и недостойным описания. А, возможно, они просто не владеют вопросом в достаточной мере для детального проникновения в механику этого процесса.

Возможен ли бизнес без криминального уклона? Какими качествами нужно обладать, чтобы заработать деньги? Можно ли сделать это путем созидания, а не разрушения? Сколько человеку денег нужно? – именно таким вопросам посвящена данная книга. Это, конечно, не учебное пособие, но, прочтя ее, можно сделать весьма полезные для себя выводы.

Глава первая. ДОМ

Внизу, под пологом леса, ветра не было совсем, но тут, высоко в кронах корабельных сосен он гулял вовсю, с силой раскачивая красноватые ветви с тяжелыми бирюзовыми шапками хвои. И даже довольно громкий щелчок, раздавшийся на одной из верхних веток, полностью потонул в шуме ветра и поскрипывании стволов. Щелчок издала сосновая шишка, которая треснула и раскрылась, пригретая усердным весенним солнышком.

Из-под ее чешуйки выскользнуло крохотное зернышко с коричневатым крылышком и, вращаясь, полетело куда-то далеко вниз сквозь переплетение ветвей, в тихий сырой сумрак.

Зернышко упало на мягкое и влажное одеяло мха, укрывающее полуистлевший ствол сосны, которая когда-то рухнула тут, отжив свой долгий век. Лучшего субстрата для прорастания семени и придумать невозможно.

В сыром мху зернышко набухло, рыжеватая кожура его снизу лопнула, и показался светлый кончик тоненькой ниточки, которая, вытягиваясь, медленно, день за днем стала погружаться в трухлявую ткань мертвой сосны, упорно протискиваясь между корешками мха. Мох не важничал, расступался, как будто понимал, что спорить тут бесполезно, поскольку он имеет дело с будущим властелином леса – огромным хвойным деревом, хотя оно, по правде, пока что больше походило на крошечное жгутиковое существо с длинным белым хвостиком и рыжеватой головкой.

Но вот тоненький корешок нащупал в трухе то, что должен был найти в первую очередь – другую ниточку, еще более тонкую. Ниточка была живая, однако не принадлежала ни одному растению и ни одному животному. Она была частью организма, относящегося к третьему из царств, на которые ученые делят все живое на Земле. Большинство представителей этого царства обитают в толще мирового океана, хотя об этом мало кто знает. Именно эти существа когда-то в незапамятные времена были первыми, кто вышел из древнего моря на пустынный бесприютный берег, и проложили дорогу растениям и животным, обеспечив им условия, приемлемые для жизни на суше. И имя этим существам – грибы.

Вот и теперь две ниточки – растение и гриб – сплелись в дружеском объятии. Дружба продлится не одну сотню лет, до самой гибели огромной старой сосны, в которую превратится маленькое зернышко. К тому времени в ее мощных корнях, что расползутся, как щупальца гигантского спрута, на добрый десяток метров вокруг, вырастет крупная грибница, пронизывающая всю толщу почвы.

Хвойное дерево – это, по сути дела, не один организм, а симбиоз сразу двух: дерева и гриба. Весь отпущенный им век эти два существа проживают вместе. У ботаников есть специальное название для такой корневой системы, в которой живет гриб. Ее называют – микориза. По-гречески «μύκης» означает – гриб, а «ρίζα» – корень. Дословно получается – грибокорень.

Осенними днями после моросящих дождиков грибница будет рождать, выталкивая из земли, плоды. Их выпуклые шляпки сверху будут покрыты коричневатой, под цвет палой листвы, кожицей, а снизу подбиты желтой пористой губкой, которая у ботаников именуется: «гименофор». Поддерживать каждую шляпку будет ножка, тоже желтая, но с белым колечком, и даже неопытный грибник, едва взглянув, легко опознает в этом создании обыкновенного масленка. Вкусный и полезный гриб, он один из немногих, кто не имеет ложного ядовитого двойника.

Через некоторое время рыжее семя, которое, казалось, навсегда кануло в пушистый мох, вдруг снова высунулось из малахитово-зеленого ковра. Только теперь это было уже не плотное зернышко, а всего лишь его рыжая полупрозрачная оболочка. Она была надета наподобие шапочки на пучок зеленых ниточек, которые как раз и выталкивали ее наверх. Ниточки упруго выгибались, не желая быть стиснутыми в пучке, но шапочка держала их кончики вместе. Наконец, они ее сбросили и свободно раскрылись ершиком. Это были первые иголки будущей сосны.

