Сокровище Беаты

Однажды столяру Ларсу Эклунду поступил срочный заказ: ему было предложено за хорошую плату выполнить работу по части столярно-плотницкого ремесла в доме герцога Кристофера Ллойда – так звали предыдущего владельца Каймангрота. С этого, собственно, и начинается трогательная предыстория, связавшая тесной дружбой маленькую девочку с городской окраины Беату Эклунд и бывшую хозяйку старинного замка, герцогиню Глорию Ллойд, что приходилась супругой господину Ллойду. И хотя дружба их длилась недолго, Беата сохранила память о той нежной привязанности в самом сокровенном местечке своего отзывчивого, искреннего сердца. Бывший владелец замка был человеком приветливым и гостеприимным. Высокий титул и привилегированное положение в обществе никак не определяли его характер и привычки. В общении с людьми он всегда держался одинаково просто и добродушно, вне зависимости от принадлежности собеседника к какому-либо сословию. Знатная семейная чета регулярно устраивала приёмы и балы, сопровождавшиеся щедрыми застольями, танцами до упаду и ослепительными фейерверками. Во время таких пиршеств всегда было много музыки. Неизменно желанным гостем в этом доме был одарённый скрипач по имени Теодор Гримс или Тео, как его дружелюбно называла миссис Ллойд. Виртуозное исполнение им популярных мелодий пленяло слух и благосклонного герцога, которого трогало за душу всё, что было мило его дорожайшей супруге, ведь он обожал свою ненаглядную Глорию. В доме Ллойдов всегда царили красота и безупречный порядок. Со вкусом подобранная мебель, яркий бархат портьер, витражи в оконных рамах с разноцветной мозаикой, старинные узорчатые канделябры, картины известных мастеров, коими были увешены стены просторной гостиной – обо всём этом позаботилась рачительная хозяйка, создавая для своего супруга согревающий домашний уют. Но всё же была эта семейная пара по-своему несчастна. Хотя жизнь внутри замка бурлила и кипела, наполняя каждый новый день бесконечными заботами и делами, посреди всей этой хозяйственной суеты не слышен был задорный детский смех. Дело в том, что герцогиня по врожденной неспособности своей не имела возможности подарить супругу наследника, хоть и мечтала о материнстве превыше всех благ на свете. Мистер Ллойд бесконечно жалел свою несчастную жену и потому всячески старался угодить ей. А герцогиня, терзаемая чувством вины, прилагала все усилия для того, чтобы её Кристоф не ощущал безнадёжное уныние в их сердечном союзе. Он помогал супруге устраивать частые приёмы, торжества и пиршества только для того, чтобы утешить её, отвлечь от горестных мыслей, пробудить интерес к жизни. А она полагала, что это единственный способ задавить тоску в мужском сердце, жаждущем продолжения рода. У Ллойдов был даже свой особенный календарь, в котором отмечались придуманные ими знаменательные даты. Например, день примирения, когда супруги признавались друг другу в каких-либо затаённых обидах, просили прощения, а затем угощали прислугу свежеиспечённым сладким пирогом. Инициатором таких празднеств, конечно же, была добрая госпожа…

И вот однажды после очередного шумного бала во время уборки горничная Агата Хадзис обнаружила, что верхние ступени на парадной лестнице в гостиной как-то подозрительно скрипят и прогибаются. Она доложила об этом хозяину и тот распорядился прислать плотника для починки лестницы. В семье Эклундов вставать было принято засветло. И хотя родители позволяли дочери понежиться подольше под тёплым, пуховым одеялом, Беата всякий раз, едва заслышав утреннюю возню на кухне, подрывалась с нагретой постели и босиком, в одной ночнушке выбегала из своей комнатки на мансардном этаже на крутую лестницу, ведущую в прихожую, готовая к аппетитному завтраку и предстоящей работе. Матушка с ранних лет приучала дочь к послушанию. Такой строгий подход к воспитанию ребёнка нередко становился причиной для споров между родителями: отец настаивал на том, что девочка ещё слишком мала для подобных уроков, на что матушка неизменно отвечала: «Я не хочу, чтобы моя дочь выросла избалованной неженкой». И вот в одно такое раннее утро, открыв глаза, Беата увидела рядом с кроватью сидящего на табурете отца.

– Ну что, соня, досмотрела свой сон? – взлохмачивая могучей пятерней волосы на голове дочери, поинтересовался мистер Эклунд.

