Автор идеи цвета
Слухи про приклеивание дополнительных волос на веки или изменение цвета глаз путем наложения тонких полимерных накладок прямо на роговицу, а уж тем более про добровольное искажение черт лица всерьез не воспринимала – как-то невообразимо такое. Кто в здравом уме станет отказываться от уникальных особенностей? Это неэтично и даже наверняка незаконно! Каждый ценен неповторимостью, ею дорожат, не разменивая на готовый шаблон. Совершенно ясно, что полезно преображать только исходные параметры, поддающиеся переменам изнутри.
Идея цвета обеспечивает осуществимость благоприятных модификаций: увлекательную игру с пигментом. Естественный и приятный процесс, деликатно запускаемый без каких-либо последствий для организма. Процедуры все еще затяжные и требуют постоянного контроля, но проект развивается, и в будущем появится еще больше альтернатив. Как чудесно будет уснуть, к примеру, голубоглазым брюнетом с оливковой кожей, а проснуться кареглазым блондином с лазурным телом. Расширением спектра цветовых решений и динамикой изменений и занимаются эксперты проекта. Пока еще это роскошное развлечение не для всех – статусная забава для молодежи, готовой потрудиться ради перспективы получения перемен. А еще утешение для выбравших естественное линейное старение.
Цель Э-Лины была амбициозной: сделать индустрию цветовой модификации общедоступной. Нужно только как-то обойти непонятное табу, установленное давным-давно самим автором идеи цвета – профессором Катром. Сомневалась в том, что знаменитый исследователь был приятным человеком. Младший эксперт изучала немногочисленные незасекреченные карточки профессора, и ее пугали описанные методы. То, как автор начинал свои опыты, вызывало одновременно интерес и отвращение. Она бы так не смогла. Но великий – не значит хороший, это Э-Лина тоже понимала.
Ей было досадно от авторского вето и хотелось дать цвет остановившим возраст – для них особенно значима допустимость перемен! С ума ведь можно сойти от безнадежной неизменности.
Э-Лина ценила имеющиеся вероятности и мечтала стать причастной к их расширению, в том числе и ради себя. Втайне от всех она и сама прошла процедуру фиксации возраста, импульсивно воспользовавшись приоткрытым профессором Юнитой входом в специальный модуль. Не удержалась от искушения: любопытство заставило проникнуть туда и все испробовать. Само действо не оправдало ожиданий: просто всполох зеленого света и ничего больше. Зато теперь навсегда останется такой же юной и прелестной, как в тот день. Ничуть не смущало, что скрыла первый выбор от Мартина – это ее право. Догадываясь о его мечтах добавить ей цвета, видя наивные попытки скрыть это желание, даже сочувствовала мужу. Он будет разочарован, если узнает, что это уже невыполнимо. Когда-нибудь обнаружит, что жена не меняется, тогда и придется признаться. Больше опасалась гнева наставницы, но гнала от себя пугающие мысли, надеясь, что Юните еще долго будет недосуг присматриваться к помощнице.
«Времени еще предостаточно», – успокаивала Э-Лина иногда досаждавшее чувство вины. Когда разберется с нелепым препятствием к получению цвета для остановивших возраст, Юнита простит небольшой обман. Э-Ли и не подозревала, что задача имеет только одно решение. Ни у кого не было ответа на этот вопрос, кроме самого автора идеи цвета, давно покинувшего Сообщество.
– Эл, дорогая, тебя ждет Джей-Апельсинка, о чем ты опять мечтаешь, детка? – ставшие полупрозрачными стены не скрывали негодующего мелькания синеватой макушки вернувшегося и потребовавшего внимания лабораторного инструкта. Судя по бодрому нагловатому тону, за целостность нахала можно было больше не волноваться.
– Апельсинка! – фыркнула Э-Ли. – Что себе позволяет эта избалованная машина? – и прокричала в сторону двери: – Скажи, что я сейчас!
Джейли считался одним из самых перспективных младших стажеров проекта модификации. Замечательный ученик и напарник. Они с Джеем занимались цветовым разнообразием. Парень смело позволял испытывать на себе новые параметры палитры, всецело доверяясь младшему эксперту. Сегодня как раз планировалось добавить мальчику немного пигмента роскошного оранжевого оттенка. Наконец-то удалось добиться желаемого результата после многочисленных проб.