Прошли годы. Все это время под влиянием гриба корни молодой сосенки видоизменялись, на них появились особые выросты для лучшего контакта с грибницей. Оплетая эти выросты, гриб тоже менял свою форму. Так в дружных семьях супруги подстраиваются друг под друга. В результате взаимного влияния, в том числе и химического, они становятся даже похожи внешне. Семья – это ведь тоже симбиоз двух совершенно разных существ – мужчины и женщины.

Наконец, собственные питающие корни сосны совсем отмерли, и все необходимые вещества из почвы она теперь получала только через нити грибницы, называемые гифами. Добытчик в семье остался один. В ответ деревце давало грибу сахар, рождающийся в согреваемой солнцем хвое и растворенный в смолистых соках. На сладкое все падки, даже грибы.

Однако солнца, а, значит, и сахара, было пока мало: материнское дерево сильно заслоняло свет. Поэтому молоденькая сосна росла с чахлой, реденькой хвоей, вытянутая, как мосластый и немного несуразный подросток. Она ждала своего часа, как наследники ждут смерти богатого родственника. И вот в один особенно ветреный день старое дерево рухнуло, открыв большой кусок чистого неба. Обласканная солнцем, молодая сосенка распушилась, и хвоя ее налилась темной, сочной зеленью.

Природа давным-давно поняла: как бы ни защищался организм от болезней и паразитов, рано или поздно они его все равно одолеют, и единственный способ сохранить жизнь вечно – это заблаговременно старить и убивать живые существа, заменяя их новыми, незараженными и неиспорченными.

К сорока годам сосна достигла высоты в двенадцать метров, имела ровный стройный ствол, красивую густую крону и была похожа на большой пушистый зонтик.

Тут-то однажды в октябре и раздались вблизи нее громкие голоса людей, пришедших с лопатами:

– Андрей Владимирович! А вот эта? Посмотрите, какая красавица!

– Ну, да. Согласен. Вот эта – другое дело. А подъехать-то вы сюда сможете?

– Не беспокойтесь, Андрей Владимирович! Это мы организуем. Надо – просеку прорубим. Ваше дело – одобрить.

– Ладно. Эту – одобряю. Пойдет.

Андрей подошел к сосне. Сначала он слегка похлопал ее по коре, глядя вверх, в высокую крону, а потом приобнял, словно девушку за талию, и улыбнувшись, тихо сказал:

– Ну что, поедешь ко мне жить?

И рассмеялся, оборачиваясь к своим спутникам:

– Приступайте, она согласна!

Мужики с лицами, красными от ветра и вчерашней пьянки, скинули в кучу фуфайки, оставшись в одних майках, обступили сосну и деловито осмотрели пространство вокруг ствола, сгребая лопатами с почвы сухой валежник. Бригадир, которого мужики уважительно звали Михалычем, обошел дерево, очерчивая лезвием лопаты круг диаметром метра два с половиной.

– Вот так будет достаточно, – сказал он с убежденностью специалиста, выполняющего знакомое дело.

Мельком взглянув на Андрея – не передумал ли? – Михалыч скомандовал бригаде:

– Начали!

Заточенные остро, как ножи, лопаты дружно вонзились в рыхлую лесную землю.

Скоро вокруг сосны появилась кольцевая траншея, которая постепенно углублялась. Люди, копая, шли друг за дружкой по кругу. Траншея была им сначала по колено, потом по пояс, а потом и по плечи. Сосна оказалась как бы на островке, окруженном рвом. Корни, выходящие из островка во все стороны, аккуратно обрубались, так, чтобы по возможности не тревожить и не осыпать ком.

– За комель – головой отвечаете! – строго прикрикнул на подопечных бригадир, опять мельком взглянув на заказчика.

– Не боись, Михалыч! – заверили те в ответ. – Понимаем же.

