Старик и Бомба
Время шло. Дети взрослели. «Танчики» забывались. «Давно мы не смотрели диафильмы», – как-то сказал отец Жану. «Некогда», – по-взрослому ответил он. Отец счастливо улыбнулся: «Да, наверное». «Ты уже школьник и учеба важнее», – поддержал он его. Жан учился неплохо, но в свободное время считал число подвалов, количество людей, которые могли бы укрыться от атомных бомб. Село было небольшим и почти всех жителей он знал в лицо. Его интересовали средства защиты, их хранение, но он не знал, где они могли быть и где их взять. Изобретал защиту подручными средствами, но они казались ему бесполезными, и он надеялся, что есть специальные средства, без которых их не оставят. «Хватит ли противогазов для всех людей?», – спросил он однажды по-взрослому у учителя гражданской обороны. «Хватит, – ответил тот, удивленно посмотрев на Жана, – Не шпион ли ты?» Такое обращение к людям, задающих вопросы на такие темы, было обычным. «Кто тебя просил узнать об этом? Тебе рано знать об этом. Дорастешь до моих уроков и узнаешь». Действительно, этот предмет гражданская оборона преподавался только в старших классах. Помолчав, добавил: «Пользоваться». «А почему надо дорасти? Средства защиты есть только для взрослых что ли?», – возмущенно выпалил Жан. «А как же дети?» Учитель посмотрел на него и неуверенно сказал: «Детям тоже есть». «Сколько?», нетерпеливо спросил Жан. Видимо, о количестве противогазов учитель не знал и никак не хотел признаться, что они есть, и их всего несколько штук в школе. Детских не было вообще, и он даже не думал и не ожидал вопроса о детских противогазах. «Никогда он не видел детских противогазов, но возможно, они есть», – подумал учитель. «Есть, и на детей тоже есть», – успокоил он любопытного мальчика. Жан, увидев во взгляде учителя его нежелание продолжать разговор, быстро убежал, затерявшись в толпе учеников. «Главное, что противогазов на всех хватит, все будут спасены», и он вприпрыжку побежал дальше. «Если есть детские, и для девочек они тоже есть».
Жан успешно закончил школу. С благодарностью вспоминал своих учителей. Даже учителя по гражданской обороне, который оказался хорошим человеком, воином, прошедшим войну. Он ни разу за все свои уроки не сказал: «Мы победили» или «мы победим». Он доходчиво и методично проводил занятия. После урока тихо и грустно добавлял: «Надеюсь, это нам не пригодится». Счастливые уроки из детства Жана все-таки были омрачены беспокойством о мире на земле. Простая детская мысль о счастливой жизни часто омрачалась постоянными устрашениями быть уничтоженными в атомной войне. Бесконечные призывы к защите от врагов, их происках, коварстве и угнетениях никогда не были понятны Жану.
Информации об испытаниях атомных бомб, баллистических ракет дальнего действия вызывали восторг у части жителей его страны которой эти бомбы и ракеты принадлежали. Хвастливые заявления об уничтожении врагов и их целых городов бывали гордостью людей, которых Жан относил к числу неполноценных, и которых, к его сожалению, было немало. Идея привести людей к взаимному пониманию постоянно преследовала его, и он решил когда-нибудь проникнуть в стан врагов, увидеть их страшные лица и безумные глаза. Успокаивал себя тем, что это тоже люди и они смогут его понять. И они смогут даже подружиться Иногда Жану попадались журналы и фильмы существ, проживающих на вражеских территориях, но в другом обличье, кроме как обычных людей, Жан их никогда не видел. Они были такими же людьми, как и он сам. «Но почему они такие кровожадные?» Жан постоянно находился в состоянии тревоги, считая, что мир заселен врагами. Он порывался к встрече с ними, чтобы найти примирения с ними. Был уверен, что они услышат маленького мальчика и собирался посетить их, как только подрастет сам и сможет ехать к ним самостоятельно. Оказалось, что визит к врагам даже в дружественном посещении был в особом запрете из страны, где он жил. «Так, наверное, надо», – решил Жан и лишился детской мечты поговорить с врагами и увидеть Ниагарский водопад. Жизнь продолжалась.