– Ага-а-а, – морщась от розоватого света за окошком, протянула Беата.

– Ну, тогда поднимайся скорее. Нас сегодня ожидает нечто грандиозное.

– И что же это будет?

– Нам предстоит путешествие.

– Какое путешествие? – зевая спросонья, пробормотала Беата. – Помнится, вчера вечером ты мне ничего такого не обещал.

– Хотел сделать тебе сюрприз.

– И куда же мы отправимся?

– Всему своё время.

Беата всегда безгранично доверяла отцу и, надо признать, он никогда её не разочаровывал, давая обещание. Если уж мистер Эклунд сказал, что его дочь ожидает нечто удивительное и захватывающее, значит, так оно и было. Лёгкое платьице, сандалии на босую ногу, быстрый завтрак – и вот уже Беата готова спешить навстречу неизведанным маршрутам и невероятным приключениям. Они вышли вдвоём из дому и бодро зашагали по отсыревшей мостовой меж сонных домов в направлении триумфальной арки лесорубов на главном въезде в город. В руках отца был увесистый деревянный ящичек со столярным инструментом.

– Куда мы идём? – нетерпеливо спрашивала Беата. Её так и распирало изнутри от любопытства.

– Всему своё время. Наберись терпения. Ты же, в конце концов, моя дочь. А в моём ремесле терпение это первое, чему следует научиться. Сама посуди, ведь если я открою тебе тайну раньше времени, какой же в том интерес?

– Но она же всё равно откроется, только чуточку позже. Зачем же ждать?

– Пойми, исчезнет волшебство, волнительный момент ожидания, когда ты можешь себе позволить пофантазировать, помечтать. И возможно даже, ты догадаешься сама. А это намного приятнее, чем просто услышать разгадку от кого-то. Сделай зарубку на своём курносике: всякая тайна рано или поздно становится явью, но у каждой тайны есть свой час. Ты же помогаешь маме выпекать наш любимый домашний хворост. Что будет, если ты достанешь его из печи раньше времени? Разве он будет таким же вкусным, румяным и хрустящим, каким обычно получается?

– Я уже однажды поспешила и достала хворост из печи раньше, чем было нужно. Он был тягучим и липким. Бе-е! – растопырив пальцы, поморщилась Беата.

– Вот видишь! Так же и с тайной. Доставать её из печи нужно только тогда, когда она дозреет.

–И когда же она дозреет? – снова закапризничала Беата.

–Ты сама это поймёшь, – ответил отец, улыбаясь.

Так незаметно, за разговорами, они миновали пыльный разъезд, а затем пересекли и знаменитую арку, за которой простиралась необозримая равнина. Примерно в миле от границы Валенсбурга возвышались над горизонтом грозные башни замка Каймангрот, к которому вела просёлочная, изгибистая дорога. По ней-то и направились отец с дочерью.

– Дозрела! Дозрела! – вдруг выкрикнула Беата. – Я знаю, куда мы идём!

– Ну и куда же? – пряча на губах улыбку, поинтересовался отец.

– В замок! Мы ведь идём в замок?

– Ну ты же мечтала там побывать.

– Да! Только тогда я ещё совсем маленькой была.

– А теперь?

– А теперь хочу ещё больше! Интересно, там, внутри, очень красиво?

– А вот это уже другая тайна! – подогревая разыгравшийся азарт дочери, произнёс мистер Эклунд.

– М-м-м! – рассерженно насупив брови, прорычала Беата. – Опять-ять!

– Тогда прибавим ходу. Догоняй!

И едва докончив фразу, отец вдруг свернул с дороги и побежал по влажному полю, сбивая башмаками с осоки капельки утренней росы. Беата бросилась следом догонять отца, захлебываясь набегу от безудержного, восторженного смеха. Но как она ни старалась, как ни звала, надеясь на то, что Ларси – так иногда ласково называла супруга миссис Эклунд – обернётся, широкоплечая фигура отца продолжала стремительно отдаляться. И в какой-то момент Беата потеряла его из виду. Мистер Эклунд вдруг исчез, вот так, посреди поля, где и спрятаться-то было негде. Она растерянно застыла на месте, не понимая, куда это мог подеваться большой и взрослый папа на абсолютно ровном месте. От внезапно нахлынувшей тревоги сердечко Беаты уже было готово выпрыгнуть из груди, и с её губ само по себе сорвалось громкое: «Па-па-а!» Она бросилась вслед за собственным криком, заплетаясь ножками в цепких травах и стеблях диких цветов, но не успела пробежать и двадцати ярдов, как из плотных зарослей донника ей навстречу протянулись две руки и крепко ухватили за тонкую талию. От такой неожиданности Беата испуганно вскрикнула.

