Сам Хан Ченшай был исключительно рад этой новости. Помимо того, какой повод для гордости давала такая клятва сама по себе, его грело чувство свершённости, ведь его отец, – его требовательный отец! – наконец-то счёл его достойным!
Следуя его примеру, и стараясь сохранять внешнее спокойствие и непоколебимость, Хан, на самом деле, в торопях оделся в ученическое облачение, схватил деревянную палку, служившую тренировочным мечом, и стрелой вылетел наружу, стремясь опередить отца в подготовке. Ему это удалось, и он действительно оказался во дворе родового дома раньше родителя на минуту, – правда подобный успех обошёлся ему в несколько замечаний от Арката-ран.
Вызваны они были забытыми Ханом в спешке украшающими атрибутами одежды, что сообщали о его принадлежности к Ченшай, и общей потрёпанностью во внешнем виде. Не утаилось от взора скрытых за алой повязкой глаз отца и то, что Хан по привычке завязал пояс не по этикету, а по удобству, – что по мнению Арката-ран было в нынешних обстоятельствах неприемлемо. Хан не смел оправдываться, – он знал, как отец не любит оправданий. Как бы это не было обидно, но пришлось возвращаться, вынуждая его ждать.
"Приемлемо" – оценил вторую попытку сына мастер Аркат, после чего, они вместе отправились к тропе, что вела на вершину горы.
Но неожиданно скоро в их планы вмешались перемены: встреченный ими по пути вверх молодой мастер поприветствовал Ченшай-старшего, и поинтересовался у не гостит ли у него О'ран, – своё любопытство он пояснил срочной необходимостью в совете, касательно предстоящего Турнира Пылающей Крови. Мастер Аркат, конечно же, ответил что не виделся с О'ран с прошлого вечера, и в данный момент сам отправляется на встречу с ним. Он, до сего момента, полагал что О'ран, по своему обыкновению, проводит свободное от занятий с учениками время в медитации, в собственных покоях Боевого Монастыря. Нынешний глава клана редко покидал Монастырь. Если его и можно было застать вне стен клановой святыни, то всегда по важной причине. Аркат-ран был уверен что знал бы о чём-то подобном, но причин не доверять словам молодого мастера у него не было.
Мастер Юн, – так звали повстречавшегося на пути двух Ченшай молодого мастера, – был явно расстроен услышав слова Арката.
– А ведь завидев вас, я был уверен, что моя проблема решена! –посетовал он, уперев одну руку себе вбок, и бросив взгляд куда-то вдаль. Этот молодой акари, получивший титул мастера никак не раньше четырёх лет назад, был всё ещё горяч и нетерпелив, что было видно во всех его повадках. Была видна почти несоизмеримо огромная разница между ним и мастером Аркатом. Хану вдруг вспомнились слова отца, которые тот иногда, тяжело вздыхая, произносил, узнав о какой-нибудь нелепости, с участием свеже-посвящённого в ранг мастера, юнца: "Жгутся – искры, а пламя – греет". Мастер Юн как раз был такой вот "искрой", которой ещё только предстояло стать "пламенем". И сейчас, искра эта металась в нетерпении. – Куда же он мог уйти? Да ещё и так незаметно! Всего-то час назад был с нами в оружейной, а потом как в воздухе расстворился, и никто его не видел!…
– Несомненно, его внимание привлекло исключительно важное дело. –проговорил Аркат-ран спокойно. Говорил он негромко и неторопливо, тон его был отчетлив и дисциплинирован. Была в его голосе сила, звеневшая сталью. Хан хорошо знал, как тяжело разговаривать с его отцом тем, чей дух мог дать слабину. А уж вести с ним беседу глядя в глаза – было настоящим испытанием воли. Мастер Юн пока держался. – Могу предположить, что он отправился к Снимающей раны. –добавил он, оборачиваясь в сторону деревни, что лежала ниже по тропе. – С недавних пор, этот священный долг перешёл к новой дочери Храма, и грядущий турнир окажется для неё серьезным испытанием.
– Весьма вероятно! –подхватил молодой мастер чуть ободрившись, но тут же покривился в выражении если не отвращения, то уж точно – скепсиса. – Ай! И всё-таки, какой позор! Они позволили занять роль Снимающей Раны какой-то приблуде с равнин! Офабохири! –он резко выдохнул, издав звук, изобразивший смешанные чувства осуждения и непонимания. – Подумать только! Чужачка лечит наших, и наставляет наших девок о том, как врачевать! –он смачно сплюнул в сторону. – О чем только думала Старшая Мать, выбирая её? И каким обманом убедила она в правильности подобной… издёвки над Предками, нашего О'ран?
