Закон Содружества

Отряд солдат маршировал по тренировочной площадке, упражняясь в построениях. Я наблюдал за этим. Один из капитанов, следивших за ходом тренировки, заметил меня и подошел.

– Чем могу служить, наместник? – спросил он, поглядывая на Данселя.

– Ваше имя?

– Капитан Алонзо, господин, – он вытянулся в стойку. – Командую третьей ротой ополчения Содружества оборонительной армии Астерии.

Я кивнул, переведя взгляд на марширующих солдат.

– Мне нужно переговорить с генералом Гаццо, – солдат при этих словах слегка напрягся, но мой вопросительный взгляд заставил его расслабиться.

– Генерал не очень любит, когда его беспокоят в это время, – я поднял брови и сложил руки на груди. Капитан замялся. – Но, конечно, для вас он сделает исключение.

Он подозвал одного из своих солдат и приказал отвести нас к генералу. Я пребывал в некотором смущении. Генерал не хочет, чтобы его беспокоил наместник? Впрочем, возможно, это всего лишь неверное толкование простого солдата. Тем не менее, когда мы прошли в главный барак, я был немного напряжен. Оставив Луфара и Данселя дожидаться у дверей кабинета, я, постучавшись, вошел.

– Кто еще там… – Гаццо, прикрыв глаза, сидел в кресле, закинув ноги на свой стол. Рядом с ним стояла бутылка вина и достойного вида кубок. Увидев меня, он ухмыльнулся, но ноги убирать со стола не стал. – А, наместник! Я ждал, что вы придете.

– Неужели, генерал, – медленно сказал я, изучающе осматривая его. Он был в обычном сером дублете, который явно носил в тех случаях, когда доспехи были излишни. Сдержав вздох отвращения, я, подняв брови, глядел прямо на него. – Позвольте осведомиться, по какой причине вы пьете в часы службы?

Он усмехнулся, плеснул себе еще вина, отхлебнул, затем насмешливо толкнул кубок мне.

– Не желаете?

Я, стараясь не показывать изумления, смотрел на него. Гаццо продолжал улыбаться, тем не менее глядя мне прямо в глаза.

– Может, вы хотите чего-нибудь, господин наместник? – любезности в его голосе было немного, но за ней скрывалось кое-что другое. Холод. Я нахмурился.

– Не совсем понимаю, о чем вы, генерал.

– Ну, вы же здесь теперь правите. Разъезжаете по своим владениям. Вам наверняка понравится арелийская культура, они тоже, заполучив толику власти, воспринимают себя королями.

Я похолодел. Дюран Гаццо не только не проявлял почтения ко мне, он открыто насмехался! Надо мной, наместником Содружества и посланником Двора Пяти!

– Генерал, вы, кажется, желаете мне что-то сказать? – я чеканил слова, уперев в него ледяной взгляд. По крайней мере, я надеялся, что он так выглядит.

Гаццо резко встал. Я невольно задумался, насколько он выше меня. Его правый глаз с обожженным веком впился в меня. Между нами был стол, но едва ли для него было бы проблемой его пересечение, захоти он того.

– Да, я хочу узнать, по какой причине вы стреляете в моих людей! – прошипел он, и тут меня осенило. Свет озарения был таким ярким, что я на секунду даже прикрыл глаза. Но затем я спокойно посмотрел на генерала, чем, кажется, слегка удивил его.

– Вы ревнуете. Вы злитесь, что я отобрал у вас город, – я не спрашивал, а констатировал. Гаццо отшатнулся, сжав кулаки.

– Я не для того сражался всю жизнь, чтобы мной помыкал мальчишка из богатой семьи! – рычал он. – И не для того рекрутировал людей, чтобы этот самый мальчишка наносил им ранения!

Я застыл, стараясь не показывать, что в шоке.

– Этот пьяница был вашим солдатом? – спросил я медленно.

– Дирк Катой. Сержант первой роты, – сухо, уже сдерживая свою ярость сказал генерал. Я кивнул.

– Печальное совпадение. Однако это не отменяет того факта, что ваш подчиненный оскорбил меня и, что куда хуже, собирался убить.

– Вы что, правда не понимаете? Неужели вы настолько глупы? – он в отчаянии взмахнул рукой, как бы отгоняя эту мысль.

– О чем вы? – спросил его я, предвкушая новую партию оскорблений.