– Тут ведь, Владимирыч, главное – что? – пояснил бригадир, подойдя поближе к Андрею и продолжая ревностно наблюдать за процессом окапывания. – Комель! Не ударить, не рассыпать, не пересушить. А то же микориза порвется, пересохнет и воздухом обожжется. На базаре вон иногда продают хвойники с голыми корнями. На дурака рассчитывают. Они ж без микоризы – не жильцы!

Андрей еще раз посмотрел на пышную крону дерева, потом попрощался с бригадой и направился в сторону разбитой проселочной дороги к приткнутому у облетевших кустов серебристому автомобилю.

За полтора года до этого, возвращаясь домой из Задоно-Несветайска, он, ведя машину и не отрывая взгляда от трассы, сказал другу:

– Денис, я хочу простроить дом.

– О, точно, дружище! – отозвался тот. – Я как раз хотел тебе сказать: продается одна клевая квартира…

– Ты не понял. Мне не нужна квартира. Я хочу построить дом.

– А зачем строить? Сейчас вон целые поселки закладываются, с инфраструктурой: магазины, детские сады.

– Нет, Денис. Я буду строить.

– Реализуешь детские мечты? Помнишь, ты спорил, что к пятидесяти годам у нас будет по кирпичному дому, по пятьдесят тысяч на сберкнижке и по автомобилю «Жигули» седьмой модели?

– Помню, конечно, – улыбнулся Андрей. – Но разве я ошибся? По сути? Ведь не ошибся? Помнишь, я говорил: все дела начинаются с желаний? У нас с тобой ведь не было ничего, никаких предпосылок, никаких толкачей и тягачей наверх, только желание не остаться на дне жизни, так же? И мы его реализовали! Желание – самое важное! Пока оно есть, жизнь продолжается! А уходят желания – жить незачем! Почему нам так важны женщины и дети рядом? Потому что они умеют желать! Мужик зашел в магазин, купил, что надо, и вышел. А для женщин, и особенно детей, магазин – волшебная лавка чудес. Им там нужно решительно всё!

– Как там у Остера: «Если мама в магазине вам купила только мячик и не хочет остальное, все, что видит, покупать…»

– Да! Очень точно подмечено! Я за жизнь понял: только детские мечты – самые настоящие!

– Сберкасс давно нет, – продолжал Денис. – «Семерок» я тоже уже не вижу, погнили все. Так ты, дружище, решил: хотя бы дом, да?

– Дело не в этом. Я считаю, покупка участка и постройка дома – это, только не смейся, возможность преобразовать по своему разумению крохотный, но все-таки кусочек вселенной. Такой шанс дается не каждому. Но если Господь дал его, то не воспользоваться – грех. Мне кажется, Бог ждет от нас именно такого шага. Ты не думал об этом?

– Скажи честно: а ты реально веришь, что он есть?

– Бог? Денис, я понимаю, это звучит парадоксально, но для меня Бог – не вопрос веры.

– Тю! Как это?

– Ну, вот, если сам ты его не видел, то как ты можешь в него верить? С чужих слов? Кто-то сказал – и ты сразу поверил. Так? Или потребовал доказательств. И тебя убедили. И ты поверил. Да? А завтра тебя переубедят. И ты разуверишься. Почему бы и нет?

– Ну, подожди, Андрюха, а как же Библия, церковь…

– Нет. Бог – не сказка, в которую можно верить ребенком. И не обычай, который надо соблюдать. И не теорема, которую надо доказывать. Бога надо чувствовать. В себе. Ты должен сам достучаться до него в своей душе. Он откликнется, вот увидишь. И это очень важно. Потому что Бог – это смысл. Нет Бога – нет смысла.

– В чем?

– Ни в чем.

Денис задумался. Андрей мельком посмотрел на него, снова перевел взгляд на дорогу и сказал:

– И вот теперь вопрос. Если он есть, то мы ему – зачем? С какой целью он нас создал, для чего он всегда с нами?

– У тебя есть рабочая версия?

– Да. Я считаю: мы – инструмент преобразования мира в его руках.

– Зачем ему инструменты, дружище? Он и так все может. Сказал – и стало!

– Ты уверен? С чего? Мы не настолько хорошо его знаем, чтобы вот так что-либо утверждать. Мне кажется, считать Бога абсолютно всемогущим и не подчиняющимся никаким правилам – это какое-то наивное представление. Так маленькие дети видят своих родителей всесильными и не знающими барьеров. А как там у Него на самом деле – мы ж понятия не имеем!

