Black Alert
Великий князь Сергей Михайлович был знатным плейбоем, и принял от Николая II его бывшую пассию – балерину Матильду Кшесинскую, всячески её, обихаживая, отчего страдающая от разлуки с Николаем II, дама, прирастала дворцами, виллами и деньгами.
Привезённые Феликсом драгоценности, были огранены у местного ювелира, которому пришлось продать несколько камней, дабы он был заинтересован лично и дал хорошую цену и скидку на сами ювелирные изделия, сделанные с этими камнями.
Некоторые из камней, были весьма крупного размера, и были вручены в качестве презента великому князю Сергею Михайловичу. Не был обойдён вниманием и начальник Главного артиллерийского управления Михаил Егорович Альтфатер, ему был преподнесён чудесный витой браслет, усыпанный мелкими бриллиантами и изумрудами.
Великий князь Сергей Михайлович, жмурясь, как довольный кот внимательно рассматривал золотое кольцо с крупным изумрудом, стоимость которого по самым примерным прикидкам составляла десятки тысяч рублей, а ещё его ждал чудный женский браслет в виде змейки с рубиновыми глазками.
– Так вы говорите, любезный Герхард Христофорович, что ваш брат построил артиллерийский завод с самыми новейшими и лучшими станками, которые сейчас производят в Германии, Франции и САСШ?
– Так точно, Ваше Высочество!
– Вы это серьёзно!? Никогда не слышал, чтобы у нас в России, так быстро построили бы завод. Я бы знал…
– Вот, Ваше Высочество фотографии завода. А также купчая на землю. Акт из реестра о занесении зданий и сооружений завода на баланс города. И соответствующие бумаги из налоговой инспекции его Императорского Величества. Есть даже акционерное общество «Артиллерийский завод Штуббе» вот бумаги о его учреждении.
– Да, действительно, всё верно, – рассмотрев бумаги, подтвердил великий князь. Впрочем, я и не сомневался в этом. Вы не тот человек, который будет обманывать своего патрона.
– В общем, вы ждёте крупный заказ на производство пушек и прочего, у себя на заводе? Это же ваш завод, я не ошибаюсь?
– Нет, это завод не мой, это завод моего брата, Феликса фон Штуббе.
– А брат родной?
– Да, младший.
– Гм. А откуда у него деньги на строительство завода, вы же не из богатых, насколько я могу представить? – и великий князь покрутил в руках великолепный перстень, достойный украсить руку любой женщине, хотя предназначался только для одной.
– Феликс, долгое время жил в Африке, и разбогател там, да и сейчас поддерживает необходимые связи. Держит, так сказать руку на пульсе.
– Интересно, интересно, – задумчиво крутя в руках роскошный перстень, – сказал Сергей Михайлович.
– Какой великолепный камень! А тут у нас, как раз, намечается крупный заказ на производство шестидюймовых артиллерийских орудий системы Канэ для флота. А мы и не знаем, кому поручить их производство. Всё французские, да немецкие фирмы, Шнейдеры и К, да Круппы. Пора уже нам свои производства развивать, пора…
«Тем более, когда свои готовы дарить такие подарки» – про себя подумал он, а вслух сказал.
– Что ж, думаю, что ваш завод получит заказ в самое ближайшее время.
– Да… – остановил он, собиравшегося уже почти уйти полковника фон Штуббе.
– Императору очень нравятся крупные красивые изумруды, которых не хватает в его сокровищнице. Урал богат только мелкими изумрудами, да яшмой, и так и не дал царской сокровищнице ничего достойного. Я слышал пару лет назад, один очень крупный экземпляр приобрели во Франции, за сумму, которую никто не разглашает, но она весьма велика, как и сам камень.
– Если у вас есть не худший экземпляр, то я думаю, что смогу помочь вам реализовать камень даже за бо́льшую сумму, чем тот. Ну и само собой, определённое покровительство вашему брату и его делам со стороны императорской семьи будет обеспечено – и он снова зажмурил свои глаза, как довольный жизнью и сытый, кот.
– И я, и мой брат, сочтём за честь продать через вас любые драгоценности царской семье, – ответил фон Штуббе.
– Вот и хорошо, Герхард Христофорович, вот и хорошо. Всегда готов вас принять у себя. Всего хорошего.
