Диверсанты

Вслед за этим остальные были усажены в ряд на скамейку, а лейтенант с Лацисом стали облачать пару в снаряжение.

– Прошу всех обратить внимание, – герметизируя Юркин комбинезон, обернулся к морякам инструктор. – Шнуровать аппендикс надо туго и аккуратно. Иначе разойдется под водой и вам кранты, захлебнетесь как котята.

Затем на Юрку с Колькой (так звали Зорина) навесили аппараты, а на поясах защелкнули карабины страховочных шкертов.

– Показываю сигналы, – инструктор взял в руку Легостаевский шкерт. – Одно подергивание – все нормально. Два – потрави вперед, ну а если нештатная ситуация – три. Вас срочно вытащат обратно. Уразумели?

– Точно так, уразумели – дружно ответили со скамейки.

– Ваша задача, – обратился инструктор к подготовленным к спуску. – По трапам спуститесь под воду, затем пройдете вон к тем буям, – указал на три алого цвета конуса, покачивающихся на водной глади метрах в пятнадцати от борта, – после чего вернетесь назад. Понятно?

– Бу-бу-бу, – закивали обрезиненными ушастыми головами Зорин с Легостаевым.

После этого последовала команда «включиться в аппараты!» (курсанты исполнили), а затем вторая – «пошли!».

Оба, стуча бахилами по металлу, неуклюже последовали к трапам, взялись за поручни и спиной к воде стали туда спускаться. Лейтенант со специалистом, стоя у кромки, потравливали страховочные концы. Сначала в воде исчезли ноги водолазов, а затем все остальное. Оставив на поверхности воздушные пузырьки.

– Можете поглядеть, – обернулся к остальным инструктор.

Курсанты вскочили со скамейки и сгрудились у борта.

– Здорово, – восхищенно протянул кто-то.

В прозрачной воде по песчаному дну от дебаркадера удалялись две неясных фигуры.

– Какая тут глубина, товарищ лейтенант? – спросил Томилин.

– В месте погружения три метра, у буев восемь. Рельеф дна с понижением, грунт плотный.

– А они могут плыть? – отмахнул жужжащего у лица комара Шаулин.

– Нет, только идти шагом.

Вскоре первопроходцы вернулись, и все повторилось в обратном порядке.

– Ну как? – поинтересовались ждавшие на палубе курсанты, когда тех освободили от снаряжения.

– Во! – поднял вверх большой палец раскрасневшийся Легостаев.

– Ништяк, – сопя и улыбаясь, добавил потный Зорин.

Вторыми в воду пошли сразу две пары. Инструктор со специалистом и первая пара страховали.

Курсантам весьма понравилось, что после каждого выхода Лацис протирал изнутри резиновые маски комбинезонов ваткой, смоченной в спирте-ректификате из стоявшей неподалеку алюминиевой канистры.

– Хорошее дело – шило[28], – сказал, принюхиваясь, Самохвалов.

– А то! – ответили сразу несколько голосов. – Пользительное для здоровья!

До захода солнце первые спуски совершили все.

Правда, не без приключений.

Бойко при возвращении зацепился страховочным концом за трап, рванул его, и тот лопнул, за что неловкий курсант получил нахлобучку. А парня по фамилии Григорьев в воде перевернуло вверх ногами.

На следующее утро после завтрака состоялись практические занятия по взрывному делу. Лейтенант Сосновский вывел курсантов в негустой хвойный лес, перемежавшийся покрытыми мхом скальными массивами, на одном из которых для наглядности провел установку двух мин (курсанты наблюдали), после чего, отведя их на безопасное расстояние, выполнил подрыв.

Воздух ощутимо дрогнул, вверх полетели осколки с дерном, вдаль унеслось и замолкло эхо.

– Сильно, – переглянулись ребята. – Аж уши заложило.

Затем аналогичные установки под контролем инструктора выполнили все остальные. До полудня в этой части острова гулко ухало, тренировка шла полным ходом.

После обеда снова была легководолазная подготовка. Теперь курсанты учились подводной ориентировке по компасу, выходу к нужному месту и отысканию там предметов. На занятиях присутствовал командир отряда.

– Ну как? Осваиваются ребята? – поинтересовался он, наблюдая, как в воду ушла очередная пара.

– Я думал, будет хуже, Иван Васильевич, – ответил Васильев.