Глава 4
«Эпоха перемен»
С большими надеждами Жан воспринял новость о том, что границы открыты и можно ехать к своим идейным врагам, от которых исходила угроза атомной войны. Для Жана перспектива увидеть Ниагарский водопад стала реальностью. «А может уже и не надо уговаривать врагов на мирное сосуществование. Они уже, наверное, знают, что мы живем в капитализме». При этом Жан улыбнулся, вспоминая свои детские устремления ко всемирному разоружению и прочим своим мирным инициативам. Он уже был взрослый семейный мужчина. Ответственно относился к семье и своей супруге. Он придерживался иных ценностей чем понятия и правила в недружественных странах, где к женщинам относились плохо. А относились к женщинам плохо во всех других странах. Это были понятия, которые он впитал с детства, ибо другой информации у него не было, кроме тех, которые он получал из официальной идеологии его страны, которой надо было верить с ортодоксальным неистовством. Незначительные сомнения в правдивости главных информационных центров были осуждаемы и иногда карались всеобщим презрением, а порой и ограничением свободы тех, кто не успевал прятать книжки и прочие музыкальные произведения из недружественных стран, кои неправильно формировали мозг спасаемого ими населения. Став отцом и начитавшись искусств по воспитанию детей, совершал ошибки авторов многочисленных писаний о том, как «что такое воспитать человека». Как общаться с детьми? После следования инструкциям многочисленных писаний о воспитании подрастающего поколения Жан твердо понял, что его дети народ свободный, поэтому прекратил зубрить методички и перешел на свой обычный традиционный уклад теплого семейного общения, оставленный ему предками.
Жизнь во всем своем прозаическом проявлении внесла ясность в ее продолжение как один единственный вариант, жить и радоваться людям. Семье. Жан стал привыкать к новым условиям жизни после новых веяний в его стране, которые принесли в его жизнь крутые изменения. Страна переходила на демократические свободы и рыночные отношения. Различные очереди на жилье, автомобиль, бытовую технику, которых люди надеялись дождаться хотя бы в ближайшие десять лет, были аннулированы. Это вызывало возмущение населения, так как многие уже подобрались к обладанию этими благами, копили деньги, оставались в счастливом ожидании и в одночасье оказалось, что очередей нет. Согражданам Жана казалось, что они уже никогда не станут обладателями этих приобретений. Обмен мнениями среди населения по поводу многолетних очередей стал предметом обсуждения, возмущений и опасений из-за того, что кто-то из них может выпасть из списка по причине своего легкомысленного отношения к трудовому кодексу. И при жизни лишиться собственного автомобиля, не успев сесть за его баранку. Причин для утраты очередей было много. Эти очереди на бытовые права всегда держали людей в напряжении. В боязни потерять свою очередь из-за нарушения трудовой дисциплины или отсутствия патриотизма они исправно ходили на все демонстрации во славу государства.
Но очереди неожиданно исчезли, вызвав ярость тех, кто простоял в ней больше десятка лет. Блага цивилизации появились в свободной продаже. Жан приобрел автомобиль, посчитав неразумным отодвигать его приобретение еще на долгие двенадцать лет, восемь лет ожидания уже были позади. За свою наглую покупку он ждал осуждения своим капиталистическим порывам, и они были.
