Они ходили мимо комнат и залов – каждая на свой лад, и со своим предназначением. По чудным коридорам, что удивительной сетью развилок и делений связывали помещения Храма между собой так, что с непривычки в них можно было заблудиться. Здесь было очень людно: туда-сюда ходили куллуры и куллурки разных возрастов; из классов в класс переходили ученицы; приходили и уходили по своим делам взрослые женщины и мужчины. Во всей этой оживленности, однако, не возникало суматохи и беспорядка. Взрослых мужчин всегда и везде пропускали первыми, уступали им путь, – женщины и дети, в свою очередь, ориентировались в своих передвижениях по ряду условных знаков и правилам храмового этикета, о котором Киракия пока не знала, но уже могла его интуитивно улавливать.
Запах благовоний в одних залах сменялся ароматом масел в других, откуда-то из комнат в глуби доносились песни, сопровождаемые танцами. Чуть дальше располагалась зала Культа Праматерей, где куллурки проводили ежедневное служение, – а в другой части Храма, в это же время, вели воспитательные уроки с детьми. Храм создавал свою, оторванную от реальности деревни, – и даже мира вокруг, – атмосферу, столь густую, сильную и наглядную, что она казалась осязаемой. Храм дышал, и вдыхал свой дух в обитателей; он жил, и делился своей силой. У Храма был свойритм, он задавал движение всему и всем, что было тут. Всё здесь было иначе, чем в остальной деревне.
Но годы прошли, и Киракия, пусть ещё и не до конца, освоилась. Она больше не рассматривала каждую деталь Храма разинув рот, но шла вперёд, куда-то, в неопределённом направлении, не обращая внимания почти ни на что. Она крепко о чём-то думала. И если бы кто-то сейчас попросил её описать – о чём же? – она бы не смогла ответить. Нечто подсознательное вело с ней неописуемый никакими словами и образами диалог, которым она была всецело поглощена.
Ровно до тех пор, пока она не столкнулась с кем-то в переходе между комнатами.
– Простите! –рефлекторно сорвалось с её уст. Она спешно отпрянула от взрослого акари, бегло хватая взглядом всё вокруг, будто только что очнувшаяся из полудрёмы. Она услышала тревожные вздохи служек Храма, и заметила на себе осудительные взгляды окружающих. Подняв взор вверх, к лицу незнакомца с которым она столкнулась, Кира увидела взрослого мужчину, глаза которого были плотно перевязаны алой повязкой. Это был мастер. –Ой-ой! П-простите! –повторила она, отступив ещё на шаг с глубоким поклоном.
– Ничего страшного. –неожиданно добрым и мягким тоном, ответил ей мужчина. Он легонько коснулся её плеча, дав команду выпрямиться. – Но впредь будь осторожнее, юная ученица. –он поднял левую руку, и подал окружающим знак. Киракия заметила, что до сей поры все кругом стояли на местах, замершие кто в кратком, а кто в глубоком поклоне этому мастеру, – и вплоть до поданного им сигнала, не смели двигаться в его присутствии.
Она прекрасно знала, что мастерам необходимо оказывать знаки почтения, но ещё не видела, чтобы перед кем-либо из них замирал в почтительном поклоне целый зал, полный не только женщин, но и юношей. Кто он был такой? – заиграло в ней лёгкое любопытство, и опасение.
Когда живое движение внутри Храма, наконец, возобновилось, проходящие мимо акари по-прежнему почтительно огибали пространство вокруг незнакомца. Женщины опускали при нём глаза к полу и слегка сгибались в коленях кратко кланяясь, а юноши молча приветствовали мастера прикладывая к сердцу руку, сложенную в кулак. Мастер, казалось, всех этих знаков внимания не замечал, – или игнорировал. Он сделал шаг вперёд, миновав арку в которой они с Киракией столкнулись, и вновь обратился к ней:
– Не прислоняйся так к стене, мне вполне хватит места чтобы здесь пройти. Подойди. Как тебя зовут, девочка?
