Сокровище Беаты

– Слышали, ротозеи? – мгновенно сменив тон, обратилась к растерянным помощникам миссис Фиори. – А ну, за дело!

– Не надо так, – упрекнул её мистер Лосано в излишней резкости, подцепив за локоть. – Этим ситуацию не поправить. Думаю, они тоже страху натерпелись. Надо вернуть сюда здоровую, рабочую «обстакановку».

Эмилия стыдливо покраснела и покорно качнула головой.

– Так! Для начала обсудим меню, – подытожил шеф-повар и ударил ладонями по столу, что ознаменовало собой начало торжественного посвящения местных кулинаров во все таинства королевской кухни.

Беата с искренним удовольствием наблюдала за этим круглобоким и, как ей ошибочно показалось на первый взгляд, неповоротливым господином. Несмотря на свои увесистые отложения, он порхал по кухне, словно невесомая летняя бабочка. Мистер Лосано каким-то непостижимым образом умудрялся быть повсюду. Вот он показывает пекарю, как правильно раскатывать скалкой кусок дозревшего сдобного теста, а вот уже рядом с длиннорукой работницей шинкует в мелкую стружку разноцветные овощи, одновременно распекая низкорослого поварёнка за то, что тот неверно разделывает кусочки рыбного филе. Подскочив сзади к пышногрудой кухарке, виртуоз Эмилио выхватил из её рук венчик и ловкими движениями стал взбивать воздушный сливочный крем. И всё это сопровождалось безобидными шутками, подбадривающими возгласами и даже песнопениями, от которых, по правде сказать, немного резало слух. Столичная знаменитость, мистер Лосано, так увлёк всех своим задором и мастерством, что местные кашевары, сами того не заметив, охотно сплотились в одну дружную команду и даже начали ему подпевать. А напевал кухмистер одну презабавную, полюбившуюся ему когда-то песенку о незадачливом поваре:

Готовил однажды повар обед.

Продуктов на кухне на целый банкет:

Индейка, телятина, свежий салат

Капуста, морковка, зелёный шпинат,

Лещи, куропатки, куриные ножки,

Сияют тарелки, ножи, вилки, ложки.

Вот гости танцуют, поют, веселясь,

И ждут приглашенья, к столу торопясь.

А повар на кухне готовит обед:

Крошит и кидает в лохань винегрет.

В кастрюле под крышкой бульон закипает,

В печи на жару пироги подгорают.

Уж гости собрались, сидят у стола,

Урчит в животах и кружит голова.

А повар готовит на кухне обед:

Сварил холодец и нажарил котлет.

Паштет Фуа-гра, осетровый балык,

Устрицы в масле, говяжий язык.

На вертеле крутится тушка быка,

Огненным жаром румянит бока.

А гости скучают и ждут у стола,

Служанка уж свечи на люстре зажгла.

Но повар готовит на кухне обед…

Тут Эмилио неожиданно прервал шутливую песенку и обратился к своим подопечным:

– Ну что, продолжать дальше? Я ведь ещё долго могу!

– Продолжайте, мистер Лосано, – хором откликнулись поворята.

– Под вашу песню так работа спорится, – польстила своему кумиру Эмилия.

– Как бы мне от такой похвалы не зазнаться. Брошу своё поварское ремесло и подамся в менестрели, – ответил Эмилио, брызжущий заразительным весельем. – Так и быть, не буду больше терзать ваш слух своими вокальными способностями. Пора закончить ту историю.

Сказав это, он как бы невзначай смахнул со стола фужер и тут же налету игриво подхватил его. От такой внезапной «оплошности» Эмилия испуганно ахнула. И тогда повар пропел последний куплет:

Ослабла рука и разбился стакан,

Пролилось вино. Тут очнулся болван:

Во сне для гостей он готовил обед

Вышел к столу, а гостей-то и нет.