Пробежавшись по гулкому коридору и не встретив ни одного отражения, Э-Ли проскользнула в открывшуюся от звука ее шагов дверь. Выдохнув, с наслаждением упала на стул, покрытый достоверной имитацией дубового шпона – забавное слово из диалога с системой обслуживания корпоративных помещений, принимавшей заказ на дополнительное оборудование.
– Привет, Эл! – звонкий голос с пробивающейся хрипотцой окликнул ее из глубокой дуги стены.
Э-Лина вздрогнула. Взгляд уперся в яркий зеленый глаз, выглядывающий из плотно-матового закутка. «Когда я включила режим приватности?» – рассеянно попыталась вспомнить, и сразу же отвлеклась.
– Полностью покажись, будь любезен. Привет, Джейли, – строго начала она, но, увидев симпатичного несуразного светло-оранжевого парнишку с ясными глазами, не выдержала, широко улыбнулась и защебетала. – Как себя чувствуешь? Выглядишь отлично. Скоро станешь сочным апельсином!
Оранжевый худенький мальчик посмотрел посерьезневшими глазами сначала на нее, затем на приглушенную сплошной пеленой стену.
– Эл, это я включил. Не ругайся, пожалуйста. Я решил зафиксировать возраст. У меня накопился соответствующий требованиям кредит доверия, и я записался в лист ожидания процедуры.
– В смысле, ты включил? С каких пор младшие стажеры имеют доступ к моим настройкам быта?! – возмутилась было Э-Ли, но, осознав вторую часть услышанного, опешила.
Джейли, не зная, куда деваться от предсказуемой, но все же расстроившей его реакции напарницы, стоял, и, едва сдерживая желание поковырять в носу, почесывал ухо. Этот признак крайнего замешательства юного коллеги настораживал.
– Джей, ты не можешь! – волнуясь, затараторила Э-Ли. – Во-первых, ты еще слишком молод для остановки возраста. Формального запрета нет, но так не принято. Ты осознаешь, что, скорее всего, навсегда застрянешь в своей юности? Да ты будешь мечтать о возвратном эффекте, когда ровесники повзрослеют! Во-вторых, идет цветовая модификация, ты меняешься, и мы не в силах прогнозировать последствия незавершенного процесса! Хочешь получить попу в оранжевый горошек? – попыталась перевести разговор в шутку, уже смиряясь, что ничего не выйдет.
– Эксперт Э-Лина, – льстиво повысил ее в звании младший стажер, – требую немедленно прекратить вмешательство в мой организм. Я выхожу из проекта. Официально.
Э-Ли негодующе вскочила со стула и подошла к окну. Шел снег, падая крупными хлопьями, кружась и образуя широкие круги перед тем, как слиться с полотном дороги. В иной ситуации заинтересовала бы чудесная смена сезона: еще недавно за окном подрагивало жаркое марево. Без энтузиазма полюбовавшись редким погодным явлением, сделала глубокий вдох и тихо спросила:
– Но… Почему? Что с тобой, стажер? – Э-Ли не осталась в долгу и опустила приставку «младший» в должности Джея-Апельсинки.
– Пока не могу объяснить, Эл. Мне нужен нейтрализатор, я готов отказаться от изменений. Мое право прекратить опыт. Ты не должна препятствовать.
Э-Лина прислушалась – почудился звук легких шагов, от которого почему-то всегда замирает сердце. Это удивляло, ведь Юнита никогда не подвергала сомнению компетентность сотрудников. Непоколебимое спокойствие наставницы вселяло уверенность в правильности действий, но внимательный профессорский взгляд не выдерживал никто. В коридоре было тихо, и стало ясно, что сердце так прерывисто бьется по другой причине. Младший эксперт нехотя взяла из появившейся от ее касания ниши в стене небольшой прозрачный контейнер.
– Проходи в лабораторию, Джейли, пожалуйста, – подчеркнуто нейтрально пригласила юного коллегу.
– Пожалуйста, – вежливым эхом отозвался паренек и галантно сделал вид, что приоткрыл перед ней автоматическую дверь.
– Не паясничай, младший стажер, – проворчала Э-Лина и направилась к выходу.
Джейли проводил взглядом неестественно выпрямленную спину напарницы. Она не видела, как от прежней широкой апельсиновой улыбки уцелела только легкая тень.