А когда группа поужинала и немного отдохнула, старший лейтенант Гусев провел с моряками вводное занятие по рукопашному бою на спортивной площадке. Он выстроил краснофлотцев у засыпанного мелким песком с галькой участка, приказав всем раздеться до пояса. Разновидность этого боя старший лейтенант назвал самбо и для начала спросил, знает ли кто, что это такое? Знающих не нашлось, хотя Сафронов, а также еще один курсант, Паша Григорьев, увлекались вольной борьбой. И даже имели разряды.

– Самбо – это самооборона без оружия, – значительно сказал Гусев, расхаживая перед строем. – Культивируется в ряде частей РККА, а также подразделениях войск НКВД с тридцатого года. Основателем и родоначальником его является Василий Сергеевич Ощепков, который собрал воедино приемы самых различных школ, систематизировал их и создал практически новую форму боя. Уяснили?

– Точно так! – дружно откликнулись курсанты.

– Хорошо. Теперь показываю для наглядности. Сафронов, ко мне! – приказал офицер правофланговому.

Тот сделал несколько развалистых шагов вперед и глыбой встал перед офицером.

– Щас Колька его придавит, – тихо сказал Усатов Легостаеву.

Невысокий, хотя и крепко сбитый зам командира был Сафронову едва по плечо, да и по весу намного легче.

– Давай, нападай, – чуть пригнувшись, Гусев развел в стороны руки.

– Можно, – чуть улыбнулся амбал и проделал то же самое.

В следующее мгновение он двинулся вперед, уцепив старшего лейтенанта обеими руками за плечи. Гусев двумя руками перехватил правую руку Сафронова в запястье, крутанул ее в сторону и вверх, а затем через бедро швырнул курсанта наземь.

– Ни хрена себе, – прокатилось по шеренге.

– Давайте еще, – вскочил на ноги Сафронов.

– Можно.

В этот раз противники с минуту кружили друг против друга, затем Николай, пригнувшись, резко прыгнул вперед и ухватил руками старлея под коленки. Далее последовал рывок, Гусев опрокинулся на спину, увлекая нападавшего за собой, а в следующий момент сделал тому упор ногами в живот и резко перебросил через себя.

– Хэк! – грузно брякнул позади противник.

– А теперь нападай вот с ней, – извлек офицер из кармана лежавшего неподалеку кителя финку и вручил отряхивавшему песок Сафронову.

– Бить взаправду? – курсант попробовал остроту лезвия.

– Ну да, – снова принял боевую стойку Гусев.

Николай хищно ощерился, пригнулся, а потом резко взмахнул рукою. Она тут же попала в крестообразный захват двух ладоней противника, и последовал резкий разворот. Финка полетела в одну сторону, курсант в другую.

– Ну вот, примерно так, – сделав пару шагов в сторону, поднял финку Гусев. – Молодец, Сафронов.

Затем он вернул тяжело дышавшего курсанта в строй и рассказал, как правильно падать.

– В противном случае вы можете серьезно травмироваться, – продолжил. Вслед за чем вызвал из строя Григорьева и показал это на практике. Далее курсанты были распределены по парам, при этом учитывались рост и вес. Занятие продолжилось.

Вечером, после отбоя у парней от бросков с подсечками, всевозможных блоков и падений ныло все тело.

– Да, знает свое дело старший лейтенант, – шевеля пальцами на ногах, изрек Григорьев.

– Еще как знает, – ответил с другого конца кубрика Сафронов. – Я, например, у себя в деревне, спокойно мог переломить подкову или раскидать пятерых крепких мужиков. А тут шалишь, номер не проходит.

– Так это ж наука, понимать надо, – пробасил с соседней койки Ваня Бойко.

Потом все погрузились в крепкий сон. Очень уж насыщенным выдался день. На кораблях, по общему мнению, служилось легче.

Все последующие дни были аналогичными. С утра, после физкультуры и завтрака, на котором стали выдавать шоколад с воблой, занятия по легководолазной подготовке; затем обед и «адмиральский час», а далее взрывное дело. После ужина и короткого отдыха – самбо до седьмого пота.

По прошествии двух месяцев обветренные и загоревшие курсанты уверенно осуществляли спуски под воду, где неплохо ориентировались; при участии Васильева (нередко с командиром) выполняли учебное минирование стоявшей на фарватере баржи. Туда добирались по дну своим ходом (до объекта было двести метров), а еще на подводном носителе. Он находился в носовой части дебаркадера, под брезентом. Носитель представлял собой укороченную торпеду без заряда, на аккумуляторах, оборудованную сверху рулевым управлением и двумя алюминиевыми сидениями. Его опускали под воду ручными талями Лацис с двумя помощниками у внешнего борта дебаркадера. Затем отдавались концы, на агрегат усаживались два боевых пловца и, запустив двигатель, беззвучно скользили на глубине к цели.