– Попалась! – прогудел нарочито грозный отцовский бас. – Кто ты? Большекрылая бабочка или неугомонный кузнечик-попрыгун? Тебя пленил король степных ветров, горькой полыни, мышей-полёвок и кротов-землероев. Согласна ли ты жить в моём королевстве?

– Хм! – обидчиво хмыкнула Беата. – Нет… Не согласна.

– Вот тебе раз! – удивлённо молвил отец. – Это ещё почему?

– Потому… Потому что ты меня напугал, – сказала она и в её больших, прозрачных глазах задрожали слезинки.

Отец привлёк дочку к себе и пригладил ладонью растрёпанные волосы на её головке. -Я тебя никогда не потеряю, – шепнул он тихонько ей на ухо. – Я всегда буду где-то рядом…

Узкая дверца, встроенная в двустворчатые дубовые ворота скрипнула, и в оконце просунулась рябая физиономия охранника. Сперва он ощупал недоверчивыми глазками мастера с инструментальным ящичком, а после переместил их на Беату.

– Плотник что ли? – буркнула угрюмая физиономия.

– Угадали, – ответил мистер Эклунд. – А это моя дочь.

– Доброе утро, господин охранник, – вежливо поздоровалась Беата.

– Надо же… господин! – ухмыльнулся тот, удивлённый таким почтительным отношением к собственной персоне, и снова спрятал свою щербатую ряшку за смотровое оконце.

Лязгнул железный затвор, и входная дверь отворилась.

– Прошу, юная принцесса, – пропуская дочку вперёд, сказал мистер Эклунд. – Ваши придворные заждались вас.

И Беата, перешагнув через невысокий порожек, очутилась во внутреннем дворе старинного замка. Каймангрот, внешне всегда казавшийся мрачным и неприступным, изнутри выглядел совершенно иначе. Его просторный двор представлял собой прекрасный, цветущий сад, в дебрях которого звонко журчал фонтан. К нему вела широкая аллея, посыпанная красной гранитной крошкой. Фонтан являл собой настоящее произведение искусства. Он был выполнен в виде каменной чаши с волнистым краем. В центре этой чаши красовалась скульптура слонёнка, который по-цирковому привстал на двух задних, полусогнутых ногах и, изогнув зигзагом свой трубчатый хобот, выпускал из него прозрачные, искрящиеся струйки воды. Охранник указал рукой направление, где мастеру следовало разыскать горничную по имени Агата. Проходя мимо фонтана, Беата уловила своей тонкой кожей прохладу, исходившую от струящейся воды. Напротив этой удивительной инсталляции в тени коренастого дуба стояла красивая резная скамейка. Раскидистые ветви векового старожила стелили по земле продолговатые тени, укрывая от полуденного зноя аккуратно постриженные газоны и цветочные клумбы вокруг скамьи. Вдоль аллей, вымощенных по краям белым камнем, на деревянных конструкциях громоздились кашпо, в которых благоухали лобелии и вербены. Беата хорошо знала эти цветы. Они выглядывали своими пестрыми венчиками из глиняных горшков с египетским орнаментам, наслаждаясь ярким летним солнцем. Можно сказать, Беата выросла в цветочной оранжерее, ежедневно помогая матушке ухаживать за этими прекрасными дарами декоративной флоры. Их цветник был небольшой и потому вмещал не так много растений, как хотелось бы. Оказавшись в дивном саду, Беата даже слегка растерялась от такого разнообразия и разноцветья, окружавшего её со всех сторон.

– Кто же следит за всем этим хозяйством? – спросила она сама себя.

– Наверняка, здесь трудится не один садовник, – предположил Ларс Эклунд, зачарованный, как и его дочь, красотой цветущего палисадника.