– Я провел год здесь в гарнизоне. И год я внедрял мысль, что Содружество на стороне этого города, этих людей! – он почти кричал. Я задумался, слышат ли его мои спутники. – А теперь прибыл наместник из Салдеи, высшая ипостась нашей власти здесь, и в первый же день он ранит одного из местных! До вас не доходит, как все это выглядит в глазах простых горожан?

Я отвернулся от него, задумавшись. Действительно, если это воспринимать так, то проблема заметна. Однако, разве могут люди быть столь глупы, чтобы игнорировать факты?

– Я полагаю, – начал я, медленно подбирая слова, – что людям все можно объяснить.

– А они станут слушать? – с горечью спросил Гаццо.

Мы помолчали еще некоторое время. Я раздумывал над тем, как лучше выйти из этой ситуации. Наконец, я прервал молчание и сказал:

– Что сделано, то сделано. Я прикажу глашатаям подать эту историю так, как выгодно нам. Что касается вам, то научитесь уже держать себя в руках, – при этих словах он гневно на меня посмотрел, но я не дал ему начать снова, – эти истерики не достойны поведения генерала армии Содружества. И уж тем более не перед наместником провинции. Я прощу вам это на первый раз, но, если это повторится, я направлю прошение принцепсу Гримару о вашей позорной отставке.

Он посмотрел на меня с удивлением, но я не дал ему его высказать.

– Жду вас на этой неделе в зале совета моего дворца. Нам нужно многое обсудить.

С этими словами я вышел из его кабинета и спустился по лестнице. Вы думаете, что я слишком мягок и вежлив с ним? Слишком много ему позволяю? Я бы согласился с вами, однако мой опыт в роли легата и управляющего факторией подсказывает мне, что вежливость и некоторое игнорирование собственного высокого положения приносят достаточно существенные плоды. Высокомерие приятно, безусловно, но не продуктивно, увы.

Я покинул кабинет генерала. Дансель с интересом посмотрел на меня, Луфар же продолжал держать на лице невозмутимую мину. Я не стал ничего им объяснять. Мы вышли из казарм и, провожаемые удивленными взглядами солдат, сели на коней и двинулись обратно во дворец. Внезапно мне пришла в голову идея.

– Дансель?

– Да, милорд?

– Скажи, ты ведь хорошо знаешь город?

– Смею надеяться, что так, милорд.

– Тогда проведи меня в наименее благополучные районы города.

Просьба явно поставила его в тупик. Больше того, он нахмурился.

– Не думаю, что это хорошая идея, господин, – медленно сказал он.

– Я хочу взглянуть на то, с чем мне предстоит бороться, – ответил я. – Всегда полезно знать врага в лицо.

Находящийся в колонне позади нас Луфар вздохнул.

– Неужели вам недостаточно одной попытки убийства, милорд? – спросил он с легким намеком на раздражение. – Зачем нам ехать в какую-то астерийскую дыру?

Я ощутил, что с трудом сдерживаюсь.

– Ты поедешь туда, Луфар, потому что я так приказал, – холодно отрезал я. – А ты, Дансель, проводишь нас, я надеюсь?

Он молча кивнул, поняв, что спорить со мной бессмысленно. Вообще-то, меня довольно трудно вывести из себя, но истерика Гаццо с этим справилась, так что им нужно было лишь щелкнуть кресалом подле запала. Мы ехали в северную часть города. Трущобы, столь интересовавшие меня, были достаточно обширны и занимали весь северо-запад Астерии. Рассадник преступности, выгребная яма для отбросов общества.

– Бедные районы в Астерии имеют… определенный статус, – не торопясь рассказывал Дансель. – Чтобы покинуть их необходимо заплатить стражникам, расставленным по периметру. Так мы боремся с бедняками на улице.

– Посредством сегрегации? – спросил я с насмешкой. – Неравенство расшатывает даже самые прочные государства, а вы решили его подтолкнуть?

– Когда происходят бунты, мы их просто подавляем, – пожал плечами Больдер. – Кроме того, мы устраиваем периодические рейды в Норы.

– Норы? – не понял я.

– Так мы называем их. Норы, потому что во многих местах из-за перенаселения люди расширяют подвалы и живут в них.

Я поморщился. Такой способ борьбы с бедностью мне представлялся идиотским. Но, судя по всему, это было давней традицией Астерии. Тем временем, мы покинули ухоженные улицы Астерии и переместились в бедные районы. На их границе стояла городская стража с луками и усиленными металлом посохами. Хорошее оружие, чтобы ранить или оглушить, но не убить. Если только очень постараться.