Герхард фон Штуббе, прищёлкнул каблуками форменных сапог и вышел из кабинета. Дело было сделано, и заказ не замедлил себя ждать, обеспечив работой завод, а деньгами его хозяина.
Царский изумруд, а также все остальные камни были проданы по хорошей цене, через великого князя, что позволило начать производство ручных пулемётов и вплотную заняться миномётами, которые находились, только на стадии разработки.
Великий князь, помог не только с заказом. Российская империя стремительно развивалась, и постройки новых заводов приветствовались. Пользуясь положительной динамикой и поддержкой царской семьи, Феликс решился заложить ещё и патронный завод, с полным циклом производства от пороха и капсюлей, до готовой продукции – патронов, различных калибров.
Завод был заложен напротив артиллерийского, на другом берегу Волги. А то мало ли что… Рванёт, и сразу всех накроет, да и спокойнее так.
Нашлось время и на Шухова, правда, не сразу. Инженер нашёлся в Баку, о котором постоянно вспоминал Мамба, и где у Феликса был небольшой нефтеносный участок. Нашёл его купец первой гильдии Амуров, который уже разбогател на сигаретах с изображением вождя и прочих папиросах с фильтром и без. Нашёл и перекупил его у Нобелей.
Уже зная от Феликса о провидческих способностях Иоанна Тёмного и безоговорочно веря в это, Амуров вложился своими деньгами в завод по производству керосина, надеясь на огромную прибыль. Но перед этим у него состоялся разговор с Феликсом, продавшим ему идею за контрольный пакет акций нового акционерного общества.
Акционерное общество имело говорящее название «Чёрное золото». В его уставе была отражена основная деятельность – переработка нефти, для получения керосина и иных товаров. В это общество вложилось множество купцов первой гильдии веривших в Амурова, который в последнее время резко пошёл гору, и обладал, по их мнению, мистическим чутьём на деньги.
Разговор был непростой, и касался Мамбы.
– Тимофей Иванович, начал издалека Феликс, – вы наверно понимаете, что не всё так просто с этими изобретениями. Я их не сам выдумываю, а получаю прямиком из Африки, от тамошнего провидца. Да вы наверно знаете его, Иоанном Тёмным зовут его.
Амуров молчал, не зная, что сказать.
– Ну, так вот. Часть денег я отправляю ему товарами. Хотелось бы от вас понимания. Наши доходы зависят от его воли и подсказок. Я бы советовал вам не обманывать ни меня, ни его. А то знаете, как бывает. Сегодня купец первой гильдии, и ворочаешь миллионами, а завтра уже нищий.
– Там неудача, тут пожар. Здесь занял, тот не отдал. Цены упали, товар украли. Сын растратчик, жена – предатель, а сам уже и не интересен никому. Удача, как вы знаете – капризная штука и даётся не всем, и не всегда.
Купец, действительно, знал немало историй, когда от одной сделки зависело всё благосостояние купца или промышленника, знал об этом и Феликс, и не желал рисковать, обретя и спокойную жизнь, и любимую семью, ради призрачной наживы. Конечно, всё это было изрядно притянуто за уши, и Африка была далеко, как и сам Мамба.
Иоанна Тёмного, могли убить. Он мог умереть от болезни или сойти с ума. Но вот, что-то подсказывало ему, что не зря, время от времени он получал от Мамбы, письма с идеями и драгоценности, которые всегда очень удачно продавал, богатея всё больше и больше, ох, не зря. А поэтому он и предупреждал Амурова, коль они стали близкими компаньонами, о вреде поспешных поступков и действий.
Амуров, тоже это понимал и тоже не желал рисковать.
– Не волнуйтесь Феликс Христофорович, я понимаю ваши опасения, и не осуждаю их, буду работать, как на царя-батюшку.
– На царя не надо… Ворьё только на него и работает…
– Да, действительно, тогда, как на себя. А от себя прибылей не утаишь! Так вы говорите, ему не деньги нужны, а товары?
– Да, товары или услуги. Список необходимого есть, можете с ним ознакомиться. И как хотите, хотите товарами, хотите деньгами. Через Иран, Абиссинию и дальше.
– Всенепременно.
Глава 4. Купцы
Я стоял на площади города Бартер и смотрел на раздетого донага арабского купца, на шее которого была завязана удавка. Погиб Жало. Погиб глупо и напрасно, ввязавшись в заведомо проигрышную схватку на улице с людьми полковника Вествуда.
