Глаза и уши режима. Государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928
Выступавший председатель Реввоенсовета республики Л. Д. Троцкий зачитывал «выдержки из писем красноармейцев», т. е. пользовался материалами перлюстрации340. В дни Кронштадтских событий резко активизировался политический контроль населения по всем каналам сбора необходимой информации.
В это же время, 17 марта 1921 года, появился циркуляр ВЦИК и ЦК РКП(б) о создании всеобъемлющей системы государственной информации «в целях своевременного и полного осведомления и принятия соответствующих мер»341. Это означало, что с окончанием Гражданской войны при внешне декларируемом призыве к «гражданскому миру» руководство страны не только не собиралось вводить политический контроль в действительно правовые и законодательные рамки, но стремилось к его расширению и полнейшему охвату всех групп населения. Следует также учитывать, что до конца 1922 года военное положение сохранялось в 36 губерниях, областях и автономиях РСФСР. На Северном Кавказе, например, очаги вооруженного сопротивления сохранялись до осени 1924 года, не говоря уже об окраинах РСФСР и СССР. Органами власти и управления в Сибири, на Дальнем Востоке, на Северном Кавказе до 1925 года были не Советы, а ревкомы342.
Эта ситуация была обусловлена рядом объективных и субъективных факторов. Во-первых, на протяжении ряда лет сохранялось взаимное недоверие, а то и откровенная враждебность в отношениях с некоторыми странами: Великобританией, Латвией, Литвой, Польшей, Румынией, Финляндией, Францией, Эстонией, Японией. Эти государства в целом поддерживали наиболее экстремистские эмигрантские группы, вели активную разведывательную деятельность. На ряде участков границы сохранялась напряженная ситуация, связанная с вооруженными конфликтами.
В свою очередь, руководство СССР через Коминтерн и другие структуры способствовало деятельности партизанских отрядов в Польше до осени 1925 года, готовило восстания в Германии в октябре 1923 года и в Ревеле (Таллине) 1 декабря 1925 года, направляло военных советников в Китай, требовало активизации и расширения разведывательной работы. Чувство «осажденной крепости» глубоко пронизывало мышление подавляющего большинства членов большевистской партии и их сторонников среди населения СССР. К тому же руководство страны независимо от реального положения дел использовало внешнеполитические кризисы для нагнетания военной угрозы, считая, что это способствует в определенной степени ослаблению внутреннего недовольства.
Во-вторых, внутри страны оставались миллионы людей, не признававших незаконную, по их мнению, власть большевиков. До середины 1920‑х годов продолжали действовать отдельные группы и организации меньшевиков и эсеров, имевшие свою социальную базу. Стремление большевиков расколоть Русскую православную церковь (РПЦ) и ослабить все конфессии, продолжавшиеся репрессии священнослужителей, закрытие церквей при заводах и учреждениях вызывали протесты широких слоев населения.
Хотя переход к новой экономической политике, замена продразверстки продналогом были провозглашены в марте 1921 года на X съезде РКП(б), реальные последствия НЭПа население Москвы и Петрограда почувствовало не раньше 1922 года, а большая часть населения в других районах страны только к середине 1924 года. Жизнь миллионов людей в 1920‑х оставалась крайне тяжелой. По данным ОГПУ, в 1923 году голод сохранялся в 32 губерниях, при этом в 15 губерниях голодало до 30% населения343. Неурожай 1924 года охватил территорию с населением около 50 миллионов крестьян и привел к голоду 1924–1925 годов примерно в 20 губерниях с населением более 12 миллионов человек344. Среди крестьян широкой поддержкой пользовалась идея создания Союзов трудового крестьянства (СТК) – как выразителей и защитников их интересов. ОГПУ информировало руководителей страны, что на 1924 год 2152 предприятия остаются закрытыми, жизнеспособны только 1974 из всех предприятий Советского Союза, работает лишь половина угольных шахт.
В 1925 году крупная промышленность произвела всего три четверти от довоенного объема продукции. Крайне тяжелыми оставались жилищные условия большинства рабочего населения. В 1924 году около 60% рабочих Одессы страдали туберкулезом или малокровием. Медицинское обследование, проведенное в мае 1928 года на комбинате «Красный Перекоп» (Ярославль), выявило среди рабочих до 20 лет всего 21,6% здоровых. Остальные 78,4% болели анемией, респираторными, нервными и глазными заболеваниями345.