Стражники уставились на нас, но, узнав Данселя, не стали мешать пересечь черту Нор. Мы погрузились в местное убожество. Покосившиеся дома, грязные улицы, брошенные повозки, частично растащенные на доски. Напряжение моей гвардии почти физически ощущалось. По сторонам лежали и кое-где брошенных тюфяках с соломой худые люди в лохмотьях, равнодушно смотревшие на нас. Пусть они и не знали, кто я, но мой статус ощутили. Я пораженно оглядывался по сторонам. Ничего подобного в Салдее не было уже десятки лет. Нет, пожалуй, подобного не было там никогда. Ни один принципат не пытался решить проблему бедности игнорированием ее. В наших краях работы было в достатке, и вся она ценилась. Попрошайничество у нас порицалось, а потому на улицах встретить кого-то подобного было трудно. Но здесь же побираться приходилось не от лени, а по жизненной необходимости. Мне трудно было представить, какая работа могла бы найтись здесь, в этой отделенной от всего мира стране разрухи.

Дансель кривил губы в отвращении, стараясь не глядеть на убогих людей вокруг нас. Я, увидев это, разозлился. Эти люди – подданные. Его народ. Как смеет он отгораживаться от них, не желая глядеть на ошибки свои и своих предков? Рука Луфара не сползала с уже перезаряженного им пистолета. Я не одобрял подобной враждебности, но было весьма вероятно, что здесь было небезопасно.

Вскоре на улицу, по которой мы ехали, вышло множество людей. Все они смотрели на нас без всякой радости. Разница в положении ощущалась невероятно сильно. Один из нищих решил было приблизиться. Луфар тут же окрикнул его, наставил пистолет, и бродяга поспешно ретировался. Да, напади они все на нас, мы бы не выжили. Устроили бы бойню, но все равно пали бы. Но страх и привычка быть под сапогом власти сдерживали их. Я с омерзением подумал, что Дансель называл «рейдами в Норы». Ощутил обиду за этих людей. Да, в Арелии бедность не была чем-то новым или исключительным. Да, работы, пожалуй, было меньше, чем в постоянно развивающихся местах вроде Манфольдии или Ландрии. Арелия вообще была довольно мерзкой страной, по поводу которой я не устану исходить ядом никогда. Но Содружество было здесь уже около года. Неужели для этих несчастных не нашлось никакого труда, неужели толпам попрошаек не могли дать чего-то лучшего, чем возможность ютиться в уродливых трущобах? И, что куда более важно: куда смотрели предыдущие наместники, по какой причине они не желали взглянуть на царящую здесь разруху? Как могли они предать идеалы Содружества и наши концепции меритократии?

Внезапно я почувствовал прилив вдохновение. Жестом приказав колонне остановиться, я огляделся. Нищие окружали нас. Их взгляды давили на меня. Я начал свою речь.

– Арелийцы! Мое имя Лангоберт Галбайо. Я наместник Больдии. Я знаю, что вы думаете насчет меня. Вы считаете меня иноземным захватчиком, юным выскочкой. Я знаю, что вы не верили в Арелию, равно как не верите и в нас, – я помолчал. – Но послушайте! Я наместник Больдии, и мне больно видеть подобные районы. Они – позор для Астерии. Позор для всей провинции, всего Содружества! Слышали ли вы о Салдее? Это великий город за морем, откуда все мы прибыли. Это прекрасная столица Содружества, могучая и великолепная. Мне, жителю Салдеи, трудно представить, что где-то существуют места вроде этого, – я возвысил свой голос, стараясь донести до них свою мысль. – Я обещаю вам! Я искореню вашу бедность! Никто из вас не останется больше без шанса на нормальную жизнь, ведь я выжгу то, что ваши прежние правители предпочитали не замечать. Дайте мне время, и вы пожнете плоды!

Речь моя не была встречена ни овациями, ни одобрительным гомоном. Они просто стояли и смотрели на меня так, словно плохо понимали, о чем я. Впрочем, я и не ожидал особой реакции. Если эти люди совсем изголодались по надежде, то мои слова посеяли ее зерно в них. А большего мне пока и ждать не следовало.

