Глаза и уши режима. Государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928
20 мая 1918 года бюро ВЧК приняло решение «устроить [телефонную] станцию при Комиссии для выслушивания разговоров контрреволюционеров», т. е. началась прослушка телефонов267. 12 июня 1918 года в ходе I Всероссийской конференции ЧК фракция РКП(б) постановила: «Ввиду грозного момента и исключительных обстоятельств <…> 1. Секретными сотрудниками пользоваться. <…> 3. Взять на учет и установить слежку за генералами и офицерами, взять под наблюдение Красную Армию, командный состав, клубы, кружки, школы и т. д.»268 Выступая на конференции, председатель Архангельской губЧК П. И. Лукьянов предложил при Информационном отделе образовать специальное статистическое бюро для учета враждебных элементов. Заведующий Инструкторским отделом ВЧК Д. Г. Евсеев поддержал товарища и высказался за создание при ВЧК Информационно-статистического бюро, сконцентрировав там сведения о контрреволюционных группах, организациях, лицах и партиях. Однако некоторые делегаты оказались еще к этому не готовы, увидев в этом «старое» средство политического розыска, неприемлемое для ЧК.
С 1919 года применение регистрации с целью информационного обеспечения деятельности органов ЧК становится нормой. В составе Секретного отдела была учреждена Регистрационно-статистическая часть. Она включала регистрационный и технический «столы», архив, «столы» иногородней информации и личного состава. На регистрационный «стол» ложилась задача по систематизации регистрационных карточек на арестованных, разыскиваемых и заподозренных269.
Конференция начальников Особых отделов армий и фронтов совместно с Коллегией ВЧК 25 декабря 1919 года, обсудив вопрос «о насаждении внутренних осведомителей во всех контрреволюционных шпионских организациях, из числа лиц враждебного нам класса, готовых в шкурнических и карьеристских целях работать для освещения деятельности этих организаций», постановила не превращать это в систему, но одобрила «в отдельных случаях использование случайных осведомителей»270.
В 1918 году ЧК обзавелись и своими филерами, которые теперь романтично именовались «разведчиками». Представитель Череповецкой ЧК докладывал на совещании в 1919 году, что количество осведомителей насчитывает 149 человек, собраны списки служащих Советов губернии, «а равно и буржуазии». Здесь же один из руководителей ВЧК того времени С. Г. Уралов говорил, что «информаторы должны быть разбросаны по всем учреждениям, войсковым частям»271. Вербовались они из самых разных групп населения. Например, упоминавшиеся выше «доклады» Г. Федорова отличаются косноязычием и множеством ошибок: «С 18‑го по 25 февраля все спокойно и никаких контрреволюций не замечалось на заводах и фабриках работа идет спокойно <…> ответственный Арганезатор Пут.[иловского] завода тов. Гречанов ненадежный сейчас его избрали он когда то был прав.[ым] эсером»272.
К другой социальной группе явно относился осведомитель, представивший в Московскую ЧК запись проповеди архиепископа Варнавы, произнесенной 20 июля 1919 года в церкви Вознесения в Лефортово. В приписке указывалось: «К сожалению, лично я не присутствовал на богослужении, не предваренный Владыкою о том, что он будет говорить, но со слов присутствовавших там воспроизведу содержание слова», и далее на трех машинописных страницах содержался соответствующий текст273. Были среди секретных осведомителей ВЧК в это время и такие, как Анна Успенская, которую судил вместе с группой работников ВЧК Московский революционный трибунал в феврале 1919 года по обвинению за соучастие во взяточничестве. На процессе выяснилось, что она уже неоднократно вымогала деньги у родственников арестованных. По словам обвинителя Н. В. Крыленко, отвечая на вопрос о том, почему она начала сотрудничать с ВЧК уже весной 1918 года, Успенская сказала: «Я согласилась, чтобы мне платили определенные проценты», т. е. она работала «поштучно», предоставляя информацию прежде всего по делам о спекуляции. Трибунал приговорил ее к заключению в концентрационный лагерь на общественные работы на пять лет274.
