Мастер расплаты

– Нет, Дейзи, – шепчет синьора Фалько, полностью поглощённая историей.

– Я делаю шаг назад и качаю головой. «Не делай этого с нами, Дейзи».

Синьора Аккарди делает паузу, а затем продолжает с чувством в голосе:

– Её подбородок начинает дрожать, и она говорит: «Ты сделал это с нами». Когда она закрывает дверь, через мою душу проносится острое чувство сердечной боли.

Я слышу тихий всхлип и, заглянув в гостиную, вижу, как синьоры Аккарди и Фалько вытирают слёзы, взволнованные грустной сценой.

Синьора Аккарди замечает меня и, улыбаясь сквозь слёзы, говорит:

– Присоединяйся к нам, Габриэлла.

Я быстро качаю головой:

– Не хочу мешать.

– О, глупости. Иди, садись.

Я захожу в гостиную и сажусь на одно из кресел.

– Мы любим читать час после ужина, – объясняет синьора Аккарди. – А потом смотрим одну серию сериала. Ты можешь присоединяться в любое время.

– Спасибо.

– Эта книга слишком грустная, и мы уже прочитали три четверти. Давайте начнём новую, чтобы Габриэлла не чувствовала себя потерянной, – говорит синьора Фалько.

Синьора Аккарди встаёт и направляется к книжному шкафу. Пока она перебирает книги, она спрашивает:

– Что ты хочешь почитать? – Она смотрит на меня:

– У тебя есть любимый жанр?

Я качаю головой:

– В детстве мне не разрешали читать любовные романы. Я согласна на любую книгу, которую вы выберете.

– Caro Dio. Я бы умерла без своих книг, – шепчет синьора Аккарди. – Что тебе ещё не разрешали делать?

Чёрт.

– Эмм… – колеблюсь я, но, не привыкнув лгать, честно отвечаю: – Мои родители были очень строгими. Особенно моя мать. Она решала за меня всё. – Я неловко хихикаю. – Когда я начала зарабатывать деньги со своих страниц в соцсетях, я стала покупать себе одежду. Это её злило.

– Почему? – с ужасом спрашивает синьора Аккарди. – Я считаю, что твои наряды очень стильные.

– Они предпочитали, чтобы я носила скромную одежду.

Синьора Аккарди берёт книгу, и когда садится, синьора Фалько говорит:

– Похоже, у тебя не было счастливого детства. Теперь я понимаю, почему ты не захотела звонить семье, чтобы сообщить, что благополучно добралась.

– Я не выросла в любящей семье, – признаюсь я.

Мой взгляд скользит по её красивому лицу, и на мгновение я задумываюсь, была ли она всегда слепа.

Прочистив горло, я добавляю:

– Просто хочу, чтобы вы знали: мне здесь очень нравится.

– Это меня радует, – тихо говорит синьора Фалько, затем поднимает бровь в сторону синьоры Аккарди:

– Какую книгу ты выбрала? Прочти аннотацию.

Как только рот синьоры Аккарди расплывается в улыбке, она неожиданно протягивает мне книгу.

– Я читаю уже много лет. Было бы приятно просто послушать.

– О. – Беру книгу у неё из рук, и мои нервы начинают дрожать, пока мои глаза пробегают по словам на обратной стороне обложки.

Я прочищаю горло и, подняв подбородок, начинаю читать:

– Читатели должны приготовиться к эпической истории о любви и найденной семье. Внимание: этот эротический бестселлер лучше читать с включённым кондиционером.

Эротический?

Чувствуя себя неуверенно, я начинаю с первой главы, но вскоре погружаюсь в историю.

Когда я добираюсь до второй главы, из меня вырывается смех:

– Эм, здесь в книге ругательства. Мне их читать?

Синьора Аккарди хихикает, прежде чем ответить:

– Ты должна прочитать каждое слово, дорогая. Не упускай ничего, иначе это испортит историю.