– Шайкай Каса – великолепный врачеватель, Юн-ран! –вступился Хан, держась уважительного тона при обращении к мастеру. – Пусть она и не родня нам по крови, но… -отец резко повёл головой, Хан понял поданый знак, и осёкся на полуслове.
– Не примите порыв моего сына за неуважение. –вновь заговорил отец, но в тоне его не было ни заискиваний, ни извинений. Глава рода Ченшай явно говорил с позиции силы. – В нём говорит благодарность нашей новой старшей целительнице, и супруге главы дома Шайкай, Асаи-ран. –услышавший эти слова Юн-ран, что до сей поры хоть и не задирал нос, но вёл себя с нескрываемым небрежением к объекту обсуждения, вдруг изменился в лице.
– Аркат-ран, только не сочтите мои слова за оскорбление дома Шайкай! -поторопился оправдаться молодой мастер, внезапно осознав возможные последствия своих слов. – Я лишь хотел сказать…
– Будьте очень осторожны с тем, что говорите, и даже думаете, когда рассуждаете о правильности подобных решений. –продолжил Аркат, тон которого теперь больше походил на предупреждение, или даже угрозу, – в то время как внешне он не проявлял никаких признаков враждебности, сохраняя почти что "каменное" выражение лица. – Вы рискуете спровоцировать на весьма опрометчивые выводы никого иного, как главу рода Шайкай, который, – давайте признаем, – обладает не самым сдержанным темпераментом. Хуже того, -беспощадно продолжал Аркат, словно бы каждым словом вбивая гвозди в уже порядком растерявшего в самоуверенности мастера Юна. – …этими же словами вы можете задеть чувства Старшей Матери, которая делает всё что в её силах на благо всего нашего клана. А если выяснится, что О'ран оказался солидарен с нею в выборе преемницы на роль клановой целительницы, то и его осуждение не заставит вас себя ждать. –Хану стало немного не по себе. На его глазах, перешагнув через собственную гордость, молодой мастер склонился перед его отцом в кратком поклоне, ожидая, пока тот закончит свою речь. Аркат же, кажется, совершенно не знал пощады. – И всё это – не считая того факта, что вы непосредственно осуждаете Снимающую Раны, – первую, кто придёт к вам на помощь, в случае если вашей жизни, вдруг, станет угрожать какое-либо ранение. –Ченшай-старший хмыкнул, как бы призадумавшись, но прозвучало это, скорее, как возглас лёгкого негодования. – Говорю вам: будьте действительно осторожны со словами. Времена вашей юности прошли, и уже не первый год титул мастера служит вам об этом напоминанием. А вы, если задуматься, только что сумели задеть всех тех, кого задевать не стоило, Юн-ран. Как хорошо, что эти ваши слова услышал только ветер!
– Я понял, Аркат-ран. –не поднимая головы ответил ему молодой мастер, понизив голос. Он всё ещё стоял в кратком поклоне старшему мастеру. – Благодарю вас, учитель. Впредь, я буду умнее. –Хан не знал точно, обучал ли именно его отец этого молодого мастера, но был горд тем, что его отец входил число старших мастеров, – учителей, – к которым так и было принято обращаться в Монастыре.
Мастер Юн, наконец, выпрямился, но не смел глядеть Аркату в глаза.
– Отправляйся в дом Снимающей Раны, и вырази ей слова своего глубокого почёта её священному долгу. –начал Аркат, слегка смягчив тон. – Если найдешь там О'ран – сообщи ему о том, что я буду ждать его в Монастыре с вечера до самой ночи. Если ты его там не отыщешь, – проведешь остаток дня в услужении Шайкай Касе, а своё важное дело отложишь до того момента, когда она отпустит тебя восвояси. –произнёс он тоном наставника. Юн-ран, это было заметно, был не рад такому распоряжению, но не посмел сказать и слова против.
– Я искуплю свою гордыню, учитель. –произнёс он, прилагая над собой усилие, но не кривя душой перед мастером, который, – уж он-то знал! – сразу бы этой понял.