Беата никак не ожидала подобной развязки и вместе со всеми от души расхохоталась. Разумеется, такая слаженная работа под бдительным наблюдением знаменитого шеф-повара уже очень скоро явила действенный результат, который превзошёл все ожидания. Огромный кухонный стол, заставленный всевозможными блюдами, в своём искусном оформлении напоминал натюрморт с картины художника-живописца. И когда мистер Лосано возвестил о долгожданном окончании работы, вся дружная команда зачарованно застыла над роскошной поляной, покрытой изысканными яствами, любуясь на дело своих рук. Казалось невероятным, что все эти кулинарные шедевры можно было приготовить на самой обыкновенной кухне из самых обыкновенных продуктов с базарной площади. Тончайшие деликатесы, один другого отменнее, растянулись по всему столу: в густом соусе плавали золотистые рыбины, на холмах белого рассыпчатого риса восседали каплуны, поджарой корочкой жались друг к другу цыплята в имбирном маринаде, на овальном фарфоровом блюде, увенчанном широкими листьями салата, тонкими ломтиками был разложен хамон, натёртый пряными травами и ароматными специями, поблёскивал коричневатым глянцем карамельный пудинг, в серебряных трёхъярусных вазах пестрели сладкие фрукты и ягоды… Эмилио удовлетворённо крякнул и торжественно провозгласил:

– А вот теперь можно выпить вина.

Эмилия пошарила в связке ключей у себя на поясе и, отыскав тот самый, открыла им небольшой барчик у стены, откуда узким горлышком наружу торчали запечатанные глиняные бутыли. Она достала одну из них и с важным видом вручила в руки своему кумиру:

– Мистер… Или всё-таки сеньор? – вопросительно обратилась к нему миссис Фиори.

– Для вас, голубушка, просто Эмилио, – ответил толстощёкий добряк.

– Будучи почитательницей вашего незаурядного таланта, свидетелями которого мы все сегодня оказались, я рада вручить вам от нашей дружной компании и от себя лично это чудесное вино десятилетней выдержки из запасов благородного герцога Ллойда. Признаться, я берегла его для особого случая, и, по-моему, он настал. Сегодня вы нас просто спасли от неминуемого провала.

– Целиком и полностью разделяю ваше бесценное мнение, моя дорогая, – сказал Эмилио и, поставив на стол бутыль, вдруг притянул к себе за пышную талию хозяйку кухни и крепко поцеловал её в губы. Лицо ошеломленной миссис Фиори мгновенно сделалось таким же малиновым, как вино, и она смешно замахала перед собой руками под всеобщий хохот и улюлюканье своих помощников. Потом зачем-то схватила лежавшую на разделочном столе неочищенную морковь и, сжав её в ладони, словно рукоять меча, стала размахивать зелёной ботвой по воздуху, как бы оказывая сопротивление. Но всё же влепить пощёчину своему кумиру, к которому всегда относилась благоговейно, не осмелилась. Отпустив объятую жаром повариху, Эмилио откупорил бутыль и разлил вино по глиняным кружкам. Затем, скинув с головы свой поварской колпак, он озвучил короткий, но всегда уместный тост:

– За морковь! Тьфу, чёрт, заработался… За любовь! И шикарных женщин!

С видом опытного сомелье, блаженно закрыв глаза, Эмилио медленно осушил узорчатую кружицу до дна и, утерев уголки усов, вынес свой вердикт:

– Прекрасное вино. Тот, кто его изготавливал, знал в этом толк.

– Да, когда-то здесь росли чудесные виноградники, – подтвердила догадку повара миссис Фиори.

– Когда-то? – переспросил Эмилио.

– Да, при прежних хозяевах.

– А разве этот замок не родовое имение графа, э-э-э…?

– Готлиба? – нет. Прежними хозяевами были герцог Кристофер Ллойд и его супруга Глория. К великой скорби, они оба скончались, а детишек Бог им так и не дал. Герцог оставил письмо, в котором распорядился по поводу наследства и уведомил всю состоявшую тогда при нём прислугу, что в случае его кончины владения отойдут под смотрение графа Готлиба, чтобы он, как человек образованный, позаботился обо всех нас. Вот так всё и случилось.

– А кем этот Готлиб приходился покойному герцогу?

– Никем. Граф тогда проживал в замке со своей женой и исполнял обязанности управляющего.

– Позвольте, вы сказали, граф, – недоумевал мистер Лосано, подливая себе в кружку вина. – Как же в таком случае человек с графским титулом служил обыкновенным приказчиком? Уж я-то насмотрелся на этих благородных устриц, титулованных аристократов: они лучше в могилу слягут, чем будут заниматься делом, неподобающим их сословию.

Повариха в ответ только повела бровями. У Беаты Эклунд вновь сдавило сердце невидимыми тисками. Тот задор и то вдохновение, которыми она с такой лёгкостью прониклась в этой шумной и развесёлой компании во главе с добродушным балагуром Эмилио, мгновенно улетучились. Ей вдруг стало совершенно ясно, что до тех пор, пока она находится в стенах замка, каждая мелочь, каждая неосторожно брошенная фраза так или иначе будут напоминать ей о случившейся трагедии. И Беата снова пожалела, что приняла предложение горничной Агаты.

