Восстание жукобразов. Придет время, когда и мертвые встанут спросить

Пограничник КПП хронопорта

(фантастическая юмореска)

Многие считают, что моя работа очень простая и легкая. В их представлении: сидит пограничник на Контрольно-пропускном пункте хронопорта, проверяет документы и визы, смотрит в лица, шлёп штемпель на паспорт – и пропускает гостя в страну. Мол, почти лежачая работа, остается только кофеек одновременно пить. Такое видение зачастую навязывают наши СМИ, хотя никто из журналистов к нам так и не наведался и правду видеть не хочет.

Хронопорт – это огромный массив технически сложных и архитектурно многообразных сооружений, представляющий из себя порталы времени, то есть шлюзы, по которым двигаются в двустороннем направлении материальные объекты. То бишь туристы. Поясню проще: к нам из всех эпох прибывают люди, чтобы посмотреть, как нам живется в настоящем, что тут интересного, что носим, чтол кушаем, что слушаем и чем занимаемся, убедиться, что наше время не так уж плохое, и не так уж и хорошее, – и отваливают к себе, чтобы наговорить соотечественникам всякой небылицы. И я, как пограничник, проверяю их документы, то есть право посетить моё время, определить, что этот человек не навредит нам и не нанесёт ущерб там, где он живёт.

Гости, конечно, разные. Вот, к примеру, прибыл из 32 шлюза рыцарь средневековья. На нем доспехи, латы, меч и щит, большое копье, плащ за спиной. Передвигается с трудом, гремит металлом, из щелей огромного шлема с рогами на меня смотрят злобные глазки.

– О, презренный чужеземец! – гремит он, стуча железной перчатколй по щиту. – Впусти меня в свою страну! – и бросает мне на стол свитки пергамента – это документы с печатями его эпохи, мрачной, болезнеобильной, малокультурной. Реформация, Ренессанс наступит значительно позже, а сейчас это просто быдло, считающее себя аристократией.

– Цель вашего визита? – спрашиваю я, рассматривая фамильные документы, свидетельствующие, что податель сего является Дерэйем де Юнкерсом Вторым, бароном в шестом колене, берущем начало от некого Бартоламея Теодоре де Юнкерса, сподвижнике местного короля из какого-то захолустного королевства. То ли тринадцатый, то ли одиннадцатый век нашей эры.

– О, презренный чужеземец, что за странные вопросы мне изволишь задавать? – негодует он. – Я прибыл посмотреть, как живут мои потомки? Продолжают ли дело они своего славного предка, то есть меня? Сохранился ли мой замок? Умножили ли они мои богатства?

– А чем вы занимаетесь, сэр? – продолжаю задавать я стандартные вопросы, что расписаны в пограничной службе.

Рыцарь дрожит от негодования:

– Я сражаюсь с драконами, изволяю из плена принцесс, спасаю народ от мерзких существ! – и опять стучит перчаткой по щиту, чем оглушает меня. Я морщусь. Понимаю, что за словами рыцаря обычный трёп. Эти типчики грабят своих же подданных, насилуют, в своих замках пируют так, что валятся порой замертво от обжорства, когда простые люди умирают от голода, болезней и антисанитарии. Но нам вмешиваться в их эпоху нельзя, поэтому даже антибиотики передать не могу, не говоря о микроволновках или лампочках на солнечных батареях, чтобы освещать деревушки.

– Ясно, – зеваю я. – А средства для проживания в нашем времени у вас имеются?

Дерэй де Юнкерс извлекает откуда-то из недр своих доспех мешочек, туго набитый чем-то, развязывает и высыпает мне на стол золотые монеты. Опань-ки, это раритетные монеты, настоящие, антиквариат. В нашем банке такие активы охотно принимают.

– Ясно, денег хватит, – соглашаюсь я. – Только есть одно условие!

– Ты изволишь мне, барону и рыцарю ставить какие-то условия? – взрывается в негодовании Дерэй де Юнкерс, пытаясь извлечь из ножен огромный меч. – Да я разрублю тебя на части, мерзавец и презренный чужеземец!

Я с насмешкой смотрю на него. Этот чувак не знает, что стоит мне нажать на кнопку, как мощные магниты на потолке притянут его тушку наверх и переместят обратно в шлюз, откуда пинком отправят домой. Я не люблю грубости и оскорбления. Однако дело в том, что такие туристы приносят доход, и поэтому приходится выслушивать всякие гадости.

