Юлий повернулся к Кощею. «Не вздумай этого делать», – говорил леденящий взгляд некроманта. Старуха встала на крыльцо избушки и скрестила перед собой костлявые руки.
– Или слагай частушку, или уходите вон, – пригрозила Баба-яга.
Юноша повернул в руках балалайку с предвидением того, что не минует страшного наказания. Мысленно распрощавшись со светом, Юлий запел:
– Меня милый не взлюби-и-ил и к Кощею проводи-и-ил! Лучше в речке утопиться, чем в жены старику сгодиться! Фи-и-и-и-ить! – присвистнул бард.
Баба-яга захохотала так, что вялая и обвисшая кожа на ее лице затряслась, а рот явил редкие железные зубы. Но даже это зрелище показалось Юлию менее пугающим, чем Кощей, стоявший за спиной. Юноша не решался повернуться, представляя в воображении очень злобный лик.
– Тебе и десяти жизней не хватит, чтобы уму-разуму набраться, – тихо произнес Бессмертный в сторону Юлия.
Юноша расслышал слова и ощутил, как по спине пробежал холодок. Однако, бард все-таки сумел добиться расположения колдуньи. Навалившись на перила, Яга молвила:
– Есть у меня волшебная ступа, что позволяет летать и искать заблудившиеся души. Но без железного песта понудить ее к передвижению не удается, – ознакомляла старуха. – Мой пест украл Боровик. Верните вещицу. Тогда я открою девице врата и провожу ее в Явь. Этот бесстыдный лесной дух обитает недалече отсюда.
Кощей, Юлий и Лада согласились на условия Бабы-яги. Та мигом призвала гусей-лебедей и велела им сопроводить людей до соснового бора.
Не обманула старуха: путь оказался близким, и часа пройти не успело. Гуси-лебеди покружили в небе над маленькой заснеженной лужайкой, погоготали и обратно к хозяйке улетели. Путники посмотрели по сторонам в легкой растерянности: а что дальше делать-то? Кощей предположил, что Боровик, родственник леших, тоже зиму во сне пережидает. Если так – то худо дело.
Два часа люди ходили-бродили по лужайке, Боровика звали, но ответа не следовало. Кручинясь, девица прислонилась к дереву. Ее фиалковые очи заволокло слезами. Серые облака расступились, в небесной дали выглянуло теплое солнце, утешавшее бедное дитя. Кощей заметил, что снег вокруг Лады осел, налившись водой. Сугробы таяли, и по земле текли крохотные ручейки. Девица перестала плакать и глянула на Юлия, надеясь увидеть ответ в его приветливых карих глазах. Юноша пожал плечами и вновь позвал Боровика.
– Кто потревожил и ото сна пробудил? – раздался скрипучий ворчливый голос.
– Кощей Бессмертный, сын Чернобога, царь Тридевятого царства, – представился беловолосый колдун.
Юлий и Лада мотали головой в поисках источника звука. Сквозь набухший влагой снег протолкалась самая настоящая грибная шляпа, а под ней – поджарое лицо старичка, обросшее бородой из мха. Глаза Боровика были похожи на две округлые щепки трухлявого пня. Нечисть оглядела незнакомцев.
– Чего тебе надобно, чернобожий сын? – монотонно зашевелился мох у рта.
– Я здесь, чтобы загладить несправедливость. Ты у Бабы-яги волшебный пест украл. Верни его по доброй воле.
– Несправедливость? Несправедливость?! – голос затрещал от возмущения. – Яга свою избушку на лужайку пустила, а та разворошила грибницу, небрежно перетоптала ее и сгубила нашу снедь! А сколько сосен по пути надломила?
Земля разверзлась, и Боровик освободился от безвылазного подснежного сидения. Тело нечисти напоминало корягу, а руки и ноги – сучья. Не мал он был и не велик, а со среднего человека. Услышав разгневанный громовой голос, вслед за лесным духом из расщелины вылезла дюжина его чадушек. С личиком детским и тельцем древесным, боровички были с ладонь, а на голове носили шляпку с лопушок. Их щечки покрывал зеленый пушистый мох.
От умиления Лада присела на колени и потянула руки к боровичкам. Невзирая на запрет родителя, малышня поспешила к ней, умело перебирая ножками-сучьями. Боровик вскочил. Чуть что ему не понравится – атакует девицу, защищая своих чад. Кощей держал руку на навершии меча, пристально наблюдая за нечистью. Боровички запрыгнули девице на спину и плечи, хватаясь цепкими пальчиками за длинную косу. Лада наклонилась, изображая птицу, и в такой позе стала ходить по лужайке да пританцовывать, взмахивая «крыльями», что было любо-дорого смотреть. Юлию на ум пришла пословица: человек не солнышко, всех не обогреет. Но эти слова были не про девицу. Катаясь на воображаемой птице, боровички заливались чистым детским смехом. Глядя на счастливую малышню, лесной дух смягчился и внял просьбе путников, нежданно-негаданно пришедших в сосновый бор.
