– С Пьером Ришаром. Фильм «Игрушка» назывался.
– Не важно. Я могу сделать вас, Маргарита, богатой женщиной. А так же решить любую вашу проблему щелчком пальцев. Поверьте, невозможного для меня нет. И принципами тоже я не обременен.
– Зато я обременена и я не продаюсь. Ну вот такие у меня установки, простите. Слушайте, ну чего вам я то именно так пригорела? Наймите сыну няню с оксфордским образованием, десять нянь наймите. Я не умею с детьми управляться. У меня нет необходимых знаний и навыков. Я котят то вон воспитать не могу. Не хотят, праразиты сладкие, в лоток ходить, хоть ты тресни. А еще у них пищевые привычки неправильно выраба…
– Ты можешь избавить меня от шикарных подробностей кошачьего пищеварительного недержания? – кривится Ястребов. Амбалы тихо хрюкают, их ситуация явно веселит.
– Могу. Просто уходите. И вам не придется слушать. Все просто.
– Все очень сложно, дорогая Маргарита. Мой сын не разговаривал два года. С тех пор как его нашли на обочине дороги. Его мать, с которой он поехал к бабушке исчезла бесследно. Просто испарилась, вместе с машиной. А мальчика просто пожалели, наверное. А, может, решили не возиться, – голос громадного мужика теперь звучит глухо, и лицо его становится непроницаемым. Не понять о чем он думает. – Я вложил кучу средств, использовал такие ресурсы для поисков, которые тебе во сне не могли присниться, Маргарита. Гельку признали мёртвой. Мой сын с тех пор не сказал ни слова, ушел в себя настолько, что стал казаться роботом. Ел, пил, жил, но только оболочкой. Пришлось его в интернат определить, все думал его там раззомбируют. Сегодня он заговорил и ожил. Медведя твоего из рук не выпускает. И пока ты ему нужна, ты будешь с ним рядом. Поняла?
Мое сердце скачет в груди, разрывается болью. Я вспоминаю глаза мальчика, пустые и безжизненные. Такие, какими их увидела в самом начале нашего с крохой знакомства. И я очень хочу помочь ему быть счастливым. Но не так.
– Моему сыну нужна мать, которой он тебя назначил. И если для того, чтобы он был счастлив мне придется тебя выкрасть, поверь я не раздумывая это сделаю. А заставить тебя быть послушной очень легко. Влад, пакуй, – хлесткий приказ приводит меня в чувство. Амбал, словно тень движется ко мне.
– Подождите.
Легкий взмах руки Ястребова останавливает движение приближающегося ко мне человека-горы.
– Вы сказали, что решите ЛЮБУЮ мою проблему если я соглашусь? – делаю нажим на слово «Любую». Алексей Романович приподнимает свою бровь, с интересом на меня смотрит. Хотя я уже готова согласиться на все, лишь бы снова увидеть маленького мальчика, которому я нужна. Без всяких условий, просто потому, что целый день думала о малыше, словно он мой ребенок. Мой маленький мальчик. Это глупо и странно. И скорее всего я просто дура, но…
– Абсолютно. Любое. Называйте цену. А говорила не продаешься.
– Мне не нужны деньги.
– Ты странная. Деньги любят все, – щурится он насмешливо, становится похож на хищного кота, – а ты на чужого ребенка потратила все свои сбережения. Кстати, я там возместил. Можешь проверить карту. Считай это авансом. – Так что, по рукам?
Я достаю телефон, подчиняясь приказу. Черт, мой счет сроду не видел цифр с таким количеством нулей. Он знал все наперед. Знал, что я соглашусь. Точнее, он все давно решил за меня.
– Это задаток, – снова эти губы скривленные. И взгляд прямо под кожу.
– Это очень много за медведя и шапочку.
– Это очень мало за мое спокойствие. Так что, по рукам?
– Я еще свое желание вам не озвучила, вдруг вы передумаете, – хриплю я, борясь с головокружением и страхом. Черт, куда я лезу? Зачем? Он ведь меня пережует и выплюнет, когда я стану ненужна. Или, чего лучше, исчезну так же, как его жена бесследно. С него станется. – И условия.
