Эспер-один

1. Новенькая

Перевод в новую школу был оформлен в самом начале третьей четверти. Казалось, ничего удивительного в этом нет и быть не может, ведь многие ученики переходят из одной школы в другую по тем или иным причинам, зачастую от них не зависящим. Поэтому и в данном случае никто на это особого внимания не обратил: ну перевелась и перевелась, что здесь такого удивительного и примечательного? Впрочем, Тимофею это показалось донельзя странным, ибо он считал, что менять учебное заведение, когда до выпуска буквально рукой подать, весьма сомнительное решение. Невзирая на тот очевидный факт, что на самом деле выпускные экзамены ожидают только через полтора года. По мнению Тимофея, этот срок пролетит с невероятной скоростью, не успеешь глазом моргнуть, как дни напролёт придётся заниматься одной лишь зубрёжкой, пересиливая себя и полностью игнорируя простые радости жизни. И это ещё не говоря о маячившем на горизонте поступлении в университет. Но о последнем хотелось думать меньше всего, чтобы лишний раз себя не нервировать, тем более этим с успехом занимались родители, которые регулярно напоминали про необходимость получения высшего образования и то, что неплохо бы определиться куда пойти после школы, ведь время поджимает.

Время. Тимофей считал эту штуку невероятно эфемерной, даже в некоторой степени воображаемой, не имевшей внятного определения. Сейчас оно ползёт подобно раненой черепахе, растягиваясь до невозможности, а уже через мгновение летит с огромной скоростью, что за ним не поспеваешь. В первую очередь это касается каникул – любимом отрезке времени всех учеников, за исключением, быть может, отдельных индивидуумов, не представлявших свою жизнь где-либо за пределами школы. Вроде бы сегодня они только-только начались, ты весь в предвкушении долгожданного отдыха, но не успеешь почувствовать вкус свободы, как уже снова пора на занятия. Особенно болезненные ощущения приходят даже не в последний день, а в предпоследний, когда осознаёшь, что скоро праздность и ничегонеделание отойдут на дальний план и придётся вновь большую часть своей ненаглядной жизни посвящать учёбе. Тимофей терпеть не мог предпоследние дни за ту мороку, которую они с собой приносят.

Однако речь вовсе не о времени, а об Анфисе Игнатьевой. Той самой девушке, родителям которой взбрело в голову перевести своё чадо из одной школы в другую в середине учебного года. Тимофей не сомневался, что сама Анфиса подобному решению нисколько не обрадовалась. Парень во многом судил по себе, мысленно поставив себя на место новенькой. Как бы он отреагировал, если бы ему сообщили, что со следующей недели все те, кого он знал и с кем дружил, окажутся за порогом, и придётся осваиваться на новом месте, привыкая к учителям, к ученикам и заводя новые знакомства, которые далеко не факт, что вообще получится завести. Разумеется, всё это было бы воспринято в штыки. Тимофей подумал, что, вероятно, даже бы закатил истерику, хотя для шестнадцатилетнего парня закатывать истерики как-то совсем уж несолидно. Ни сверстники не поймут, ни родители. Тем не менее стресс был бы испытан нешуточный. Вот и Анфиса наверняка не получила от перевода никакой радости. По крайней мере, так считал Тимофей, и у него были для этого веские основания.

По странному стечению обстоятельств Анфису посадили за соседнюю парту и до неё, в буквальном смысле слова, было рукой подать. Ближе находилась только соседка по парте, с которой Тимофей общался ровно столько, сколько было необходимо, и ничего сверх этого. Теперь же внимание парня почти полностью переключилось на новенькую, и он по необъяснимой для себя причине (будто не нашёл никакого более интересного досуга) стал размышлять над подоплёкой перевода. Занимался этим то ли от скуки, то из праздного любопытства, требовавшего удовлетворения. Напрягал буквально каждую клеточку своего мозга, чтобы найти ответ на, пожалуй, самый смехотворный вопрос во Вселенной: почему Анфиса Игнатьева перевелась в новую школу в середине учебного года? Единственным логическим выводом касательно перевода, который пришёл в голову, был семейный фактор. Наверняка Анфиса с родителями приехала сюда откуда-то ещё: либо из соседнего города, либо вообще издалека. Скорее всего так оно и было, поскольку Тимофей не мог припомнить, чтобы хоть раз до этого видел девушку на улице, ведь в столь маленьком городке, коим был Лесовск, нелегко затеряться. С другой стороны, знать в лицо всё одиннадцатитысячное население тоже было нельзя. К тому же сразу после перевода, словно по мановению волшебной палочки, новенькая то и дело мелькала за пределами школы. Тимофей видел её просто бредущей по улице, погружённой в собственные мысли, в местном торгово-развлекательном центре, посещавшей те или иные магазины, в общественном транспорте, курсировавшем между близлежащими городами. Другими словами, это было наглядным подтверждением теории о переезде.