Маленький пигмей, уже ощутимо не справлялся с теми задачами, которыми был вынужден заниматься. Последняя его акция с заражёнными, подорвала его удачу. Что ж, в этом была и моя вина. Наверно, я слишком многого прошу от своих людей, которых катастрофически мало, а они всё слишком буквально воспринимают. Брать новых негде, только нанимать тех, кто готов работать ради своей выгоды, и только ради неё.
Жало был похоронен у себя на родине, в густых джунглях Экваториального Конго. Его мумифицированное тело было доставлено с особыми почестями его соплеменникам, вместе со всем его имуществом, и моими дарами его родственникам, воспитавшим такого человека. Он так и не женился, довольствуясь приходящими женщинами и не оставив после себя потомства.
Каждый из нас одинаково приходит в этот мир, крича и плача, а уходит из него по-разному, очень по-разному. Я грустил, смотря на арабского купца в одной набедренной повязке – дань уважения его арабскому происхождению. Купца сдали его же рабы, рассказав рыскающим по всему городу моим воинам, о том, кто у них находился всё это время в гостях.
Вернее, рассказали они об этом людям Палача, специально прибывшего для расследования покушений на меня. Может, кто и не хотел рассказывать об этом, я не знаю. Знаю лишь то, что Кат знал своё дело, и постоянно совершенствовался в нём, находя в этом смысл своей жизни и испытывая какое-то изощрённое удовлетворение… Страшный человек, и весёлый, во всяком случае, для меня.
Весь город и его окрестности были пропущены сквозь мелкое сито информаторов и людей Ката. Кат, лишний раз доказал справедливость своего прозвища. Не жалели никого. Многие стояли на коленях посреди пыльной площади, готовясь окропить её своей кровью, или испражнениями после перенесённых экзекуций над собою.
Жалеть, я никого не собирался. Зачем? Восток не любит слабости. Только жестокое наказание за содеянное, приносит свои плоды и подчинение, но кара должна быть заслуженной и справедливой. Вина купца была доказана, имущество – конфисковано, а семья продана в рабство.
У меня была мысль в качестве казни прилюдно отравить его. Но поразмыслив, я отказался от неё, так же, как от того, чтобы забрать его душу с помощью эликсира безумия. Этот эликсир был очень тяжёл в изготовлении. Требовал многих ингредиентов и ещё больше условий. Слишком жирно для жирного купца.
К тому же, моя душа к нему не лежала, и я не собирался расходовать имеющийся у меня запас эликсира на мелких предателей.
Для мусульманина позорной считалась смерть от повешенья, как нельзя лучше это подходило для предателей, живущих в моём городе и помышлявших против меня, а тут ещё работа на англичан, этих циников и лицемеров, этого я не мог простить.
Удавка виселицы окончательно затянулась на шее под длинной густой бородой купца. Быстрое движение пальцами, и рослый и худой негр из одного из нилотских племён, потянул на себя верёвку. Арабский купец закачался в воздухе, судорожно пытаясь своими пальцами ослабить смертельный узел. Он натужно хрипел, выпучив от натуги свои глаза, и боролся за жизнь, пока силы окончательно не оставили его.
Руки, судорожно скребущие по верёвке, резко расслабились, а потом, опустились вдоль тела, пока назначенный Катом палач, держал верёвку с той стороны виселицы. Верёвка была намотана его руку, и натянута через кронштейн для более мучительной смерти подлежащего казни человека.
Дёргающееся в предсмертных муках тело, выгнулось дугой, мышцы шеи не справились с удержанием веса грузного тела, и шейный отдел позвоночника сломался. В набедренную повязку потекли испражнения трупа, после чего, палач выпустил веревку, и труп с глухим звуком рухнул на землю.
Толпа дико взревела, получив от зрелища массу противоречивых эмоций. Для кого, это было развлечение, для кого удовлетворение от свершившейся мести. Кто-то равнодушно смотрел на это действо, видя в нём только решение суда хозяев города, а кто-то со страхом смотрел на гибель себе подобного.
В городе начались масштабные чистки, которые касались в основном арабоязычного населения. Воспользовавшись предлогом и стараясь окончательно утвердиться в этом регионе, я отдал команду «фас» своим верным воинам, разозлённых гибелью своих товарищей из моей личной охраны, заодно они изрядно проредили верхушку местного феодалитета.
