Не нужны мне ни его улыбки, ни его комплименты, и на слове «Вас» сделала особое ударение. Сначала мистер Перегрин поморщился, а потом вдруг как-то расслабился и вернулся к своей первоначальной улыбке. Шут, да и только.
– Ты, наверное, думаешь, что тот месяц, что ты болела, я и не думал тебя проведывать. Но ты не права, моя Лиззи. А своим неожиданным контрольным срезом ты меня не подловишь. Каждый свой отчет я готов прокомментировать до малейшей детали, и ты нигде не найдешь ошибки.
Его фамильярное отношение начинало меня раздражать, и я решила ответить тем же.
– Ну, можешь начинать, – и я передала ему документы, заранее принесенные из спальни. Это стало моей роковой ошибкой.
Мистер Перегрин действительно комментировал каждую деталь своего отчета. Он переворачивал страницы с каким-то садистским удовольствием туда и обратно и показывал, где была получена очередная выплата и на что она пошла. Мы просидели вместе до полуночи, иногда к нам заходила Навина и спрашивала подавать ли чай, и я только успевала кивать, чтобы ничего не пропустить. Можно было бы его остановить. Но, несмотря на дотошность и некоторую душность мистера Перегрина в делах, я начинала понимать, что он верно занимает свое место. И только сейчас у меня есть возможность получить максимум информации о своих делах.
Так я узнала, что являюсь владелицей многих окрестных земель, где выращивали хлопок и лен. Также огромного производственного цеха, где ткали и красили ткани. А те кролики, коза и верблюд, что содержались у меня, были чрезвычайно редкими породами, и их шерсть очень высоко ценилась. На производстве делали эксклюзивные шали и платки исключительно на заказ от состоятельных дам. Имелось и собственное ателье по пошиву одежды, куда доставлялась часть тканей, а часть шла на экспорт или обмен с другими торговцами.
Помимо данного поместья было еще три владения. Одно имение в горах и чайные плантации, прилегающие к нему. Второе поместье с небольшим виноградником и производством вин находилось относительно недалеко. Но я пока слабо представляла карту этого мира и оставалась верить человеку передо мной на слово. Также имелся маленький домик в столице. Хотя мне показалось, что маленьким он был только на словах мистера Перегрина.
Старушка занималась и благотворительность, это помогало снизить налоги, как и в нашем мире. В городе был открыт приют для животных, в который каждый месяц поставлялись все необходимые вещи. Видимо, чтобы избежать воровства старушка предпочитала предоставлять материальные блага. Также она оплачивала проведенные животным операции в лучшей ветеринарной клинике. Алека там частенько пытались надуть и взять больше положенного, но имелся свой человек, который за всем следил.
Слушая его, я понимала, что каждая копейка прослеживалась в моих счетах, вернее шендлер, и этот человек действительно меня не обманывал. Его заработной платой был всего лишь один процент от заключенной сделки. Но этот процент от тех цифр, что я видела в отчетах, был целым состоянием. А ведь многие деньги поступали на счет, а потом вновь шли в работу, и с этой же суммы он вновь получал процент. Теперь я верила, что мистер Перегрин мог бы выкупить мое поместье, если бы захотел и я бы согласилась. Когда он ушел, я выдохнула и больше не сомневалась в квалификации данного работника. На прощание мужчина поцеловал мою руку и вышел из кабинета, чуть ли не припрыгивая. Как будто он просидел все эти часы, не работая, а приятно проводя время.
Одно не радовала, я не понимала, что связывало его и старушку. Отношения между ними были чем-то средним между дружбой и легким флиртом. Передавая мне чашку чая, он пытался погладить меня по руке. Периодически объясняя что-то, Алек пытался обойти стол и сесть на подлокотник моего кресла. Я всячески этого не допускала, и как только он приближался, старалась положить локоть, а то и вовсе не слишком изящно перевалиться на ту сторону. Алек только улыбался и отходил обратно, похоже считая, что я на него обижена за то, что он меня не навещал. В тайне под столом я давно сняла осточертевшие мне лодочки и мечтала забраться на кресло с ногами, но держалась из последних сил. Я почтенная леди в возрасте, должна вести себя достойно и прилично. Мне не пристало сидеть в кресле как маленькой девочке перед своим наемным работником.
Когда Алек ушел, я все же не сдержала порыва, ослабила корсет и забралась с ногами в кресло, но это оказалось не так и удобно. Кости заныли, что-то начало тянуть в спине, и я поняла, что с возрастом меняется слишком многое. Не обуваясь, я вышла из кабинета и хотела кого-нибудь позвать, но и Анья, и Олия, и Навина, несмотря на поздний час, стояли у перил лестницы и смотрели Алеку в след.