– Не гордыню, Юн-ран. –тут же поправил его Аркат. – Невежество. Ты давал клятву мастера Предкам, но, очевидно, забыл её слова. –процедил он сухо, и почти отрешённо. – Проведи один день в распоряжении целителя, чтобы понять почему наш клан чтит их ремесло. Если не поймешь с первой попытки, – окажи ей помощь ещё раз. А если мудрость Предков не будет доходить до тебя в служении ей, – я лично преподам тебе этот урок так, как это делалось в былые времена. –Хан заметил, как лицо молодого мастера слегка исказилось, в попытке утаить страх перед учителем. Мысленно, он сделал для себя заметку о том, что никогда не позволит себе неуважения к врачевателям, – уж точно не в присутствие отца. – Выполняй. –коротко бросил Аркат. Юн-ран сию же секунду тронулся с места, даже не пытаясь идти в развалочку, высоко подняв нос, или как-либо иначе сохранить лицо. Ченшай-старший не глядел ему вслед.
– Папа? –подал голос Хан, когда мастер Юн скрылся за изгибом отвесной скалы, под которую заводила тропа при спуске в деревню. – Когда ты говорил про… -он вобрал в лёгкие воздуха, выдохнул. –Это правда, что раньше учителя изрезали молодых мастеров до полусмерти, чтобы те, спасённые Снимающей Раны, клялись той в вечной благодарности?
– Не совсем. –ответил Аркат сухо, разворачиваясь к сыну. – Их не резали до полусмерти, – их ранили насмерть. Считалось, что настоящий мастер должен быть способен дать бой самой смерти. А если кого-то из них спасала Снимающая Раны, то ей клялись в вечном долгу и преданности. –Хан слушал отца внимательно. Его почти одолела дрожь, он немного побледнел, но не позволил страху одолеть себя. Аркат видел это. Заметил он и то, как его сын сжимал кулаки, как постарался скрыть от него то, что нервно сглотнул, представляя себе описанный старый обычай.
– А в твоё время, -вновь заговорил младший Ченшай, чуть нахмурившись. –…когда ты проходил Инициацию…
– Я не застал этой традиции клана, Хан. –всё так же сухо и спокойно ответил отец, по-прежнему не отводя взгляда от сына. – Но её застал мой отец, – твой дед. И он решил, что даже если клан от неё отказался, то он сам позаботится о том, чтобы в нашей семье эта память сохранилась. –Хан невольно опустил глаза вниз, к белоснежному полотну покрывавшего гору снега. Он не испугался, и вовсе не утерял воли. Даже наоборот: его воображение, живо рисовавшее для него картину тех испытаний, той борьбы и боли, через которые был вынужден пройти его отец когда-то давно, – вызывало в нём порыв воли, и толику гнева. Странное сочетание желания абстрактной мести за отца, и желания суметь повторить его путь отозвались в его сознании решимостью, что понемногу выжигала естественный страх.
– Значит, ты поклялся нашей бывшей целительнице? –немного угрюмо, но без тени страха в голосе, до селе немного подкашивающего звучание слов, спросил он отца.
– Нет. Твой дед считал надежду на постороннюю помощь – слабостью, недопустимой для наследника. А потому лишил меня такой возможности. –Аркат выдержал короткую паузу. – Я выжил сам. –он коснулся руками повязки на глазах, и неспешно стал её разматывать. Сняв её с лица, он аккуратно намотал ткань на свою руку, и открыл глаза, обращённые к сыну. У мастера были карие глаза, сверкавшие на свете солнца огненными вкраплениями, словно ещё не успевшие угаснуть и разжигаемые ветром угли. У него был пугающе-острый, соколинный взгляд, что лезвием врезался в сознание, и вызывал необъяснимый, инстинктивный страх. Однако сейчас, при взгляде на сына, хищный взор мастера проявил свою неожиданную способность выражать любовь и заботу. – Именно поэтому, я не стану продолжать поддерживать этот обычай. –он коснулся головы сына рукой, и по-отечески добро слегка растрепал ему волосы, как делал это в его детские годы. Отец даже позволил себе улыбнуться. – Не переживай, я не твой дед. Я не стану этого делать. –заверил он, впервые за весь день позволив тону голоса лёгкую оттепель. Хан не смог удержаться от счастливой улыбки, но постарался сдержать эмоции.
