Теперь у Фахылова открыта вакансия нового раба.
Фаха улыбается по-отечески, гладя на меня.
-Захуй он тибе? Тупой и борзий, его приструнить нада, да! – шипит Сабиров, но его перебивает кто-то из узкоглазых и что-то непонятное говорит Фахе.
-Я приструню. Будет послушнее, чем любой здесь. Сдайте мне его, так сказать, в «аренду». Если за неделю его не выдрессирую, то забирайте и делайте с ним, что собирались.
-Так давай и выебем его, и забирай! – Сабиров масляно на меня смотрит, и я понимаю, что этот тип реально не здоров чердаком.
– Нет, я с бракованными не хочу возиться. Дайте мне его пока он цел. Не таких ломал, сделаю его послушным и податливым, а после уже делайте что хотите с ним.
-Хорошо, с тибя бухло Фаха! А ты, упырь. – Сабиров смотрит на меня. -Через неделю тхебе пэзда.
Вечер. Сушилка.
Фахылов заводит меня внутрь.
Я готов драться, хотя и не уверен, нужно ли это, ведь он, по сути отсрочил более ужасное событие. Однако, лучше сражаться, иначе так и приучусь слушаться.
Все произошло быстро.
Удар Фахы я не замечаю-слишком быстрое движение в подбородок, и я на полу. Он стоит и смотрит.
Встаю и тут же тройка летит в меня, снова сбивая с ног.
Он бьёт умело, в отличии от черных.
-Вставай.
Медленно поднимаюсь, голова кружится. Резко лечу на него с ударом. Тот неожиданно исчезает и сбоку, по ощущениям, мне в подбородок влетает самолет.
Я на полу.
-Вставай. Я жду.
Снова встаю, хотя сил нет.
Два удара, я падаю в груду кирзачей.
Сверху мне на ебло падают потные вонючие портянки. У кого-то прикол, класть их сушиться, не постирав.
-Вставай.-холодно говорит Фаха.
Пытаюсь встать, но падаю, так как голова идёт кругом. Надо отдать должное Фахылову,-тот меня рубанул, не пролив ни капли моей крови, действуя один и даже не избивая меня лежачего. Возможно, боксерские инстинкты сыграли роль: в боксе то не принято бить лежачих, а может просто хотел меня сломать таким образом, давая мне встать и роняя, показав мою беспомощность.
-Созрел, овощ?
-Смотря для чего.
-Не созрел, значит. Вставай.
Тяжело поднимаюсь, опираясь на стену. Смотрю на него.
Короткий удар в подбородок и я снова в куче кирзачей и портянок.
Фаха подходит, поднимает меня, прижав к стене и резко на выдохе бросает три удара в корпус.
Тело пронзает боль. Я не могу дышать, опускаюсь на корточки, пытаясь ртом поймать кислород.
-Созрел?
Кашляю.
-Что нужно? – еле выдаю я, пытаясь поймать ртом кислород.
-Сегодня подошьёшь мне китель. Завтра с тебя стирка, глажка, заправка моего шконаря. Также завтра с тебя достать мне печенья шоколадного. Люблю печенье. Сегодня стирать не надо, моя вторая служанка Котлованов это сделает. Вопросы?
Молча сплевываю слюни с ржавым вкусом в чей-то кирзач (случайно, не ругай).
-Вот и славно. Приводи себя в порядок, вечером жду тебя. Не заставляй тебя искать, сам подходи.
Фаха отчислился из сушилки. Встаю, кашляя иду к окну.
Смотрю вдаль за сопки, холмы, куда тянутся электромагистрали.
Сушилка открывается, входит Точилкин.
-Ты чего здесь? Мы там полы пидорасим, а ты тут проябываешься.
-Иди нахуй отсюда. – не оборачиваюсь к нему.
-Ты что N-ов? Одембелел?
-Иди, тебя пол и тряпка ждут.
-Я щас скажу мл. сержанту Г, что ты ахуел!
-Говори что хочешь и кому хочешь, но потом бери тряпку и мой пол.
Дверь закрывается.
Смотрю в окно.
Безумно хочу туда.
Нет, не домой,-я уже знаю, что домой не вернусь, а просто туда.
Просто пойти куда хочу… побыть одному, наедине с природой. Увидеть, что за этими холмами, сопками, деревьями, куда тянутся кабеля. Пойти вдоль них, зная, что они могут привести меня куда угодно…