– Ах, какой мужчина, глаз не оторвать, даром, что ему перевалило за сотню, – вздыхала Анья.
– Ты замужем за моим братом, думай, что говоришь, еще и при дочке, – ворчала Олия.
– Ой, а то ты так не думаешь, сама стоишь глазеешь.
– Мама, а правда, что он сватался к нашей госпоже?
– Правда.
– Так она же старая.
– Так это когда еще было. Много лет назад. Говорят, красавицей была, за ней толпами поклонники бегали, а она все отказывала. А у мистера Перегрина сильный дар, он может еще сотню лет прожить и не постареть. Может поэтому и не согласилась.
– А откуда ты все это знаешь, если это давно было?
– Так Любава все и обо всех знает. Она тут уже лет сорок, если не больше работает, еще старых слуг застала.
Ага, вот где кладезь информации. Только как бы мне узнать то, что знает Любава. Загадка, да и только…
А с этим мистером Перегрином теперь все более понятно. Он почти мой ровесник.
Хорошо, что вышла без туфель. Я аккуратно вернулась и закрыла дверь. Вставила свои ноги в эти пыточные устройства и, открыв заново дверь, сделала вид, что только что вышла. Слегка кряхтя, чтоб мое появление точно заметили.
Лежа в кровати, я поняла, что к концу вечера прониклась к Алеку какими-то дружескими чувствами и мистером Перегрином после того, что узнала, называть его уже будет тяжело. Хотя он еще тот хитрец. Надо быть осторожнее с людьми в этом мире, вон как можно в возрасте-то промахнуться.
Глава 5
Утром я встала с настроем осмотреть поместье и прилегающие к нему территории. В шкафу вчера я видела пару брюк и рубашек с корсетом. Выбрав черно-белую гамму, я самостоятельно смогла одеться. Корсет у рубашки завязывался спереди, что не могло не радовать.
На полке с обувью кроссовок не было обнаружено, но были кожаные туфли на плоской платформе с регулирующимся ремешком сверху. Наощупь они оказались достаточно мягкими и внушали надежду на удобство.
Волосы расчесала обычной расческой и заплела в косу. Может и простовато, но возиться с пучком, а уж тем более кого-либо звать не хотелось. На столе имелось несколько баночек, практически все я могла опознать благодаря Олии. Кстати эффект относительного разглаживания морщин наблюдался, только пока средства находились на коже. После умывания все морщинки возвращались на положенные им места. Либо это временные маскирующие средства, либо они имеют накопительный эффект, но проверять я это буду позже. На столе не было найдено ни помады, ни туши, ни румян.
Пить укрепляющий отвар на пустой желудок я не стала, взяв его с собой. Сначала нужно найти кухню и позавтракать, а может и узнать что-нибудь интересное. Я так и не увидела, как здесь выглядят часы, и ориентировалась только на собственные ощущения. Если кухарки ещё нет, то можно будет побольше погулять по поместью.
Я уже знала, что слева от моей спальни находится мой кабинет, за ним была ещё одна дверь, дальше была стена и спуск по лестнице, также было и в другую сторону, две двери и спуск по лестнице. Лестница вела вниз в огромный зал, так понимаю предназначенный для приема гостей и проведения балов. Дёрнув за ручку двери, следующую за моим кабинетом, я увидела несколько стеллажей с бумагами. Это комната была чем-то вроде архива. Нужно будет изучить и найти договоры с работниками, а в идеале и завещание. Неужели и вправду нет никаких родственников.
Вернувшись назад, я повернула ручку двери справа от моей комнаты. Комната оказалась на удивление маленькой, и в ней хранился инвентарь для уборки. Стало понятно, что эта комната граничила с моей ванной, чем и объяснялся ее размер. В следующей комнате оказались зачехленные комплекты белья на полках, пледы, шторы, а так же запасы баночек, какие-то полотна тканей, коробочки с пуговицами и много всего другого. Желания рассматривать все это богатство не было. Не удивлюсь, если там были припасены замены пуговиц для каждого наряда. Всё-таки старушка, судя по всему, очень щепетильно относилась ко всем мелочам.