По всему городу начались грабежи и убийства арабских торговцев, крупных землевладельцев, и всех связанных с ними. Армянские купцы, как и обычно, в этой жизни, сразу подстраховались, прислав ко мне свою делегацию с богатыми подарками, заверениями в любви и дружбе, а также напоминаниями того, что, несмотря на внешнее сходство с арабами, они не являются ими. А вера их, самая, что ни на есть, христианская, и приняли они её не намного позже, чем образовалась коптская церковь.
Я, благосклонно принял их дары, да ещё и озадачив разными поручениями. Кроме этого, они с удовольствием сдали своих арабских конкурентов, рассказав, как они подло обманывают меня, наживаясь на войне, которую я веду с колонизаторами, и выставив себя белыми и пушистыми.
С огромным скепсисом, я смотрел на их загорелые лица, заросшие до самых ушей действительно пушистыми и кучерявыми бородами. В ответ получил испуганные взгляды, не понимающих природы моей понятливости людей, но остро при этом чувствующие исходящую от меня опасность, той самой, пресловутой пятой точкой, которая очень хорошо развита у всех представителей их племени.
Ограбленные, избитые, потерявшие многих своих людей, ко мне пришли и упали в ноги представители всех арабоязычных торговцев, не только чистых арабов, а и происходящих из племён баракка, и прочих. Были там и донколанцы.
– О, божественный и несокрушимый вождь! Ты источник мудрости, Великий повелитель чёрных людей. Твой дух общается напрямую с духами Вуду, и то ведомо нам. Защити нас от своих людей!
– А вы откуда знаете, что я общаюсь напрямую с духами Вуду, я же христианин? – возмутился я, решив поизголяться над торговцами.
– О том говорит Нил, об этом шепчут бестелесные губы наших предков, а также многочисленные трупы несостоявшихся убийц. Мы склоняем головы перед неизбежным, о могучий унган!
– Мне, не нужны ваши головы. Мне нужны ваши ноги и ваши деньги.
– ???
Я поморщился, наверное, всё-таки перестарался и не правильно выразился. Деньги? Деньги, я и так с них получу. Но уничтожать всё вокруг, мне было не нужно. А нужно было подмять под себя всё. Кто сильнее, тот и прав! Но когда ты не оставляешь выбора и припираешь человека к стенке, тогда с тобою будут сражаться до конца, а мне лень.
Мне нужно было в кратчайший срок захватить их страну, не влезая в дрязги и затяжную войну всех со всеми. Мне нужны были их связи, их влияние, их товары, и их пронырливость, чтобы без проблем распространять своё влияние на окружающие страны, а не их бесполезные для меня трупы.
– Я услышал вас, о дерзкие, и продажные!
Среди делегации возникло волнение и горестные вскрики. Сам же я, стал говорить, как-бы сам с собой, размышляя вслух.
– А я ведь думал стать справедливым правителем и объединить всю Африку, и дать жить и процветать всем народам её населяющим. Дать преимущество наиболее развитым, имеющим свою культуру, развитый язык, древнюю письменность. Я приверженец коптской православной церкви. И я верую!
На этих словах, я воздел свои руки вверх, и развёл их далеко в стороны, обратив своё лицо к небу. Вместо неба, мой взгляд упёрся в низкий потолок глиняного дома. Тяжело вздохнув, я с видимым усилием вернулся обратно.
– Эх, вздохнул я ещё раз на показ. Скупая мужская слеза скатилась по моему изрезанному шрамами и коротким волосом лицу. Ткнуло острой болью изрезанная тесаком полковника левая рука. А кругом одни предатели! Убить меня хотели сволочи… Да? Да?! Да??? Последнее «да» я уже орал.
– Убить, хотели короля своего!!! Я, потомок египетских фараонов. А меня убить! Да не один раз! А вот хер вам!
Моя огромная лапа сложилась в большой кукиш и показала её купцам.
Я вскочил со своего места и, вытащив из-за пояса медный хопеш, хватил им о деревянную скамейку для почётных гостей. Скамейка разлетелась вдребезги, брызнув во все стороны деревянной щепой.
Горящим яростью взором окинув присмиревшие ряды торговцев, и заставив их невольно поёжиться, я начал молиться. Окружающие меня воины, клацнули затворами винтовок. Палач, скромно стоявший в уголке, самом тёмном из имеющихся, нервно лизнул языком свои тонкие сухие губы, примериваясь взглядом, какими казнями, он казнит этих купцов.