А тем временем, королева в сопровождении хозяина дома и своей свиты совершала ознакомительную прогулку по замку. Юные принц и принцесса, томимые нудным повествованием графа Готлиба о бывших его обитателях, не желая больше следовать за скучной процессией, незаметно для всех отстали и, дождавшись, пока толпа придворных во главе с венценосной матушкой скроется за очередным поворотом, дали дёру вниз по лестнице. Обнаружив под нею дверь в кладовку, наследники, тесня друг друга, нырнули в узкий проход, решив затаиться в тёмном чулане до тех пор, пока их не хватятся. Беата, выйдя из кухни, обнаружила, что двор опустел. Кавалерия её величества отправилась на «расквартировку», при этом в карауле на воротах осталось четверо гвардейцев. Горничной Агате Хадзис, озабоченной бесконечными приказаниями графини, видимо, было не до помощницы. Поэтому, немного поразмыслив, она решила вернуться в кладовку и дождаться там свою начальницу. «Рано или поздно она всё равно туда заглянет, а путаться у всех под ногами тоже не годится», – подумала Беата, направляясь в гостиную. Отворив дверцу под лестницей, она вошла в душную каморку и, пододвинув к краю стола блюдечко с кривым огарком свечи, уже намеревалась зажечь его, но тут из полумрака раздался тихий шепот:

– Ч-щ-щ! Тише!

Беата испугано выронила из рук огниво. Вглядываясь в ту сторону, откуда исходил звук, она с трудом сумела распознать очертания затаившихся в темноте. Судя по объёмной шевелюре на голове, одним из прятавшихся был кудрявый наследник. Вторая фигура казалась менее узнаваемой. Оставалось только догадываться, что рядом с его высочеством пристроилась принцесса.

– Кто здесь? – растерянно спросила Беата.

– Я и моя сестра, – послышался шёпот.

Когда её глаза более-менее свыклись с темнотой, она всё же сумела разглядеть тощую фигуру принцессы.

– Как вы здесь оказались? – спросила Беата у странной парочки.

– Мы прячемся здесь от матушки и от вашего надоедливого графа, – снова прошептал принц.

– Если вы позволите, я зажгу свечу, – предложила она. – Как-то неловко разговаривать в полной темноте.

– Зажгите, – прозвучал тонкий девичий голосок. – В самом деле, Ричард, снаружи свет всё равно не виден. А здесь столько всяких штук торчит отовсюду, я боюсь зацепиться за них и пораниться.

– Бьюсь об заклад, тут ещё по стенам ползают вот такенные пауки, – произнёс наследник.

– Прекрати или я сейчас завизжу! – осадила его сестра.

Беата нащупала в темноте выпавшее огниво, чиркнула по нему несколько раз и через пару мгновений мерцающий огонёк свечи озарил своим тусклым светом тесное пространство кладовки.

– А как здесь оказались вы? – с любопытством оглядывая горничную в белом фартуке и презабавном чепчике, спросила принцесса. – Это ваши покои? Или же ваша резиденция? Что-то я не вижу здесь ни трона, ни кровати. В таком случае что же это? Высокомерно-язвительная нотка просквозила в голосе королевской дочери, и Беата, конечно же, сразу уловила тот узнаваемый, презрительный тон, с которым к ней обращалась графиня.

– Это просто кладовка, где хранятся швабры, тряпки и вёдра для уборки, – ответила Беата, игнорируя издёвку принцессы. Ей вдруг на ум пришли слова мистера Кристенсена о том, что главное в любой ситуации сохранять самообладание.

– Как ваше имя? – спросил её принц.

– Меня зовут Беата Эклунд. Я работаю здесь горничной.

– Очень приятно. Я наследный принц, Ричард Второй. Первым был мой дед. А это моя младшая сестра, принцесса Амелия. Мы с ней двойняшки. Правда, я выбрался на свет на пару минут раньше. Она же немного зазевалась.

– Я просто не успела отпихнуть тебя в сторону, – съёрничала принцесса.

– И, кстати говоря, с тех самых пор она мечтает о королевской короне. Впрочем, это только мечты. Хотя, если она вдруг решит избавиться от меня, то очень может статься… Когда-то наша прабабка отправила на тот свет двух своих мужей: одного она спровадила на войну, где тот и сгинул бесследно, а второго накормила лесными грибочками во время королевской охоты.