По мере усиления роли ВЧК в политической жизни страны, сосредоточения в ее руках всех функций тайной полиции встал вопрос и о передаче в ее ведение органов, занимавшихся перлюстрацией. Следует отметить, что уже с 1918 года органы ЧК использовали перлюстрацию в своей работе. Приказ ВЧК от 7 октября 1918 года «О работе почтельконтроля» требовал от местных губЧК «все получаемые от Военного почтово-телеграфного контроля письма и телеграммы систематизировать и рассылать в те города и местности, до которых эти письма будут относиться, для принятия мер пресечения». Предлагалось завести две книги для учета перлюстрированной переписки: алфавитную по городам и другую как примерную ведомость, а также отдать такое распоряжение по уездным ЧК275.
В развитие этой практики приказ от 3 декабря 1918 года сообщал постановление Президиума ВЧК «предоставить местным ЧК право одиночных проверок корреспонденции контрреволюционеров, для чего ЧК должны вступить в соглашение с местными комиссарами почты», хотя уездные ЧК «постоянный контроль ставить не должны»276.
По мере того как ОО ВЧК расширял свои полномочия, он проявлял все больший интерес к почтово-телеграфному контролю. Впервые это произошло на территории Туркестанской Республики в конце 1919 года. 14 ноября 1919‑го постановлением РВС войск Туркестанской Республики в Ташкенте был образован отдел военной цензуры под руководством А. М. Марголина. Уже 29 ноября на заседании РВС Туркестанского фронта была рассмотрена докладная записка начальника ОО Г. И. Бокия об организации военной цензуры в Туркестане и реорганизации военно-цензурного отделения при РВС Туркестанского фронта. В результате было принято решение объединить деятельность гражданской и военной цензуры, подчинив их ОО Туркестанского фронта «вследствие ценных данных для Особого отдела, обнаруживаемых цензурой в корреспонденции, адресуемой в армию и из армии…».
Однако нормально функционировать реорганизованный отдел не мог в связи с острой нехваткой кадров. И только после прибытия в Ташкент в декабре 1919 – январе 1920 года из Самары аппаратов военно-цензурных отделений Особых отделов Туркестанского фронта и 4‑й армии началась организационная работа по созданию сети подразделений военной цензуры на всей территории Туркестана. В связи с кадровым голодом в Туркестане комплектование военно-цензурных пунктов поручалось, как правило, заведующим пунктами Особого отдела, которые должны были самостоятельно подыскивать местные кадры для назначения цензоров.
23 января 1920 года ОО Туркестанского фронта была утверждена инструкция по организации военной цензуры в пределах Туркестанской Республики. Согласно ей, все почтово-телеграфные учреждения республики, железные дороги, радиостанции и другие учреждения, при которых формировались подразделения военной цензуры, обязаны были предъявлять для просмотра всю входящую и исходящую корреспонденцию. Всем органам военной цензуры вменялось в обязанность направлять в свои руководящие центры сводки с информацией, полученной в результате перлюстрации корреспонденции.
Помимо военных вопросов, в сводках следовало освещать такие сюжеты, как отношение местного населения к советской власти, случаи межнациональной вражды и многое другое. Органы военной цензуры в Туркестане состояли из фронтового Военно-цензурного отдела в Ташкенте, военно-цензурных отделений в областных центрах – Самарканде, Скобелеве (Фергане), Верном (Алма-Аты), Полторацке (Ашхабаде) – с подчиненными им военно-цензурными пунктами в уездных городах. Согласно типовому штату, областное отделение должно было состоять из заведующего, цензора-руководителя, от 10 до 15 цензоров, пяти сотрудников осведомителей (почтово-телеграфные служащие) и одного регистратора. Штат пункта предусматривал должности заведующего, старшего цензора, от трех до восьми цензоров и трех осведомителей. Цензоров следовало подбирать преимущественно из партийных работников, знавших местные языки – сартский (узбекский), фарси, дари. Количество цензоров могло варьироваться в зависимости от объема проверяемой корреспонденции. В отличие от штатных цензоров осведомители получали только вознаграждение в размере разницы оклада цензора от оклада по основному месту работы.