– Вижу, не со злым помыслом ты со своими друзьями сюда пожаловал, чернобожий сын, – спокойно сказал Боровик, качая грибной шляпой. – Так уж и быть, отдам волшебный пест, но при условии, что вы три загадки отгадаете.
Кощей нахмурил брови – он не был силен в этой стезе. Загадки были близки людям, но никак не навьему царю, повелевавшему мертвыми. С появлением в Тридевятом царстве тёмнодушников этот вид устного народного творчества приглянулся многой нечисти. Однако, она использовала его в качестве необычного способа убиения. Заблудился ты, к примеру, в непроходимых дебрях – на тебе загадку, а коли не дашь правильный ответ, так и с жизнью распростишься. Бессмертный внимательно наблюдал за Боровиком. Не похоже, чтобы тот был настроен на расправу. Лесной дух жил один, с маленькими боровичками. К тому же, нечисть его вида обычно строила козни иначе: заставляла блуждать по лесу до полного истощения, либо подкидывала в лукошко ядовитые и несъедобные грибы, а иногда пугала неожиданным завыванием.
Кощей встретился взглядом с Рифмоплётом. Ремесло барда располагало к знанию всевозможных историй и было тесно связано с людским творчеством. В данном деле навий царь мог положиться лишь на юношу, признавая его пользу. Сказал бы колдун об этом во всеуслышание? Да никогда в жизни. Юлий уверенно кивнул Кощею и собрался с мыслями.
– Слушайте первую загадку. Над древесными верхушками висит хлеба краюшка.
– Легко. Месяц! – сказал юноша, сияя от радости.
Это был верный ответ. Кощей улыбнулся уголком рта. Колдун возложил на барда немалые надежды, и Юлий не намеревался его подводить. Боровик понял, что этот юноша не промах, и в думу погрузился. Лада по-прежнему занималась малышней. Девица присела, катая боровичков на ладонях, как на качелях. Некоторым непоседам не надоело карабкаться по ее волосам, уже выбившимся из светлой косы. Боровички забирались на самую макушку и прыгали с нее в талые сугробы. Лада беспокоилась за малышей, но их древесные тельца оказались достаточно крепкими.
– Слушайте вторую загадку. Люди кровь мою пьют, кости мои жгут, руками моими один другого бьют.
Юлий закрыл глаза, пощипывая переносицу, и сосредоточился на поиске ответа. Кощей стался хмурым, глядя на реакцию барда, поставленного в тупик. Боровик трескуче захихикал. Уж не с подвохом ли его загадка? Юноша молча размышлял: «Лесной дух не задумает то, что ему не знакомо. Значит, это нечто привычное и очевидное, судя по смеху». Юлий взмок от напряжения и на миг помечтал о баньке, да чтобы с веничком. Тут-то юношу осенило. Люди вязали веники из веток, то есть из древесных рук. Разводили костры, жгли лучины для растопки печей и освещения изб. Чем не кости? Боровик и сам к лесной нечисти относился и любил ухаживать за деревьями. А какое из них было способно дать человеку питье? Юлий испытал немалое удовлетворение, найдя ответ:
– Береза, – сказал бард. – Некоторые тёмнодушники, кстати, любят непослушных детей березовыми прутьями потчевать. Те гнутся да не ломаются, вокруг попы обвиваются.
– Твоя правда. Я принимаю ответ, – монотонно молвил Боровик, а затем озвучил последнюю загадку: – Три всадника живут: красный, белый и черный. Друг за дружкой мчат, первыми быть хотят.
Юлию на ум пришла мысль о смородине. Она бывает и красная, и белая, и черная. Ее душистые ягоды плотно висят на веточках, словно всадники. «Но почему они хотят быть первыми?» – ломал голову бард. Юноша вспомнил, как в летнюю пору многие люди охотно спорят, какой сорт вкуснее. Самая настоящая ягодная битва за лидерство.
– Смородина, – Юлий дал исчерпывающий ответ.
– Неправильно. То были утро, день и ночь, – последовало от лесного духа. – Что ж, вы не справились со своей частью уговора. Волшебный пест останется у меня.
Боровик протяжно свистнул, и дюжина чадушек поспешили к родителю, потряхивая миловидными грибными шляпками. Оказались они подле нечисти и обратно в расщелину попрыгали, чтобы продолжить зимовать. Юлий обреченно закрыл лицо руками, задыхаясь от такого совпадения. Бард винил себя в том, что вложил много стараний в решение второй загадки и, словно охмеленный успехом, упустил тонкости последней.
Широкая ладонь Кощея плотно обхватила рукоять меча. Лада заметила, как колдун на четверть вытянул клинок из ножен, и ей стало тревожно. «Неужели навий царь применит силу?» – лишалась покоя девица. Мысли Лады хаотично бегали. Нужно было срочно что-то придумать, чтобы решить дело миром. Если обнажится меч, то добром оно не кончится. Лада посмотрела на талый снег и вспомнила слова Юлия, когда он дал ей имя.
– Почтенный Боровик, не спеши впадать в спячку, – обратила на себя внимание девица, молвив проникновенным, но ласковым тоном. – Али ты не видишь, кто стоит перед тобой? Я Лада, богиня весны, защитница детей и хранительница домашнего очага. Взамен на пест я над твоей лужайкой пошепчу. Грибница жизнью новой прорастет, будет здоровая и плодовитая. Ни большие морозы, ни засуха ее не побьют.