– Но… -припомнил Хан, поправляя волосы на голове. – Ты всегда говорил, что наша семья – древняя, и мы гордимся тем, что храним множество даже забытых традиций. Разве ты не хотел бы, чтобы и я…
– Ты для меня немного важнее нашей гордости, Хан. –потихоньку возвращая себе выражение полного безучастия, ответил Аркат, начав вновь наматывать на глаза алую повязь. – Но только вот на столечко. –показав пальцами "самую малость" подмигнув сыну напоследок, Ченшай-старший позволил себе последний смешок, перед тем как скрыть собственные глаза за повязкой.
– Куда мы пойдем теперь, папа?
– Мы отправимся в Монастырь, но вечером. Если у О'ран нашлось важное дело вне его стен, то не стоит его торопить. –мастер выдохнул, и глянул в сторону поселения внизу. – Впереди у нас ещё половина дня. Пошли проведаем твою маму.
Сегодня во дворе Храма Традиций было много народу.
Помимо собственных повседневных активностей, к заботам духовного центра клана прибавилась ещё и помощь пострадавшим от вчерашних событий. Это включало в себя работы не только в главной деревне у вершины, но в двух других, поменьше, – тех, что расположились чуть ниже на горе. Но не сури; проблемы "низших", что жили у подножья, мало интересовали акари высокогорья.
В Храм, время от времени, с просьбой о помощи приходил кто-нибудь из жителей деревень, если сил их собственных семей не хватало. В помощи здесь не отказывали. Но чаще, служки Храма сами оказывались на местах ещё раньше зова о подмоге, и брались за любую, дозволенную им хозяевами, работу. В конце-концов, служение клану – считалось их священным долгом.
Те из жителей, кому повезло меньше прочих, и чьи дома были полностью или большей частью разрушены, приходили во владения Храма в поисках временного пристанища. Благо, просторы духовного "дворца" были велики, и им всегда находилось место.
Кроме того, давала о себе знать и близость чрезвычайно важных для всего клана мероприятий, связанных с ритуалами Инициации, проводимых каждые четыре года. Дел было превеликое множество, но старшие из служек внимательно следили за тем, чтобы все эти заботы не переросли в сумятицу и балаган; пользуясь привилегией исполнительниц прямого указа Старшей Матери, они руководили всем происходящим на территории Храма, зачастую даже позволяя себе отдавать приказы мужчинам, что в клане Ву'Лан, при иных обстоятельствах, было бы делом неслыханным.
Полный жизни, движения, разговоров и важных дел двор Храма сейчас мог напомнить главную улицу небольшого городка в час пик. Речь отдельных проходящих мимо акари сливалась в общей массе переговоров, к которым прибавлялись пыхтения юношей-куллуров, таскающих со складов Храма необходимые для ремонта в деревнях материалы, инструменты, и иногда провизию. Ветер на горе почти что полностью стих, что само по себе было редкостью, и оттого "звуки жизни" заполонили всё пространство двора.
Немного стихали эти звуки ближе к его окраинам, огороженным живой изгородью. Там были сады, и стоящие в их окружении ротонды, в каждой из которых стоял круглый столик со скамейкой-полумесяцем.
В одной из таких сейчас раздавался детских смех:
– Как можно быть таким глупым! –раздавалась Киракия весельем, слушая рассказ своего собеседника, сидевшего по другую сторону стола. – Он же взрослый дядя!
– Полагаю, ответ кроется в девизе его семьи, коим он так гордо хвастает: "Дуншай всё по плечу!". –отвечал ей мастер Жингшен, представившийся ей совсем недавно. Он говорил всё-так же спокойно и рассудительно, и будто бы сам был немного удивлён тем, о чём рассказывал своей собеседнице. Киракия находила его историю об одном из наставников Боевого Монастыря очень забавной. – Я конечно предпочел бы, чтобы мои слова достигали его ушей, а не плеч, -продолжал он, с казалось, действительно искренним лёгким недоумением и досадой. – …но кто я такой, чтобы судить старого мастера Inkai? В конце-концов, ни я, ни он – оба мы не родом из Цивиума, где было создано это оружие. И всё же, я полагаю, что для успешного выстрела пистоли нужен был порох, а не волшебное слово, или ремонт. –закончил он, улыбнувшись и разведя руками.
– Даже я знаю, что это так! –поддержала Кира, положив руки на стол, где её ждала небольшая корзинка со сладостями, подаренная мастеру Жингшену одной из куллурок. – Мы с Ханом из таких стреляли по снеговикам!
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