– Извините, Ваше величество, – говорю я, явно преувеличивая аристократический статус визитера. Но это делаю сознательно, так как рыцарь расслабляется, даже сквозь его шлем я чувствую удовлетворение его тщеславия. – Просто у нас не принято ходить с таким оружием. Нужно будет оставить на хзранение меч, копье и щит.

– Рыцарь без оружия смешон!

– Согласен. Но наши жители вас итак будут уважать, чтить и – самое главное! – боятся, так как вы настоящий рыцарь, который побеждает драконов! А мы слышали, как тяжело сражаться с этими летучими и огнедышащими гадами! Поэтому одной вашей перчатки и шлема будет достаточно, чтобы все перед вами трепетали…

Похоже, я убедил его. Дерэй де Юнкерс сдает оружие и, шумя железом, направляется к выходу. Документы и монеты, естественно, не забыл.

А я жду следующего туриста. На этот раз прибыли из тридцать пятого века. Двухголовый человек, причем одна голова женская, другая – мужская, на них тоже что-то вроде бы доспех, только более крутое, прогрессивное. Наверное, скафандр.

– Привет, мужик! – весело кричит женская голова. – Я – Юлиноса! Актриса, поэтесса, путешественница на Альфа Цефея и Бету Гомункулуса. Меня смотрят на квантовом телевидении трех звездных систем!

– А я – Бурмагир! – говорит мужская голова, только мрачным голосом. – Я инженер-механик звездолетов класса «Балтикус». Обычный человек, без всяких придуростей и наклонностей. Трудоголик!

– И алкаш! – фыркает напарница… или сожительница?

Я не знаю, что за созвездие Гомункулуса и корабли класса «Балтикус», поскольку в мое время такого не существует. Но и интереса не проявляю, так как нам нельзя знать будущее, чтобы не поменять его несоответствующему времени знаниями. Хотя интересно, как эти двуголовые хомо-саприансы могут жить и работвать в разных сферах? Если одна актриса на телевидении, то как этот мужик может чинить корабли? Разделяются что ли, а потом опять скрепляются? Ох, хочется спросить, но нельзя, нельзя. Полный запрет на будущее!

Бурмагир что-то бормочет под нос, но с женской башкой не спорит.

– Документы? – я хлопаю по столу несколько сердито. Но сержусь на себя, потому что не могу удовлетворить свое любопытство.

Левая рука большого тела извлекает из кармана некую энергетическо-пульсирующую субстанцию голубого цвета, и сквозь нее я вижу лицо Бурмагира. Ясно, это паспорт мужской головы. Правая рука хлопает по своим карманам скафандра, и Юлиноса выражает эмоции расстерянности и неудовольствия.

– Ах, я потеряла свой паспорт! Наверное, вчера в баре…

Мужская голова гневно оборачивается к ней:

– Дура! Это уже пятый паспорт за этот месяц! Как ты умудрилась его потерять?

– Ну, бывает, – разводит правой рукой Юлиноса. – Ты чего так негативно реагируешь?

– Потому что за твои потери плачу я! – орет Бурмагир.

– У нас с тобой одна кредитка!

– Но разные счета!

– Мог бы объединить!

– Я что, дурак что ли? Чтобы ты растранжирила все мои доходы? – воет от злости Бурмагир. Его пальца в биоперчатках нервно тарабанят по моему столу. Юлиноса хмыкает, но не отвечает. Она смотрит в зеркало и любуется собой. Вообще-то это служебное зеркало для пограничников, а не в качестве салона красоты.

Тут в дело вступаю я, потому что не все так просто с гостями из будущего. Я вздыхаю:

– Эй, подождите-ка! Так дело не годится! Я вас не могу пропустить по одному паспорту!

– Это почему? – краснеет уже от злости Юлиноса. – Я хочу посмотреть на ваш мир, когда вы еще так примитивны и глупы! Когда у вас радиоволны и обычное пещерное телевидение! Я интересуюсь прошлым! Хочу посмотреть, что носили женщины вашей эпохи…

– Женскую одежду я не буду носить! – прерывает ее Бурмагир.

Юлиноса пищит:

– Так и не носи!

– У нас с тобой одно тело! – возмущается мужская голова.