Как бы то ни было, но с самого первого дня Тимофей понял очевидное – характер у Анфисы не из простых. И он даже не мог точно сказать, почему так решил. Интуиция подсказывала, что это предположение верное. Либо, может, свою лепту внесло задумчивое лицо новенькой, которое зачастую становилось по-настоящему угрюмым. Она словно вечно была не в настроении, недовольная как обстановкой, так и окружавшими её людьми. Тем не менее Тимофей не хотел возводить на девушку напраслину, думая, что неизвестно, в каком расположении духа был бы он сам, если бы внезапно пришлось поменять место жительства. Недавняя мысль о закатывании истерики уже не казалась такой глупой.

«Несладко ей с нами придётся», – предположил Тимофей, едва новую ученицу без лишних торжеств представили классу, и она заняла своё место за партой. И дело тут было вовсе не в том, что ученики десятого «А» все как один являлись трудными подростками со своими тараканами в голове. Тимофей считал, что просто их класс к настоящему моменту стал своеобразным монолитом, где каждый знал каждого и находился там, где должен был находиться. Двадцать два (теперь двадцать три) человека уже успели разбиться на отдельные небольшие группы и обзавестись определёнными дружескими связями. Естественно, посторонних никто не ждал, поэтому, с высокой долей вероятности, Анфисе была уготована роль изгоя. «Впрочем, если она человек общительный, то почти наверняка найдёт себе подруг, с которыми будет весело щебетать на переменах, – сразу же подумал Тимофей. – Общительность способна сокрушить любые стены, главное, найти к человеку подход». Сам он не мог назвать себя компанейским парнем, но парочкой довольно близких друзей всё же смог обзавестись.

Однако к самому концу третьей четверти Тимофей с немалым удивлением осознал, что Анфиса не слишком торопится заводить друзей. Девушка будто нарочито демонстрировала нелюдимость, ни с кем не начиная разговор самостоятельно, а когда к ней кто-то обращался, то отвечала максимально коротко и сдержанно, словно беседовать для неё было чем-то запредельно сложным. Лишь с учителями была более-менее открытой. Складывалось впечатление, что общаться с прочими людьми ей не только не интересно, но и в некоторой степени противно. Тимофей даже всерьёз забеспокоился, что из-за этого её начнут травить и всячески измываться, но самого худшего удалось избежать.

Причём любые гипотетические попытки травли уничтожила на корню сама Анфиса, что для Тимофея стало настоящим сюрпризом. Он и предположить не мог, что новенькая способна не просто постоять за себя, но сделать это одновременно грациозно и жестоко, хотя с виду она казалась беззащитной и имела не самые выдающиеся внешние данные. В основном это относилось к физическим возможностям. Анфиса была довольно-таки высокой, насколько Тимофей мог судить, примерно в районе одного метра и восьмидесяти сантиметров, но при этом с весьма худощавым телосложением. Вместе с тем ей удавалось сохранить стройность и не сутулиться, как это делали многие высокие девушки. В области груди она ничем особенным не выделялась, и Тимофей неоднократно слышал, как за глаза Анфису называли либо «гладильной доской», либо «лодкой-плоскодонкой». Более обидные эпитеты фантазия придумывать, очевидно, отказалась. Наверняка девушка была в курсе подобного уничижительного сравнения, но никакого раздражения по этому поводу не высказывала, по причине, опять же, своей общей нелюдимости.