Юлий отвел руки от лица, с удивлением слушая девицу. Однако, ее задумку юноша понял и моментально подхватил:
– Ладушка, от твоей могучей ворожбы не только лужайка окрепнет, но и деревья в желуди да шишки нарядятся! – подыгрывал бард.
Лесной дух наклонился к девице, рассматривая ее глазками-щепками. Бессмертный повременил с атакой, вложив меч в ножны. Мимолетно выглянуло солнце и скользнуло лучом по румяному лицу Лады. Нечисть поверила людям, ведь с их появлением землица действительно стала влажнее. Чувствовалась оттепель, какая бывает в месяце протальнике. И Боровик согласился.
Девица скинула овчинный тулуп и закружила по лужайке. Боровички выглядывали из расщелины, наблюдая за богиней весны. Лада сочиняла на ходу: то так бедром вильнет, то эдак ногой притопнет, то руками изобразит ручеек. Да тихонько что-то приговаривала. Юлий взял балалайку и задал ритм, помогая девице. В один момент земля откликнулась дрожью на ворожбу. Лесной дух и боровички были слишком увлечены танцем Лады, чтобы заметить отдалившегося Кощея. Черепушка на навершии его меча светились лазурью. Бард догадался: некромант тоже помогал Ладе, но по-своему: оживил кости заплутавшего и давно почившего странника, сгинувшего здесь (возможно, по вине Боровика), и заставил их копошиться под землей.
Когда девица остановилась, все кругом успокоилось, и наступила тишина. Кощей незаметно подошел. Юлий подмигнул ему: обман удался. Боровик сдержал свое слово и отдал волшебный пест, а затем спрятался в расщелине, что и шляпы не было видно.
?
Навий царь запомнил, куда улетели гуси-лебеди, и повел людей к избушке на курьих ножках. По дороге Юлий и Лада заговорили о еде и огорченно охнули: они впопыхах оставили узелок у Колобка, а голод уже точил изнутри. Очутившись на поляне, путники увидели Бабу-ягу: руки в боки, дряхлы щеки.
– Раздобыли пест? – гнусаво крикнула она с крыльца, и Юлий в ответ поднял над головой украденную вещицу. – О, замечательно!
Лада рассказала, что Боровик забрал пест в отместку за перетоптанную грибницу, на что Яга сварливо ответила: «У этого старого пня весь Дремучий лес трогать нельзя. Тьфу на него!» Старуха забрала пест и велела людям прощаться, ибо намеревалась открыть врата и увести Ладу в Явь. Девица поклонилась Юлию и Кощею в пояс, искренне поблагодарила их за заботу. Юноша растрогался и признался, что будет тосковать по Ладе. Бард еще не думал, чем займется после ее ухода. Случившееся приключение было достойно воспевания, и при должной огранке могло принести славу. Лада смахнула с ресниц слезы и подошла к колдуну, но тот шагнул навстречу и заключил ее в объятья. Кощей выглядел хмуро. Юлию показалось, будто навий царь не хочет отпускать девицу. Но бледные руки разомкнулись и не стали удерживать ее.
Баба-яга велела Ладе произнести волшебные слова. «Избушка, избушка, – молвила девица, подув на нее, – встань к лесу задом, а ко мне передом!» Курьи ножки понялись, встрепенулись да вокруг своей оси повернулись. Ставни на окнах распахнулись, дверь избушки отворилась, и появился проход в Явь. Заглянули люди в дверную пройму, а там вместо бытового убранства – леса да небеса, и не зима, а лето, что в зелень одето. Баба-яга прошла через врата, оказалась среди раскидистых берез и помахала рукой, подзывая девицу. Лада зажмурилась и сделала шаг. Ее сердце трепетало от волнения.
Открыв глаза, девица увидела скромное и неряшливое наполнение избушки. Она в недоумении вышла обратно на крыльцо. «Ты что – маленькая, что ли? Чего боишься?» – заворчала старуха, миновала границу миров, взяла Ладу за руку и повторила путешествие. Вот только сама в Яви оказалась, а девица вновь вошла внутрь жилища. Баба-яга вернулась в Навь, железными зубами клацать начала, ясность в мыслях навести пыталась. Между тем, врата закрылись.
– Лада все-таки тёмнодушник? – терялся в догадках Юлий.
– Нет, – тут же отмела старуха. – Избушка не откликнется на волшебные слова, если их произнесет тёмнодушник. Врата перед девицей открываются, а впускать в Явь не хотят. Впервинку у меня такое.
– Может, нам следует обратиться к другой хранительнице врат? – спросил юноша, вспоминая предложенный ранее план о походе в «Кисельный берег». – Вдруг твоя избушка на курьих ножках захворала после битвы с Кощеем?
– Не сочиняй чепухи, – Бабу-ягу рассмешило такое предположение. – Все избушки одинаковы. Если одна не пропустила – то и остальные сделают так же. Мне больше нечем вам помочь.