«Скоро они все вымрут. Как динозавры!», – строго сказал проверяющий, поглядывая на Жана и его рыночно ориентированный коллектив, как будто сам собирался жить вечно. Под динозаврами он скорее всего понимал предпринимателей, которые все больше и активнее начали заниматься торговлей и услугами, начисто забыв о нетрудовых доходах, осуждаемых ранее, но по мнению проверяющего, их преследования и сейчас были необходимыми. Проверяющий значок вечно молодых почему-то носил в кармане, который вытащил и приколол к своему пиджаку, наверное, именно туда, где этот значок должен быть по уставу. Жан, увидев это, не мог вспомнить, значок носили на правой или левой стороне груди. «Наверное, правильно приколол», – решил он, увидев, что проверяющий очень сильно размахивал руками и вспоминал множество лозунгов и призывов из прежнего мира. Значок сверкал на груди проверяющего, вызывая ностальгию у части коллектива Жана. Видимо, оставить значок где-то или выбросить его проверяющий не решался, боясь, что времена вернутся и ему нечем будет доказать свою лояльность прежним властям. «Эпоха перемен может быть в одном значке. Главное, вовремя пристегнуть его или спрятать в карман. Впрочем, вся жизнь – эпоха перемен. Пережить надо только ее начала, человеком, которому предстояло прожить в этот предстоящий период. Конечно, эпоха – это длительный период и надо быть готовым к ее условиям. Примеряясь к новому времени Жан несколько раз пытался быть полезным обществу и посильно заняться добрыми делами, но общество этого не захотело. Потому что желающих на добрые дела было много, и большинство из них непременно хотели возглавить добрые дела. Создавались многочисленные фонды, которые требовали всяческие льготы от государства, и призывали добрых людей делать взносы, доказывая им полезность всех своих замыслов. Со временем занятия добрыми делами заканчивались осуждением лидеров добрых дел, которых непременно уличали в корысти, жалуясь на их доброту в разные инстанции.
Жан недоверчиво относился к людям в коротких штанишках мужской части населения. Они появились неожиданно и в одночасье стали адептами различных учений. При виде их Жана одолевало раздражение. Они очень нелепо выглядели. Молодые и юные в жиденьких бородках и взглядами старцев, переживших потрясения и нелегкую судьбу. Часто и неожиданно они появлялись на похоронах, надменно разглядывая присутствующих и, важно поглаживая свои бороды, учили тому, как надо быть добрым, но часто люди отказывались быть просто доверчивыми и за их присутствие давали им только съестное, но не деньги. Но бородачам это нововведение не понравилось. Они возмущались по этому поводу и стали реже приходить на тои. Старик все это понимал и старался быть терпимым ко всем новым неожиданностям.
Он приобщался к демократии, нахлынувшей на его страну, к свободе исповеданий и одежды. Но чувствовал ее избыток нахлынувшими в страну учениями, течениями, без которых люди жили спокойно в прежние времена. К счастью, поток бородатых мужчин в коротких штанишках со временем сократился. – Видимо, неожиданный политический зигзаг, навязанный нам миссионерами не был одобрен населением его страны и властью.
Годы колоссальных перемен, которые он пережил, были связаны с ежедневными перемещениями, встречами, стояниями в очередях, выработали в нем необъяснимое волнение, тревогу и желание все успеть. Но это уже была ненужная засевшая в нем привычка и он старался от нее отвыкнуть. «Переходим к тихой буржуазной жизни», – успокаивал он себя. «Продолжим жизнь не спеша». В память о периоде стояния в очередях Жан сочинил простенькую, коротенькую поэму.
(поэма о ноге)
Не воспета нога, человечья нога,
Ни в одной из поэм, ни в одной из поэм.
Ноги носят, меня ноги носят тебя,
Ноги носят нас всех понадежней коня.
На ноге все тела, через тело глава,
Ноги верят главе, как пророк простоте.
На ногах все тела, через тело глава
И к ногам ведь нужна посветлей голова.
Интуиция подсказывала Жану грядущее неимоверное количество миллионеров, аферистов, авантюристов, пророков больших и маленьких в его стране. Миллионы его сограждан быстро превращались в них. Гиперинфляция, дефолты, девальвация. И миллионеры! Миллионеры, каковых вообще не было в этой стране, кроме подпольных. Новейшие слова! Раньше такими словами изобличали всех врагов, и они в лексиконе всего населения имели значения осуждения и неприязни к рыночным отношениям. Новые миллионеры утверждали о своей кристальной честности по заложенным в них идеями предыдущих режимов, часто говорили о своей социальной ответственности и не смущаясь, работая локтями, заняли позиции передовых людей своего времени, захватив неимоверное количество материальных выгод. Президент им попустительствовал.