Стены замка с внутренней стороны от основания и до самого верха были сплошь увиты плющом. Широкая аллея уводила вглубь сада, где росли аккуратно постриженные, конусообразные кипарисы. Вдоль переплетающихся между собой тропинок были расставлены каменные статуи, изображавшие юношей с обнажённым торсом, музицирующих на флейтах, мандолинах и прочих инструментах, и дам в белоснежных одеяниях, перебирающих струны арфы. Венчала эту композицию муза Эрато – богиня поэтического вдохновения для пылких влюблённых. Наконец, впереди показался фасад жилого здания – обители четы Ллойдов. Это был высокий каменный дом в два этажа с двухскатной крышей. К парадному входу примыкала летняя терраса, увитая виноградной лозой. Из-под её тенистого навеса свисали наливные гроздья сочной, спелой ягоды. Откуда-то доносился задорный птичий щебет. У Беаты от такого обилия красок, ароматов и звуков даже слегка закружилась голова. Разглядывая стройные фигуры каменных изваяний, она не заметила, как отстала от отца, который уже разговаривал в дверях с каким-то худощавым человеком. «Наверное, это управляющий, – подумала она, – уж больно сердито посмотрел на меня. Нет, точно не хозяин. Мама рассказывала, что хозяева замка люди добрые. А этот больше похож на ворчуна и скрягу».

– Прошу следовать за мной, – сухо проговорил важный господин.

– Ступай вперёд. – Отец слегка подтолкнул дочку ладонью в спину.

– Девочка останется снаружи, – выдал вдруг «ворчун», преградив ей путь.

– Простите, господин Готлиб, это моя дочь Беата, – обратился к управляющему Ларс Эклунд. – Уверяю вас, она не причинит никакого беспокойства, напротив, она старательная помощница и…

– Возможно, – перебил Готлиб, – но посторонним входить в дом строго запрещено хозяйкой. Так что девочка останется здесь.

Беата, глотая обиду, тихонько спросила отца:

– А как же я? Куда же я пойду? Так нечестно.

Отец присел на корточки и заглянул в глаза дочери.

– Эй, посмотри-ка на меня, – шепнул он ей ласково. – Обещаю тебе, как только я увижу хозяйку, обязательно закину за тебя словечко. Уверен, она позволит тебе войти. Ты пока подожди меня на той скамейке возле фонтана. Только никуда не уходи. Обещаю, что скоро вернусь за тобой. Идёт?

Беата в ответ доверчиво качнула головой, но чувство вопиющей несправедливости всё ещё не отпускало, и она обидчиво прикусила нижнюю губу. Отец вошёл в дом вслед за строгим управляющим, по-свойски подмигнув дочери перед тем, как прикрыть за собой дверь, после чего она осталась одна. Пытаясь унять в себе колючку-обиду, Беата, шаркая сандалиями по аллее, медленно побрела назад на шум фонтана. Дойдя, она взгромоздилась на высокую скамейку и стала терпеливо дожидаться возвращения отца. Хорошее настроение куда-то улетучилось. Время шло. Журчание серебристой воды в фонтане, тихий шелест листвы старого дуба, сладкоголосое чириканье, доносившееся из гущи зелёного сада, стали понемногу навевать сладкую дрёму. Беата, прислонившись к подлокотнику и подперев щеку кулачком, прикрыла глаза. Спустя мгновение подкравшийся на цыпочках сон подхватил своими призрачными ладонями маленькую девочку и закружил, словно пёрышко на ветру, в ярком калейдоскопе впечатлений и событий, сокрытых в глубоком тайнике её памяти. Лёгкий ветерок теребил светлые волосы на голове Беаты и щекотал кончик её носа спадающим вниз локоном. Но каким бы крепким ни был сон, непостижимое, караулящее чувство бдительно указывает нам на присутствие рядом постороннего человека или же на его пристальный взгляд со стороны. Сквозь обволакивающий туман дремотного забытья Беата ощутила лёгкое прикосновение чьей-то руки к своим волосам и это заставило её пробудиться. Рядом сидела незнакомая статная дама и внимательно рассматривала прикорнувшую соседку. Беату это смутило и она, подогнув ноги под скамейку, застенчиво прикрыла ладонями коленки.

– Прости, – обратилась к ней дама, – я не хотела потревожить твой сон. Как тебя зовут? -Меня зовут Беата, – робко проговорила она в ответ.

– Как же ты оказалась здесь?

– Я жду своего папу. Он сейчас чинит лестницу в этом доме.

– Тогда почему ты не вместе с ним?

– Меня не впустил господин в очках.

– Та-ак! – в голосе незнакомки послышалось негодование. – И что же сказал этот… господин в очках.

– Он сказал, что хозяйка распорядилась не впускать посторонних в дом.