– И вот, – патетически вскинув руки вверх, и взметнув своё тонкое и широкое одеяние, произнёс я, – и что я вижу?
– А вижу я чёрррную неблагодарность. И это тогда, когда я решил избавить от всех налогов на целый год всех арабских купцов взамен на их возможную помощь и сотрудничество в деле налаживания торговли, и привлечения новых покупателей и продавцов.
– Мои склады ломятся от слоновой кости, каучука, ценных пород древесины, шкур редких животных и редких тканей. И что?
– Золото плавает в моих реках, но некому его добывать. Алмазы, прячутся в моих землях, но некому их найти. Изумруды, валяются на горных кручах. Рубины, светят изломанными гранями между корней деревьев в диких джунглях, но некому найти их и принести мне, получив за это мою благодарность и деньги. Некому, вывезти всё это с моего ведома, и выгодно продать другим народам. Некому, собирать пошлину, и платить налоги. Некому их собирать. Я несчастный король с несчастными подданными. Горе мне!
Я со злостью пнул валявшуюся подушку, зафутболив её в дальний угол.
– Мне нужны, деньги, деньги, деньги.
– Для чего? Для гарема думаете? Нет! Для роскоши? Нет! Для власти? Да!!! Для безграничной власти! Для самой безграничной власти от океана до океана. От Алжира до Капской колонии. От Монровии до Момбасы, от Каира до Кейптауна, ну и так далее.
– Скоро мои чёрные легионы будут топтать своими деревянными сандалиями все просторы нашего необъятного континента, выполняя мою волю. Не верите? Смотрите туда – и я указал в сторону выхода, за которым находилась улица, по которой маршировали мои многочисленные войска, направляясь на полигон.
– Я привлеку всех, кого только найду. Я приползу на коленях к русскому царю и к немецкому кайзеру, и попрошу у них офицеров и оружия. Да! Попрошу, но добьюсь того, чего хочу. А тот, кто мне помешает в этом, рассыплется в пыль у моих ног, чтобы остаться всего лишь грязью на моих сандалиях.
– Мне нужно оружие, много оружия. Тот, кто обеспечит мне его приток, а также покупку того, чего я захочу, получит право беспошлинной торговли ровно на три года, да и потом, не будет забыт. Я разобью французов и англичан, смету всех, кто стоит на пути к вершине моей власти, ВСЕЕЕХ – заорал я в избытке своих чувств.
– И НИКТО, вы слышите НИКТО, не помешает мне!
Говорил я по-арабски, в кратчайшее время, выучив этот язык, а стресс и смертельная опасность, изрядно помогли мне в этом трудном деле.
Арабы притихли, как заворожённые, смотря мне в лицо и покачиваясь вслед за мною, войдя в резонанс с моей яростью и жаждой власти. Толстые, жирные семена моего тщеславия упали на благодатную почву их жажды наживы, желания получить свой лучик славы от солнца щедрости, могучего правителя.
– Вы думаете, дервиши победят англичан? Нет, пророчествую в этом – и я стал покачиваться, будто бы в трансе, говоря при этом слегка нараспев, и будто мурлыкая, как кот, на арабском языке.
«Пройдет, полгода и ещё декада, и Омдурман падёт. И тот, кто с силой туда войдёт, из мавзолея выкинет «Махди» и, надругавшись, покорит, на веки вечные, сражавшихся людей. Лишь только Мамба может их спасти. Лишь только Мамба, если только… к нему во сне придёт Махди».
Закончив пророчествовать, я обвёл взглядом притихших торговцев. Прониклись. Ну, и хорошо. Хлопнув в ладоши, я отпустил их, перекрестив напоследок из чистого озорства, но пообещав не трогать никого из них, взамен уплаты штрафа за мнимое предательство моих интересов.
Арабские погромы прекратились. К каждому торговцу была приставлена охрана, разграбленное имущество частично возвращено, и были даны гарантии защиты их жизни и здоровья и здоровья и жизни их семей. Жизнь вернулась в прежнее русло. Войска стали дальше тренироваться, а я искать оружие и возможности решения стоящих передо мною задач.
***
Полковник Ричард Вествуд очнулся прикованным к стене. На его ногах были закреплены деревянные колодки из тяжёлого дерева. А сам он лежал на боку. Ощупав себя, он убедился, что наполовину наг, а на его голове была огромная шишка с запёкшейся кровью.