Глава 5
«Ванна. Секунды до взрыва или возможность, которую нельзя упустить»
Жан залез в горячую ванну, задремал и лежал там до тех пор, пока не замерз. Во время принятия ванны думать ему о чем-то не хотелось, и он просто лежал в приятной обволакивающей тело горячей воде с разными морскими солями и шампунями. В последнее время солей и шампуней разных цветов и с приятными запахами в магазинах было много. Его страна уже жила в рыночных условиях и изобилие разных видов чудодейственных товаров были разнообразны. В основном, растительные и лечебные. Они доставлялись из разных стран и с разными исцеляющими свойствами. С разными запахами. Это было очень интересно и, наверно, безопасно, а может просто бесполезно. Но продавцы и нетрадиционные лекари со всех сторон твердили об их изумительных оздоравливающих свойствах. А некоторые ванные штучки Жану даже дарили потому, что его близкие, привыкшие к прежнему тотальному дефициту, брали их помногу и они занимали много у них места. Для них это был один из способов избавиться от их лишнего количества. Душистые и пахучие, они все равно были приятными подарками. Их дарили на дни рождения, праздники.
Старик брал подарки, благодарил дарителей от души. Таких подарков с оздоровительными качествами накопилось немало, они скопились на полках в ванной и других местах, ожидая своего часа, когда на них обратят внимание. Конечно, Жан не был какой-то знаменитостью, которых одаривают разными подарками и в больших количествах. Но количество моющих и ароматизирующих средств с лечебными свойствами купленных, подаренных и тех, которые рекомендовали ему врачи, скопилось много. Период этого накопительства сопровождался словами: «вреда не будет, а вам будет приятно», «может, даже вылечитесь», но не уточняли, от каких именно болезней. «В общем, будете бодры», – говорили они. В разных красивых упаковках они приятно привлекали внимание, и Жан не преминул попользоваться ими, добавив в свою ванну.
Мог истечь срок их хранения, к тому же их обилие с разными ароматами в ванной уже издавали какофонию запахов, непривычных его обонянию, но тем не менее приятных. Он понимал, почему именно ванные принадлежности и оздоравливающие снадобья в таком количестве скопились у него дома. Все хотели быть здоровыми и заботились друг о друге. Наверное, в том числе это было внимание друзей и обмен любезностями. Его сверстники активно проповедовали здоровый образ жизни, но было очевидно, что они несколько запоздали с таким отношением к жизни. Им часто требовалась различная медицинская помощь. Обилие всяких препаратов с различными способами приема орально, ректально, массажами в теплой ванне сподвигало их к этим процедурам почти ежедневно. Обмен мнениями по этому поводу был регулярным и часто споры о предпочтениях снадобий не находили единую точку зрения. Многие ревностно хранили секреты чудесных исцелений, и с большим пиететом они говорили о своих личных лекарях, ласкательно выговаривая их имена. Жан выслушивал своих друзей и родственников, уже пациентов неизвестных ему лекарей, которых они любили больше, но спешить к ним, к этим лекарям, особого рвения не проявлял. Даже если это были почти требования окружающих, озабоченных его здоровьем. В эти моменты к Жану приходила мысль, что простое лежание в ванне с прелестными ароматизаторами лучше. Мысли улетучиваются. Многие хлопоты и дела становятся не такими важными, а иногда становятся забытыми и ненужными. Лежа в ванне, старик Жан слегка похрапывал и ощущал себя плывущим в теплой морской волне. Проваливаясь в сон, старик неожиданно резко вытаскивал свое тело из воды животом вверх, как акула из морских глубин, взрывая водную гладь и боясь утонуть. Так он выполнял рекомендации по приему ванн. «Главное, не заснуть в ванне. С водой», – уточнял лектор. Ничего смешного старик в этом не видел, тем более, что при посещении лекций для пожилых там говорили не только о мерах безопасности при принятии водных процедур. О статистике утонувших в ваннах стариков говорили тоже. Статистика была ужасной. Только не было ясно, они утонули случайно или сделали это сами намеренно. Лекции о рисках самостоятельного принятия ванн пожилыми людьми длились не менее часа. И надо было посещать их, и прослушивать два раза в год. На этом настаивали организаторы дома пожилых, подозревая что их подопечными уроки будут забыты. Жан покорно соглашался и шел на