Несмотря на то что отделения и пункты военной цензуры являлись отдельным аппаратом, не интегрированным в аппараты особых отделов, оперативно они подчинялись заведующим отделениями и пунктами Особого отдела по месту дислокации. Финансирование отделений и пунктов военной цензуры также производилось через Особые отделы. На процессе формирования и деятельности военной цензуры существенно сказывалось отсутствие специалистов, особенно коммунистов со знанием восточных языков. Руководители цензурных пунктов сообщали в областные и краевой центры о невозможности организации нормальной работы в связи с отсутствием кадров и нежеланием местных партийных органов эти кадры предоставить. В связи с этим ОО Туркестанского фронта в отдельных случаях был вынужден допустить организацию цензуры на почте и телеграфе только в областном городе. Организацию же пунктов в уездных городах разрешено было временно отложить.
Существовавший кадровый голод сказывался и на процессе обработки корреспонденции. Обилие почтовой корреспонденции на восточных языках, которую невозможно было прочитать даже за 18-часовой рабочий день, приводило к тому, что большая часть корреспонденции сдавалась обратно на почту без просмотра. По причине недостатка кадров заведующие цензурными пунктами, в нарушение инструкции, привлекали к работе непартийные кадры из числа мусульманского населения. Тем не менее по состоянию на 1 марта 1920 года вся территория республики была охвачена сетью военно-цензурных отделений и пунктов: Семиреченская область – отделение в Верном, пункты в городах Копале, Джаркенте (Жаркенте), Черняеве (Шымкенте), Пржевальске (Караколе); Ферганская область – отделение в Скобелеве (Фергана), пункты в Коканде, Андижане, Намангане и Оше; Самаркандская область – отделения в Самарканде и Новой Бухаре (Кагане), пункты в Катта-Кургане, Чарджуе (Чарджоу) и Керках; Закаспийская область – отделение в Полторацке (Асхабаде), пункты в городах Мерв и Красноводск (Туркменбаши)277.
30 июня 1920 года вопрос о подчиненности почтово-телеграфного контроля обсуждался на совещании члена коллегии и заместителя председателя ВЧК В. Р. Менжинского и начальника Отдела военной цензуры Полевого штаба РВСР Н. Н. Батурина. В результате приказом РВСР от 10 августа 1920 года за № 1526/269 функции Почтельконтроля были переданы Особым отделам278. В тот же день начальник ОО ВЧК В. Р. Менжинский отдал распоряжение организовать в ОО отдел военной цензуры почтово-телеграфной корреспонденции. Начальником отдела остался И. А. Медведев. На тот момент имелось всего 71 отделение ВЦ, в том числе 31 отделение при военных формированиях (фронт, армия), 35 отделений при губернских ЧК и пять отделений при пограничных учреждениях279.
В последующие месяцы создавались новые военно-цензурные отделения: 12 ноября в городе Кемь при Особотделе Мурманского укрепленного района с непосредственным подчинением Особотделу охраны побережья Ледовитого океана и Белого моря, в Особотделе Ферганской группы войск и в Особотделе Туркестанского фронта; 30 ноября в ОО Кавказского фронта и ОО 6‑й армии, 27 декабря 1920 года при Алтайской, Астраханской, Белорусской ЧК280.
Получаемая информация оформлялась для пользователей в виде различного рода сводок. В 1919 году возникает форма ежедневных, трехдневных и еженедельных сводок Секретного (СО) и Особого (ОО) отделов ВЧК. Местные ЧК, а также армейские и фронтовые Особые отделы направляли свои сводки в Москву, где на их основании составлялась единая сводка по стране отдельно СО и ОО ВЧК. Например, ОО ВЧК требовал, начиная с 1 июля 1919 года, информационные бюллетени за каждые три дня281. На практике нередко с места подавали сводку и за больший период времени. Вот, например, как выглядело начало одной из таких местных сводок: «Информационная сводка № 1 секретно-информационной части Самарской губернской чрезвычайной комиссии за время с 1 по 15 ноября 1919 г.» Затем шло перечисление происшествий, и в заключение делался вывод: «Общее настроение губернии хорошее и отношение к советской власти доброжелательное». Сводка подписывалась заведующими Секретно-оперативным отделом и Секретно-информационной частью губернской ЧК282.