Мой язык выскальзывает, чтобы увлажнить губы, и, продолжая читать, мои глаза расширяются.

– Глядя на аппетитную… эээ… – я бросаю взгляд на синьору Фалько и синьору Аккарди, которые обе ждут с замиранием сердца, – аппетитную задницу Жозефины, я уже понимаю, что она будет хорошей… Дио.

Мои глаза бегут по странице, и с каждым грязным словом они становятся всё больше.

– Ого, – шепчу я, доходя до момента, где главный герой фантазирует о том, как погрузится в её влажное ядро. – Святой Боже.

Синьора Фалько разражается смехом и говорит:

– Спаси бедную девочку, Грета. Выбери что-то более мягкое для начала.

Синьора Аккарди хихикает, доставая другую книгу с полки.

– В этой книге рейтинг всего три перца чили.

– Что такое рейтинг перца чили? – спрашиваю я, беря книгу у неё.

– В ней не более четырёх-пяти пикантных сцен, и они не такие уж горячие.

Caro Dio.

Я начинаю читать, и когда добираюсь до третьей главы, где лишь изредка встречаются ругательства, я расслабляюсь. Сюжет становится всё интереснее, и я продолжаю читать.

Когда я дохожу до сцены, где главную героиню предаёт её лучшая подруга, я бормочу:

– Какая ужасная подруга.

– Думаю, нам стоит выпить чаю. Ты, должно быть, устала от всего этого чтения, – говорит синьора Фалько.

– Я приготовлю чай, – предлагаю я, откладывая книгу на боковой столик.

Когда я встаю с кресла, синьора Аккарди машет рукой в воздухе:

– Мы присоединимся к тебе на кухне. Я хочу посмотреть, остались ли ещё шоколадные печенья, которые испекла Марта.

Я жду, пока синьоры Фалько и Аккарди пройдут вперед, и следую за ними на кухню.

После того как я наливаю воду в чайник, я ищу в шкафах чайные чашки.

– Нашла! – восклицает синьора Аккарди, и, оглянувшись через плечо, я вижу, как она кладёт печенье в руку синьоре Фалько, а затем предлагает его и мне.

– Спасибо, – бормочу я, откусывая печенье.

Пока я жую, я завариваю ромашковый чай.

Бросив взгляд на синьору Фалько и синьору Аккарди, я думаю о том, как мало времени прошло с момента моего приезда сюда.

До сих пор моё пребывание здесь было приятным. Это в миллион раз лучше, чем быть дома с моей семьёй.

Надеюсь, что смогу погостить здесь какое-то время, прежде чем Дамиано реализует свои планы на мой счёт.

__________________________

Машина Карло останавливается у одного из моих складов. Я распахиваю дверь и вылезаю наружу. Поправляя пиджак, мой взгляд быстро скользит по территории, прежде чем я направляюсь к боковой двери.

Как только мои люди меня замечают, они выпрямляются.

Томми подбегает ко мне:

– Мы нашли этого ублюдка, который пытался торговать в Мотт-Хейвен. С ним было ещё пятеро, но они оказали сопротивление, и нам пришлось их убить.

Кивнув, я иду к тому месту, где сидит наркоторговец. Мои люди уже связали его стяжками и изрядно избили.

Останавливаюсь в паре шагов от пленника и спрашиваю:

– Торговать в Бронксе и Бруклине – это амбициозно. Что заставило тебя думать, что это будет дозволено?

Мужчина поднимает голову, и когда его глаза встречаются с моими, они расширяются от страха.

Он тут же начинает бормотать:

– Нам просто сказали продавать в этих районах. Нам предложили хорошие деньги за эту работу. Пожалуйста, у меня есть семья. Жить тяжело. Я просто хотел немного заработать.

Когда я продолжаю смотреть на него, он начинает всхлипывать:

– Пожалуйста. Я всего лишь мелкая сошка. Человек по имени Лерой дал мне это задание. Это всё, что я знаю, босс.