Я прерываю их скандал:

– Две головы – две личности! Мы не рассматриваем вас в одном теле. Так что мне нужны два паспорта. Или пройдет лишь один, то есть господин Бурмагир. А вы, мадам, – я тут обращаюсь к Юлиносе, – останетесь в камере ожидания до возвращения вашего… э-э-э… сожителя.

– Но мы не можем разделиться, – озадаченно говорит Бурмагир. – То есть можем в какой-то мере, но без соответствущего оборудования, которое есть в тридцать пятом веке, это сделать невозможно.

Я развожу рукками. Юлиноса начинает рыдать, Бурмагир нервно кусает губы. Он с надеждой спрашивает:

– Но… есть какие-то исключения? Ведь всякое бывает. Нам этот полет итак обошелся недешево. Знаете, как трудно из будущего в ваше настоящее прилететь? А тут возвращаться… И Юлиноса потом мне все мозги сожрет…

Конечно, как мужчина я понимаю его и поэтому пытаюсь ему помочь.

– Да, исключение есть, – киваю я. – Вы должны оформить документ, что ваша… сожительница – это домашний питомец.

– Кто? – Юлиноса широко открываеит глаза.

Бурмагир в недоумении смотрит на меня.

– У нас разрешено без паспорта провозить одно домашнее животное. Вы можете подписать документ, что Юлиноса, типа, ваша собачка…

– Я – собачка? То есть сука? – вопит от возмущения женская голова. – Да что вы себе позволяете?

– Ну, кошка, – предлагаю я другой тип домашнего животного. – Или вообще никак не перейдете границу!

Бурмагир оборачивается к Юлиносе и говорит:

– Соглашайся! Пока пограничник добрый. А то он может депортировать нас обратно!

– Да, могу, – улыбаюсь я.

– Но меня потом засмеют, – плачет женская голова. – Все подружки будут издеваться, что я была кошкой!

– Я никому не скажу! – обещает мужская.

И я поддакиваю:

– И я не скажу. Даже отметку ему, – я тут киваю на Бурмагира, – не поставлю, что он провозил кошку.

Юлиноса соглашается. И я пропускаю их через КПП в город. Они уходят довольные, при этом не переставая переругиваться из-за потерянного паспорта. Их скафангдо отливает феолетовым сиянием. Блин, что за фантастические технологии нас ожидают в будущем? Стоп – нельзя об этом думать!

За смену я проверил сотню гостей, сильно устал. Последним был неандерталец. Он явился передо мной в шкуре мамонта и с дубиной в руке. Говорил он плохо, что мне пришлось поднапрячь свои мозги, чтобы понять его речь. И чтобы вы поняли смысл, я транслирую это в современный разговор.

– Я хочу к вам! – сказал неандерталец.

– Зачем?

– Мяса набрать! У нас ледниковый период. Мамонты вымирают. Жрать нечего.

– А чем расплачиваться за мясо будете? – спрашиваю я озадаченно. Понятное дело, что в его время нет денег. Там и экономики нет. Там надо выжить в суровом климате.

– Я в Музее древней жизни экспонатом поработаю. Как накоплю денег на продукты, так вернусь домой. Меня в пещере племя ждёт.

– Та-ак, гастарбайтер, значит, – я чешу за ухом. В принципе, это не запрещено. Но нужно ему прививки сделать, чтобы не заболел современными болезнями и не занес в прошлое инфекцию. Я быстро оформил ему документ, сделал отметки и впустил через терминал. Неандерталец с именем Ыых-У-м ушел довольный. Его дубинку я оформил тоже как музейный предмет.

Вот так закончилась моя смена. Обычная работа рядового пограничника!

Скелетон

(хоррор)

Медленно переступая через автобусы и высоковольтные провода на улицах, десятиметровый скелетон передвигался в одном известном ему направлении и не обращал внимание на перепуганных людей под его ногами; люди разбегались и прятались в домах или салонах автобусов. Огромные глаза на черепе горели ярко-зеленым цветом, костлявые пятиметровые руки болтались как плети, хотя так это существо удерживало равновесие. Судя по всему, земная гравитация ему не очень нравилась, но приходилось адапироваться, воспринимать чужую жизнь как свою, привычную где-то на другой планете. Или в другом мире.