Особый отдел ВЧК в конце 1919 года подготовил специальную инструкцию для подчиненных ему органов о порядке составления еженедельного информационного бюллетеня. В разделе «Содержание бюллетеня» давался перечень вопросов, ответы на которые следовало включать в каждый бюллетень. Кроме вопросов чисто военного характера (шпионаж противника, деятельность органов службы связи и военных сообщений, снабжения, штабов, санитарного управления и т. п.) содержалось требование дать характеристику «антисоветских нелегальных организаций», «политических партий (не советских)», «заводских, фабричных заведений, работающих на оборону». В разделе «Порядок составления» указывалось, что по этой инструкции бюллетени должны составляться с 1 января 1920 года. При этом Особый отдел армии должен был направлять свои бюллетени члену РВС армии, в информационное отделение Особого управления ВЧК, «члену реввоенсовета фронта, наблюдающему за работой Особого отдела» и «Особым отделам своих армий». В приложении подробно разъяснялись со многими подпунктами все 11 вопросов бюллетеня283.
В отношении работы Секретного отдела ВЧК 1 июля 1919 года было издано циркулярное письмо. Ссылаясь на решение III Всероссийской конференции ЧК, состоявшейся в июне 1919 года и принявшей постановление о регулярной присылке губЧК полных сводок о положении на местах, его авторы констатировали, что «за исключением очень немногих комиссий, нужные материалы в Секретный отдел ВЧК до сих пор не поступают». Далее сообщалось, что Секретный отдел будет ежемесячно издавать циркулярно-информационные письма с перечнем важнейших вопросов, по которым требуется информация с мест. В данном письме № 1 содержались следующие вопросы: 1. О левых эсерах; 2. О меньшевиках; 3. О дезертирах; 4. О духовенстве; 5. О специалистах. Последние, в свою очередь, были разбиты на три категории: специалисты, артисты и спекулянты. Было отмечено также, что всего на учет взято около 48 тысяч специалистов284. Секретный отдел ВЧК также обращал внимание на качество присылаемых материалов: «Присылаемые с мест материалы страдают отсутствием элементарной вдумчивости и понимания окружающей жизни – в большинстве содержат в себе подробные описания нехарактерных эпизодов, по которым невозможно составить выпуклой картины общего состояния губернии, и совсем не отражают текущей жизни»285.
Секретный отдел ВЧК разработал два вида сводок: «А» (о положении в губернии) и «Б» (о деятельности всех ЧК губернии). Таким образом, обобщающие еженедельные сводки Секретного отдела ВЧК в 1919 году строились преимущественно по территориальному принципу. Структура сводки «А» включала семь разделов: 1. Политическое состояние губернии; 2. О военном состоянии; 3. Продовольственное положение; 4. Экономико-хозяйственное положение; 5. Железнодорожный транспорт; 6. Общая часть. Работа Советов, милиции и «прочих комиссариатов»; 7. О мерах и способах борьбы местных ЧК с противниками. Итоги и выводы. СО ВЧК при этом подчеркивал, что «присланный из провинции материал» будет подвергнут научной разработке путем сопоставления фактов и явлений, установления их взаимосвязи, которая позволит «прийти к справедливым выводам»286. В трех рубриках, где содержались названия «города, уезда, волости, местечка», «района» и «губернии», перечислялись события, характеризующие политическое настроение населения.
Вся страна делилась на следующие районы: Московский, Петроградский, Поволжский, Черноземный, Западный, Северо-Восточный, Юго-Восточный, Украина и фронты. В конце следовало «заключение», дававшее общую характеристику положения в республике287. В том же 1919 году и позднее сводки СО ВЧК строились и по тематическому принципу, разбивая информацию по разделам: «Настроение на местах, контрреволюционные явления и борьба с ними, политические партии (левые с.-р., анархисты, правые с.-р., меньшевики, партия меньшинства с.-р., революционные коммунисты, интернационалисты, максималисты, бундовцы, Поалей-ционисты, сионисты, „Единство“, монархисты), духовенство, дезертирство, саботаж, злоупотребления, бандитизм»288. Как видно, большинство разделов относилось к политическому контролю населения.
Отметим также, что в перечень политических партий, за которыми велось наблюдение, входили не только политические противники большевиков, но и их политические союзники (Партия революционного коммунизма, Поалей-цион). Каждое сообщение имело указание на источник информации. Как правило, это были сведения местных ЧК. Общий объем еженедельной сводки составлял примерно от 20 до более чем 40 машинописных страниц. Подписывалась такая сводка заведующим СО и заведующим отделом сводки.