– Кажется, Кант когда-то задался вопросом: может ли Бог создать что-то, куда он сам не будет иметь доступа?

– И что?

– Если сможет – получится, он не вездесущий. А если не сможет – значит, не всемогущий. Логика, дружище.

– Казуистика это, а не логика, – усмехнулся Андрей. – Мне когда-то в Варшаве поляки сказали одну их народную мудрость. Звучит она так: Бог есть везде, кроме чуланчика пана Ковальского. И, знаешь, почему?

– Почему?

– Потому что у пана Ковальского нет никакого чуланчика.

– Ну, ладно, тут можно долго философствовать, – Денис решил вернуться к теме дома. – А квартиру ты, значит, не считаешь шансом преобразовать кусочек вселенной?

– Нет. Как это объяснить? Вот, знаешь, космонавтам, чтобы облегчить перегрузки, делают специальные вкладыши в кресла, ложементы называются. Они индивидуальные, изготавливаются по форме тела каждого конкретного космонавта. Перед полетом даже есть специальная регламентная процедура – примерка ложементов. Проверяют – подходят ли они точно.

– Ну, и что?

– Я считаю, дом должен быть таким же ложементом. Обычно мы приспосабливаем, втискиваем нашу жизнь в жилища, которые придуманы не нами и не для нас. А должно быть наоборот! Надо строить дом вокруг своей жизни. Я уже встретился с парой-тройкой архитекторов и понял, что буду делать проект сам, без архитектора.

– Что ты такое говоришь, дружище? Как это без архитектора? А ты уверен, что правильно там все рассчитаешь? Дом твой не завалится?

– Нет, ну, возьму какого-нибудь, но не сразу, попозже, уже ближе к строительству. Пусть проверит, посчитает, огрехи поправит – я же все-таки не профессионал, могу и напортачить. Кстати, я готов отказаться от многих дизайнерских излишеств ради того, чтобы дом был прочным, долговечным и неприхотливым в обслуживании.

– Ты ж всегда был певцом красоты?

– Красота дома именно в этом: надежное основание, прочный каркас, качественная отмостка, проверенная облицовка и беспроблемная крыша. Мне не нужны красивости, которые будут подтекать, трескаться и осыпаться. Дом – он ведь настолько тяжелый, что почва для него – почти как жидкость: он в ней, считай, плавает, поэтому все углы должны быть уравновешены. У нас же в городе нет выхода горных пород, как в Задоно-Несветайске.

– Что? Вспомнил того речного архитектора?

– Да, – рассмеялся Андрей, – он мне тогда раз десять про это рассказывал.

И продолжил, уже серьезно:

– А у нас грунты просадочные.

– Это что значит?

– Это такие, что слабеют при увлажнении.

– Красиво звучит: «слабеют при увлажнении».

– Нет, правда: если просадочный грунт под фундаментом промокает, дом его из-под себя выдавливает, как пасту, проседает и трещит. Поэтому воду от дома нужно отводить всеми силами.

– А почему ты считаешь, что архитектор нужен только в конце?

– Нет, это было бы прекрасно – с самого начала работать с профессиональным и опытным архитектором, который тебя понимает. Конечно, он может предложить такое, что мне и в голову не придет, дать совет, натолкнуть на идею, уберечь от ошибки. Но вот я пробежался – не встретились мне такие! Наверное, через какое-то время они появятся, рынок-то растет, требует. Но пока – с нашей советской архитектурной школой – ни вменяемого зодчего, ни думающего ландшафтного дизайнера я не нашел. А те, что встретились… Как-то не вижу я у них осознанного и творческого подхода.

– И что в их мыслях тебе не нравится?

– Во-первых, пытаются приспособить что-то из предыдущих своих или типовых разработок. А мне не надо приспосабливать. Во-вторых, нужного опыта у них нет. Видно, что – и сами живут в квартирах, и домов нормальных еще не проектировали. Дом – это же совершенно другой мир. Это надо воспринимать на уровне чутья…

– Может, поменяемся?

– Да, наверное, давай.

Андрей остановил машину на обочине дороги, вышел, разминая затекшие плечи, а потом сел в авто с другой стороны. Денис сделал то же самое, и теперь он был за рулем.