Зато Анфиса могла похвастаться (с некоторыми оговорками) очаровательным лицом. Оно действительно было таковым на субъективный взгляд Тимофея, особенно, если убрать с него угрюмое выражение и что-то сделать с болезненной бледностью – извечной спутницей. Идеальный овал, идеальный, чуть вздёрнутый носик, яркие зелёные глаза, пухлые губы, которые в книгах обычно именуют «чувственными». Дополняли всё это русые волосы, либо убранные в хвостик, либо просто ниспадавшие с плеч. Во втором случае всегда была заметна одна прядь, выкрашенная в яркий розовый цвет. Несмотря на наличие в школе дресс-кода, который подразумевал определённый стиль в одежде, к волосам никто и никогда не цеплялся. Если учащиеся хотели выкрасить их в неестественный цвет, то могли сделать это беспрепятственно. Более того, была даже одна школьная знаменитость, которая изо дня в день, круглый год, на протяжении нескольких лет ходила с синей шевелюрой, поэтому всего лишь одну розовую прядь попросту не замечали.

Тимофей ничуть не сомневался, что в головах новых одноклассников у Анфисы сложился весьма однозначный образ некоей затворницы, с трудом себе представлявшей, что такое общение с окружающими и предпочитавшей целыми днями играть в молчанку. Тихоня, лёгкая добыча для каких-нибудь отморозков, любивших самоутвердиться за чужой счёт.

Чего никто не знал и уж тем более не мог предположить, так это способ избавления от всяких моральных уродов, который избрала для себя Анфиса. А он был удивительным по своей простоте и действенности.

***

Наступившая большая перемена, которую всегда устраивали между третьим и четвёртым уроками, наконец-то позволила хоть немного отвлечься от учёбы и вздохнуть спокойно. Пускай всего на двадцать минут, но всё же можно было занять свои мысли чем-нибудь простым и незатейливым. Покинув по обыкновению класс самым последним, Тимофей вышел в коридор и направился к друзьям, ждавшим его в уголке возле окна.

– Короче, она меня отшила, – сказал Максим. Выглядел он донельзя расстроенным, будто его лишили какой-то ценной вещицы.

– Кто? – не понял Тимофей, пропустивший начало разговора.

– Ну как кто? – удивился Максим. – Амброзия!

– Нектар богов? Или же вонючий цветок? Скажи-ка, у тебя всё хорошо?

– Вообще-то я этот вопрос должен задать. Что с тобой? Алгебра вытеснила из головы остальную информацию?

– Амброзия – никнейм девушки, с которой Макс познакомился в онлайн-игре, – напомнил Егор. – Полгода они на пару шастали по миру, выполняли квесты, зачищали данжи и прокачивали персонажей.

– А-а, точно, – вспомнил Тимофей не так давно рассказанную историю. – Получается, ты сделал ей предложение руки и сердца?

– Нет, – мотнул головой Максим. – Просто предложил встретиться, увидеть друг друга воочию. Вывести наши, э-э, приятельские отношения на новый уровень, так сказать. На уровень реальности, а не виртуальности. Она с лёту от такой перспективы отморозилась, и вот уже третий день её нет в онлайне.

– На твоём месте я бы не предлагал встречу тому, с кем знаком исключительно посредством игрового персонажа. Знаешь, кто за ним может скрываться? Какой-нибудь здоровенный мужик с густой растительностью по всему телу.

– Да брось, тут я на сто процентов уверен, что имел дело с девушкой. Молоденькой причём, потому что мы всегда через гарнитуру разговаривали.

– Вроде бы есть специальные программы для изменения голоса, – пробормотал Егор. – Сам не пользовался, но что-то такое слышал.

– Разве они не записанные заранее фразы изменяют? – спросил Максим.

– Не в курсе. Ещё не стоит забывать про нейросети, которые могут сгенерировать буквально любой голос, хоть несуществующего человека, хоть знаменитости какой-нибудь.

– Это ты, конечно, загнул. Вряд ли кто-то будет настолько сильно заморачиваться, чтобы дурить голову рядовому игроку.

– Мало ли, всякое может быть…

– И всё же я уверен, что она девушка. Живёт, между прочим, неподалёку, поэтому встретились бы вообще без проблем.

– Откуда знаешь, что неподалёку?

– Потому что, когда я упомянул Лесовск, она тут же проговорила: а-а, Лесовск, знаю-знаю.

– Ты ведь понимаешь, что притягиваешь за уши? Я, к примеру, знаю про Лиссабон, но это не означает, что живу где-то рядом с ним.