Главной темой второго циркулярно-информационного письма СО ВЧК в октябре 1919 года стали анализ информации и критика постановки информационной работы в губЧК. Указывалось на невыполнение требований по регулярной информации: «…почти ни одна комиссия не прислала отчета о том, что ей было предпринято и сделано по данным заданиям в первом письме». Было отмечено, что за весь 1918 год по прежним формам отчетности сведения дали 60% губЧК; сводок «А» за июнь 1919‑го поступило 10%, за июль – 40%, в том числе признанных удовлетворительными 30%. 46% губЧК подали сводки «Б» за май–июнь 1919 года, в том числе 84% удовлетворительных, за август – 37%, в том числе 40% удовлетворительных.
Особой небрежностью, по мнению Москвы, отличались сводки Вологодской, Самарской, Тамбовской, Ярославской и, как ни странно, Московской губЧК. От имени Президиума ВЧК и СО руководителям губЧК ставилось на вид. Одновременно указывалось, что прочные связи с центром и его своевременная осведомленность о положении на местах являются в переживаемый момент «необходимым условием победы в нашей борьбе за коммунистический строй»289. В июне 1920 года появился приказ СО ВЧК «О предоставлении информационных сводок». Сводки «Б» были отменены. Сводки «А» теряли буквенное обозначение, они могли теперь использовать, помимо оперативных данных, сведения от советских учреждений на местах, из губернской и уездной печати.
Все материалы подлежали отбору, систематизации и литературной обработке специальными штатными сотрудниками – информаторами. К приказу прилагалась схема двухнедельной информационной сводки губЧК, включавшая 12 параграфов: 1. Общее политическое состояние (настроения населения, рабочих, крестьян, служащих и др.); 2. Забастовки; 3. Политические партии; 4. Духовенство; 5. Контрреволюционные явления; 6. Заговоры; 7. Восстания; 8. Военное состояние; 9. Спекуляция; 10. Недостатки советской работы; 11. Работа комиссий; 12. Общее явление (бандитизм и прочее)290.
Следует согласиться с М. Ю. Крапивиным, что «религиозные сюжеты в сводках ВЧК присутствовали лишь эпизодически: главными объектами оперативного интереса органов государственной безопасности выступали те группы населения, которые могли взорвать обстановку своими массовыми выступлениями (крестьянство, рабочие, представители восточных нацменов и солдаты РККА). Безработным, кустарям, торговцам, интеллигенции, уголовным элементам, так же как и духовенству, уделялось значительно меньше внимания: в 1918–1921 годах информация о религиозных эксцессах носила чаще всего локальный и вторичный характер»291.
Надо отметить, что эти сводки предоставляли достаточно объективную характеристику положения на местах. Летом 1919 года сводки СО давали следующие заключения: «Отношение к Советской власти в ряде губерний носит явно угрожающий характер. Причины: …на первом месте продовольственный кризис, а затем недовольство злоупотреблениями на местах представителей Советской власти, иной раз действительно возмутительных. <…> Продовольственное и экономическое положение нисколько не улучшилось», «За истекшую неделю общая картина положения Советской Республики остается почти та же, что и в предыдущую. То же самое антисоветское настроение населения в местностях продовольственного кризиса, те же мелкие восстания на этой почве…»292. Новгородская губЧК в сводке за 1–7 декабря 1919 года сообщала: «Недовольство со стороны малоземельного, безземельного крестьянства и пролетариата города вследствие тяжелого продовольственного положения». Из Олонецкой губернии в сводке за май 1920 года чекисты писали о настроении крестьян: «…в деревне <…> на почве голода – неудовлетворительное»293.
Но здесь же, кроме указания весьма понятных объективных причин недовольства, было уже заметно и стремление объяснить «неподобающее» поведение трудящихся по отношению к советской власти их «темнотой» и происками контрреволюционных сил. Вот, например, как докладывали в конце мая 1919 года о положении в Угличе: «Ввиду оторванности губернии от центра и других городов Углич является очень удобным местом для белогвардейских банд, так как население города совершенно не развито политически. В уезде та же картина. Объясняется это нестойкостью местной власти и распущенностью местных коммунистов».