– Подожди, Андрюха, а ты вот так четко прямо видишь, что тебе нужно?

– Пока не все. Знаешь, что мне сказал один неглупый человек? «Первый дом построй – и не вселяйся, сразу продай. Второй дом построй, вселяйся и живи в нем пять лет, а потом все равно продай. А в третьем доме – вот там можешь жить долго, потому что ты его построишь, уже кое-что понимая».

– Так ты сейчас хочешь построить и не вселяться?

– Нет, ты же помнишь, мы пацанами совсем были, когда мой отец построил новый дом. Ну, ты-то ладно, просто забегал ко мне, и нас еще гоняли со стройки, чтоб мы что-нибудь себе не повредили. А я же все прошел от начала и до конца и запомнил до мельчайших деталей. Как отец вечерами под лампой с абажуром чертил планировку, обсуждая ее с мамой, как из речного камня клали фундамент, как каменщики натягивали шнурку и пристукивали мастерками кирпичи стен, как на деревянные перегородки набивали дранку – помнишь, такую обрешетку из тонких длинных реек, под штукатурку. А потом еще крыша, а потом – летняя кухня с погребом, а потом – сад.

Сад – это неотъемлемая часть дома. Дом без сада – это опять-таки квартира. Летом ведь, вспомни, мы в дом почти не заходили. А тут показывает мне один архитектор какую-то из своих заготовок, я его спрашиваю: «Где у этого дома – юг?» А он: «Что значит – где юг? Как захотите, так и повернете». Я даже спорить не стал. А сам думаю: вот тебе и подход. Дом – это разве автомобиль, чтоб его вертеть можно было, как хочешь? Дом же не зря называется недвижимостью! Это часть ландшафта. Он даже не должен вписываться в ландшафт – это неправильная постановка вопроса! Дом должен вытекать, высчитываться из ландшафта.

– Как это – высчитываться?

– Ну, вот смотри. У нас – не тропики, где солнце ходит туда-сюда через зенит. У нас оно зимой почти на сорок семь угловых градусов ниже, чем летом. Это важнейший фактор, это больше половины прямого угла, то есть угла от горизонта до зенита!

Если ты посадишь густые хвойники по южной границе участка – то зимой они затенят его, и солнца в январе ты не увидишь. А летом, когда светило поднимется вверх и перевалит через их кроны, дом и двор останутся беззащитными, везде будет солнцепек, от которого ты побежишь прятаться под кондиционером! Поэтому с юга от дома лучше сажать листопадные деревья. Они – как естественные жалюзи: летом закрываются листвой, а на зиму открываются, пропуская свет.

Если поставишь дом на южной стороне участка, то сад окажется в тени от стен, и посадить там ты сможешь только какие-нибудь тенелюбивые тисы. Это будет не сад, а кладбище. Конечно, можно размахнуться на огромный участок, где дом вообще потеряется, но тогда там должны быть садовники, а я не хочу, чтобы растения знали чьи-то руки, кроме моих.

Я вообще не понимаю, как это люди сначала строят дом, а потом заказывают «дендроплан»! В моем представлении, выбрав участок, ты должен живо и максимально подробно представить: как ты будешь на нем жить. А отсюда родится и сад, и его крытая часть – дом.

Например, вот здесь ты собираешься ранней весной или поздней осенью выйти, подышать и погреться на солнышке. В кресле, с книжкой и пледом.

– Как-то ты, дружище, рассуждаешь – по-стариковски.

– Почему? Что плохого в чтении на свежем воздухе?

– Ну, ладно.

– Вот. И, значит, что? С юга тебе ничто не должно закрывать желанное ласковое солнышко, так ведь? А с боков плотные вечнозеленые кусты должны перекрыть холодный ветерок и дать хвойный аромат. И за спиной лучше иметь надежную и теплую стену дома. Вот уже, чувствуешь, как кусочек ландшафта вырисовывается?

Пошли дальше. Глянем теперь, а что с этим прекрасным местечком станет летом? А летом оно раскалится, как сковородка, и здесь невозможно будет находиться. Как этого избежать? А давай прямо возле твоего кресла посадим высокую сосну с голым стволом и раскидистой кроной. Зимой, когда солнце низенькое, эта сосна никакой тени не даст, все будет пронизано светом и согрето. А летом, когда солнышко пойдет вверх, в дело вступит раскидистая крона, и здесь будет тень.