С тяжёлым вздохом я киваю Томми.

– Найди Лероя.

– Слушаюсь, босс.

– Так что, я могу идти? – с надеждой в голосе спрашивает торговец.

Не удостаивая его больше ни одним взглядом, я разворачиваюсь и иду к боковой двери.

– Нет! Подожди! Подожди! – кричит он, прежде чем выстрел разрывает воздух.

Дойдя до внедорожника, я открываю пассажирскую дверь и, задержавшись на мгновение, говорю:

– Мне нужно больше людей, чтобы чистить улицы. Если мы уничтожим низший уровень, это сократит прибыль Мигеля. Ударьте по ублюдку там, где это больше всего ему навредит.

– Уже работаю над этим, – бормочет Карло.

Сев в машину, я ощущаю, как в груди закипает злость и раздражение.

Я хочу вычистить наркотики Мигеля из моего грёбаного города.

Достав телефон, я открываю групповой чат с остальными главами Коза Ностры и начинаю видеозвонок. Когда отвечают только Анджело, Франко и Ренцо, я нахмуриваюсь:

– Где Дарио?

– Наверное, в балетной труппе, – отвечает Ренцо. – Он занят подготовкой к предстоящему шоу.

Точно.

– Завтра в девять утра встреча в моём клубе.

– Завтра суббота, – бормочет Ренцо.

– И что с того? – спрашиваю я, приподнимая бровь.

Он качает головой:

– Буду там.

– Лучше запаси побольше кофе, – говорит Франко.

Уголок губ Анджело поднимается.

– Увидимся завтра.

Я заканчиваю звонок и смотрю в окно.

Карло везёт нас к пентхаусу, где уже ждёт вертолёт, и, пока мы едем на лифте на крышу, он говорит:

– Будет приятно провести выходные дома.

Я просто киваю, но мои мысли уже заняты другой проблемой.

Прошла неделя с тех пор, как я оставил Габриэллу в особняке.

Мне придётся подождать до конца балетного спектакля, прежде чем затронуть тему устроенного брака с Дарио.

Мы забираемся в вертолёт, и когда он поднимается в воздух, я смотрю вниз на свой город.

Я чёртовски много работал, чтобы сделать себе имя. Кровь, которую я пролил, устилает улицы красной ковровой дорожкой, где все знают моё имя.

Я хочу, чтобы Мигель был мёртв.

Когда мы пролетаем над Лонг-Айлендом, где живёт Анджело, я думаю о том, как загружены жизни остальных. Анджело и Франко погрязли в детских делах и подгузниках. Ренцо занят своей женщиной и рестораном, который он открыл для неё. А Дарио пашет в балетной труппе.

Как только я разберусь с Мигелем и устрою брак между Дарио и Габриэллой, я возьму небольшой отпуск.

Может, отвезу маму в отпуск. Она редко покидает особняк.

Вертолёт приземляется на вертолётной площадке, и, выходя из него, я кидаю взгляд на всех охранников, пока иду к французским дверям.

Когда я вхожу в свой дом, я глубоко вдыхаю знакомый воздух и медленно выдыхаю.

Я направляюсь прямо в свои апартаменты и, закрыв за собой дверь, позволяю темноте окутать меня. Мои глаза закрываются, и я наслаждаюсь тишиной.

Я всегда был немного замкнутым, и общение с людьми меня невероятно выматывает.

Сделав ещё один глубокий вдох, я включаю свет и иду в ванную. Включив воду, я раздеваюсь, снимая костюм.

Кладу свой «Глок» на стойку, и мой взгляд задерживается на отражении в зеркале. Я вижу тонкие морщины вокруг глаз.

Бесстрастное выражение лица.

Когда я в последний раз испытывал хоть какие-то эмоции?

На моём лбу появляется морщина, когда в памяти всплывает один момент.