Осмотр не занял много времени, но я уже чувствовала подступающий голод. Было решено целенаправленно искать кухню. Спустившись вниз и осмотрев зал, мною было обнаружено четыре двери. Одна, оказавшаяся под лестницей, была закрыта. Дёрнув дверь справа, я почувствовала аромат ванилина, и это был наилучший проводник до кухни, находившейся, как оказалось, в конце коридора, в который я открыла дверь. По обе стороны коридора располагалось по восемь дверей, но я уверенно шла к своей цели и не отвлекалась от нее. К тому же было у меня подозрение, что это комнаты для персонала. Будет как-то странно, если я резко открою дверь и увижу кого-нибудь в нижнем белье или голышом, и хорошо, если это женское крыло.
При приближении к двери я все отчётливее слышала лязганье вилок, ложек и звон тарелок, точно не ошиблась. Немного приоткрыв дверь, я увидела женщину в возрасте достаточно пышнотелую, но очень ловкую и проворную. Она крутилась по кухне как юла, на плите очень похожей на нашу стояло две кастрюли и сковородка. Также в другой части кухни имелась печь, обычная такая печь, с дровами и дымоходом. Я, насмотревшись на расческу-фен и аппарат для исследования организма, ожидала чего-то более волшебного. Конечно, на скатерть самобранку не рассчитывала, но и древнюю печь уж точно не ожила увидеть.
Посередине стояло два стола. Один был среднего размера, а второй чуть поменьше и на нем были какие-то, раскатки теста, тазики, накрытые тряпочками, и т.д. А средний стол видимо использовали для кормления персонала. Интересно, а столовая тут есть? Я сейчас ем в своей комнате, но, может, полагается куда-то спускаться. Хотя желания сидеть одной за огромным столом не было, а персонал навряд ли ко мне присоединиться.
В очередной подход Любавы к печи, я аккуратно вошла и посмотрела, что же она там готовит. Судя по аромату, это была выпечка, и я не ошиблась. Это были сахарные булочки. Рот наполнился слюной, и я ей чуть ни подавилась.
Любава обернулась на звук и проворно закрыла собой окошко печи. Это что же от меня булочки прячут? Стало как-то неприятно. Лицо у женщины было добрым открытым, большие круглые голубые глаза, прямой нос, пухлые губы, и такие же пухлые красные щечки. Я не могла сказать, сколько ей лет, но и выглядела она младше меня.
– Госпожа, что же вы? Я сейчас все сделаю и принесу вам завтрак, не беспокойтесь. – Я-то и не беспокоилась, а лишь хотела знать, что же мне подадут сегодня.
– Я здесь подожду, – и села за больший стол, пристально глядя за Любавой.
Она нервничала и, казалось, раскраснелась еще больше. Но поняв, что я никуда не уйду, быстро достала заслон и закрыла печь. Потом добежала до ящичка, достала оттуда какой-то мешочек и засыпала в кастрюлю, стоящую на плите, что-то до боли напоминающее овсянку….. Тут же на плиту поставили чайник и залили туда воду из глиняного кувшина, при этом приговаривая:
– Сейчас, сейчас, госпожа, я уж водичку-то с утра грею, чтобы вам сразу овсяночку вашу сделать, и чаечек сейчас будет. Зеленый как вы любите, пять минут и все будет готово.
Я сидела и не могла понять, это тонкое издевательство или что? В печи стоят сахарные булочки, а я должна давиться овсянкой? Может у меня диета, диабет или проблемы с ЖКТ? Я наблюдала за Любавой искоса, она явно нервничала, и часто посматривала на печь, но как будто боялась ее при мне открыть. Что-то здесь не так.
–А чем это у нас так приятно пахнет? – решила я уточнить.
– Дык это… – Любава аж подвисла от моего вопроса. Все интереснее и интереснее, – ванильный сахар я купила, мужичкам нашим в чай добавлять.
– А они почувствуют разницу? – Удивилась я.
– Герарх почувствует, у него очень тонкий вкус, Ритка сама меня просила. – Любава уже начала и передник мять, посматривая на печь. – А кашка ваша уже готова. Сейчас все на поднос поставлю, чайку налью и вам все принесу, госпожа.
– Я здесь поем, – Любава чуть чашку не выронила, как услышала. Не радовала их старушка своим посещением, ох не радовала, – а что это у тебя в печи такое готовится, не подгорает?
Чашка все-таки выпала из ее рук и разбилась, я услышала всхлипы.
– Любава, да что вы, ну разбилась и разбилась.
– Простите, простите… – слышалось сквозь сдавленные всхлипы, – они так просили, я не могла отказать, мы же люди простые этих диет не знаем, нам же, чтобы повкуснее и наваристее…
– Кто просил и что просил?