– Ого, мне никогда никто еще не ставил условий до сегодняшнего дня. Ну давай, как ты там говоришь? Жги, – его хохот звучит чужеродно и зловеще. А может я просто себя накрутила? Еще бы, обнаружить у себя в квартире человека, к которому и подойти то невозможно без записи, небожителя.
– Я занимаюсь только Тимошей. Два выходных в неделю. С вашей стороны никаких поползновений, в любом формате. И я хочу… Я…
– Давай пока остановимся на условиях. Первое – моего сына зовут Тимофей. Не Тимоша, не Тима и не Тиша. Второе – расслабься. Я не настолько искушен, чтобы приставать к женщине в трико. По поводу желания…
– У меня осталось полгода на его осуществление. Я хочу ребенка, – выпаливаю я в лицо ошалевшему олигарху. Он реально ошалел, судя по выпученным глазам. И амбалы тоже, по моему озадачены и растеряны.
– Ты что, хочешь, чтобы я… – наконец сдавленно спрашивает Ястребов. – И как это вяжется с твоим условием про поползновения? Может Владика вон попросим, ну или купим тебе известного артиста для этого дела? Ты правда нормальная? Справки нет от психиатра. Хотя, мои люди тебя пробили, чистая вроде.
– Этим вопросом надо было задаться прежде, чем предлагать незнакомой тетке стать мамой вашего сына, – ехидно улыбаюсь я, хотя вот-вот собираюсь свалиться в обморок. В крови гудит адреналин так, что глушит все звуки вокруг. – Я просто хочу, чтобы вы помогли мне исполнить мою мечту. Просто оплатите мне ЭКО, артиста тоже можно, кстати. Ну, биоматериал, в смыле. Расслабьтесь, яне зарюсь на ваше царское семя. Что, уже жалеете, что явились сюда?
– Поехали, – ухмылка у него, как у кота Чеширского. Черт, черт, черт. Как это поехали? Ой, а я что думала, что мне сына олигарха привезут в мой скворечник? А можно еще все отменить? Милый боженька, пожалуйста…
– Мне надо собраться и предупредить родных, отпуск взять, то-сё, – обморочно шепчу я, понимая уже, что никто мне не поможет. И у боженьки на меня явно другие планы. – Да и у котят завтра…
– Поехали. Все что тебе нужно в доме есть. Все остальное получишь по первому требованию. Из зоомагазина ты уволена три часа назад, когда отрывалась в ресторане с сестрой. Родне позвонишь завтра, сначала пройдешь инструктаж у моего начбеза. Он скажет тебе, что можно говорить, а что нежелательно. Про выходные – забудь. Привыкай, что мы теперь счастливая воссоединившаяся семья, а ты мать моего сына. Все передвижения только с охраной.
– Что? – я аж присвистываю от офигения. Что он сказал? Семья? Такого уговора не было. Какого черта? – Эй, вы… Это все лишнее. Мы не семья. Я просто…
– Шевели поршнями, дорогая, – скалится мой новоиспеченный работодатель. – Ты ведь хочешь ребенка?
– Я еще могу отказаться?
– Нет, дорогая.
Глава 6
А я ждала увидеть не красивое поместье в викторианском стиле светящееся, словно игрушечное, а замок Синей Бороды, с горгульями на стенах и черепами поверженных врагов заборе. Уставилась в окно, открыв от восторга рот. Словно девочка, которую привезли в Диснейленд, исполнившие ее заветную мечту, родители. В вечернем, почти ночном марке, мне дом показался сказочным. И даже гнетущее молчание, висящее всю дорогу в кондиционированном воздухе шикарного автомобиля, перестало мне казаться тяжелым и зловещим.
– Какой красивый дом, – совершенно искренне прервала я затянувшуюся тишину. – И природа. Слушайте, красиво живете, господин олигарх. Надо же, особняк почти в лесу. И озеро… И сосны. Они до неба достают.
– Я рад, что вам понравилось, – эта улыбка его кривая. Не поймешь, что она означает. Глаза моего работодателя, почти всегда остаются ледяными. – Моя жена этот дом ненавидела. Вы разные. Совсем. Тимофей ее не помнит, странно.
– Странно, – я снова замолкаю. Неприятно становится. Не пойму от чего. Может от равнодушия в голосе Алексея Романовича. Он говорит о жене, которую потерял, безо всяких эмоций. Лучше на сосны смотреть и не анализировать чужие отношения. Здоровее буду психически. Что мне до него? Я тут совсем не ради этого короля мира.