Когда Габриэлла удержала зрительный контакт со мной в гостиной её родителей, это застало меня врасплох. Когда она сделала шаг назад, но затем собралась с духом и стояла на своём, что-то в моей груди сдвинулось.

Её обращались грубо, но она продолжала держать подбородок высоко.

Стефано даже ударил её ремнём, и она не проронила ни единой слезы.

Габриэлла либо чёртовски сильная, либо сломана до неузнаваемости.

По моему опыту, сломленные люди не сопротивляются. А это значит, что она самая сильная женщина, которую я когда-либо встречал.

Она будет хорошей парой для Дарио с его мягким сердцем.

С тяжёлым вздохом я встаю под душ и позволяю тёплой воде смывать напряжение с моего тела.

Я автоматически прохожу через свою рутину, прежде чем выключить воду и вытереться полотенцем. Когда я захожу в гардеробную, меня охватывает искушение надеть спортивные штаны и просто лечь спать.

Сначала проверь маму.

Молча надеваю брюки чинос и свитер. В ванной беру «Глок» и, заправив его за пояс штанов, выхожу из спальни. В особняке тихо, пока я спускаюсь по лестнице на первый этаж, но, приближаясь к гостиной мамы, слышу, как Габриэлла говорит:

– Платья такие красивые.

– «Бриджертоны» – мой любимый сериал, – бормочет тётя Грета.

Только я собираюсь войти в гостиную, как мама произносит:

– Опиши платья мне, Габриэлла.

– У них очень высокая линия талии. Они элегантные, все пастельных оттенков. На некоторых тканях есть цветочный принт. Они чем-то напоминают мне наряды из «Гордости и предубеждения».

– Я видела этот фильм, – упоминает мама. – Хорошо, теперь я представляю, как всё выглядит.

– Аида не всегда была слепа, – говорит тётя Грета, и это заставляет меня молча войти в гостиную.

Габриэлла вздрагивает, а глаза тёти Греты сразу устремляются на меня. Я направляюсь прямо к маме, на её лице уже появляется улыбка.

Она всегда чувствует, когда я рядом.

– Ты дома, – тихо говорит она, протягивая руку в мою сторону.

Я беру её за руку, помогаю встать и, не утруждая себя приветствием остальных женщин, веду её из гостиной.

Мама не говорит ни слова, пока мы идём на другую сторону особняка, к зимнему саду. Я не включаю свет, когда усаживаю её на один из мягких диванов.

Комната полна растений, а стеклянный потолок позволяет лунному свету освещать пространство.

Как только мы садимся, я откидываюсь на спинку дивана и закрываю глаза.

Мама прижимается ко мне, затем шепчет:

– Ты устал, mio figlio?

Вдохнув, я медленно выдыхаю.

– Да.

– Ты слишком много работаешь.

– Если я остановлюсь, это оставит семью уязвимой, – бормочу я, поднимая руку и обнимая её за плечи.

Проходит минута молчания, затем она говорит:

– Я горжусь тобой, Дамиано.

– Спасибо, мама.

Она похлопывает меня по бедру, затем упоминает:

– Габриэлла кажется хорошей.

– Ммм.

– Мы много времени проводили с ней на этой неделе.

– Ммм.

– Она готовила ужин сегодня. Coda alla vaccinara, – добавляет она. – В кухне остались остатки. Тебе стоит попробовать. Это очень вкусно.

– Ммм.

Я тихо вздыхаю, потому что знаю, к чему ведёт этот разговор.

– Не вздыхай на меня, – бормочет она. – Дарио ещё молод, а вот тебе пора остепениться, иначе я никогда не увижу своих внуков.

Стараясь, чтобы мой голос звучал спокойнее, чем я чувствую, говорю:

– Не надо, мама. Я нашёл женщину для Дарио. Точка.

– Какая жалость, – вздыхает она.

Моя бровь поднимается, и в голосе появляется почти игривая нотка:

– Теперь ты вздыхаешь на меня?