– Хойен Киракия. –сию секунду отозвалась она.
Что-то вспыхнуло в её сознании. Мимолетно, но ярко. Перед глазами пронесся образ иероглифа, коим записывалось её имя.
"Бессмертная".
Легенда, рассказанная учительницей письма, вновь живыми образами пронеслась перед её глазами. Девочка изменилась в лице, избавилась от волнительной дрожи в голосе, и взглянула мастеру в его сокрытые за алой повязкой глаза.
– Моё имя – Киракия. –произнесла она в изменившейся интонации.
– Какое удивительное имя. –откликнулся мастер, и в тоне его голоса было ясно как день то, что он каким-то неведомым образом уловил всё случившееся в сознании говорившей с ним девочки. Он её понимал. И, что не менее удивительно, ясно видел в девочке нечто, что она сама ещё лишь силилась осознать. – Киракия, -обратился он к ней так уважительно, словно та была равна ему по статусу. – …я ищу выход из Храма. Не составишь ли ты мне компанию?
– Как я могу отказать вам, мастер? –немного растерялась она.
– Ты можешь. –подчеркнул мастер. – Если захочешь. –добавил он с коротким кивком, как бы подтвердив своё согласие и с подобным её решением. – Я разрешаю тебе такую вольность. Но буду очень рад, если ты согласишься.
У него был очень необычный голос: не молодой, но и не старый, слишком мягкий для взрослого мужчины из Ву'Лан, – тем более мастера, – но сильный и волевой. Его звучание мгновенно врезалось в память, и чем-то располагало внимать.
Девочка слегка прищурилась, и наклонила голову вбок.
– Вы очень… необычный мастер. –заметила она, интуитивно почувствовав, что он позволит ей такие слова. Её ожидание подтвердилось. Мастер едва заметно улыбнулся.
– А ты – очень необычная ученица Храма. Не так ли? –ответил он ей в такой манере, будто бы они знали друг друга не первый день. Свободно, открыто, почти по-дружески, – так к Киракии не обращался ещё ни один взрослый мужчина. Мастер ненавязчиво протянул ей раскрытую ладонь. – Что ты ответишь на мою просьбу, Киракия?
Кира еще несколько секунд провела в нерешительности, разглядывая своего нового "знакомого".
Мастер, стоявший перед ней, был среднего роста, и носил самую простую, ничем не украшенную тунику учителя, что надевали только старшие мастера клана во время занятий, – она уже видела такие в стирке, когда гостила у семьи Хана. Это были довольное скромные, но удобные и практичные чёрные одежды, которым было самое место во время занятий, но которые редко одевали на выход, что называется, "в люди", – как раз из-за отсутствия в них какой-либо индивидуальности. Было странно видеть мастера, пришедшего в Храм Традиций, одетого не в лучший наряд сшитый его жёнами, а в… это. При незнакомце не было оружия, – что само по себе не было чем-то странным, ведь в Храм его с собой не носили, – но у Киракии, от чего-то, было такое ощущение будто этот мастер в принципе редко носит при себе вооружение. У него были мягкие, добрые черты лица акари, что в жизни редко хмурился, и уж тем более ярился. Свои длинные волосы цвета тлеющих углей он носил сложенными в роскошную косу, опускающуюся ему ниже поясницы, а лицо его было гладко выбрито, от чего он казался моложе своих лет.
– Я пока знаю только первый этаж. –наконец, решилась она, вложив в его открытую ладонь свою руку. – Из Храма много выходов. В какой вас провести?
– Меня устроит любой, что ты выберешь. –пожал плечами мастер.
– Вы не торопитесь?
– Как знать? –его вопрос прозвучал так, что было сложно определить был ли он риторическим. – Имеет ли это значение? –Киракия вновь подметила для себя то, каким странным был этот мастер. Она ещё никогда не встречала таких как он. И его внешний вид был меньшей из его "особенностей".