Уверенно применяли ребята и приемы рукопашного боя. Теперь каждый из них знал дюжину бросков, защитных блоков, удушений и подсечек, так что при необходимости мог не только защищаться, но и нападать на вооруженного противника. Особенно поднаторели в этом деле Бойко с Сафроновым. Что было неудивительно при их богатырской силе.

Однажды Николай даже победил Гусева, заломав тому во время поединка руку. Впрочем, старший лейтенант не обиделся, а наоборот, подарил тому свою финку.

– Держи на память, – протянул наборной рукояткой к курсанту. – У меня еще есть. А тебе пригодится.

– Отличная вещь, – рассматривая ее после занятий, цокали языками ребята. – Везет тебе, однако, Колька.

– Это да, – довольно прогудел Сафронов.

Увольнений, как и предупреждал командир, не было, но зато парни неплохо отдыхали по воскресеньям. Вставали на час позже, завтракали и до полудня играли в волейбол, натянув имевшуюся в отряде сетку. Нашлись и свои мастера. Мартыновский делал головокружительные подачи, а Андреев с Самохваловым наносили атакующие удары, которые из противников редко кто мог парировать.

После обеда, захватив пустые рюкзаки, курсанты отправлялись в лес, где собирали уйму белых грибов, подосиновиков и лисичек, а еще лакомились начинавшими поспевать жимолостью и земляникой. Любители же рыбалки уходили вместе с Гудзем на побережье, где немудреной снастью ловили крупную жирную салаку. Добыча доставлялась на камбуз отрядному коку Аркаше, и на ужин была жареха из грибов, а к ней золотистая уха и подкопченная на ольхе рыба.

После ужина многие шли на дебаркадер, где Лацис устанавливал на лючину[29] граммофон. И слушали пластинки с ариями из различных опер. До которых латыш был большой любитель.

Больше всего парням нравилась ария варяжского гостя. В исполнении Шаляпина.

О скалы грозные дробятся с ревом волныИ с белой пеною, крутясь, бегут назад,Но тверды серые утесы,Выносят волн напор над морем стоя!От скал тех каменных у нас, варягов, кости,От той волны морской в нас кровь – руда – пошла,А мысли тайны от туманов,Мы в море родились, умрем на море!..

– гремел над притихшей гаванью могучий бас. Да так, что по коже шли мурашки.

– Убедительно поет, – каждый раз восхищался арией задиристый Витька Бойцов – Так и хочется дать кому-нибудь в морду.

– Чего ты такой шебутной, Витек? – добродушно гудел Бойко. – И фамилия у тебя того, уркаганская.

– Фамилия обычная, как у всех, – обижался Бойцов, а окружающие смеялись.

Если же вечер был ненастный, ребята активно забивали «морского козла», в кубрике за раскладным столом, или слушали песни Сани Вишневского, исполняемые тем под гитару. Обладавший похожим тенором, он колоритно выдавал напевы Лещенко, в том числе «У самовара», «Ах эти черные глаза» и другие. Когда же переходил к особо популярному на флоте «Чубчику», на середину кубрика выходил гибкий Витька Книжников и, засунув руки в карманы штанов, дробно выбивал ботинками чечетку.

– Давай, корешок, наяривай! – с восторгом вопили сослуживцы, и кто-нибудь, сунув в рот пальцы, издавал разбойничий свист.

В такие дни, после вечерней поверки, улегшись в койки, еще больше сдружившиеся Легостаев с Усатовым, разговаривали о жизни. Мишка был родом из Казахстана, до службы окончил техникум, работал санитарным инспектором, а потом секретарем райкома комсомола в своем районе.

Говорили в основном о будущем. Легостаев мечтал, как оставшись на флоте, предложит Маше руку и сердце, а Усатов собирался отправиться в Москву и выучиться там на журналиста.

– Нравится мне эта профессия, Юрок, – говорил он, заложив за голову руки. – Встречи с новыми людьми, беседы, командировки. Опять же можно посмотреть весь Союз и побывать на комсомольских стройках.