– Око за око, – усмехается она.

Уголок моих губ поднимается, и я обнимаю её сбоку.

– Когда всё утихнет, нам стоит взять отпуск. Куда бы ты хотела поехать?

Она думает некоторое время, а затем отвечает:

– Дом в Манхэттене. Только мы двое.

– Это не совсем отпуск, – замечаю я.

– Неважно, куда ты меня возьмёшь, Дамиано. Я просто хочу провести время с тобой без того, чтобы работа вмешивалась.

С тех пор как она ослепла, мама потеряла интерес к путешествиям в другие страны. От этой мысли боль пронзает мою грудь, и в миллионный раз мне хочется убить отца снова.

– Пойду спать, – говорю я, помогая маме встать.

– Постарайся завтра поспать подольше.

– У меня встреча в девять.

Она качает головой, недовольная.

Я отвожу маму обратно в её гостиную, где тётя Грета уже сидит, смотря телевизор. Габриэлла, должно быть, вернулась в свои апартаменты.

Когда мама устраивается в своём любимом кресле, я целую её в макушку. Бросив тёте Грете кивок, я выхожу из комнаты.

Мой телефон начинает звонить, когда я поднимаюсь наверх. Увидев имя Дарио, я отвечаю:

– Почему так долго не перезванивал?

– Я занимался сексом.

Покачав головой, я бормочу:

– Завтра в девять утра встреча в моём клубе.

– Буду.

Звонок обрывается, и я кладу телефон обратно в карман, снова покачав головой.

Последнее, что мне нужно было слышать, – это то, что Дарио только что занимался сексом.

Надеюсь, это была случайная связь, а не что-то серьёзное, иначе я застряну с Габриэллой.

Глава 10

Габриэлла

С тех пор как Дамиано вернулся домой, я провела весь день в своей спальне, снимая туториал по уходу за кожей.

На завтраке атмосфера была напряжённой, поэтому я пропустила обед. Когда Марта пришла узнать, всё ли со мной в порядке, я сказала, что работаю, и чтобы она не беспокоилась обо мне.

Зная, что пропускать ужин не могу, я проверяю своё отражение в зеркале. На мне короткое чёрное коктейльное платье с глубоким вырезом.

– Ты переживёшь ужин с Дамиано, – шепчу я, прежде чем покинуть свою комнату.

Я иду по коридору, и когда сворачиваю за угол, мои глаза встречаются с Дамиано, который идёт с другого крыла. Я замедляю шаг, чтобы он спустился по лестнице первым.

Его взгляд лишь на секунду задерживается на мне, и он ничего не говорит.

Я не так много общалась с ним, но уже ясно, что он человек немногословный.

Следуя за ним по лестнице, я замечаю, как мои глаза невольно скользят по его широким плечам, затем останавливаются на его пистолете.

Даже дома, где нас окружает армия его людей, он вооружён.

Когда я делаю последний шаг, моя левая туфля соскальзывает, и, не раздумывая, я тянусь, чтобы поймать себя за что-нибудь. Моя ладонь с глухим стуком ударяется о пистолет на спине Дамиано, и кровь мгновенно отливает от моего лица.

Чёрт.

Дамиано разворачивается, и прежде чем я успеваю выдохнуть, его пальцы сжимаются вокруг моего горла, и меня резко разворачивают, прижимая к холодным плиткам пола.

Боль пронзает мои бедра и лопатки, воздух с громким звуком вырывается из лёгких, и через мгновение ствол его пистолета упирается мне в лоб.

ЧёртЧёртЧёрт.

Страх заполняет каждую клеточку моего тела, и я с трудом выдавливаю слова через его болезненное сжатие на моём горле:

– Это… случайность…

Наклонившись надо мной, его черты лица словно высечены из камня, а глаза излучают опасность.

Моё сердце бешено колотится в груди, и я издаю придушенный звук, пытаясь сделать вдох.