– Это возмутительно! – вскипела вдруг дама, и её лицо мгновенно вспыхнуло алым пожаром. – Ох, уж этот несносный Вильгельм! Его старательность порой просто убийственна. Оставить ребёнка под палящим солнцем! Каким же олухом надо быть? Пойдём скорее в дом, милая. Там свежо и прохладно. К тому же твоё лицо уже слегка обгорело и тебе необходимо приложить охлаждающий компресс из мяты. Ох, уж эти мужчины! – сокрушаясь в гневе, повторилась она. – Ни капли сострадания! Знаешь, детка, один благочестивый монах как-то сказал: «Желаю женщинам побольше разума, а мужчинам – побольше сердца». Ну, если с первым ещё можно поспорить, то со вторым нельзя не согласиться.

Она ухватила Беату за руку и повела её в дом. Бодро прошагав под сенью живого навеса, пара очутилась перед двустворчатыми дверями с красивой узорной ручкой в виде дракона с изогнутым хвостом. Дама сама отворила тяжёлую створу и провела гостью в просторный холл. Беата сразу же ощутила приятную прохладу внутри. Она задрала голову кверху и застыла в изумлении: высокие потолки были расписаны фресками с изображением райского сада, по которому прогуливались птицы с золотым оперением. В центре висела огромная люстра, наверное, в сотню свечей. Очевидно, когда её зажигали, огни освещали фрески, и позолота оперения райских птиц начинала отливать ослепительно-ярким блеском. Полы украшал надраенный до сверкающей чистоты, гладкий паркет, устланный ворсистым персидским ковром. Дневной свет проникал через оконные витражи, расцвеченные мозаичным орнаментом. Сквозь приоткрытую створку бокового окна в холл прорывались утренние солнечные зайчики, которые резвились на многочисленных портретах, развешенных по стенам. На второй этаж уводила широкая, двухмаршевая лестница с массивными перилами, выкрашенная в кофейный цвет. На самом её верху, между резными балясинами Беата разглядела полусогнутую фигуру отца.

– Наш управляющий призвал мастера починить лестницу, – объяснила дама. – В последнее время её ступени стали невыносимо скрипеть. Похоже, твой отец знает своё дело.

– Да, он лучший столяр и плотник во всём городе, – не без гордости ответила Беата.

– Знаешь, мой отец тоже обожал мастерить мебель своими руками, хотя людям благородного сословия претит заниматься чёрной работой. Он никогда не считал это постыдным и очень гордился своими поделками. К сожалению, я сумела сохранить только одну вещицу, сделанную им когда-то специально для меня. В ту пору я была такой же, как и ты… Давай же поскорее поднимемся к твоему отцу и узнаем, как спорится его работа.

Возле верхних ступеней, разобранных до основания, сидел плотник Ларс Эклунд и что-то с озадаченным видом замерял. Вокруг был беспорядочно разложен инструмент, а это означало, что работа кипела вовсю. Беата помнила, что в такие минуты привлечь папино внимание было непросто.

– На то, как работает твой отец, можно любоваться бесконечно, – улыбаясь, сказала дама и тут же окликнула плотника, – простите, что отвлекаем вас.

Ларс Эклунд обернулся и, утерев вспотевший лоб, отложил в сторону складную линейку.

– Доброе утро, миссис… – запнулся он, приветствуя даму.

– Меня зовут Глория Ллойд. Я хозяйка этой лестницы.

– А я её лекарь, мастер Ларс Эклунд.

– И к тому же совмещаете обязанности отца этой девочки? – с ироничным укором осведомилась хозяйка.

– Совершенно верно, миссис Ллойд.

– Ну и как продвигаются дела по починке нашей «музыкальной» лестницы? Как скоро вы её настроите?

– Думаю, через пару часов, будет готова. «Старушка» серьёзно захворала. Нужно перебрать основание.

– Этот «клавесин» из двенадцати клавиш требует тщательной настройки.

– Вам не стоит беспокоиться. Всё будет в порядке.

– Я вас не тороплю, напротив… У вас времени столько, сколько понадобится. А насчёт дочки не переживайте. Я позабочусь о том, чтобы она не скучала. Как раз сейчас мы с Беатрис намереваемся выпить чаю. Тем более, что стрелки часов приближаются к полудню.

Беата спросила дозволения у герцогини подняться к отцу, и та с предостережением отпустила её руку.

– Ты не обиделась на меня? – вполголоса спросил Ларс Эклунд, пытливо заглядывая в глаза дочери. – Просто в доме никого не оказалось и попросить было не у кого. Кроме того, строгий господин в очках первое время не отходил от меня ни на шаг и внимательно следил за моей работой. Наверное, ему всё же надоело слушать стук моего молотка, и он испарился.