Я стоял, прислонившись к столбу, жевал жвачку и с презрением наблюдал за окружающим миром. То, что происходило, уже становилось привычным, хотя лет десять назад наша жизнь протекала в другом ракурсе.

Скелетон лишь внешне напоминал человека, точнее скелет, обтянутый кожей, хотя генетически абсолютно был инородным. Его тело сформировалось под иной эволюцией и в альтернативных условиях, там, где мало кислорода, ядовитая атмосфера, полно морских протеинов и нет растительности – это выяснили наши ученые, которым попались останки этих существ. Но как издевательство над нами, природа его создало в форме примата, к которому относился и хомо сапиенс. И поэтому в первые годы люди воспринимали скелетонов как результат секретных лабораторных исследований, связанных с клонированием или смешением человеческих генов. Священники орали, что это исчадия Ада. Воины ИГИЛ (Запрещенная в России террористическая организация) орали, что это Аллах прислал ангелов смерти покарать человечество. Всё оказалось прозаичнее – скелетоны прибыли на Землю через гиперпространственный портал. Но вот кто открыл портал и выпустил к нам чужих существ – это являлось загадкой.

– Чтоб ты сдох! – выругалась старушка, прижимая к груди авоську с мандаринами. Был вечер, и скелетон переступил женщину и пошел дальше. Пока горят его глаза, он безопасен, то есть не голоден. А вот как только глаза потухнут, то тогда следует бежать куда угодно, но лишь бы подальше от него. Скелетоны становятся проворными, их медлительность и неуклюжесть исчезают. И тогда своими руками они хватают жертву и начинают поглащать. Они фактически высасывают всю плоть с костей. В один присест могут сожрать сорок человек.

Убить скелетона – это создать больше проблем, чем они существуют. Их в первые годы сжигали, расстреливали ракетами, забрасывали противотанковыми минами. Скелетоны быстро разлагались, распространяя смертоносные инфекции, против которых медицина не нашла вакцины. Инфекции превращали людей в ходячих монстров-зомби, что создавало еще больше угроз для человечества. Поэтому было принято решение не трогать скелетонов. Уж лучше кого-то сожрут, чем умрут миллионы. На такие жертвы приходилось идти.

– Лучше бы не сдох, – ответил старушке водитель автобуса. Он тоже недовольно смотрел на монстра, однако не желал ему смерти. Он стоял на остановке и ждал, пока салон заполнится пассажирами.

– Куда смотрели власти? Почему пропустили этих чертей в наш мир? – негодовала старушка.

– Тут власти бессильны, – возразил водитель. – Эти монстры свалились нам на голову черт знает откуда! Может, из Ада. Я читал в Библии, что придет Антихрист и начнется Апокаллипсис на Земле.

– Точно, из Ада, – согласился рядом проходивший мужчина. Он тоже брезгливо смотрел на скелетона, который замер и оглядывался, словно кого-то искал. Его глаза горели, и это нас всех успокаивало. Мы за эти годы выучили их повадки и знали, что следует делать.

– Надо бороться с ними! Воевать! – сердилась старушка, потрясая так сеткой, что мандарины вывались и покатились по тротуару.

– Воевали – а толку-то? – зевнул водитель.

Я насмешливо смотрел на них и продолжал стоять. Я ждал девушку, которую пригласил на свидание. Да, и в этом страшном мире мы продолжали жить человеческими чувствами. Любовь никто не отменил, даже скелетоны. Кстати, мы даже не имели понятие, как они размножались и есть ли у них репродуктивные органы. Кто-то предполагал. Что они делятся как амёбы, то есть простейшие организмы.

В этот момент из подъезда выскочил какой-то парень в спортивной одежде. Все бы ничего, но я заметил, что в руках у него связка динамитных шашек, и горит бикфордов шнур. Парень липучкой прикрепил эту мину к ноге скелетона и заорал:

– Партизаны начинают антифаду! Долой пришельцев! Свободу человечеству!

Скелетон стоял, словно не понимал, что происходит. Однако он посмотрел вниз, шевеля фалангами пальцев, как бы намереваясь сорвать динамит с ноги. Делал он это не от испуга, а потому что не хотел всякой «гадости» на своем организме. Кстати, наши паразиты, включая вирусы и бактерии, не могли прижится на нем, и поэтому скелетоны не болели земными инфекциями. Их метаболизм не позволял вживляться в них земным организмам.