События прошедшего дня или суток, с трудом всплывали в его голове, очумелой от пережитого попадания тяжёлого предмета. Он с трудом вспомнил, как сражался с чёрным королём, и как почти выиграл неожиданный поединок, как прилетевшая ему в голову свинцовая пластина чуть не вышибла ему мозги. Но оглянувшись вокруг, он невольно подумал, что было бы лучше, чтобы мозги ему всё-таки бы вышибло.
По всей видимости, он был в плену, да ещё в качестве опасного преступника, либо раба. Король был предусмотрителен и подстраховался, сковав его, находящегося в бессознательном состоянии. Придя в себя, он надеялся, что сейчас к нему зайдут и окажут помощь, либо станут допрашивать, выведывая с какой целью, он находился здесь, либо почему хотел убить короля. Потом будут требовать с него выкуп, который он в состоянии выплатить, причём достаточно существенный.
Но ни на первый день, ни на второй, никто к нему не зашёл. Раз в день, ему приносили, как собаке, миску с водой и половину чёрствой лепёшки из муки дурры. Его железный организм, выдержавший и тяжёлый африканский климат, и тропические болезни, и даже переживший тяжёлое ранение, сейчас ослабел на одном хлебе и воде.
На третий день, хлипкая деревянная дверь отворилась, и в неё вошёл в сопровождении охранника, который ежедневно кормил его, долго ожидаемый Иоанн Тёмный. Скользнув равнодушным взглядом по его лицу, он присел на занесённую охранником резную скамеечку, и, откинувшись спиною на стену хижины, достал из-за пазухи пузырёк с жидкостью.
Посмотрев его на свет, и деловито откупорив его, он накапал несколько капель в глиняную чашку с водой, а потом, протянув её ему, с ласковой улыбой сказал по-арабски.
– Пей дорогой, ты наверно, устал и измождён. А здесь унганский эликсир, который позволит тебе набраться сил для разговора со мной.
И такая доброта промелькнула в его глазах, и столько яда было в его улыбке, что Вествуда невольно передёрнуло от такого показного цинизма. Уж чего-чего, но ничего пить из рук вождя не следовало. Правда оставался тот факт, что все эти два дня, он и так пил воду, в которую можно было добавить всё, что угодно, так как не пить её было невозможно, в душном жарком помещении, да ещё, после обильной потери крови.
– Что же ты не пьёшь, англичанин? – теперь уже на ломаном английском спросил его вождь.
– Спасибо, я уже получил от тебя подарок, – и он прикоснулся к огромной кровоточащей шишке на лбу.
– Да это же не подарок, а возвращение долгов, – снова по-арабски произнёс король, – я всегда возвращаю свои долги. Злой я, и бездушный. Ты как хочешь умереть? Не бойся, здесь не яд. Яд, уже давно плещется в твоей крови. Это всего лишь унганское зелье, оно облегчит твою боль, и позволит тебе ещё продержаться, на одной воде и хлебе.
– А тебя, наверно ждут дома, если он у тебя есть. Такой милый особнячок, где-нибудь в графстве Уэссекс. Или в закрытом интернате, твои бывшие друзья. Или они у тебя подруги? У вас там, в Англии, всё, ни как у людей, ты может из этих. Для которых, друг, это не друг, а уже подруга.
Ричард Вествуд не совсем понял, о чём говорил вождь, но догадывался, что тот имел в виду. Но откуда он мог знать, некоторые неписаные правила шефства старших над младшими, в закрытых аристократических интернатах, часто имели некрасивую и тошнотворную подоплёку. Таким образом, в детях уничтожалось всё хорошее, что было заложено в них от природы и насаждались извращения и гадкое отношение ко всем окружающим.
Нездоровый карьеризм, манипулирование другими, лицемерие, тонкие издевательства и скрытые надругательства, неоднократно имели там место. Это было не со всеми, и не всегда. Но это было, и все выпускники закрытых интернатов, об этом знали. Откуда об этом знал вождь, было непонятно.
Но, также было непонятно, откуда он знал русский язык, огнестрельное оружие, технически сложные механизмы, историю разных стран. Легко обучался иностранным языкам, умел обращаться с картой, и на равных общался с людьми, стоявшими гораздо выше его, как по культурному и духовному развитию, так и по уровню образованности.