лекцию чтобы увидеть молодых лекторов или лекторш. Они всегда подчеркивали, что опасно заснуть в ваннах особенно для невысоких стариков. Им было легче утонуть. Высоким старикам принимать ванны самостоятельно тоже не советовали. Потому что им было бы трудно разогнуться после долгого лежания в ванне. Все советы свелись к тому, что ванны принимать желательно в присутствии кого-нибудь. Но присутствие кого-либо при гигиенических процедурах было крайне затруднительным. Утонуть в ванне старик не хотел, но аккуратно и ежедневно совершал все необходимое для поддержания чистоты тела и духа. Искал пути безопасных водных процедур. Купил себе маленькую пластмассовую табуретку установил ее на дне ванны и уже мылся сидя. Деревянная полочка для сиденья в ванне была тяжелой и неуклюжей, и он отнес ее на свалку, после долгого и бесполезного ее хранения. И еще старик установил в ванной комнате песочные часы на три, пять, десять и пятнадцать минут. Так он регламентировал по времени свое лежание в ванне, так как на каждую процедуру было свое время. Устанавливать время на них мокрыми руками и лежа в ванной было удобно. Перевернул и все. Прежде лежа в ванной приходилось считать секунды в уме или даже вслух. Считать даже до ста восьмидесяти секунд это три минуты, или даже просто до ста двадцати секунд это две минуты было утомительно и все приятное лежание превращалось в образ минера, спрятавшегося в речной воде и считающего секунды до взрыва моста. Были песочные часы и на одну минуту, но оказалось, что они были совсем не нужны, процедур с таким временем не было совсем. Но в ряду песочных часов они все же висели. В этих сосудиках песочных часов был песок разного цвета, это было приятно. В ванне старик забыл обо всех своих раздумьях, кроме приглашения из конверта, которое нужно было прочитать. Общение с молодым человеком, передавшим конверт, было уважительным, настолько, что в Жане просыпались нотки обязательности в прочтении содержимого этого конверта. Но было и безразличие. У него этих листочков и конвертиков с рекламой было много. Он получал их в проходах торговых центров и на улицах, где его поджидали люди с предложением взять их рекламу. Они были настойчивы, молоды, упорны, так что отказаться от было невозможно.
Приходилось брать эти флаеры, так их называли, прочитывать, стесняться выбросить и сложить в карман, где они долго кочевали вместе с ним до места, где можно было их выложить.
«Прочту их потом не спеша, и этот конверт тоже», – подумал старик и стал вылезать из ванны.
«Сегодня я залез в горячую ванну и лежал в ней до тех пор, пока не замерз, так как осмысливал то, почему я лежу именно в этой ванне. Навряд ли тебя пустят в рай, если ты просто до конца осознал смысл жизни. Наверное, смысл этой жизни в том, чтобы просто дожить ее до конца и в созидании. И не надо постоянно думать о смысле жизни. Она дарована и пользуйтесь ею в свое удовольствие. Только не убивайте никого и не будьте убитыми.
Взбодрившись после приятной процедуры, он решил заняться поисками конверта, удивляясь тому, что это его волнует. «Может, это просто рекламный материал и уже не актуален?». Просто выкинуть конверт он не решался, на нем не было обратного адреса и вообще никаких сведений об отправителе. Это тоже интриговало. Уже несколько раз он держал конверт в руках, порываясь вскрыть его и прочитать, но останавливался, не находя под рукой ножниц или ножа. Конверт был жесткий, просто рвать его не получалось, и, повертев его в руках, снова аккуратно втискивал между книг. И что-то удерживало его от вскрытия конверта. Но теперь он твердо решил беспокойства из своей повседневной жизни по поводу этого конверта исключить.
«Прочитать наконец, куда его хотели пригласить?». Часто в памяти всплывал образ человека, передавшего конверт, и теперь Жан был уверен, что это был не коммерсант и не просто прохожий. Оставалось найти конверт. Куда старик затиснул его, он никак не мог вспомнить. Только знал, что между книг, но книги были не только в его комнате. И вообще, что означали слова: «У вас будет такая возможность». Жан крепко помнил эти слова, которые говорил ему тот парень с конвертом. «У вас будет такая возможность», – слова неизвестного молодого человека всколыхнули его воспоминания из далекой молодости и приятные ожидания, которые возможно спрятаны в этом конверте. Тем более, что он говорил об этом с приятной улыбкой.