Уже вечером я наконец добрался до своей спальни. Прогулка по городу слегка вымотала меня. После районов нищеты мы отправились в порт и на рынок, но интересного в этом было мало. Под конец я уже молился, чтобы покинуть эти скучные места. Впрочем, сам виноват, ведь так хотел увидеть свои владения. Дансель очень упорно и настойчиво, доходя, порой, до неприличия, приглашал меня в свое поместье, но я отказался, сославшись на некие дела. Их, конечно, сегодня еще не было, но Больдер утомил меня своей непрерывной болтовней. Мне нужно было хорошо подумать о событиях прошедшего дня, разобраться в том, что удалось поведать. Итак, что же я узнал за сегодня? На первый взгляд, ничего слишком уж полезного. Но это было не совсем так. Наименее важным оказалось то, что я теперь знаю, где живет таинственная маркиза Оливьери. Может, совершить ночью вылазку и пролезть в ее окно? Смешно, конечно, но подобная информация важна, коль скоро сам министр Веньер приказал мне охранять ее безопасность. Чертовски было интересно, по какой причине. Также я, вероятно, повстречал агента министра тайн, ведь на его пальце было кольцо, о котором говорил министр, а сам он произнес слова, что были для нас, можно сказать, тайным приветствием. Но странно было вот что: зачем назначать главой агентурной сети человека, который не проживает здесь постоянно, а вечно находится в пути? Но, даже если он окажется обычным торговцем, я смогу получить сидр, который так мечтал заказать. Приятные стороны правления, что тут скажешь.

Гаццо… Он меня беспокоил. Если генерал, что привык сохранять спокойствие в отчаянных ситуациях, так ведет себя с наместником… Словом, что-то было в этом странно. И едва ли тут речь шла о простой зависти к моему положению. И явно не в инциденте с пьянчугой было дело. Что-то было зарыто поглубже, но, к сожалению, у меня не было подходящей лопаты, чтобы это раскопать.

Что касается «Нор», то я все еще пребывал в шоке. Испытывая отвращение (иное от того, что кривило губы Данселю) как к ним, так и к безответственности бывших правителей Астерии, я раздумывал о том, что можно было бы сделать с этими людьми. Безусловно, оставлять их просто доживать свои годы в этом убожестве нельзя было. Но как интегрировать их в наше общество так, чтобы они в нем пришлись к месту. Нужен был какой-нибудь масштабный труд, что-нибудь, что не требует особых умений и подходит для простых людей. Мысли скользили в усталом мозгу, и уловить их было непросто. Но затем я улыбнулся, ведь понял, что нужно делать. Стало быть, все дороги идут во Флавиль?

6

Скольких, Лангоберт?!

Кошмар отступил, и я очнулся. Надо сказать, кровать была довольно удобной. Шелковые простыни и одеяло были очень приятным сюрпризом, ведь делить постель со вшами мне не очень хотелось.

Завтрака пришлось дожидаться достаточно долго, ведь я не сразу поймал слугу, который бы послал за ним. Да, все же нужно завести себе ординарца, потому как без него трудновато. Завтрак был сносный, хотя стряпня Албы у нас дома мне нравилась значительно больше. Вот уж на что Джерром Орсеоло точно не скупился, так это на еду. Пока я ел, ко мне постучались.

Это оказался камергер. Смущаясь, она начал излагать суть своего визита:

– Господин наместник, я надеюсь, я не застал вас в неудобстве…

Я слегка приподнял брови, предлагая ему высказать свою просьбу в укороченном виде. Он закивал и продолжил:

– Дело в том, что у нас сегодня понедельник… И понедельник – это тот день, когда ваши предшественники принимали просителей. За год, прошедший с конца войны, эта традиция установилась, но вы, возможно, желаете ее изменить?

– Отчего же, – ответил я, отставляя от себя тарелку с переставшим меня интересовать завтраком, – И когда же начинаются посещения?

– За два часа до полудня, но, если ваша милость пожелает, мы можем отложить…

– А как вы отмеряете эти два часа?

– По солнечным часами, что стоят в парке вашего дворца, господин.

Я невольно почувствовал интерес. Оказывается, совсем недалеко есть гениальное изобретение, солнечные часы! Приятная неожиданность, доказывающая, что эта страна все-таки не так безнадежна. Впрочем, они вряд ли изобрели их сами.

– Не стоит откладывать, – сказал я, – я уже иду. И, к слову: мне нужен личный слуга. Чтобы занимался моими повседневными вопросами и капризами, – я позволил себе намек на улыбку, надеясь, что явно нервничавший камергер расслабится. Увы, куда там. – Сможете мне такого найти?

– Да, конечно, ваша милость. Я немедленно подготовлю вам несколько человек, а вы сами из них выберете. Может быть, еще чего-нибудь желаете?

Я покачал головой.