Наконец, само пребывание у власти людей, уверенных в том, что только их взгляды, их понимание марксизма может привести Россию, а в будущем и весь мир к «царству социализма», а также полученный ими опыт в годы Гражданской войны приучали рассматривать оппонентов как непримиримых врагов. Выдающийся философ и общественный деятель Б. Рассел после посещения Советской России в мае–июне 1920 года и бесед с В. И. Лениным, Л. Д. Троцким, А. М. Горьким, А. Блоком писал:
Опыт пребывания у власти неизбежно меняет коммунистические теории, и люди, контролирующие государственную машину, вряд ли будут иметь те же взгляды на жизнь, что они имели, когда были в положении преследуемых. <…> Страна становится похожа на необыкновенно увеличенный иезуитский колледж. Любое проявление свободы запрещается как «буржуазное», но там, где нет свободы мысли, интеллект чахнет – этот факт непреложен. <…> Армия шпионов, готовая донести о любой тенденции к политическому недовольству и посадить в тюрьму его подстрекателей, – такова реальность системы, все еще открыто заявляющей, что она правит от имени пролетариата. <…> Как наша администрация в Индии, они живут под страхом народных восстаний346.
Переход к НЭПу, допуск, пусть даже ограниченный, товарно-денежных отношений и частного предпринимательства, наличие более 20 миллионов крестьянских хозяйств («мелкой буржуазии» по терминологии марксизма) резко увеличивали этот страх перед опасностью стихийных неконтролируемых движений. Поэтому, идя на уступки в экономике, власть одновременно усиливала контроль в сфере политики и духовной жизни, расширяя и детализируя политический контроль.
В данной части речь пойдет о том, как реализовывалось намерение охватить наблюдением самые широкие круги населения страны, по каким каналам оно шло и какую информацию предоставляло.
Наконец, сложные процессы происходили в самой РКП(б). В 1918–1920 годах, по нашим подсчетам, в нее вступило около 800 тысяч человек, а выбыло по разным причинам примерно 400 тысяч человек. В годы Гражданской войны РКП(б) стала военизированной организацией. Летом 1920 года В. И. Ленин писал: «В нынешнюю эпоху обостренной гражданской войны коммунистическая партия сможет выполнить свой долг лишь в том случае, если она будет организована наиболее централистическим образом, если в ней будет господствовать железная дисциплина, граничащая с дисциплиной военной»347. Эта вынужденная ситуация приводила в восторг многих партийных лидеров. Еще в 1919 году известный большевик, критик и писатель А. К. Воронский в докладе на собрании Иваново-Вознесенской организации назвал партию «революционным рыцарским орденом»348. В 1922 году в статье «Железная когорта революции» Н. И. Бухарин именовал партию «своеобразным революционным орденом», мужественной фалангой бойцов, «в рубцах и шрамах, под славными знаменами, пробитыми пулями и разодранными штыком», которая «идет впереди всех, <…> всеми руководит»349.
К 1921 году в партии оставалось лишь 70 тысяч тех, кто вступил в нее до октября 1917-го. Осенью 1920 года на партийных конференциях выдвигались лозунги: «Долой обуржуазившихся коммунистов, генералов, шкурников, долой привилегированную касту коммунистической верхушки!»350 Во время чистки 1921 года из ее рядов было исключено около четверти коммунистов. Но наряду с карьеристами, взяточниками исключались выходцы из других партий, из интеллигенции, раздражавшие окружающих проявлением инакомыслия.