– Ты не любишь, когда у тебя стоят над душой, – напомнила отцу Беата.

Он прижал дочку к себе и шепнул ей на ушко:

– По-моему, хозяйка этого дома очень гостеприимная. Погуляй с ней немного. Уверен, здесь есть, на что посмотреть.

Беата обрадованно качнула головой и сбежала вниз по ступенькам к ожидавший её миссис Ллойд.

– Ну что, ты готова отправиться со мной в увлекательную экскурсию по замку Каймангрот? – спросила герцогиня.

Беата в ответ согласно кивнула.

– Превосходно. Тогда не будем нарушать установленный в доме порядок и для начала проследуем в столовую.

Миновав холл, они прошли длинным, узким коридором в трапезную. Оказавшись внутри этого просторного помещения, Беата первым делом обратила внимание на огромный обеденный стол, накрытый цветастой скатертью. Он занимал большую часть от общей площади столовой и был уставлен хрустальными вазочками с ягодным джемом, пирожными и фруктами. В центре красовался забавный чайный сервиз в полевых ромашках. Чопорный слуга в длиннополой ливрее усадил Беату на мягкий стул. Затем аккуратно разлил душистый чай по чашкам и по просьбе герцогини незаметно удалился. Столько сладостей на одном столе Беата не видела даже в заведении Макбет Досон. Радушная хозяйка, видя растерянность своей гостьи, пододвинула к ней вазочку с бурым земляничным джемом и серебряный поднос с кремовыми пирожными. Затем открыла железную коробочку и вывалила из неё на узорную салфетку горсть шоколадных конфет.

– А я люблю вот так, – молвила она и целиком закинула конфету в рот.

Беата, видя, что герцогиня не озабочена соблюдением нудного столового этикета и в своём обществе позволяет вести себя непринуждённо, по-домашнему, почувствовала некоторую раскованность и потянулась за пирожным со взбитыми сливками. Оно оказалось с ароматом ванили и незаметно растаяло во рту, оставив на языке сладкое послевкусие. Мало-помалу между двумя собеседницами завязался увлекательный и взаимоприятный разговор.

– Тебе понравились цветы в моём саду? – поинтересовалась у гостьи герцогиня.

– Да, они чудесны, – ответила Беата. – Я тоже помогаю маме выращивать цветы в оранжерее.

– У вас своя цветочная оранжерея?! Должно быть, ты хорошо в этом разбираешься. И какие же цветы ты любишь больше всех остальных?

– Мне нравятся гортензии.

– О, я их просто обожаю.

– У вас столько цветов, многие из них я даже никогда не видела.

– Да, у меня большая коллекция. Я заказывала семена из разных стран. Ты когда-нибудь слышала о баррингтонии или, скажем, ярко-красном мидлемисте? – Беата в отрицание мотнула головой. – Мидлемист мне привезли из далекого Китая, и я тебе обязательно его покажу, а вот баррингтонии растут на дереве и раскрываются только по ночам. Вообще, знаешь, я могу разговаривать о цветах бесконечно. Я и мужа изрядно утомила этой своей неистовой страстью…

Неизвестно, сколько бы ещё подружки щебетали на излюбленную цветочную тему, распивая душистый бордовый чай и позвякивая серебряными ложечками по тонкому фарфору пузатых чашек, если бы хозяйке не пришла в голову неожиданная идея.

– Я хочу показать тебе одну комнату, – перевела вдруг разговор она и резко поднялась из-за стола.

Это произошло так внезапно, что Беата даже забыла снять нагрудную салфетку, когда спрыгивала со своего стула. Они покинули трапезную и снова направились по коридору.

– Пусть тебе это не кажется странным, – сказала герцогиня.

– Что именно? – спросила маленькая гостья.

– У меня часто случаются такие перемены настроения. Особенно, если на улице дурная погода. Есть в этом доме место, которое может показаться тебе куда более привлекательным, чем хозяйские покои, набитые пуховыми перинами и подушками, читальня с её пыльными книжными полками и кабинеты с закопченными каминами и старинными канделябрами. А вот здесь находится бальная зала, – миссис Ллойд указала на двустворчатые двери с витражами. – Тут обычно собираются гости во время приёмов. И в этой комнате, кстати, находится мой клавесин. Ты когда-нибудь слышала, как звучит этот музыкальный инструмент?