Старушка, водитель и несколько прохожих обернулись на крики парня. У водителя отвисла челюсть, глаза полезли на лоб. У меня замерло сердце, потому что я понимал последствия. Прохожие тоже окаменели от страха, кто-то выдавил: «Идиот, что ты делаешь?»

Лишь старушка крикнула:

– Браво! Сопротивление не дремлет! Война скелетонам!

И тут бикфордов шнур дошел до динамитной шашки. Взрыв был тауким оглушительным, что нас повалило воздушной волной. Загорелись рядом находившиеся кустарники, снесло крышу ближайших домов. Скелетом издал пронзительный звук и стал валиться на бок. Его тело горело и плавилось, и клубы синего дыма стали растекаться по улице.

Останки ноги разлетелись по сторонам и обрызгали стены домов, старушку и двух прохожих. А также самого партизана.

Меня, к счастью, не задело, иначе жить оставалось бы недолго.

Старушка, вся облепленная жижой от скелетона, потрясала мандаринами и кричала:

– Да! Вот так! Именно так! Смерть чужеземцам!

Парень вскочил, но вдруг стал дергаться. Его голова раздувалась как воздушный шар, а потом лопнула, и мозги облепили стену. Однако тело оказалось живучим. Оно встало на четверенки и поскакало в переулок. Это было страшное зрелище.

Старушка тоже упала на коление, из ее рта поползли наружу кишки, а из глаз какие-то отростки. В течении минуты полностью выполз желудок и стал подпрыгивать на тротуаре. Старушка с удивлением смотрела на освободившийся от нее орган пищеварения, и ничего не понимала. Затем ее суставы извернулись в неестественное положение, и она стала похожа на паука. Из юбки старушки, возможно из заднего прохода выползла аскаридоподобная тварь, которая щелкала мелкими зубами. И эта тварь вцепилась в водителя, который заорал:

– Помогите! Помогите!

Но никто не спешил на помощь, включая меня. Раз ты оказался в зоне поражения, то спасать тебя некому и никто не станет. Это инфекция легко передается другим. Два других прохожих, обляпленных останками скелетона, тоже претерпевали процесс трансформации. Мне даже трудно описать, кем они становились.

Я бросился в автобус, в котором было несколько пассажиров. Они тоже голосили в страхе, но не знали, как спастись. Нам повезло в том, что ветер дул немного в сторону, поэтому разложения и газ от монстра покатили в противоположное направление. И тем, кто попадался на пути, не завидовали. Водитель был растерзан в течении нескольких секунд.

Я первым делом нажал на кнопку закрывания двери. Потому что обезумевшая старушка, разделавшись с водителем, прыгнула на капот автобуса. Из ее пасти извивались жуткого вида щупальца, три десятка глаз как виноградные гроздья свисали из глазниц, а руки-ноги превратились в паучьи члены. Старушка завывала как волк и царапала корпус острыми как бритвы пальцами, оставляя глубокие царапины; конечно, такими бритвами легко было расчленить тело человека. «Допартизанилась, дура», – подумал я и прыгнул на сиденье водителя.

Да, я не умел управлять автобусом, но времени для учебы не было. Надеялся, что не сложнее чем легковой автомобиль. Мотор завелся с полоборота, и я переключил рычаг на первую скорость, нажал на акселератор. Меня колотило всего, однако я старался сосредоточиться на спасении.

Автобус дернулся, но поехал. Пассажиры продолжали издавать истошные вопли, чем больше бесили меня, вынуждали нервничать. Старушка вцепилась в капот и скрежетала зубами, щетинистыми членами пыталась разбить окно, из её задницы извивалась аскарида. Потом перебежала на крышу и через летний вентиляционный люк ногой пронзила какую-то женщину, и вытащила наружу. Как она сожрала её я не видел, я переключил рычаг и дал по газам.

Автобус помчался по дороге. Я видел, как бродившие невдалике скелетоны вдруг стали направляться к нам. Возможно, они общались телепатически, и уловили мысль о смерти одного из них. Поочередно потухали их глаза, что означало одно – скелетоны начали охоту. И начали ловить всех подряд.

Я видел, как бежала моя девушка, которую я пригласил на свидание. Да только ничем помочь ей не мог. На нее напрыгнуло то, что раньше было партизаном. Безголовый человек-монстр разрубил бедняжку на куски, а проходивший мимо скелетон подцепил мясные части своими кривыми пальцами и отправил в пасть. В одно мгновение я лишился любви.