– Подождите меня у двери. Я сейчас оденусь, и вы поможете мне дойти до тронного зала: я пока не слишком хорошо разбираюсь в коридорах дворца.

Надев мой любимый сине-золотой камзол, что мне показалось правильным, раз я представляю Содружество на этих землях, я вышел из своих покоев. Они подразделялись на спальню и дневное, я бы сказал, пространство, где стоял письменный стол, богатый диван со столиком и несколькими креслами. Комната была просторной, что было мне немного непривычно: никогда, признаюсь, не имел надобности в таком количестве пространства. Но это ощущение было интересным.

Мой камергер стоял у двери. Хорошо, когда твои приказы исполняют. А кроме него там обнаружился Луфар. Я кивнул ему, и мы втроем отправились в тронный зал. Когда мы, наконец, пришли, я прошествовал к возвышению и сел на свой трон.

Первой прибыла баронесса Элеонора Гильдер, дочь той самой баронессы Восемь-к-Двум. Она подошла к тронному возвышению, присела в реверансе и спросила меня:

– Как вам Астерия, ваша светлость? – на ее губах играла выглядевшая искренней улыбка. Но что мы знаем о черных душах аристократических дам?

– Крайне отлична от Салдеи, благодарю вас. Скажите, в чем цель вашего визита?

– О, милорд, я лишь хотела пригласить вас на одно мероприятие, которое я скоро устрою в своей усадьбе. Мне бы очень хотелось, чтобы вы были там… – ее черные волосы упали на глаза, когда она стыдливо опустила их. Однако на меня этот прием не подействовал. Возможно, виноваты мои обширные познания о ее интригах прошлого. А участвовала она во многих крайне грязных делах и была куда менее невинной, чем представлялась. Вот, например, ее женитьба. Я не смог сдержать усмешку, которая была встречена легким непониманием на ее лице. Мать Элеоноры Абелла Гильдер была вдовой долгие годы и считалась главой семьи Гильдеров. И вот она решила, что пришла пора отдать дочь замуж за кого-нибудь стоящего. Конечно же, по арелийским меркам. И нашла неплохую партию! Совсем неплохую. Каким-то образом Элеоноре удалось соблазнить Клаудио Мар-Ровера, одного из младших сыновей династии Мар-Роверов. Она вышла за него замуж. Мар-Ровер имел некоторое количество вотчинных деревень, которые достались ему после смерти отца, и был в хороших крепких отношениях с портовыми гильдиями (что было весьма необычно, ведь Мар-Роверов зачастую ненавидели все, старающиеся заработать честным трудом). Но юный Клаудио выбивался из их ряда. Возможно, тем, что свои немногие деньги любил вкладывать в экспедиции к северным морям. И это принесло ему со временем как немалые богатства, так и добротные связи с торговцами. Но это не спасло его от интриг жены. Однажды утром он проснулся от того, что его вытаскивала из постели городская стража. Смотрит на свои руки и одежду – а они все в крови! А в одном из обыскиваемых ящиков стражники нашли ветошь, в которую аккуратно был завернут окровавленный кинжал. И чья, вы думаете, кровь на клинке? Все сошлись на том, что это была Абелла Гильдер, тело которой нашли в ее постели с перерезанным горлом и прочими ранами. Естественно, достопочтимые служители закона посчитали, что почтенную даму убили ночью этим самым кинжалом, и подозревали в этом именно Клаудио. Тот клялся, что всю ночь проспал беспробудным сном и что жена может подтвердить его слова. Но вот незадача: Элеонора на суде сначала крайне долго отказывается говорить, а затем рассказывает, что муж ее ночью отлучался из спальни на сравнительно долгое время. Как Мар-Роверы не бились за свободу и честь своего отпрыска, у них ничего не вышло. Публика в лице графов Астеров, Больдеров и Эстеров жаждала крови. Слишком долго Мар-Роверы выкручивали им руки и заставляли поступаться желаниями и целями. Наконец-то, по их мнению, восторжествовала справедливость. И герцогу с женой пришлось сдаться и отдать своего сына на плаху. Конечно же, никто и не подумал, что старушка могла себе сама перерезать горло. А уж представить, что все подстроила Элеонора, было просто невозможно. Однако, на мой взгляд, в этой истории все было достаточно очевидно и поучительно. Может, конечно, юный Клаудио и желал поскорее заполучить все имущество и владения Абеллы, но я предполагал, что все лежит на совести молодой баронессы.