В оставшийся месяц подводные диверсанты (теперь их можно было так называть) кроме всего прочего прошли огневую подготовку. До этого стрелять им доводилось только один раз. В учебных отрядах из винтовки. Да и то курам на смех. По тройке боевых патронов. Теперь же, под руководством Гусева, моряки каждый второй вечер отправлялись в неглубокую лесную долину, ограниченную скалой, где до заката палили по мишеням из пистолетов «ТТ», автоматов «ППД» и ручного пулемета.

Проявились и свои снайперы. Молчаливый и спокойный Женя Бобров с тридцати метров точно всаживал из пистолета все восемь пуль в яблочко, а Илья Плюшкин на предельной дистанции разносил короткими очередями из «дегтярева» мишени в щепки.

Гусев рассказал подопечным, что одним из закрытых НИИ Ленинграда начата разработка пневматического оружия для боевых пловцов. Но когда оно поступит на вооружение, неизвестно.

За неделю до окончания срока подготовки в ночное время, группа выполнила боевой подрыв баржи магнитной миной с часовым механизмом. Судно переломило надвое, и вскоре оно затонуло, а на его месте долго вертелась сатанинская воронка.

– Ну вот, уничтожена ваша первая цель, – сказал по этому поводу Васильев. – Пока учебная.

– Хотелось бы боевую, – сказал кто-то из ребят. – И чтобы побольше тарарама.

– Всему свое время, – ответил офицер. – Только тарарама не надо.

А потом настало время расставаться.

За время учебы теперь уже бывшие курсанты сплотились в единый воинский коллектив и стали серьезной боевой единицей. Готовой к выполнению разного рода тайных операций.

– Теперь пройдете дополнительную подготовку в ВДВ, и мы, возможно, встретимся, – сказал застывшему перед ним парадному строю капитан 3 ранга Орлов. – А пока благодарю за службу, – приложил к лаковому козырьку руку. То же самое сделали все присутствующие офицеры.

– Служим трудовому народу! – набрав воздух в грудь, дружно гаркнули военморы.

– Нале-во! – сделал шаг вперед стоявший рядом с командиром Гусев.

– Бах-бах, – стукнули каблуки ботинок.

– Правое плечо вперед, ша-агом марш!

С последними словами, рубя шаг, строй двинулся вперед, а со стороны дебаркадера, у которого стоял морской охотник, грянул марш «Прощание славянки». Поднявшись на палубу, краснофлотцы увидели улыбающихся рядом с граммофоном Гудзя с Лацисом. Ветераны крепко пожали каждому руки (комендант даже прослезился), а затем Гусев, у которого через плечо висела планшетка, объявил посадку. Ребята взяли в руки заранее сложенные на палубе вещи и вместе с офицером перешли по сходне на корабль.

Отдав концы, он дал прощальный гудок и взял курс по мелкой ряби в сторону выхода из гавани.

Прощай, отчий край,Ты нас вспоминай,Прощай, милый взгляд,Не все из нас придут назад!

– волнующе летело за кормой, а потом стихло.

Глава 3

Крылатая пехота

Начало созданию воздушно-десантных войск положило постановление Реввоенсовета СССР, принятое 11 декабря 1932 года. В нём, в частности, отмечалось, что развитие авиационной техники, а также достигнутые результаты в конструировании и сбрасыванию с самолётов бойцов, грузов и боевых машин требуют организации новых боевых подразделений и соединений РККА.

В целях развития воздушно-десантного дела в РККА, подготовки соответствующих кадров и подразделений, Реввоенсовет постановил развернуть на базе авиадесантного отряда Ленинградского военного округа бригаду, возложив на неё обучение инструкторов по воздушно-десантной подготовке и отработку оперативно-тактических нормативов. Одновременно намечалось сформировать к марту 1933 года по одному авиадесантному отряду в Белорусском, Украинском, Московском и Приволжском военных округах. Начался новый этап в развитии воздушно-десантных войск.

А уже в начале 1933 года в этих округах были сформированы авиационные батальоны особого назначения.

(Из истории воздушно-десантных войск)

Против ожиданий (Юрка надеялся, что их сначала доставят в Кронштадт), охотник закончил свой путь в Ораниенбауме.