– Это всего лишь слухи, – проговорила принцесса и толкнула братца. – Дай мне выйти отсюда.

Беата настороженно поглядывала на непрошеных гостей. Даже в слабом свете свечного огонька лицо принцессы показалось ей, мягко говоря, недружелюбным.

– Я вижу, вы напуганы, – сказал принц. – Не бойтесь. Я, конечно же, пошутил. Мы с сестрой часто ссоримся, но это не повод травить друг друга ядовитыми поганками. Расскажите нам лучше поподробнее об этом каменном чудовище под названием Каймангрот. Имеется ли тут какой-нибудь подземный ход или подвал? В каждом старинном замке есть своё потайное место. Например, в замке фельдмаршала Локхарта, в который мы отправимся отсюда, есть самая настоящая пыточная. Она находится в глубоком подземелье, чтобы никто не слышал стоны всяких бунтовщиков и заговорщиков. Я много слышал об этом месте, ужасно хочется там побывать.

– Я ничего такого не знаю об этом замке, ваше высочество? – ответила Беата. – Ведь я работаю здесь всего лишь второй день. Но у меня есть приятель, его зовут Николас, он когда-то мне рассказывал, что тот, кто построил этот замок, был недобрым человеком. И у него тоже было подземелье, где он держал непокорных слуг и работников, тех, что восставали против несправедливости.

– Я же говорил! – возликовал принц. – В таком случае вы поможете нам его отыскать.

– Почему, нам?! – возмутилась принцесса. – Я не собираюсь таскаться по каким-то сырым и вонючим подвалам. С меня достаточно этого.

– Хватит капризничать, – осадил сестру наследник. – С вами, девчонками, только в куклы играть. Это же так интересно! Может быть, здесь окажутся такие приспособления, каких нет у Локхарта и мне удастся улучшить его пыточную.

– Простите, это, конечно, не моё дело, но… зачем вам это? – спросила Беата.

– Чтобы усовершенствовать способы дознания. Вот представьте себе, у вас на столе лежит донос о том, что кто-то подстрекает народ к бунту, чтобы свергнуть вас с законного престола, и вам удаётся поймать этого зачинщика. Но он оказался крепким орешком и не желает сознаваться или же не выдаёт своих сообщников. И только у вас одного имеется такая хитроумная приспособа, которая может развязать язык даже самому отчаянному упрямцу.

– Да-а-а, – протянула принцесса, – братец мой кровожаден. Есть и другие способы разговорить бунтовщика, не такие кровавые. Например, можно арестовать членов его семьи или же пустить их по миру.

Беата почувствовала, как у неё задрожали руки, ведь то, о чём так спокойно сейчас рассуждала рыжеволосая девица, её семье уже однажды довелось испытать сполна, и она знала не понаслышке, какая чудовищная несправедливость кроется в этом. Ей стало не по себе от таких разговоров, и она решила выйти из душной кладовки на свет. К этому моменту свечной огарок уже прогорел до основания и, ярко вспыхнув на прощание, погас. Беата распахнула дверцу, и свет больно ударил ей по глазам. Выйдя наружу, она глубоко вдохнула свежего воздуха и усилием воли смогла, наконец, унять дрожь в руках. Следом за ней протиснулись и королевские отпрыски. Они попытались это сделать одновременно и потому не обошлось без очередной ссоры. Принцесса, стараясь отпихнуть своего братца назад, уперлась ему в грудь локтем. Но тот, согнув ноги в коленях, резко поднырнул под её полусогнутую руку и вырвался из кладовки первым.

– Вот так! – торжественно заключил он. – Я всегда буду первым!

Принцесса, поджав нижнюю губу и сузив глаза, воткнула свой оскорблённый взгляд в лицо наследника, отчего тот, как показалось Беатрис, слегка оторопел. Сверху донеслись голоса. Похоже, королева со всем своим сопровождением возвращалась назад. Принц насторожился, услышав сердитый говор матери.

– В кладовку! – придавленным голосом скомандовал он.

– Я назад не полезу, – наотрез отказалась принцесса. – И вообще, что за дурацкая была идея, спрятаться ото всех.

– Почему дурацкая, – возразил конфузливо наследник. – Ты же сама изнывала от скуки. Вот я и предложил.

– И что мы теперь скажем матушке? Лично я скажу, что это была твоя затея.

– Хорошо иметь родную сестру. – Ричард ткнул указательным пальцем в плечо Амелии.