Так или иначе, глядя на эту кажущуюся стыдливой даму, я видел не красоту ее тела, но изящество ума. Я с минуту раздумывал, как отреагировать на ее приглашение. С одной стороны, если я пойду, то продемонстрирую, что Гильдеры в фаворе. Это было одновременно и полезно, ведь я мог заполучить себе неплохого союзника, и опасно, поскольку лояльность баронессы нужно было еще подтвердить либо опровергнуть. В любом случае, пока я не понимаю все тонкости игры домов в этой провинции, принимать подобные приглашения было слишком рискованно. Я решил, что следует сохранять нейтралитет.

– Прошу простить, миледи, но долг приказывает мне оставаться здесь еще довольно долго… – я с сожалением отвел одну руку вправо. – Дел, понимаете ли, крайне много, и я просто не могу позволить себе в вашу усадьбу…

Тут мне в голову пришла идея, которую я придумал довольно давно, но пока не знал, как осуществить.

– Но, быть может, – начал я, – вы, госпожа, согласитесь прийти на мой прием? Я планирую провести его в ближайшие несколько недель, и если бы вы согласились, то согрели бы мою душу.

Она удивленно поглядела на меня, но быстро взяла себя в руки и улыбнулась.

– Ах, конечно, милорд, конечно. Я непременно приду. Полагаю, подробности вы направите мне письмом непосредственно перед началом приема?

– Вы читаете мои мысли, миледи.

– Благодарю вас, господин, – она вновь присела в реверансе, я же милостиво повел рукой, показывая, что она может идти. И она медленно упорхнула от меня к дверям зала.

Я кивком пригласил следующего гостя. Это оказался молодой мрачного вида мужчина. Он поклонился.

– Приветствую вас, господин мой! – Его сухие, даже точеные черты лица были мне едва знакомы: я видел его, когда пришел впервые в тронный зал. – Я Лакримас Астер. Позвольте поздравить вас с прибытием в наш город!

– Рад встрече, граф, – сказал я, задумавшись, почему все они решили прийти и вновь засвидетельствовать свое почтение мне, если это уже произошло в мой первый день. – Чем я могу помочь вам?

– О, милорд, вопрос совершенно противоположный! – он улыбнулся, но теплее его взгляд от этого не стал. Я слышал об акулах с десятками зубов, что, можно сказать, улыбаются своей жертве. Вероятно, Лакримас Астер и был одним из таких созданий. – Я прибыл сюда по поручению своего отца, дабы засвидетельствовать наше уважение к вам и предложить любую посильную помощь.

О, как мило. А где же твой отец, Лакримас? Наверное, не считает меня достойным своего присутствия. Вслух же я сказал другое:

– Благодарю за вашу доброту. Я даже не сомневался в преданности Астеров Содружеству.

– Мы польщены, поверьте мне! – он замолчал на секунду, как будто задумавшись о чем-то. Всегда есть «но», не правда ли? – Но теперь я осмелюсь попросить вас об услуге…

Он заговорщически наклонился вперед, как будто желая сохранить просьбу лишь между нами. При этом он неуверенно поглядывал на Луфара, который мрачно смотрел мимо него на посетителей зала.

– Позвольте мне проявить некоторую нескромность, но я считаюсь среди дворян города превосходным управляющим. Моя признательность вам была бы безгранична, если бы вы позволили мне проявить себя. И, конечно, давний род Астеров был бы вам очень признателен…

Я ничем не выдал своего удивления. Я, откровенно говоря, нисколько не сомневался, что меня попытаются привлечь на свою сторону все семьи города, но не в первый же день! Его действия были довольно опрометчивыми, ведь он меня не знал, а потом не мог оценить, какой будет моя реакция. Глупо, что довольно странно для уже взрослого аристократа, что всю жизнь пробыл в тенетах интриг. Ладно, попробуем извлечь что-либо полезное из всего этого.

– Мне нужно подумать о задании, что будет достойно вашего внимания, Лакримас. Не могу же я растрачивать вашего таланты на пустое дело!

Он дружески улыбнулся мне и подмигнул, явно считая, что я записал его в список своих друзей. Я ответил на улыбку, игнорируя нарушения этикета. Пусть думает, что мы на одной стороне. Распространяться на этот счет он это точно не будет, по крайней мере пока, а это значит, что моим отношениям с другими семьями ничего не грозит. Кроме того, он, вероятно, полагает, что с мещанином вроде меня будет несложно договориться. Что же, его ждет горькое разочарование!