– Это… была случайность, – выдыхаю я. – Моя туфля… сломалась, и я… споткнулась.

Он перемещается на несколько сантиметров, не ослабляя хватку на моём горле, и смотрит на сломанную туфлю. Видимо, удовлетворённый моим объяснением, он, наконец, отпускает меня и выпрямляется в полный рост.

Caro Dio.

Я жадно втягиваю воздух, быстро поднимаясь на ноги. И только когда мои глаза снова находят Дамиано, который уже идёт прочь, заправляя пистолет обратно за пояс, злость начинает закипать у меня в груди.

Этот ублюдок. Он только что швырнул меня на плитку и чуть не задушил, а сказать хоть слово – это слишком для него?

Я срываю сломанную туфлю с ноги и чуть не бросаю её ему в спину, но, к счастью, успеваю вовремя остановиться.

Хмурясь, глядя на его удаляющуюся спину, я с силой нажимаю на кнопку на стене, вызывая лифт. Когда двери открываются, я вхожу в маленькое пространство, злобно уставившись на ту глупую туфлю, из-за которой меня чуть не убили.

Мои плечи и бедра всё ещё болят, и я подношу дрожащую руку к горлу.

Он не должен был так резко реагировать.

Dio, как будто я бы попыталась его убить? Я не глупая, да и смерть мне точно не по душе.

Вернувшись в свою комнату, я быстро переобуваюсь и спешу в столовую.

Я не смотрю в сторону Дамиано и натягиваю на лицо натянутую улыбку, садясь рядом с Карло.

Главное – продержаться на ужине, не опуская голову.

Годы абьюза научили меня мастерски скрывать свои истинные чувства. Я отказываюсь показывать людям свою уязвимость, потому что знаю: они воспользуются этим против меня.

Я тянусь к стакану с водой и делаю глоток.

Когда я ставлю стакан обратно, взгляд синьоры Аккарди останавливается на моём шее:

– Откуда эти синяки?

– Синяки? – синьора Фалько сжимает губы, её черты застывают в напряжении.

Я чувствую, как воздух вокруг стола напрягается, и понимаю, что если взгляну на Дамиано, он, скорее всего, даст мне предупредительный взгляд, чтобы я держала рот на замке.

Моя упрямая натура, которая отдыхала последнюю неделю, вспыхивает с новой силой, разжигая мой гнев.

Я никогда не скрывала своих синяков и не собираюсь лгать ради кого-то. Это уже не раз приводило меня в неприятности.

Перед глазами всплывает воспоминание, как Санто избил меня за то, что я осмелилась поплавать в жаркий день. Его друзья пришли в гости и увидели меня в купальнике.

Мой брат тогда вывихнул мне челюсть, а когда наш священник приехал с визитом, я не спряталась, как мне было велено.

Не то чтобы священник что-то сделал, когда увидел мои синяки. Моя маленькая вспышка неповиновения стоила мне двух сломанных рёбер и трёх дней в запертой комнате без еды.

И хотя мой острый язык, скорее всего, навлечёт на меня очередное наказание, я не могу удержать слова, которые срываются с моих губ:

– Я споткнулась и случайно коснулась пистолета мистера Фалько. Он схватил меня за шею и швырнул на пол.

Синьора Фалько ахает, её лицо бледнеет до ужаса. Она издаёт тот же придушенный звук, что и я, когда её сын чуть не задушил меня.

Дамиано резко вскакивает на ноги и, схватив мать за плечи, приседает рядом с её креслом.

Его голос неожиданно мягок, когда он говорит:

– Дыши, мама.

Её дыхание ускоряется, и становится понятно, что у неё начинается паническая атака.

Чёрт.

– Простите, – говорю я, чувствуя себя ужасно из-за того, что не промолчала. Я не хотела, чтобы у синьоры Фалько случилась паническая атака.

– Все вон! – кричит Дамиано. – Все!