О том же, какой могла быть эта «распущенность», некоторое представление дает сообщение о восстании в Трубчевске Брянской губернии с участием жителей окрестных сел. Оно началось после того, как «уездный военный комиссар Раков призвал на дом икону Холмской божьей матери, во время молебна – выстрелил в икону и стал топтать ее ногами». В итоге Раков был убит, а «восстание ликвидировано»294. В сентябре 1919 года сводка характеризовала положение в Ярославской губернии: «Вследствие своей темности население легко поддается влиянию контрреволюционеров. <…> На почве реквизиции урожая крестьянство настроено реакционно». В мае 1920 года о положении в Астраханской губернии сообщали: «Массы настроены разнузданно и контрреволюционно, по всякому пустяковому случаю грозят забастовкой. <…> Причина – продовольственное положение <…> с другой стороны тут сказывается работа правых партий»295.
В подобных случаях «не щадили» даже промышленный пролетариат, считавшийся главной опорой советской власти. В конце 1919 года в сводке СО ВЧК содержалась следующая характеристика положения на Брянском машиностроительном заводе:
Рабочие Брянского завода не представляют из себя чистого пролетариата, в массе своей аполитичны. <…> Можно услышать нотки явно контрреволюционного настроения. Есть даже предположение, что где-нибудь поблизости существует контрреволюционное гнездо, на что намекает распространение прокламаций антисоветского характера. <…> Одной из главных причин такого настроения рабочих следует признать продовольственные затруднения. <…> Гарантию о спокойствии завода может дать одно лишь переведение рабочих на красноармейский паек296.
Надо также отметить, что, анализируя причины массовых антисоветских выступлений и объясняя их «темнотой» широких масс, контрреволюционной, «погромно-черносотенной, кулацкой» агитацией, чекисты подчеркивали, что решить эти проблемы невозможно лишь «карательными экспедициями» без «культурно-просветительской работы». Именно так писал в информационной сводке о восстании в Юрьеве-Польском Владимирской губернии в июле 1919 года зав. Секретно-оперативным отделом Иваново-Вознесенской губЧК А. С. Чистов297.
Сводки Особого отдела содержали информацию по фронтам и армиям, военным округам и обязательно включали данные о настроениях в частях. По объему ежедневные сводки Особого отдела имели около 2 машинописных страниц, а еженедельные от 10 до 30 страниц. Подписывались они зав. Особым отделом, зав. Секретно-осведомительной частью и зав. Информационной частью298.
1 января 1920 года председателем ОО ВЧК В. Р. Менжинским была утверждена инструкция по составлению еженедельного «Информационного бюллетеня». Она предписывала давать информацию по следующим вопросам: шпионаж противника, деятельность антисоветских нелегальных организаций и несоветских политических партий; деятельность органов службы связи, военных сообщений и органов снабжения; штабов, инспекций и санитарного управления; заводских, фабричных заведений, работающих на оборону; ненормальности в жизни воинских частей и, наконец, разведданные о положении в тылу противника. В Управлении ОО ВЧК эти данные обобщались в отделении обработки материалов299.
Свои сводки два раза в месяц, согласно приказу ВЧК от 2 августа 1919 года, готовили районные транспортные ЧК, направлявшие их в ТО ВЧК. Схема такой сводки (по железным дорогам) предполагала освещение следующих вопросов: общее политическое положение (настроение рабочих и служащих дороги), забастовки; контрреволюционные явления, включая шпионаж; продовольственное снабжение; хищения грузов; работа управления и административные службы; организация и состояние движения по железным дорогам; состояние путей и работа службы тяги; состояние связи, а также электрическое обслуживание; обеспеченность дорог топливом и лесоматериалами; работа финансовой службы и отделов сборов; врачебно-санитарная служба; деятельность агрономических служб и отдельных советских хозяйств, включая отношение железнодорожников к агрономическим и коммунальным хозяйствам; железнодорожная милиция, уголовный розыск, охрана и оборона дороги; деятельность комендантской службы, где помимо настроений ее работников и их отношения к Красной армии и к компартии, как главное, выделялась организация посадки пассажиров; работа железнодорожной инспекции.