Но сосна возле дома – это что значит? Значит, в нее не должно упираться окно, в которое ни черта не будет видно. Ей должно быть обеспечено место для развития кроны на годы вперед. Ты же не собираешься перестраивать дом каждые пару лет? Сосна будет сыпать хвоей, которая не должна забивать водосточные желоба. Видишь, сразу какие требования к архитектуре дома возникают?

Сосну в таком месте лучше сажать не маленькую, а уже взрослую. Это, конечно, сложнее и дороже. Но, во-первых, ты видишь готовое дерево. Формировать саженец – у тебя не то, что терпения – жизни может не хватить! Взрослое растение – другое дело. Его ты сразу впишешь, куда надо. И, во-вторых, бурно растущие корни молодой сосны могут взломать все вокруг! А зрелая гораздо спокойнее.

Летом – разве тебе не захочется поставить где-нибудь в тени качели, такие, знаешь, типа дивана, и подремать на них, покачиваясь. Ты думаешь, место для них найдется само собой? Нет, надо его сделать, чтоб потом не таскаться по двору с этими качелями, как с писаной торбой, не зная, куда их притулить.

Теперь, представь: к тебе пришли друзья. Не надо их летом тащить в дом, подышите воздухом. Ведь на воздухе и еда, и вино – совсем другие. Но нужна просторная тенистая площадка. То место, где мы поставили кресло для чтения, уже не подойдет. Значит, надо организовывать новую зону – с барбекю, с маленьким прудиком.

Прудик – необходим. Это притягательный центр сада, но он тоже требует, чтобы летом его спасали от перегрева раскидистые кроны, а то вода в нем зацветет. В пруду, кстати, должны быть рыбки. Большинство людей у нас считает, что, например, золотые рыбки – чисто аквариумные создания. А они отлично зимуют в пруду, если он достаточно глубокий. Зато как здорово, когда летним вечером крупная золотая рыбка подплывает к лампе подсветки, и весь пруд озаряется оранжевыми всполохами. Я видел у одного перца.

Опять же, приезд гостей. Сколько их? Где они оставят машины, каким путем пройдут, куда смогут сесть? А если пошел дождь? Ответы на эти вопросы сами собой организовывают пространство твоего участка. И лучше найти эти ответы сейчас, а не терзаться потом, недоумевая: как же я этого не предусмотрел?

– Знаешь, как говорят? Лучше думать и затем делать, что надумал, чем делать и затем думать, что наделал.

– Точно. И теперь, наконец – дом. Это завершающий аккорд ландшафта. Он должен стать надежным щитом от северо-восточных ветров, и под его защитой, у его южной стены, ты можешь создать зоны микроклимата, где посадишь теплолюбивые растения, которые не выживут в другом месте.

Самые ценные окна в доме – те, что на юг. Летом, когда жара, солнце в них почти не заглядывает: оно проходит полдень поверху, пропекая крышу. Ее, кстати, нужно качественно теплоизолировать. А вот зимой солнце идет низко, проникая сквозь южные окна в дом и пронизывая его весь! Давая свет и тепло, которых так не хватает в этот сезон. Западные окна – наоборот. Зимой солнце в них не заглядывает, оно закатывается за горизонт, не успевая дойти до запада, а вот летними вечерами жарит от души, и это бывает очень утомительно. Северная стена дома – самая утепленная, окна тут должны быть небольшими. Ты слушаешь, я тебе еще не надоел?

– Да, нет, ничего. Еще немного послушаю – может, тоже дом решу строить.

– Давай, вместе начнем.

– Нет, сначала посмотрю, что у тебя получится. Я же все равно вселиться не смогу – мой-то отец домов не строил, мы жили в том, который был.

В поисках участка прошел не один месяц. Лето кончилось, а Андрей все выезжал с надеждой по звонкам риэлторов и возвращался разочарованным: предлагаемые участки ему не нравились. Жена смотрела на него с тем сомнением, которое всегда охватывает женщин, если муж сильно увлечен чем-то не очень понятным.

– А какой ты хочешь? – спрашивала Варя. – Может, вместе надо смотреть?