Человек высоких нравственных качеств А. П. Спундэ, председатель Вятского губисполкома, член партии с 1909 года, писал 25 августа 1921 года жене, члену партии с 1907 года, А. Г. Кравченко об участии в комиссии по чистке партии: «Только что пришел с тяжелого заседания, когда всякого человека со средним образованием стремились исключить… Большинство предложений об исключении провалил. <…> Если дело пойдет так и дальше, выйду из комиссии – не хочу нести ответственность за такую работу»351. Серьезные сомнения в способности партии решать сложные задачи в новых условиях испытывал В. И. Ленин. В марте 1922 года он пишет секретарю ЦК В. М. Молотову:
…партия наша является теперь менее политически воспитанной <…> соблазн вступления в правительственную партию в настоящее время гигантский. <…> В настоящее время пролетарская политика партии определяется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией. Достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое, и авторитет его будет если не подорван, то во всяком случае ослаблен настолько, что решение будет зависеть уже не от него352.
Эти опасения лидера партии полностью оправдались в дальнейшем в результате внутрипартийной борьбы в руководстве и массового приема в партию сотен тысяч рабочих, в большинстве своем являвшихся вчерашними крестьянами, в ходе двух так называемых «ленинских призывов» 1924 (примерно 240 тысяч) и 1925 годов. В результате в 1927 году по уровню образования 26% коммунистов были самоучками, 63% имели начальное образование353. Большинство этих людей было готово к полному и беспрекословному подчинению директивам ЦК.
На деле имелось еще одно крайне важное соображение. О нем Сталин откровенно писал Ленину в личном письме 22 октября 1922 года:
…мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимцев, требующих настоящей независимости и расценивающих вмешательство Цека РКП как обман и лицемерие со стороны Москвы. Мы переживаем такую полосу развития, когда форма, закон, конституция не могут быть игнорированы, когда молодое поколение коммунистов на окраинах игру в независимость отказывается понимать, как игру, упорно принимая слова о независимости за чистую монету и также упорно требуя от нас проведения в жизнь буквы конституций независимых республик. <…> Если мы теперь же не постараемся приспособить форму взаимоотношений между центром и окраинами к фактическим взаимоотношениям, в силу которых окраины во всем основном безусловно должны подчиняться центру, <…> то через год будет несравненно труднее отстоять фактическое единство советских республик354.
Таким образом, по мнению Сталина, право наций на самоопределение, принцип федерации должны были стать лишь ширмой, скрывающей непререкаемую власть Москвы.
Глава 5
«ОХВАТЫВАТЬ <…> ПАРТИЙНУЮ И СОВЕТСКУЮ ЖИЗНЬ…»
По-прежнему одним из главных каналов политического контроля над населением оставался сбор информации через партийные и, частично, советские органы. При всех реорганизациях партийного аппарата, занимавшегося обеспечением этих вопросов (ликвидация Информационно-статистического отдела ЦК в конце 1920 года, создание информационной части в Организационно-инструкторском отделе ЦК, вновь образование Информационного отдела ЦК в апреле 1924 года и его существование до января 1930 года), сохранялась задача получения разнообразной информации о настроениях различных слоев населения и их реакции на события внутренней и международной жизни, на действия властных структур. Эта мысль в том или ином виде звучала на всех партийных форумах 1920‑х годов.
Проходившая в конце мая 1921 года X Всероссийская партийная конференция приняла резолюцию по докладу В. М. Молотова о ближайших задачах организационной работы партии: «В целях практического использования местного опыта усиливается Информационный подотдел ЦК, который главной своей задачей должен ставить, на основании материалов с мест, выяснение важнейших вопросов, выдвигаемых на местах, а также подбор (систематизация) соответствующих материалов и широкое освещение их перед ЦК в целом (в частности перед Оргбюро ЦК)»355.
Видимо, в связи с этим вниманием к вопросу политического контроля над населением на фоне неуверенности большевиков в прочности своей власти представитель ЦК РКП(б) изучил, как организована информационная работа во всех высших учреждениях республики. В докладе, подготовленном в июле 1921 года, говорилось, что в ЦК поступают ежемесячные сведения от укомов и губкомов, всякого рода отчеты и сводки, на основании которых работники информационного подотдела с декабря 1920 года составляют ежемесячные доклады и докладные записки по отдельным вопросам. Однако «связь у информационного подотдела с другими подотделами и учреждениями редкая и случайная»356.
В связи с циркуляром о создании системы государственной информации в аппарате ЦК осенью 1921 года разрабатывается проект «постановки однотипного информационного аппарата партийных организаций» и «однотипной информационной схемы». Основой получения сведений о настроении масс должны были стать партийные ячейки. Предлагалось, что информацию они будут предоставлять раз в две недели, а «по неотложным вопросам информация может совершаться еженедельно». Схема сводки была дифференцирована по типам ячеек357.
Ячейки должны были предоставлять сведения по следующим темам: «настроение населения, рабочих, крестьян, красноармейцев, служащих, отношение к текущим событиям, основным декретам центра» и т. п. Фабрично-заводские ячейки должны были, освещая настроение рабочих, обращать особое внимание на их отношение к партячейкам, выделять «наиболее волнующие рабочих вопросы», сообщать о стачках, забастовках, волнениях, их характере и причинах. Был и вопрос: «Не замечается ли обывательское настроение или контрреволюционное, обуславливаемое работой других партий и т. д.; отношение к выборам в ЕПО (единых потребительских обществах. – В. И.), Совет, профсоюзы, подробно освещая, как они происходят».
От крестьянских ячеек требовалось осветить «отношение к коммунистам, к советской власти, к основным ее декретам, приводя факты, влияние кулачества на бедняков, религиозные предрассудки»; «ячейки советских учреждений» ориентировали на отображение настроений «общей массы служащих», проявляемого интереса «к политическим событиям». Для сбора сведений предлагалось назначать «определенное лицо». Инструкция указывала, что эти обязанности «можно возложить на одного из членов Бюро, близко стоящего к секретарю». Для обработки всей собираемой информации предполагался один работник в укомах и два-три человека в губкомах358.
Венчать всю эту систему партийной информации, выглядевшую в планах очень стройной и логичной, надлежало информационно-инструкторскому подотделу организационно-инструкторского отдела ЦК РКП(б). Здесь должны были обрабатывать полученные материалы, готовить ежедневные и ежемесячные сводки о «общеполитическом и экономическом состоянии губернии или области». Ежемесячная сводка составлялась к 15‑му числу данного месяца. Очень подробно был расписан порядок подготовки ежедневных сводок. Они составлялись по каждой губернии, отражая, в частности, следующие сведения: «…какие имеют место противокоммунистические организации и политические партии, имели ли место политические выступления других партий, имели ли место волнения и забастовки <…> среди рабочих и крестьян, наблюдается ли и если да, то насколько сильно, влияние других партий среди рабочих и крестьян»359.
Стоит отметить, что во время относительного политического «затишья» отчеты партийных организаций, несмотря на жесткие предписания, по-прежнему представлялись не всегда регулярно и зачастую были декларативны. Зато в моменты реальных или ожидаемых политических кризисов поток такой информации резко возрастал и одновременно росла ее ценность для руководящих политических органов.
Именно так обстояло дело весной 1921 года во время волнений рабочих в Петрограде и Москве, а также происходившего одновременно восстания в Кронштадте. МК РКП(б) в весенне-летние месяцы 1921 года ввел порядок подачи двух видов ежедневных сводок райкомами и укомами на основании сообщений с мест. Одна сводка сообщала о предстоящих собраниях, другая (так называемая «политсводка») информировала о настроениях в рабочей массе, о положении на заводах и фабриках.
Эти «политсводки» передавались в МК по телефону или телеграфу к 16 часам ежедневно. В отдельные (так называемые «неспокойные») дни «политсводки» подавались даже дважды в день. На их основании МК готовил свою ежедневную сводку по Московской организации к 18 часам. Она направлялась руководству столицы, заведующим отделами МК, секретарям райкомов и укомов и в Московскую ЧК360.
В Петрограде ежедневные доклады о настроениях рабочих губком партии и губпрофсовет стали собирать в феврале 1921 года с началом забастовок на предприятиях города. Основой сводок были отчеты производственных коммунистических ячеек или «ревтроек». Последние содержали личные впечатления организаторов ячеек и сообщения рабочих-коммунистов о разговорах в рабочей среде, циркулирующих слухах и т. п. По мере обострения обстановки партийные органы организовали сбор информации не только на предприятиях, но и на улицах, вокзалах, в очередях, в чайных. Весь этот материал был основой районных сводок, готовившихся районными ревтройками или райкомами РКП(б). Данные, поступавшие из районов, систематизировались в общегородской сводке штаба внутренней обороны Петрограда361.