Я вскакиваю с места и мгновенно выбегаю в коридор. Пока я спешу прочь, я слышу, как Дамиано ласково шепчет:

– Всё в порядке, мама. Я здесь. Ты в безопасности. Он больше не сможет тебя тронуть.

Синьора Аккарди кладёт руку мне на плечо, её взгляд полон беспокойства:

– С тобой всё в порядке?

Карло бросает коротко:

– Не сейчас, мама. Габриэлла, тебе лучше пойти в свою комнату.

Кивнув, я поспешно ухожу, и осознание того, что я стала причиной панической атаки у матери Дамиано, падает в мой желудок, словно камень.

Он убьёт меня.

Закрыв за собой дверь спальни, я обхватываю себя руками и качаю головой.

Dio. Что же я наделала?

Чувствуя себя как загнанное животное, которого вот-вот зарежут, я начинаю ходить туда-сюда по комнате.

Мне не стоило ничего говорить.

С каждой минутой кажется, что стены сжимаются вокруг меня.

Напряжение нарастает, и одна за другой начинают всплывать травматичные воспоминания.

Все те моменты, когда мать била меня.

Бесчисленные дни, когда меня запирали в комнате.

Бесконечный голод.

День, когда отец сбросил меня с балкона. Он пытался убить меня только один раз, потому что вскоре после этого привёл домой Стефано и объявил о нашей помолвке.

Мои руки опускаются, и я смотрю в пустоту, пока воспоминания сменяют друг друга в моём сознании.

К тому времени, когда дверь моей спальни с грохотом распахивается, я уже вся дрожу, а дыхание рвётся из груди быстрыми, неровными рывками.

Что не убивает, делает меня сильнее.

Я ожидаю, что Дамиано вытащит пистолет и застрелит меня, но вместо этого он стремительно идёт ко мне.

Несмотря на то что я напугана до чёртиков, я не двигаюсь с места.

Когда его пальцы снова сжимаются на моём горле и он прижимает меня к стене, из меня вырывается тихий писк. Я хватаюсь за его запястье левой рукой, а правой с силой ударяю по его слишком твёрдой груди.

На мгновение его глаза буквально прожигают меня.

Как ни странно, я замечаю, что его хватка на моём горле не такая сильная, как прежде.

Его ярость накрывает меня, словно волна, давящая со всех сторон, и я с трудом глотаю, когда мне становится почти невыносимо удерживать его взгляд.

Его голос звучит как низкий раскат грома, когда он рычит:

– Никогда больше не говори ничего подобного в присутствии моей матери.

И снова я оказываюсь слишком смелой для своего же блага, когда отвечаю:

– Я не буду лгать ради кого бы то ни было, в том числе ради тебя.

Его челюсть сжимается так сильно, что мышца у виска начинает подёргиваться, и я почти слышу, как его зубы скрежещут друг о друга.

Он ещё не убил тебя. Не доводи его.

Годы борьбы за саму себя приучили меня отстаивать свою правду, и я чувствую, как что-то внутри меня рушится, когда я тихо шепчу:

– Я сожалею, что расстроила твою мать.

Его хватка на моём горле ослабевает, и я удивляюсь, когда его взгляд опускается на оставленные им синяки.

Его большой палец слегка касается моей кожи, и из моего рта вырывается удивлённый вздох.

Ни один мужчина никогда не касался меня с такой нежностью.

Мой живот начинает крутить от нервов, но не от страха, а от странного чувства ожидания. В воздухе витает аромат его одеколона, смешанный с чем-то по-настоящему мужским.

Я вспоминаю, как нежно Дамиано говорил с матерью, как он относится к ней, словно она для него самое дорогое.

Каково было бы находиться под защитой такого могущественного мужчины?

Никто не смог бы меня обидеть.

Его взгляд падает на мою руку, всё ещё сжимающую его запястье, и я тут же его отпускаю. Мои руки опускаются, и, радуясь тому, что сзади меня поддерживает стена, я переношу вес на неё.