Старик решил, что этот конверт с приглашением он обязательно найдет и прочитает. Ведь незнакомец сказал, что там приглашение, в этом конверте. И еще он говорил о какой-то возможности. Просто не сказал, от кого. Может, это приятный сюрприз. Одного из старых друзей. «И у меня будет возможность встретиться с ними». Жан и раньше встречался с такими случаями, когда старые знакомые обижались за то, что их не узнают, и какое-то время не признавались, кто они. Такие встречи после нескольких минут взаимных вопросов «узнал, не узнал» переходили в бурные объятия и радость, какую могут понять только старые друзья. Молодой человек, конечно, так поступить не мог. Но он мог быть сыном или даже внуком старого друга.
Жана начало тревожить его легкомысленное отношение к этому приглашению. Конечно, длительная пенсионная жизнь вносит свои привычки и расслабленность, и даже необязательность.
«Но адрес и адресат возможно есть внутри конверта. Если это старый друг, то конечно все поправимо». Но их осталось немного, и никто из них не мог передавать свое приглашение таким загадочным образом. Просьба незнакомца быть бережным к этому конверту была необъяснима.
Что должно произойти и какую возможность он должен был получить, – Жан не знал. Иногда это его веселило, иногда беспокоило. Деньги или какой-либо клад, это тоже приходило ему на ум. Но незнакомец говорил еще о возможности. Слово «возможность» в этой стране звучала более пристойно, чем слово «деньги». Жан жил в таком обществе, где часто повторяли, что деньги портят человека, хотя, он буквально не воспринимал эти угрозы, но быть испорченным в любом виде желания у него не было. И ещё он помнил, что часто, на собраниях в период его молодости говорили: «Деньги – это зло», как будто беспокоясь, что их у кого-то будет много. Но они, видимо, ошибались, деньги нужны были всегда и для счастья тоже. Иногда Жан вообще забывал о встрече с этим незнакомцем, пожелавшим ему возможность, а не деньги.
«Может, я просто поучаствую в какой-то их лотерее. И даже выиграю!». Возможность – это всегда хорошо, и Жан был благодарен ему за это пожелание. Но какую возможность он должен был получить? Эти несколько слов, произнесенные молодым человеком, не давали никаких шансов на разнообразие находок, потому что слово «возможность» было им подчеркнуто. Может, эта возможность, которую нельзя упустить, и он меня подбадривал, чтобы я был решительнее. И чтобы я просто посетил их, где они обязательно что-нибудь продадут мне.
Глава 6
«Доллар – это деньги?»
В страну, в которой Жан был полноправным гражданином, начали приезжать иностранцы даже из империалистических стран. В больших количествах.
На обочине под сильным дождем стоял человек в длинном темном плаще и желтых туфлях. Он размахивал руками в попытке остановить проезжающие мимо автомобили. Жан притормозил и остановился. Человек быстро влетел в салон на заднее сиденье. Дверь захлопнулась. «Отель «Мечта», – сказал он коротко с акцентом, похожим на зарубежный. «Это гостиница?», – переспросил Жан, надеясь, что он правильно задал вопрос. В его стране разрешили иметь свой частный бизнес и все магазинчики, парикмахерские и почти вся сфера услуг с тех пор называлась «Мечта».
Борьба за мечту была нешуточной и иногда люди оспаривали то, чья мечта лучше, в основном красивым шрифтом, подсветкой и всякими украшениями вывесок со словом «мечта».
«Йес, йес, отель «Мечта», – утвердительно ответил пассажир, приспосабливаясь на заднем сидении. Через минуту, поерзав и поправив полы своего длинного плаща, он поздоровался. Жан, обернувшись к нему, ответил вежливо и с улыбкой. Машина поехала. Обильный дождь на стекле автомобиля Жана, который усиливался от скорости ее движения и шаркающие «дворники» по этому стеклу не располагали к беседе. Жан давно хотел поменять их, но найти их было непросто. Поэтому он резинки своих «дворников» промазывал растворителями или бензином.