– Ну… да? –неуверенно ответила она. – От того спешите ли вы, зависит выбор пути наружу! –ей было сложно поверить в то, что подобное приходилось объяснять взрослому мужчине. Окинув беглым взглядом окружение, и сразу осознав в какой части Храма они сейчас находились, Кира продолжила: – Если вы спешите, то нам лучше пройти через кухни со столовой: там всегда многолюдно, но вам уступят дорогу. Дальше только пара зал, и выход. Если же вы не спешите, – то лучше пойти через…
– Когда уже известна цель, именно дорога к ней становится важнее всего, Киракия. –осторожно произнес мастер, будто бы сожалея о необходимости прервать речь девочки-провожатой. – Дорога, и выборы что мы совершаем по пути. Ты так не думаешь?
– Простите, боюсь, что я не совсем вас понимаю. –немного озадаченно ответила Киракия. Мастер добро ей улыбнулся.
– Веди меня путём, что выбрала бы сама, Киракия. Не бойся меня задержать. –произнёс он, кивком попросив девочку начать их совместный путь. Киракия колебалась недолго.
Они пошли длинным путём.
Миновав коридор ведущий меж складских помещений, они вышли во внутренний крытый сад, где сейчас ухаживали за растениями с десяток взрослых служек. Завидев шедшего с Киракией под руку мастера, те отвесили поклон столь глубокий, что девочке, от неудобства, пришлось прибавить ходу, хотя обычно она любила задерживаться здесь, любуясь видами.
– Ты теперь торопишься? –справился мастер без малейшего намёка на укол в тоне, заметив смену ритма.
– Нет, но… Просто не хочу отвлекать садовниц от их дел. –лукаво изобразив улыбку, Кира попыталась солгать, но сию секунду осознала всю тщетность любых попыток хоть как-то провести проницательного мастера.
– Тебя смущает их внимание. –произнес он нейтрально, словно бы декларируя мысли вслух. – Проявляя своё почтение, они кланяются – мне, – и ты понимаешь это, но тебе всё равно не нравится находится в центре внимания. –вдумчиво проговорил он. – Хмм… точнее, тебе не нравится быть в центре не заслуженного тобой внимания. Ты хочешь, чтобы общаясь с тобой окружающие видели только тебя, а не тех, кто стоит с тобой рядом. Только так ты можешь верить в искренность их слов и поступков. –он недолго помолчал, что-то обдумывая будто бы для самого себя. – Но разве друзья – не часть нашей личности? Неужели так плохо судить о нас по ним? –Киракия ничего не ответила. Она не заметила, как сбавила скорость. Произнесённые мастером слова не были каким-то страшным откровением сами по себе, но её поразило то, как точно он прочитал её насквозь. Он почти что процитировал некоторые её мысли, возникшие в момент когда она увидела склонившихся садовых куллурок. А заданные им вопросы… до сих пор, она ещё не задумывалась об этом с такой стороны. Было в его словах и что-то из кодекса чести Хана, и что-то из наставлений матери, и даже нечто откликающееся в её собственном духе. Это было для неё ново.
Слова мастера не могли быть следствием простой проницательности или интуиции. Он действительно был очень необычным.
Пройдя сады, далее они двинулись по коридорам и залам, ведущим в ученические классы. Ещё совсем недавно Киракия покинула один из них завершив урок письма, – но учениц и учеников было много, предметов тоже, а потому тут всегда проходили занятия.
– Кузница судеб. –вновь заговорил мастер, проходя мимо скрытых за закрытыми дверьми зал и комнат, где сейчас проводились уроки.
– Что вы говорите? –переспросила Киракия с интересом. Она глянула вверх, к лицу незнакомца, и заметила что тот выглядел действительно о чем-то задумавшимся, или, быть может, предавшимся мечтательным рассуждениям.