– Ой, не душни, я прошу…

– Она тебя не отшила вовсе, – сказал Тимофей, после непродолжительных раздумий. – Отшила – это если бы ты ей предложил встречаться, а не разок где-нибудь посидеть и поболтать.

– Не цепляйся к терминам, – проворчал Максим. – Главное, что я с ней теперь связаться не могу, поскольку никаких контактов её у меня нет. Мы исключительно в игре общались… Тьфу ты, надо было выпросить сразу либо номер телефона, либо страницу в соцсети.

– А её профиль в игре можно глянуть?

– Конечно.

– И что там?

– Ноль, пустота. Только пол указан и никнейм. Профиль я первым делом изучил.

– Может, оно и к лучшему.

– Ничего, я сдаваться не намерен.

Тимофей покачал головой. Он тоже порой любил залипнуть в какую-нибудь онлайн-игру, проведя там не один десяток часов. Однако ему и в голову никогда не приходило, чтобы не просто завести знакомства с другими игроками, но и предложить впоследствии реальную встречу. Парень небезосновательно считал, что за большинством аватарок и никнеймов скрываются не вполне адекватные люди, которых вблизи от себя не захочешь видеть. Правда, тут сразу же выскакивало противоречие, ведь сам Тимофей тоже использовал выдуманный никнейм и найденную на просторах всемирной паутины картинку, вместо настоящей фотографии. И себя при этом он мог назвать вполне адекватным.

– Поищи кого-нибудь другого, – предложил Егор. – Далась тебе эта Амброзия. Наверное, она та ещё страхолюдина, раз от встречи отказалась. Лопоухая, нос орлиный, всё лицо в прыщах…

– Да ты её голос-то слышал? – возмущённо воскликнул Максим. – Такой приятный, прям слушал бы и слушал без перерыва целую вечность.

– Вот это тебя понесло. Голос и внешность могут сильно отличаться друг от друга.

– Даже если она не красавица, то в любом случае и не уродина тоже. Я уверен.

– И под этой уверенностью есть какие-нибудь основания?

– Знаешь, что такое интуиция?

Дальнейший разговор Тимофею стало скучно слушать, и он повернул голову, чтобы посмотреть, чем заняты прочие ученики на этаже. Поначалу ничего примечательного не увидел, всё было как обычно: одни носились из стороны в сторону, другие сидели на лавках, обсуждая какие-то важные новости, третьи сгрудились в кучку и внимательно разглядывали экраны своих мобильных телефонов. Глаз через пару секунд зацепился за знакомый розовый локон – он словно был светом маяка посреди бушующего океана. По коридору неторопливо шла Анфиса, прижав обеими руками учебник к груди и о чём-то задумавшись. Она глядела прямо перед собой, собираясь, очевидно, дойти до класса и сесть за парту, тем более перемена постепенно подходила к концу. Внутренний голос Тимофея прошептал, что что-то здесь не так, и уже через секунду парень понял, что именно. Навстречу Анфисе выдвинулись две девушки, которые до этого момента сидели на лавке возле окна и вели непринуждённую беседу. Казалось, они специально ждали, пока новенькая появится в поле зрения. Тимофей знал, что обе они учились в параллельном классе, хотя их имена оставались для него загадкой. Также парень был прекрасно осведомлён о том, какими первоклассными стервами они были. Безупречная внешность, в которой сочетались спортивное телосложение, смазливые мордашки и модные причёски, соседствовали с абсолютно мерзким характером. Если составить пирамиду из неприятных людей, то обе девушки будут находиться где-то в районе вершины. Тимофей старался от подобных личностей держаться подальше, хотя замечал, что у этих девиц отбоя нет от воздыхателей.

И вот они идут навстречу Анфисе. Новенькая их хорошо видела, поэтому слегка уклонилась в сторону, чтобы не столкнуться. Тимофей не был прорицателем, но уже знал, что произойдёт дальше. Одна из девиц вильнула в ту же сторону, и они с Анфисой ударились плечами. «Быть скандалу на ровном месте», – подумал Тимофей, покачав головой и решив понаблюдать, как будут развиваться события.

– Ты куда прёшь? Совсем слепая, что ли?