Это был небольшой, основанный еще князем Меншиковым городок, в котором во время подавления кронштадтского мятежа находился штаб маршала Тухачевского. Там группа выгрузилась на причал, и ждавший ее военный грузовик доставил моряков в форт Красная Горка, находившийся в нескольких километрах от города. Построенный Петром I-м, он являлся одним из двух мощных береговых крепостей кронштадтской минно-артиллерийской позиции, надежно защищавшей подступы к Петербургу от подхода крупных боевых кораблей противника.

На вещевом складе форта, у которого молодой матросик-первогодок красил известью стену, всех переодели в солдатское х/б без знаков различия, защитного цвета пилотки и сапоги, изъяв флотское обмундирование, что вызвало ряд шуток.

– Ну и штаны, – оттянув в стороны галифе, критически оглядел их Мишка Ивашутин. – Все наоборот. Вверху широкие, а по низу узкие. Умора!

– Зато с мотней и подчеркивают стройность ног, – виляя задом, прошелся по проходу Колька Быков.

– А у меня гимнастерка на плече лопнула, и сапоги не лезут – пробурчал Бойко в окошко, откуда выглядывал мордастый интендант – сверхсрочник.

Тот исчез, долго копался, а потом возник снова, брякнув на стойку сорок пятого размера кирзачи и положив рядом аккуратно свернутую гимнастерку.

– На. Самые большие. И где вас таких делают?

– Известно где, в Сибири, – уселся Иван на лавку у стены, с кряхтеньем натягивая обновки. – Ну как? – шлепнув на затылок пилотку, обернулся к Томилину.

– М-да, – почесал тот затылок. – Форменный бандит.

Остальные дружно заржали.

Когда группа, переобмундировавшись, направлялась вслед за Гусевым к машине, один, уже видевший ее береговой матрос, удивленно выпучил глаза.

– Вас, кореша, никак турнули с флота? – Подошел ближе.

– Типа того, – подмигнул ему Вовка Крючков.

– За что?

– Исключительно за раздолбайство, сынок, – ответил Ваня Самохвалов. – Так что служи исправно.

– Ну и дела, – покачал тот головою.

Затем ребята погрузились в кузов, Гусев сел рядом с шофером в кабину, и грузовик, урча, выехал за ворота.

Сначала он покатил по наезженной дороге в сторону хвойного леса, миновал его стороной и выбрался на ухабистый проселок. Километров через десять автомобиль свернул к полосатому шлагбауму с часовым и после проверки документов въехал на территорию полевого военного аэродрома, где стояли защитного цвета краснозвездные самолеты. Громоздкие и неуклюжие.

– С машины! – вылез офицер из кабины, когда полуторка, скрипнув тормозами, остановилась на краю обширного летного поля.

Прихватив вещи, моряки спрыгнули вниз, а старший лейтенант, приказав ждать, натянул поглубже мичманку и пошагал в штаб. Оставшиеся присели на траву в тени машины, некоторые вытащили папиросы и закурили.

– Вот с таких мы, наверное, и будем прыгать, – показал рукой в сторону крылатых машин Вовка Курочкин. – Это ТБ-три, тяжелые бомбардировщики.

– Откуда знаешь? – спросил Вишневский, пожевывая в губах травинку.

– Поступал в летное училище. Не получилось.

– Ну и как они? – поинтересовался Шаулин.

– Машины будь здоров, – значительно сказал Курочкин. – Потолок восемь тысяч метров, дальность полета две тысячи километров, скорость триста километров в час. Вооружение – четыре пулемета калибра семь шестьдесят две, бомбовая нагрузка три тонны.

– Впечатляет, – согласился Вовка.

Спустя минут двадцать вернулся Гусев (группа встала) и сообщил, что через час будет погрузка в самолет, а затем перелет в Белоруссию.

– Однако, – переглянулись ребята, но ничего не сказали.

Затем Гусев отщелкнул кнопки на планшетке и вручил Легостаеву засургученный пакет. – Отдашь представителю части, старшина. Вас встретят.

– Слушаюсь, – козырнул Юрка.

– Ну, а теперь прощайте, – тряхнул руку каждому старший лейтенант. – Не поминайте лихом.

Затем сел в кабину, водитель запустил двигатель, и грузовик выехал с территории.

– Ну, вот и простились с флотом, – глядя ему вслед, вздохнул Зорин.

– Почему простились? – обернулся к нему Сафронов. – Флагман с командиром обещали, что мы вернемся.

– Да это я так, к слову.