Беата, желая прекратить склоку между братом и сестрой, решилась вмешаться в их бестолковый разговор:

– Скажите, что вы отстали и заблудились, а я указала вам путь в гостиную.

– Это хорошая мысль, – согласился принц. – Только ты должна будешь это подтвердить. Идём! Мы все вместе должны выйти им навстречу.

Они вышли втроём из-под лестницы и увидели наверху королеву в окружении свиты.

– Вот они, голубчики, полюбуйтесь! – указала матушка на наследников своим монаршим перстом, и этот грозный жест внушил королевским отпрыскам такой же душевный трепет, какой вызывает экзекутор в чёрной маске с прорезью для глаз у приговорённых к бичеванию. – И где же вы изволили пропадать всё это время? – властным голосом спросила она.

– Мы заблудились, матушка, – перейдя на фальцет, жалобно заголосил принц. – А эта девочка помогла нам вернуться в гостиную.

– Это так, Амелия? – обратилась королева к дочери.

– Я в этом не виновата, – отведя глаза в сторону, тоненьким голоском пропищала принцесса.

– Не так уж велик этот дом, чтобы в нём можно было потеряться. Сдаётся мне, вы скрываете от меня очередную шалость, – допытывалась венценосная мамаша у своих чад, судя по всему, хорошо осведомлённая об их прежних проделках.

– Нет, матушка, нам нечего скрывать, – принялся оправдываться принц. – Мы засмотрелись этими чудесными гравюрами и фресками на потолках и сами не заметили, как потеряли вас из виду. А затем, оказавшись одни, стали разыскивать кого-нибудь из слуг, чтобы они указали нам верное направление и нечаянно наткнулись вот на эту девочку. Она нас и привела сюда. – Сказав это, он покосился на Беату – его глаза взывали о помощи.

– Это правда? – спросила сердито королева, обратив свой взор на худенькую горничную, стоявшую за спиной наследника.

– Мы встретились под лестницей, – пришла на выручку Беата. – Там находится комната для прислуги.

– Ваше величество, – вступил в разговор начальник караульной службы, тот, что накануне весьма своеобразно ободрил задремавших фрейлин, – полагаю, нас всех сегодня утомила долгая дорога и потому такой незначительный пустяк, как рассеянность, детям простительна. Случись мне одному оказаться в этих плутающих коридорах, признаться, я бы тоже растерялся.

– Ах, Лоренцо, вы всегда исполнены благоразумия и рассудительности, – было похоже, что государыню вполне устроило объяснение фаворита. – Вам, мужчинам, это свойственно. Мы же, женщины, существа крайне эмоциональные и нами зачастую верховодит порыв. В этом наша уязвимость. Я так часто корю себя за излишнюю чувствительность и горячность. Особенно по отношению к своим детям. Ведь они будущие наследники престола.

– Разве можно сравнивать заботы монарха с заботами таких, как мы, ваше величество, – деликатно вступил в разговор граф Готлиб. – Долг предписывает вам заботиться о каждом своём подданном, а это требует немалого запаса терпения и мудрости, коими, вне всякого сомнения, вы обладаете.

– Вы совершенно правы, граф. Но кто бы знал, как хочется иногда просто побыть слабой женщиной, – тяжко вздохнула Клотильда и скользнула мимолётным взглядом по крепкому торсу начальника караула.

Влажные глаза Лоренцо загадочно сверкнули и под его чёрными, как смоль, усами засияла белозубая улыбка.

– Ну хорошо, дети, подойдите и обнимите свою мать, – сменив, наконец, гнев на милость, разрешила королева.

Брат и сестра поднялись вверх по лестнице, с недовольными минами прислонились к матери и поочередно поцеловали её в напудренные щеки.

– Если б вы знали, граф, какие они оба непоседы, – обратилась к хозяину дома растроганная государыня. – Моя дочь увлеклась естествознанием и проявляет чрезвычайный интерес к изучению всевозможных трав, ягод и особенно грибов. Услыхав матушкину фразу о грибах, принц Ричард вдруг побледнел, будто какая-то внезапная догадка осенила его кучерявую голову. С широко растопыренными глазами он уставился на сестру. Та же, густо покраснев, сию минуту отвернулась.

– Представьте себе, – продолжала королева, – однажды во время пикника на опушке леса, где мы разбили свой лагерь, она так увлеклась сбором грибов, что не заметила, как заблудилась, и мы, сбившись с ног, едва сумели отыскать её. А когда нашли, то оказалось, что корзина моей девочки полна мухоморов и бледных поганок. Ума не приложу, в кого у неё такая страсть к лесным щедротам?