В лаборатории сегодня не появилось ни окон, ни подоконников – ничего, кроме небольшого гладкого возвышения ровно в центре круглого зала. Мягкие волны стен глушили звуки. «Напрасно», – расстроилась Э-Ли. Говорить было не о чем. Все решено. В ее руке тихо зашипела ампула с нейтрализатором цвета.
Глава 3. Юнита
Профессор Юнита редко смотрелась даже в личное зеркало, потускневшее от времени, а глянца отражающих панелей и вовсе избегала. Так вышло, что она «остановилась» уже вполне взрослой женщиной и поначалу даже изредка ловила себя на мимолетной зависти к тем, кому это удалось в более юном возрасте. К молодежи не испытывала ничего подобного, ведь у них впереди нелегкий первый выбор. К счастью или сожалению, Юнита была избавлена от сомнений. Ее первый выбор состоялся не так, как у всех: пришлось стать по-настоящему первой, и было это так давно, что правильнее сказать – всегда.
Дурной тон – бесцельно считать собственное время, а для дела периоды исчисляют короткими и длинными циклами, разделяя их на части. Длинных циклов с тех пор утекло уже столько, что было предпочтительнее игнорировать это знание. Юните нравилось свое стройное и сильное тело на пике активности. Без ложной скромности и кокетства знала, что не только умна, но и мудра. То решение, бесспорно, было верным. Но все же… Оказалось, довольно-таки непросто быть непокорной времени. Видеть застывшее в своем совершенстве отражение, словно однажды запечатленный фрагмент. Все чаще посещали думы о последнем выборе. В такие моменты отчаянно хотелось взглянуть на себя настоящую, встретиться лицом к лицу с неслучившимся, и тогда возвратный эффект представлялся недостижимым благом.
Профессор поправила ювелирно спроектированную прическу: в уложенной замысловатыми узлами короткой косе поблескивали серебряные паутинки. Незначительные приметы того времени, когда перемены еще происходили. Юнита потрясла головой, отгоняя навязчивые мысли. Внеся чуточку беспорядка в изысканную конструкцию гладких волос, вернулась к утомительному незаконченному делу.
Необходимо разобрать картотеку и систематизировать файлы для передачи доктору Мартину в Галерею сведений. Определить, какими материалами целесообразно поделиться с Сообществом Авторов Идей, было весьма затруднительно. Если бы решение принимал ее ушедший наставник – профессор Катр, то радикально упростил бы задачу, зашвырнув все подальше с комментарием: «Обойдутся». Но она не обладала ни скрытностью, ни решительностью бывшего начальника. Может, имеет смысл свалить скучную работу на персонального автопомощника? Юнита вздохнула: «Ну уж нет, этот механический головастик сделает наперекосяк, а потом еще и обвинит всех в отсутствии логики».
Давно пора отправить строптивую железяку на доработку: у инструкта вошло в привычку куда-то пропадать на десятки коротких циклов, и как его ни распекай после возвращения, только подмигивает и напряженно гудит. Но было жаль подвергать риску утраты уникальные сведения, содержавшиеся в его оперативной памяти, поэтому приходилось терпеть выходки наглеца. Да и стажеры Э-Ли и Джей необъяснимо к нему привязались несмотря на бесцеремонную, даже для высокофункциональной машины, манеру общения.
Как раз сегодня утром инструкт заявился после очередной длительной отлучки каким-то поникшим, но взбодрился от полученного нагоняя и теперь как ни в чем не бывало, разъезжает по корпусу, раздавая стажерам ценные указания.
Перебирая таблички, профессор остановилась, наткнувшись на свою подпись в одном из документов. В файлах Сообщества Юнита значилась как профессор Ю-Нита, Соавтор Идеи Цвета.
Катру почему-то очень нравилась короткая черточка, разделяющая ее официальное имя, и он часто, обращаясь к Юните, с особой тщательностью выделял голосом это разграничение. Говорил, что так меняется цвет имени: переходы оттенков становятся ярче и глубже. Автор идеи цвета усердно пытался объяснить: «Ну послушай, Ю! Юнита – Ю-Нита… Неужели ты не видишь различий?» Она не видела, а профессор раздосадовано отворачивался, сокрушаясь, что даже собственный ассистент не понимает очевидных вещей… Дальше Юнита обычно не слушала, уверенная, что у нее имеется множество других достоинств, признавая которые дотошный учитель простит эпизодическую нечуткость.
С облегчением отложив принятие сложного решения о степени секретности материалов, Юнита поспешила на экстренный вызов личного ассистента. «Вот неугомонная девчонка, что еще затеяла?» – подходя к персональному лифту, профессор вспомнила о предыдущем срочном вызове. Тот случай, несомненно, добавил бы Юните седых волос, если бы такое было возможно, но сейчас это было уже неактуально. Ассистент Э-Ли умела не только создавать проблемы, но и справляться с ними.
Юнита открыла дверь лаборатории, и пол начал уплывать из-под ног: они стали легкими и гибкими, а плечи будто придавила каменная плита. На центральном возвышении, освещенное широким синеватым лучом, лежало… Лежал некто, абсолютно лишенный цвета, как в просмотренном ею однажды черно-белом учебном фильме про… «Черт возьми, о чем я, какой фильм, что ЭТО?»
Попыталась сфокусировать взгляд на бесцветном лице и узнала Джейли. Джея-Апельсинку, как прозвали его за пристрастие к пигментам оранжевого цвета. Младшего стажера, бойкого и обаятельного мальчишку. Предположительно сына главы Сообщества. Ахроматическое тело юноши сотрясали конвульсии. А тело Юниты онемело от ужаса и подрагивало в такт трясущемуся парню.
– Джей, балбес, прекрати ржать! – истерически прошипела Э-Ли.
– Что. Здесь. Происходит… – металл в голосе Юниты подрагивал, как рассыпающиеся по гладкому мрамору ртутные шарики.
– Здравствуй, профессор Юнита, как дела, профессор, – лепетала, тщетно пытаясь улыбнуться, ассистент Э-Лина, озабоченно поглядывая на обмякшего, уже бессознательного сообщника. А в том, что эти двое сообщники и нарушили все мыслимые и немыслимые протоколы, сомнений не возникало даже у инструкта, смущенно отсвечивающего позеленевшей макушкой.
Юнита усилием воли вернула контроль над ставшими непослушными конечностями. Вдвоем с Э-Линой они уложили на зыбкую поверхность, считывающую показатели жизненных функций, подрагивающее тело парня, возвращающееся в нормальное состояние, но теперь меняющее цвет, как бешено крутящийся калейдоскоп. Юнита, не став слушать объяснений, отчеканила:
– Он справится.
– Профессор Ю…
Юнита молча вышла, подчеркнуто тихо затворив за собой створку двери, не дожидаясь автоматического закрытия.
Войдя в наполненный прохладным воздухом и светом овальный зал башни, столь же аккуратно затворила дверь, сделала глубокий вдох, потом еще один. Этого было недостаточно, и профессор тихонько выругалась. Почувствовав облегчение, распахнула окно, извлекла из сейфа коробку и включила режим, защищающий от нежелательных посетителей. Она понятия не имела, откуда в сейфе берутся цилиндрики, скрученные из хрустящих листьев, обернутых тонкой бумагой, но была признательна Катру за то, что передал оборудование вместе с настройками нехитрого профессорского быта.
На коробочке был выгравирован знак опасности: две перекрещенные молнии. Слабо верилось в гипотетический вред дымящихся палочек, но система корпорации явно считала иначе, судя по строгому лимиту, увеличить который не удавалось в свое время даже самому профессору. Юнита вспоминала о них лишь изредка, и это был как раз такой случай. Усевшись в кресло и пошарив в ящике стола, извлекла прозрачную миниатюрную бутылочку с кнопкой на горлышке. Нажав на нее, полюбовалась голубоватым огоньком и усмехнулась, вдыхая ароматный дым. Однажды автоуборщик осмелился произвести здесь очистку от недопустимых режимом безопасности элементов – с тех пор жестянка с электронной начинкой заикалась и мигала, пробираясь мимо неприкосновенного и опасного места.
Еще раз пробормотала ругательство, но уже без прежнего запала. «Если бы с глупым мальчишкой в нашей лаборатории случилось непоправимое… Интересно, его папаша нарушил бы принцип невмешательства?» – от пережитого ужаса, гнева и зарождающегося особенного ощущения она нервно хохотнула. Произошедшее не укладывалось ни в какие рамки, но, к своему удивлению, Юнита не желала в это вмешиваться.
«Ну какова девчонка, а? Моя школа! Если так дальше пойдет, то скоро смогу преспокойно планировать свой последний выбор», – промелькнули неожиданные мысли и плавно перетекли в прежнее русло. Юнита знала, что никто, включая ее саму, не имеет представления, откуда взялся зеленоглазый юноша. Однажды Джейли просто появился, да так и задержался в качестве напарника Э-Лины. В Сообществе не принято задавать вопросы без острой нужды, а ее не было: мальчик всем нравился. И главное – его тело удивительно послушно откликалось на любые творческие придумки младшего эксперта Э-Ли. Идеальная модель – отзывчивый и неунывающий помощник.
В лабораториях видели, как ревностно оберегала Э-Лина паренька от любых вмешательств со стороны. Она считала Джея-Апельсинку драгоценной добычей. Никто и не возражал против их тандема, стабильного и продуктивного. Почему поползли домыслы, что мальчик – сын Шефа, уже и не вспомнить, но Джей и сам со временем в это поверил.
Вздохнув, Юнита устало склонилась к высокому подлокотнику. Кресло, больше похожее на какой-то нелепый трон, также досталось ей от профессора. Вряд ли у кого-то еще хватило бы фантазии не только сформулировать системе быта образ такого несуразного и одновременно уютного предмета мебели, но и получить его в личное пользование.
Здесь, в башне, никто не посмеет докучать Юните своим присутствием. Привилегии были заслуженными и неоспоримыми. Она была тестовым образцом. Эталон. Первая. Катр честно предупредил тогда: «Ю, мы с тобой или получим непредсказуемую опасную чушь, или совершим прорыв». Профессор Катр был автором изобретений, разделивших все на «до и после». «Существующие за линией Архива непременно сочли бы его сумасшедшим, мы же считаем великим», – признавала она.
Профессор Юнита вглядывалась в причудливо клубящийся туман бледно-сиреневого дыма, видя очертания призрачного силуэта. Дым рассеялся вместе с наваждением, и она, вздохнув, начала уговаривать себя собраться с силами. Нужно все же выбрать так опрометчиво обещанные сокровища из наследия автора идеи цвета и пойти в Галерею сведений, чтобы избавиться от надоевшего дела. Юнита нечасто позволяла себе посещать Галерею. Слишком велико было искушение установить там частный режим и отвлечься от утомительных обязанностей, завладев своим сокровищем.
Щедрость Катра не ограничилась содержимым профессорских сейфов. Благодаря ему Юнита, в отличие от малоинформированных коллег, не питала иллюзий о залинейном мире. В ее распоряжении осталась полная картотека Галереи, включая тайный фонд Архива, бывший достоянием профессора, что позволило составить мнение о происходящем там, откуда никто не возвращался. Пытался ли Катр великодушным жестом искупить вину от внезапного ухода или хотел заручиться светлой памятью о себе, уже не имело значения. Юните льстило, что учитель отдал именно ей высший уровень допуска к своим кодам, и она никому не проговорилась: фильмы Архива были его любимой и тайной игрушкой.
Изученные материалы дали Юните обобщенное представление о тягостном залинейном быте в уродливых бетонно-пластиковых трущобах. Неудивительно, что несчастные обитатели подобных мест неминуемо угасали, не успев толком насладиться положенным природой веком, и уходили из жизни дряхлыми стариками, утешая себя множеством нелепых и нелогичных идей. А вот что поражало, так это необъяснимое необузданное веселье жителей потустороннего мира.
Юните было неприятно на это смотреть. Предпочитала разглядывать других залинейных существ и поражалась тому, насколько многие из них дружелюбно расположены к людям. Раньше она видела только лабораторных мышей у Катра, но не предполагала, что с ними можно как-то взаимодействовать. В Архиве же общались с самыми разнообразными зверьками. Вспомнилось, как профессор рассказывал о неких красивых загадочных дельфинах, живущих в бескрайней воде. Ее тогда ужаснула история о том, как они играючи завлекают людей от берега на глубину, а потом уплывают, предоставив воле судьбы. Всегда считала себя достаточно разумной для того, чтобы не вступить в такую игру. Но шло время, и Юнита уже была склонна признать, что, похоже, Катр проделал с ней именно это.
Решительно поднявшись, сгребла стопку первых попавшихся карточек, так долго и ревностно оберегаемых от посягательств коллег, и подытожила:
– Тебе ведь уже все равно, не правда ли, автор?
В Галерее никого не было, и в ближайшее время сюда никто не войдет. Статус Юниты позволял обеспечивать себя необходимым одиночеством. Пройдя вдоль изгиба стены, она погладила массивные белые колонны, с наслаждением ощущая их прохладную гладкость. Положив принесенные дары, повернулась к потайному экрану. «Недолго и только пейзажи», – пообещала себе и включила первый попавшийся фильм Архива. Когда рассеялся широкий луч и задрожала яркая картинка, вскрикнула. Появилась новая функция: кадры вдруг стали цветными.
Придя в себя от шока, повернулась к противоположной стене, запросила общедоступные данные и выборочно проверила файлы из фонда Сообщества. Все они были обыкновенными – черно-белыми. Поразительная перемена коснулась исключительно залинейных сведений. Не найдя внятного объяснения чуду, решила считать это подарком и наслаждалась просмотром пустынных зеленых ландшафтов и аквамариновых просторов. В ее избавленном от излишеств мире не было такого изобилия форм. Не удержалась и включила городские пейзажи. Хотелось взглянуть, пока есть цвет. Неизвестно, останется ли такая опция или пропадет столь же внезапно, как и появилась.
Увиденное потрясло настолько, что потусторонние смыслы перестали казаться такими уж безнадежными. Вдруг стало ясно, что не стоит судить строго: в Архиве далеко не всем удавалось вести полноценную, долгую и активную жизнь при линейном течении взросления. Старость обитателей этого размалеванного зачастую несочетаемыми оттенками пространства приходила в сопровождении немощи и скуки. Их глаза тускнели от слепящей насыщенности красок, тела изнашивались от постоянной необходимости избегать столкновений с острыми углами и утомительного бесплодного хождения по прямым жестким дорогам.
Не существовало там и метода, предоставляющего долгие годы жизни в выбранном возрасте. «Только вот проклятый возвратный эффект может так жестоко обмануть наши надежды…» – признавала Юнита неприятный факт. Как бывший ассистент профессора, благодаря которому есть этот непростой и заманчивый выбор, осознавала и свою ответственность за последствия.
Выключив экран и полюбовавшись на глянцевую глубокую черноту, поймала взглядом тонкую тень и сделала шаг ей навстречу. Свое отражение видела недавно, но сейчас, снова встретившись с собой, никак не удавалось отогнать навязчивую мысль. Предстоит трехзначный юбилей, и, одно дело, встретить не особо радостное событие молодой женщиной, а совсем другое – вмиг получить тело столетней старухи и пытаться в нем существовать. Высчитав, какой возраст ее ожидал бы, исчисляйся он архивными годами, уже неспособна была отказаться от малоприятного знания. Половина этого срока была посвящена памяти наставника и развитию его идеи цвета.
Наверное, уже и в самом деле пора стремиться к последнему выбору – попытке уйти навсегда в капсуле покоя. Это решение было бы самым простым. Считалось, что так поступил ее учитель и практически создатель. «Катр, как ты мог уйти, не попрощавшись», – далеко не впервые мысленно обвинила его Юнита. Так и не смирилась, не привыкла к отсутствию его вечной готовности переворачивать мир. Рядом с ним все наполнялось смыслами. До сих пор не хватало беспредельной мрачности и заразительного хохота профессора, незыблемой правоты и нелепой опрометчивости, жестоко высмеиваемой Юнитой к его нескрываемому удовольствию.
Чем стремительнее проносилось время после потери наставника, тем равнодушнее и безучастнее становилась бывшая помощница автора идеи цвета – по большому счету, Юниту устраивал любой вариант развития событий.
Глава 4. Мартин
Мартин повертел болтающийся ободок из белого металла и понял, что не сможет его снять: сустав усохшего пальца увеличился чуть ли не вдвое. Кольцо неподвижно молчало. Жена так и не вышла на связь.
Он видел, что для Э-Ли почти не существует прошлого. Она живет будущим, а настоящее необходимо для планирования и предвкушения событий. Собирает реальность, как сложный пазл, радуется, когда складывается, и не огорчается, если картинка отличается от первоначального замысла. Когда все уже сложилось, увлекается созданием новой мозаики. Не считает неудач, не гордится давними успехами, а иногда и вовсе устраняет из памяти лишние сюжеты. Мартин со смехом говорил в таких случаях: «заархивировала». Э-Лина может напрочь забыть о том, что не касается любимого дела: о полученном впечатлении, совершенном действии и даже о данном обещании. Обожаемая Эл не помнит и тяжелых событий, неприятных разговоров, трудных решений.