После этого все снова уселись на траву, потянулись тягостные минуты ожидания. На исходе второго часа (солнце стояло в зените) ребята перекусили захваченным в дорогу сухпаем, запивая его водой из фляг. Из одноэтажного кирпичного здания неподалеку, появились шесть летчиков в кожаных шлемах и комбинезонах и направились в сторону самолетов. Одновременно из штаба вышел какой-то человек и помахал в сторону группы рукой. Моряки встали, разобрали вещи и пошагали к штабу.

Человек оказался лейтенантом в синем галифе и такой же фуражке с крабом, лихо заломленной набекрень.

– Так, орлы, построиться по двое и за мной, – оглядел парней офицер.

Спустя минуту диверсанты следовали за авиатором по серому бетону к взлетной полосе, где уже ревел двигателями тяжело выкативший туда бомбардировщик. Из открытой двери фюзеляжа в бетон упирался короткий алюминиевый трап, а в проеме темнел человек в шлеме.

– Всем в машину! – громко заорал лейтенант, придерживая рукой фуражку.

Поднявшись по одному наверх, моряки оказались в довольно просторном отсеке с длинными металлическими скамейками по бортам, где и расселись. Через минуту самолет вздрогнул (от рева заложило уши), и все почувствовали, как началось движение. Далее оно ускорилось, последовали несколько толчков, а потом возникло непонятное ощущение.

– Никак летим, Юрок! – наклонился к тому сидевший рядом Мишка Усатов.

– Вроде того! – откликнулся приятель и поднял кверху большой палец.

За ребристой, дюралевой обшивкой монотонно гудели двигатели, крылатая машина уносила их все дальше.

Спустя три часа, на закате, ТБ-3 приземлился. На другом аэродроме: поменьше первого, с зеленой травой и с трех сторон окруженном высоким лесом. Группа, прихватив вещи, выгрузилась из бомбардировщика и на взлетной полосе была встречена загорелым офицером в сопровождении старшего сержанта с медалью «За отвагу» на гимнастерке. Старший лейтенант принял от Легостаева пакет, сунул его в полевую сумку, а затем упруго прошелся перед шеренгами.

– Слушать меня внимательно! – остановился в центре.

– Вы прибыли в двести четырнадцатую воздушно-десантную бригаду под командованием полковника Левашова. Я ваш командир роты старший лейтенант Романенко. Сейчас всех отведут в часть, накормят и определят в казарму. Дорошенко! – обернулся назад.

– Я! – вытянулся старший сержант.

– Выполняйте.

После этого офицер направился к самолету, у которого стояли летчики, а Ковальчук повел группу к выходу с аэродрома.

– И де ж вы раньше служили, хлопцы? – шагая сбоку, поинтересовался у Легостаева сопровождавший. – По виду вроде не новобранцы.

– Мы, товарищ старший сержант, из стройбата, – ответил Юрка. – Оттуда перевели к вам.

– Вон оно шо, – хмыкнул Дорошенко. – Стройбата нам токо не хватало.

Оставив позади аэродром и пройдя по грунтовой дороге километра три, группа оказалась на КПП части. Старший сержант предъявил вышедшему из будки дежурному с наганом в кобуре пропуск, и прибывшие вошли на территорию. Там, разделенные бетонным плацем, располагались шесть кирпичных трехэтажных казарм, а за ними виднелись разных размеров и высоты другие здания.

– Ось тут будете жить, – ткнул пальцем старший сержант в первую казарму слева, после чего группа вслед за ним поднялась на третий этаж, где за дверью у тумбочки стоял дневальный, а справа и слева имелись два просторных, с высокими потолками помещения.

Судя по заправленным постелям и висящим в изголовьях вафельным полотенцам, одно было обитаемым, а второе нет. На койках лежали только голые полосатые матрацы и подушки без наволочек.

– Ваша спальня, – завел в него подопечных старший сержант. – Оставляйте тут вещи.

– А там кто живет? – кивнул Сафронов на смежную.

– Первый взвод, – ответил Дорошенко. – Он щас на учениях в поле. Я, до сведения, ваш старшина роты.

Затем, что-то сказав дневальному, он отвел всех в столовую. Там на прибывших был оставлен расход[30], и моряки подкрепились мясной рисовой кашей, горячим чаем и ржаным хлебом с маслом.

Во время ужина старший сержант исчез, а потом возник снова. Когда бойцы вернулись в казарму, на каждой кровати лежало постельное белье, а еще Дорошенко извлек из карманов галифе и вручил всем синие петлицы на гимнастерки.