Судя по всему, старушка с женщиной сорвалась во время резкого разворота, потому что на крыше было тихо. Я гнал автобус, сигналя всем: дорогу, дорогу, спасайтесь!

Люди бежали по сторонам. Не всем удавалось спрятаться, так как город наводнили сотни скелетонов, и они пожирали всех. Машины наезжали друг на друга, врезались в столбы или стены, и тут их извлекали цепкие пальцы.

Я продолжал уводить трансопорт подальше, и мне повезло. Скелетоны не преследовали. Пассажиры орали, но уже не так сильно. Они кричали мне:

– Брат, давай! Спасай нас!

Я крутил баранку и думал: «Как надоел мне этот мир! Свалить бы на другую планету!» – и понимал, что обречён доживать свой век на жуткой Земле.

Ошибки ксеноморфов

(фантастический рассказ)

Сенатор стоял в углу, оперевшись о высокий круглый стол, и медленно ел, его взгляд был отрешенный, словно человек находился не в своей тарелке. Впрочем, так оно и было, и мне это было видно. Я, улыбаясь, подошел к нему и сказал:

– Для политика вашего уровня и известного «ястреба» данное заведение явно не подходит.

Действительно, мы находились в забегаловке, где продавали самое дешевое пойло и жратву для социально деградированных личностей. Сюда приходили или нищие, или бомжи, или уголовники с такими рожами, которых даже за большие деньги не пускали в более приличные заведения общественного питания. Фрак чиновника среди вшивых лохмотьев сброда выглядел явно не к месту.

– А вы кто? – очнулся сенатор.

Я вытащил из внутренней стороны пиджака бластер и положил на стол. Стволом, естественно, к собеседнику. Но так, чтобы оружие было недосягаемо для него.

– Я Антонио Пиколино, свободный охотник за ксеноморфами. Работаю по лицензии Министерства внутренних дел… Вот мои данные, – и на жетоне, что был прикреплен к лацкану пиджака, засверкали цифры и текст.

Ксеноморфами назывались инопланетные организмы, которые прибыли из глубин Вселенной и остались на Земле. Чтобы ничем не отличаться от людей, они трансформировались в нас, приняв человеческие формы. И поэтому их выявить было сложно. И если бы не несколько случайных случаев, в результате которых и были обнаружены ксеноморфы, никто бы и не догадался об их наличии на планете. Но теперь по миру работают тысячи агентов и охотников, вылавливающих незванных гостей.

Лицо у сенатора вытянулось:

– Вы хотите меня убить?

– Не скрою – это цель моего визита к вам, – признался я.

– А почему вы решили, что я ксеноморф? – любопытствовал сенатор. Действительно, вопрос был серьезный и требовал ответа, и я не заставил себя долго ждать:

– У ксеноморфов нет социальной градации, поэтому им не понять, что такое аристократия, плебс, рабы, то есть то неравенство, что наработало человечество за время исторического развития. Сюда такие как вы, сенатор, не заходят. Для нормального человека это было бы явно.

– А может, я хочу быть ближе к народу! – последовал вполне резонный аргумент. Нужно сказать, ксеноморфы были не глупыми.

Тогда я перешел ко второму доводу:

– Вы кушате селедку и запиваете молоком – это несовместимые для человека продукты. Вас должно было стошнить, причем так, что в рвоте была бы вся эта питейная, – и я указал на итак грязные и до этого уже облеванные стены. – У ксеноморфов иной метаболизм, они спокойно переваривают даже ядовитые грибы и рыбу-фугу.

– У меня нечувствительность к пище, есть справка от врача, – ответил с насмешливыми нотками в голосе сенатор. – Это редкая, но вполне человеческая болезнь…

Я улыбнулся: мой собеседник умел рассуждать. А то как же! – ксеноморф с низким интеллектом не смог бы подняться на такой высокий властный уровень. Только я был готов к дискуссии. Я ни когда не стреляю, не доказав тому, кого собираюсь убить, и тем более, себе, что действую по закону и по правилам.

– Вы голосовали за президента!

Недоумленный взгляд свидетельствовал, что ничего плохого в этом сенатор не видел:

– И что? Он получил 98% голосов избирателей. Его любит народ!