Другим примером резкой интенсификации сбора информации о политических настроениях населения стали события марта 1923 и января 1924 года, связанные с болезнью и смертью Ленина. Они, кстати, показывают, что большевистское руководство чувствовало себя не очень уверенно, сомневаясь в прочности своей власти.
Как известно, 10 марта 1923 года у Ленина произошел новый приступ болезни, в результате которого наступил паралич речи. Лишь 14 марта «Правда» опубликовала «Правительственное сообщение о состоянии здоровья <…> Владимира Ильича Ульянова-Ленина» и два бюллетеня от 12 и 13 марта, в которых правда была перемешана с ложью. Утверждалось, что у Ленина «за последние дни» произошло «некоторое ослабление двигательных функций правой руки и правой ноги» (на деле паралич правой половины тела наступил в декабре 1922 года. – В. И.), а в «течение вчерашнего дня (12 марта. – В. И.) <…> было отмечено <…> и некоторое расстройство речи <…> сегодня (13 марта. – В. И.) <…> со стороны речи наблюдается некоторое улучшение»362. На самом деле это произошло 10 марта, и никакого улучшения до осени не было. Таким образом, в одной фразе содержалось одновременно несколько лживых утверждений.
Зачем же нужна была эта неправда и задержка информации? Дело в том, что в предшествующие дни руководство в Москве развернуло лихорадочную деятельность на случай каких-то гипотетических событий, ожидавшихся после сообщения о болезни вождя. В шифрованных телеграммах за подписью И. В. Сталина (по поручению Политбюро ЦК) губкомам, обкомам и ЦК республик, а также секретарям этих организаций и членам ЦК на местах (степень информации различалась даже этим адресатам) предлагалось «держать тесную связь с массами, следить за их настроением», чтобы «не допустить никакого замешательства»363. В телеграмме наркома по военным делам Л. Д. Троцкого военным руководителям говорилось: «Положение здоровья тов. Ленина критическое. Возможен роковой исход. Немедленно создайте секретную тройку для принятия всех необходимых мер к предотвращению антисоветских выступлений и для поддержания революционного порядка и твердого духа в войсках. Действуйте в контакте с парторганизацией. Ответственность возлагается персонально на Вас. Получение немедленно подтвердите». В этот первоначальный набросок Троцкий дописал: «Усилить наблюдение и работу в частях»364.
Свои меры намечало руководство ГПУ. В записной книжке Ф. Э. Дзержинского содержится длинный список пометок о необходимых мерах общего и конкретного характера. В частности, глава тайной полиции записывал:
1) Учет проявления настроения рабочих, крестьянства 2) Учет проявления антисемитизма 3) Телеграмма на места 11.03.23 г. <…> а) подтянуться, сплотиться б) в корне пресекать к. [контрреволюционные] выступления (меньшевики, с.-р., анархисты) в) усилить наблюдение в Армии (комсостав и технические части) г) наблюдение за всеми средствами связи… д) усилить охрану <…> военных складов е) держать связь с ГПУ365.
Одновременно Ф. Э. Дзержинский набросал ряд вполне конкретных пунктов:
Чистка кремлевских курсов и усиленная охрана Кремля, в случае движения – коммунистам на улицы в массы, процесс Тихона отложить, охрана членов Политбюро и центральных членов ЦК, усилить караулы в Кремле, РВСР [Реввоенсовете Республики] и штабе округа, прекратить полеты над Москвой, кадры ЧОН держать в полной боевой готовности, сократить на 50% отпуска в город во всех гарнизонах и т. д.366
В духе этих заметок начальникам губернских, особых и транспортных отделов ОГПУ была послана телеграмма за подписью заместителя Дзержинского И. С. Уншлихта и тогдашнего начальника Секретно-оперативного управления В. Р. Менжинского с предложением принять необходимые меры. Любопытно, что даже этим доверенным лицам руководство не объясняло истинную причину, а писало, что «международное положение осложняется. Активность банд и контрреволюционных организаций усиливается». Все эти телеграммы в партийные, военные и чекистские органы, конечно, шли с грифом «Совершенно секретно» и указанием «вручить лично и расшифровать лично»367.