Машина останавливается у широкого крыльца, шурша по гравию дорогими шинами. Я нетерпеливо хватаюсь за ручку. Тесно. Мне с ним тесно рядом сидеть на широченном сиденьи почти лимузина.
– Не нужно, Маргарита, – морщится Ястребов. Он сейчас кажется мне огромной глыбой льда, а не человеком. – Жди, водитель должен дверь открыть перед тобой. Ты теперь не продавщица котят, привыкай.
– Я и сама в состоянии. А продавщицей котят мне нравилось быть, – эти экивоки и правила уже начинают меня раздражать. Я хочу глотнуть соснового звездого воздуха, и скорее увидеть моего мальчика. Боже, видно я сошла с ума. Это не мой ребенок. Мир не мой, и дом этот… Все чужое, ненастоящее, будто декорация к пьесе, в которой мне предрешили сыграть главную роль. Но я чувствую, что именно вот это все сейчас мне нужно. Я должна быть тут. И мальчик этот во мне нуждается, а я в нем.
– Это правила. Правила семьи. В этом доме все подчиняются определенному уставу, – ровно говорит глыба льда. Ха-ха, он реально похож на барона из страшной сказки, и свет, отраженный от тонированных стекол, окрашивает аккуратную щетину в цвет почти кобальтовый.
– Я не ваша семья, господин Ястребов, это вы понимаете? Я няня Тимофея. Примите это к сведению. Моя семья, кстати, до сих пор не в курсе, что я здесь. Учтите, Машка перетряхнет этот город, просеет через сито, если я не дам о себе знать.
– Вы его мать. Он так решил. Так что будьте любезны не разочаровывать ни моего сына, ни меня. Кстати, улыбайтесь. Он вас встречает. Он вас встречает, а вы его… любите. Это ваша работа.
– Любовь – не работа, если вам, конечно это ясно, – да не вредничаю я. Просто мне обидно.
И улыбаться меня не нужно заставлять. Губы сами расплываются, когда я вижу мальчика, бегущего по ступеням, с медведем игрушечным в обнимку. В шапочке в виде миньона и с такой сияющей радостью на лице, что плевать я хотела на все правила. Дергаю ручку на дверце, распахиваю ее настежь, выскакиваю прямо в распахнутые объятия моего мальчика, не слушая злого раздраженного сопения моего работодателя. Пусть хоть на мыло изойдет. Правила, выдумщик.
– Мама, – у меня в животе свивается тугой узел, а горло сдавливает будто удавкой. – Ты приехала. Я так ждал. А няня Бу сказала, что если я поем и посплю, то ты быстрее приедешь. Я поел и притворился, что поспал. Наверное поэтому так долго вышло, да? Потому что обманывать плохо. Но я ждал, очень-очень. А папа такой радый был, что я снова научился говорить. Даже меня подкинул в воздух. Но потом поругал, что я сбежал. А я не сбежал. Я тебя ходил искать. И нашел. А никто мне не верил. И папа не верил. Но я то ждал. А ты так долго…
Да, обманывать плохо. Очень-очень плохо. А я ведь сейчас его обманываю. Я не его мать. Я самозванка. А мужчина, стоящий сейчас рядом со мной, просто демон во плоти.
– И я очень ждала, – я говорю правду сейчас. Абсолютную, чистую, искреннюю. Надо же, а Синяя Борода умеет быть человеком. И сейчас, он так смотрит на сына, что кажется его подменили инопланетяне. Столько боли во взгляде ледяного человека, и тепла. Тьма в глазах, тьма в душе и ночь такая темная накрывает землю. Интересно, как у такого чурбана мог родиться такой чудесный ребенок? – И чем же тебя кормили? Ну-ка признавайся. Наверное ты ел кашу, как в мультике?
– Нет. Я ел бутерброд. Потому что я не люблю есть. Меня тошнит как поем. Пойдем домой, мама?
– Ну и зря, – шепчу я заговорчески, прямо в дурацкую шапочку, пахнущую молоком и сладостью. – Я вот лично очень люблю есть. Это весело и вкусно. Только что-то не похожее на авокадо. А вот например белый хлеб с сахаром вкснее пирожного. Пробовал?