– Ах, я всего лишь подметил для себя, что именно здесь создаётся судьба. –слегка приободрённо пояснил мастер. – Велением традиции, все мы приходим в Храм, где, поначалу, нас обучают лишь только самым основам. Всему тому, что необходимо чтобы влиться в коллектив… Но совсем скоро, мы уже сами выбираем то, какие именно дисциплины желаем изучать в будущем. –произнес он так, словно бы делился чем-то для себя действительно интересным со старым другом. Киракия, к собственному удивлению, внимательно слушала каждое его слово, хоть не могла понять и половины из странных речей мастера-незнакомца. – Это, возможно, наш первый серьёзный и полностью самостоятельный выбор в жизни… Хмм… Именно в детстве, мы сами выбираем сорт топлива знаний, что уже в юности запитает пламя наших желаний и амбиций, а в зрелости осядет пеплом уникального опыта на наши головы. Что это, если не судьба? –мастер покачал головой, и оживлённо вздохнул. – У жизни действительно есть чувство юмора: она вручила наши судьбы в наши же детские ручки, чтобы всё оставшееся нам время мы провели или в борьбе с собственным творением, или же в гармонии с ним.
Киракия пока молчала. Её мучало интуитивное чувство того, что за словами мастера был скрыт некий смысл, который ей предстояло понять не сейчас, но позже. Но как же ей хотелось суметь сделать это немедля! Быть может, это бы впечатлило странного мастера.
Она вдруг подловила себя на этой мысли. Почему ей вдруг захотелось произвести на этого незнакомца впечатление?
– Мне уже скоро девять. –неуверенно подала голос она. – Я перейду в средние классы, и смогу выбирать новые для себя дисциплины. По-вашему, так я начну создавать свою судьбу?
– Как знать. –хмыкнул мастер столь нейтрально, будто бы только что не расходился в речи пропитанной уверенностью в своей идее. – Но определённо точно, ты создашь перспективу. Будь аккуратна в выборе, маленькая легенда.
К полудню, Хан был уже измотан. Большие владения его семьи означали огромные объемы работы по восстановлению после бури. Кроме того, его отец хотел чтобы он подал своим племянникам пример, а потому на долю Хана выпало особенно много поручений. В основном, он должен был быть "на подхвате" у взрослых, что, пусть и могло показаться относительно простой долей, – но когда ты "на подхвате" у всей своей многочисленной семьи… Достаточно было сказать, что когда его наконец отпустили отдохнуть, он стал понемногу бояться звучания собственного имени, ведь с самого утра каждый оклик непременно сопровождался каким-нибудь поручением или работой.
Давали о себе знать и синяки с ушибами, что не успели ещё зажить со вчерашнего дня. Он уже давно учился в Боевом Монастыре, а там любые ошибки всегда означали боль; да и игры с Киракией на тренировочной площадке не прошли без пары-другой падений. Вчера это казалось пустяками, но уже сегодня утром он почувствовал как ошибался. Больно было делать… всё. Но он был обязан терпеть и скрывать эту боль. Отец учил Хана, что мужчине достаточно лишь единожды показать свою боль, – кому угодно, пусть даже самому миру вокруг, – чтобы прослыть слабаком. А он не был слаб. Он был Ченшай, и не имел на это права.
К его облегчению, когда время отдыха подошло к концу, отец вызвал его к себе и велел одеться в ученическую тунику. Вместе, они собирались отправиться в Боевой Монастырь.
Мастер Аркат, отец Хана, был готов объявить О'ран о намерении его сына однажды стать мастером. Не простым бойцом клана, коими в Ву'Лан обязаны были обучиться и однажды стать поголовно все мальчики, – но мастером, хранителем секретов, техник, философии и тайной силы клана.
Это был серьёзный и смелый шаг, ведь получив согласие главы клана, родитель обрекал своё дитя на особенно тяжёлые испытания, без права изменить решение в будущем. Только успех, – или же смерть. Это была большая честь. И отец Хана, наконец, счёл сына к ней готовым.