В Москве же был создан Центральный оперативный штаб под руководством командующего войсками Московского военного округа Н. И. Муралова. Райкомам было предложено «организовать штабы, в коих установить суточные дежурства ответственных коммунистов <…> Срочные донесения о настроении в районах доносить ежедневно в ЦОШ к 12 и 24 часам, о чрезвычайных же происшествиях доносить немедленно». В первоначальном проекте приказа создание штаба объяснялось приближающимся 25-летием РКП(б). В окончательном варианте была принята следующая формулировка: «…боязнь провокаций при наступлении целого ряда революционных праздников»368.
Подобная ситуация повторилась после смерти В. И. Ленина. Сразу же, 22 января в 14 часов всем органам ОГПУ была направлена телеграмма Ф. Э. Дзержинского. Она требовала: «…мобилизоваться <…> выявлять настроение масс и улицы. <…> обратить главное внимание на поведение черносотенцев, монархистов, белогвардейцев. <…> оказать все содействие для поднятия духа армии <…> сплотиться вокруг губкома <…> о всем важном держать нас в курсе»369.
Одновременно прошло совещание комиссаров частей Московского гарнизона, созванное политуправлением округа. В 16 часов ПУОКР направил в части округа циркуляр с предписанием: «1) Установить непрерывные дежурства политсостава и комячеек в политорганах и частях 2) Всем коммунистам неотлучно находиться при части, наблюдая настроение красноармейцев 3) Установить теснейшую связь с районными партийными комитетами, получая от них указания по проведению агитации». В самом политуправлении «были установлены постоянные дежурства ответственных работников». В Особой кавбригаде «в казармах по этажам, а также у телефонов» дежурили коммунисты. Во всех частях гарнизона имелись «наготове дежурные взводы и местами ординарцы», была усилена «охрана входов в казармы»370
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
1
Измозик B. C. Глаза и уши режима (Государственный политический контроль за населением советской России в 1918–1928 годах). СПб.: СПбУЭФ, 1995.
2
Борисов Ю. С., Курицин В. М., Хван Ю. С. Политическая система конца 20–30‑х годов. О Сталине и сталинизме // Историки спорят. М.: Политиздат, 1989. С. 228–303; Бутенко А. П. Откуда и куда идем: взгляд философа на историю советского общества. Л., 1990; Головатенко А. Ю. Тоталитаризм XX века. Материалы для изучающих историю и обществоведение. М.: Школа-пресс, 1992; Джилас М. Лицо тоталитаризма: Сб. М.: Новости, 1992; Игрицкий Ю. И. Концепция тоталитаризма; уроки многолетних дискуссий на Западе // История СССР. 1990. № 6. С. 172–190; Он же. Снова о тоталитаризме // Отечественная история. 1993. № 1. С. 3–17; Корчагина М. Б. О перспективах достижения антитоталитарного согласия (К итогам международной конференции) // Полития. 1998. № 3. С. 96–100; Кочесоков Р. Х. Феномен тоталитаризма. Ростов-на-Дону: Ростовский университет, 1992; Поппер К. Р. Открытое общество и его враги: В 2 т. М.: Культурная инициатива, 1992; Работяжев Н. В. Политическая система тоталитаризма: структура и характерные особенности // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 1998. № 1. С. 3–23; Тоталитаризм и социализм: Сб. статей. М.: Философское общество, 1989; Тоталитаризм: что это такое? // Исследования зарубежных политологов: Сб. статей, обзоров, рефератов и переводов. Ч. 1, 2. М.: ИНИОН, 1993; см. также: Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990; Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность. М.: Наука, 1992; Хайек Ф. Дорога к рабству. М.: Экономика, 1992; Andreski S. Max Weber’s Insights and Errors. London; Boston: Routledge & Kegan Paul, 1984; Arendt H. The Origins of Totalitarianism. N. Y., 1966; Armstrong J. The Politics of Totalitarianism. N. Y., 1961; Friedrich C. J., Brzezinski Z. K. Totalitarian Dictatorship and Autocracy. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1956; и др.