– Уж не в прабабку ли? – пробормотал Ричард, не сводя пристальных глаз с сестры.

– Однако, какое славное дитя, – переведя взгляд на худенькую горничную, сказала государыня. – Как тебя зовут?

– Её зовут Беата, мама, – ответила за служанку принцесса. – Она работает здесь помощницей горничной.

– Какая прелесть! – в умилении скрестив пальцы на груди, молвила королева. – Я всегда поощряла детский труд. Он не позволяет расти ребёнку лодырем, воспитывает характер и вырабатывает дисциплину. Вы знаете, я недавно побывала в шахтах, где добывают соль, и там тоже трудятся дети. Я считаю это проявлением наилучшего воспитания, в том смысле, когда дети помогают своим родителям повышать благосостояние семьи. Вот посмотрите, какая чистая и опрятная эта девочка. А ведь она выполняет чёрную работу: моет полы и вытирает пыль. И как вы оба умудрились так замарать свои платья и вымазаться сами, пребывая в гостях всего каких-то полтора часа. Подворотнички выпачканы, манжеты заляпаны… Словно два поросёнка. К обеденному столу не будете допущены, пока не приведёте себя в порядок. Лоренцо, проводите их. Надеюсь, с вами они не потеряются.

– Не извольте беспокоиться. – Начальник охраны откланялся и, попросив пристыженных королевских отпрысков следовать за ним, удалился.

– Однако, ваше величество, вы сами только-что упомянули о трапезе, – заговорил граф Готлиб. – Моя супруга доложила, что всё уже готово, и мы с нетерпением ожидаем, когда последует ваше соизволение отобедать с нами.

– Ох, граф, вы всегда так красноречиво излагаете ваши мысли, – шутливо отозвалась государыня. – Оставьте, наконец, эту церемониальность. У меня такое чувство, что я вновь на каком-то официальном приёме, а не у своих добрых друзей, и мой премьер-министр зачитывает нудный доклад о налогах или послание какого-нибудь монарха. Прошу, будьте проще в обращении со мной.

– Что поделаешь, старая канцелярская привычка, – заискивающе улыбаясь, объяснился граф.

– Соблаговолите, ваше величество, отобедать с нами, – изобразив полупоклон, произнесла графиня.

– Пожалуй, вы правы, господа, пора, – заключила королева.

И вся процессия выдвинулась в просторную, уютную столовую, где гостей уже ожидал огромный сервированный стол с белоснежной скатертью и целый отряд лощённых лакеев, нанятых графом Готлибом для обслуживания породистых гостей на время их пребывания в Каймангроте. Гости расселись согласно этикету: государыня, как и полагается, расположилась в мягком кресле во главе стола., по обе стороны от неё принц и принцесса, которые, рискуя навлечь на себя гнев и без того рассерженной на них матушки, успели резво переодеться и явиться к столу вовремя., далее, чередуясь, фрейлины и вельможи разных чинов и рангов. Сами хозяева расположились по другую сторону стола, напротив монарших особ. За спинами гостей в чинном ожидании застыли исполненные важности лакеи в отутюженных ливреях и начищенных до сверкающего блеска башмаках. По коридорам разлился душистый аромат. Это означало, что к обеденному столу начали подавать горячие блюда. По хрустальным бокалам было разлито красное вино, и граф Готлиб на правах хозяина первым объявил торжественный тост в честь величайшей и несравненнейшей, блистательнейшей и почтеннейшей королевы Клотильды Тюдор, употребляя для этого самые изысканные словесные обороты. Вероятно, он сильно волновался, пока произносил свою триумфальную речь, потому как его пенсне в серебристой оправе слегка запотело. Но несмотря на все старания хозяина, к восторженному спичу, сдобренному похвалами и перечислением нескончаемых достоинств «мудрейшей и единовластной правительницы», Клотильда отнеслась прохладно. Должно быть, королева настолько привыкла слышать подобные льстивые речи в свой адрес, что они стали для неё чем-то вроде необходимой процедуры перед началом любого пиршества, как ополаскивание рук. Всё то время, пока граф пламенно излагал заготовленные мысли, принц тоскливо ковырял мизинцем скользких устриц во льду, а принцесса под конец, не таясь, демонстративно зевнула. Наконец, Готлиб закончил, и гости, с облегчением выдохнув, приступили к долгожданной трапезе. Управившись с тарелкой ревеневого супа, первой заговорила королева: