– Ну почему… Может и померещилось.
Засомневавшиеся в своей убеждённости, ребята двинулись за авторитетным товарищем в сторону чердака.
– А это что за здание такое? – спросил Денис.
– Бывшая усадьба первого российского канцлера Гавриила Головкина. А последний её владелец – граф Зубов. После революции в ней разместили училище, пока новые корпуса не построили. А сейчас так, хлам всякий хранится. Никто не следит, вот оно и разрушается потихоньку. Вон там – парк усадьбы. Правда, всё заросло давно. Но видно, что насаждения были, тропинки, дорожки, даже два пруда. Я осенью там всё облазил. И здесь, кстати, тоже.
За разговорами друзья дошли до автобусной остановки и прибыли на автовокзал, где, попрощавшись с Серёгой, неспеша двинулись в сторону дома.
– Может и правда почудилось нам с этим островом? – задумчиво спросил Костя.
– Может и так. Однако в Питер съездить, проверить в той книжке, что библиотекарша посоветовала, не помешает.
Пройтись до привокзальной площади по асфальтированным улицам сущий пустяк для покорителей ледовых просторов Финского залива. Ребята направились туда сразу после школы, лишь забежав домой переодеться, и минут через двадцать, совершенно не запыхавшись, были возле недавно отреставрированного здания вокзала «Ораниенбаум» постройки девятнадцатого века, которое праздничным ярко-жёлтым пятном выделялось на фоне окружающей городской унылости.
Главный вход с тремя высокими дверями и полуциркульным завершением, располагался в средней части здания. А само оно – трёхэтажное, причём первый этаж – полуподвальный. На крыше, обнесённой балюстрадой, установлена небольшая конструкция неизвестного предназначения с окном полукруглой формы. Внутри здания ярко-белые высокие сводчатые потолки с лепниной и свисающими шарообразными светильниками, полукруглые своды арок, мраморная широкая лестница и серые колонны в середине зала, создают впечатление, что посетитель попал лет на сто назад. Только пол, выложенный незатейливым узором кафельной плиткой белого и серого цветов, возвращает в советское настоящее.
Ребята посмотрели расписание, взяли билеты и вышли на перрон. До отправления электрички оставалось ещё минут двадцать, и, хоть она уже и стояла возле платформы, друзья решили не торопиться. Прошлись вдоль состава, негромко переговариваясь, заглядывая в окна вагонов и разглядывая фасад вокзала. Вдруг Дениса заинтересовала какая-то небольшая металлическая табличка, закреплённая на стене здания. Он подошёл, смахнул с неё снег и прочитал: «Нив. М.П.С.1892 г. 2,522 саж. надъ моремъ».
– Интересно, чтобы это значило? – ребята уставились на неё, размышляя.
– Марка Витрама, – раздался сзади них негромкий старческий голос.
Обернувшись, друзья увидели пожилого мужчину в старомодном длиннополом пальто, с тростью и в шляпе, из-под которой выбивались пряди седых волос.
– Марка чего? – удивлённо переспросили они.
– Не чего, а кого, – усмехнулся собеседник, – Витрам Фёдор Фёдорович, урождённый Готлиб Фридрих Теодор, заслуженный профессор, астроном и геодезист, соучредитель и председатель Русского астрономического общества в конце девятнадцатого века. Родился в Риге, в 1854 году, а закончил свой жизненный путь в 1914-м. Именно он построил нивелирную сеть между Кронштадтом и Санкт-Петербургом.
– А что такое нивелирная сеть?
– Если вы бывали в Кронштадте, то, вероятно, знаете, что такое Кронштадтский футшток, да?
– Нет…
– Прискорбно… Футшток измеряет уровень моря, что является нулевой отметкой, от которой ведутся все измерения высот. Если особо вас не утомлять научными выкладками, то вкратце это выглядит следующим образом. Слышали, небось, выражение «столько-то метров над уровнем моря»? Как раз и имеются ввиду показания Кронштадтского футштока. Марка Витрама показывает на какой высоте она располагается относительно уровня, отмеченного футштоком. Показания передаются на материк, и дальше, в город, например, на Балтийский вокзал. Возможно, вы обращали внимание на металлические конструкции, установленные на высоких горах, или холмах? Это геодезические знаки, которые тоже показывают на сколько метров над уровнем моря этот знак установлен, относительно показаний Кронштадтского футштока. В целом понятно?
– Ну-у, в общих чертах… – неопределённо покачал головой Денис. – А вы учёный?
– Можно и так сказать. Профессор, в университете геодезию преподаю.
– Да, интересно, конечно. Ну, мы пойдём? – спросил Костя, и, не дожидаясь ответа, зашагал в сторону состава, увлекая за собой друга.
Они вошли в вагон и уселись на жёсткие реечные сиденья. В это время дня пассажиров было совсем немного, основной их поток приходился на утренние и вечерние часы. Утром все ехали на работу или учёбу в Питер, а вечером возвращались. Причём плотность была такой, что заняты бывали не только сидячие места, но и тамбуры с проходами.
Электропоезд тронулся. За окном проплывал однообразный припорошенный снегом пейзаж. На остановках небольшими группками заходили пассажиры и рассаживались, отряхивая мелкие снежные крупинки с одежды. На станции «Университет» в вагон ввалилась большая шумная компания студентов, которые весело и громко что-то обсуждали, то ли теорию функций комплексного переменного, то ли парадокс Симпсона.
– А вон профессор вышел, – заметил Денис на платформе их недавнего знакомого. – Интересный такой мужик, да?
– Ничего интересного. Ты адрес-то узнал куда ехать?
– Конечно. А ты думал, мы на деревню к дедушке? Библиотекарша школьная сказала, Кирилловская, 19. От метро «Площадь Восстания» пешком полчаса, вот посмотри, – Денис вытащил из кармана скомканную карту Ленинграда и показал маршрут.
Вместе с картой из кармана Дениса выпал билет на электричку. Костя поднял его с пола и протянул другу:
– Обронил.
– О, точно. Смотри, а он счастливый!
– В смысле счастливый?
– Ну вот, три первые цифры номера дают такую же сумму, как и три последние. Говорят, желание нужно загадать и съесть его. Тогда оно сбудется.
– Да ну, – усомнился Костя, вытянул из кармана свой билет и начал пристально изучать, – а у меня нет, не совпадают суммы…
– Ну, естественно, – усмехнулся Денис, – вместе же покупали, подряд, значит на одну цифру разница.
– Обидно, – проговорил друг, продолжая разглядывать. – О, смотри, а если номер серии сюда вот прибавить, то одинаковые суммы будут!
– Да только номер считается, серия нет, – устало вздохнул Денис. – Давай лучше решим – пойдём на форты в воскресенье или нет.
– Да чего там решать, оделись и пошли. На билет твой, ешь уже.
– Да ты что, он же на полу валялся! – Денис, потеряв интерес к продолжению разговора, отвернулся к окну в раздумьях о предстоящем путешествии, разглядывая мелькающие мимо дачные постройки.
Вдруг в вагоне началась какая-то суматоха. Задние двери захлопали, по проходу пробежали несколько человек и исчезли впереди. Студенческая компания тут же рванула вслед за ними. Костик тронул друга за рукав, показав на студентов:
– Чего это они?
– Контроль, наверное, идёт, – без интереса, с трудом оторвавшись от созерцания питерских пригородов, ответил Денис, – ты мне билет-то отдай, кстати.
Костя растерянно посмотрел на него и медленно проговорил:
– Да-а, понимаешь, нет его. Съел. И свой тоже…
Денис резко обернулся и увидел входящих в вагон контролёров. Он быстро вскочил и помчался по проходу, дёрнув друга за рукав.
– Валим!
Сзади доносилось недвусмысленное: «Стоять!». Костя мчался вслед за другом, придерживая громыхающие двери. Через пару минут они уже стояли в переднем тамбуре первого вагона, который был до отказа набит безбилетниками, с ужасом наблюдая за приближающейся карой в синей форменной одежде. И кары этой им не миновать, если бы не станция «Лигово». Автоматические двери открылись, и «зайцы» высыпали на платформу, корча замысловатые рожи контролёрам, которые, к слову, не особо-то обратили внимание на их потуги. Двери, громыхнув, закрылись, электричка, свистнув, умчалась.
– Ну. И что дальше? – укоризненно смотрел Денис на Костика.
– Не знаю. Может на автобусе до метро? – виновато предложил тот.
Денис раскрыл свою помятую карту, нашёл на ней автобусную остановку, и со вздохом махнул рукой.
– Пошли уже, что ли! Чего хоть загадал-то?