Голос был под стать характеру, вдобавок интонация с кучей угрожающих ноток. Скрещённые на груди руки и сдвинувшиеся к переносице брови недвусмысленно намекали на полную готовность к выяснению отношений.

– Прошу прощения, замечталась, – совершенно спокойно отозвалась Анфиса. Она явно не хотела участвовать в конфликте, поэтому сразу извинилась, хотя никакой вины за ней не было.

– Чего сказала? – по-прежнему на повышенных тонах вопросила одна из девиц, в то время как другая помалкивала, однако вид у неё был такой, будто она готова вот-вот вцепиться новенькой в горло. Наращённые ногти, покрытые ярко-красным лаком, для этого имелись.

– Прошу прощения, – повторила Анфиса. – Замечталась и не заметила тебя.

– Слушай сюда, пришелец, одними извинениями ты не отделаешься.

Тимофей нахмурился, гадая, что этой размалёванной девице ещё надо, тем более извиняться Анфиса не должна была в принципе. Парень заметил, что в коридоре, несмотря на наличие большого количества народу, стало довольно-таки тихо. Даже Максим с Егором притихли, перестав обсуждать Амброзию и тему знакомств в интернете. Все разом превратились в наблюдателей, ожидавших продолжение концерта. По-хорошему, следовало кому-то вмешаться, дабы загасить конфликт в самом начале, но никто и не подумал поступить так. Тимофей не исключал, что подобная мысль мелькнула в голове лишь у него. Однако он хорошо знал народную мудрость: если девушки ссорятся, то лучше стоять в отдалении и не отсвечивать, поскольку есть ненулевая вероятность в итоге попасть под раздачу от обеих сторон, превратившись в общего врага.

– Тебе недостаточно моих извинений? – с прохладцей спросила Анфиса. Казалось, она понимала, к чему всё идёт, но ничуть не переживала по этому поводу.

– Да, маловато будет, – другая девица наконец-то решила подать голос, дабы не быть актрисой второго плана.

– Совсем мало, – сказала первая и легонько толкнула Анфису рукой в плечо. Та слегка покачнулась, но равновесие удержала.

– Не делай так, – произнесла новенькая, мотнув головой из стороны в сторону. Это была обычная просьба, однако прозвучала она как требование.

– Как? Вот так?

Новый толчок, уже сильнее первого. Анфиса отступила на шаг, неадекватные девицы надвинулись на неё.

– Сбежать собралась?

– Ничего у тебя не выйдет, дорогуша.

«Дорогуша? – мысленно усмехнулся Тимофей. – Не знал, что современные подростки до сих пор подобными словами пользуются». Он всё больше настраивался на вмешательство, но по-прежнему надеялся, что до физического столкновения дело не дойдёт.

Маска невозмутимости по-прежнему не сходила с лица Анфисы. Её продолжали толкать теперь уже в четыре руки, а она не только не падала, но и оставалась спокойной. Другой бы на её месте терпеть не стал и уже давно бы дал отпор, либо же развернулся и бежал без оглядки. Анфиса, вероятно, предпочитала любые конфликты решать словами, а не кулаками.

– Пожалуйста, прекратите, – вновь попросила новенькая.

– А ты нас попробуй остановить, – с вызовом и в один голос сказали девицы, которые ухмылялись так, словно готовились праздновать лёгкую победу.

Похоже, именно эта фраза стала последней каплей, переполнившей чашу терпения Анфисы. Её губы на какое-то мимолётное мгновение изогнулись в улыбке, затем вытянувшись в ровную линию. В свою очередь невозмутимость с лица никуда не пропала.

Тимофею чрезвычайно нравилось выражение: бойтесь гнева терпеливых. Парень считал его очень хорошим и правильным, которое всякими задирами зачастую игнорируется. Они безостановочно издеваются над кем-нибудь тихим и незаметным, тем, кто не может дать сдачи в силу ограниченных физических возможностей. Думают, будто всё сойдёт им с рук, раз ответочка не прилетает. А потом в один прекрасный день в тихоне что-то ломается, и он берётся за нож. Или за отцовское охотничье ружьё, которое забыли убрать в сейф. На выходе получается кровавая история, тиражируемая печатными изданиями и социальными сетями. Тимофей всегда выступал против насилия, ведь оно причиняет физический вред, либо же вовсе приводит к смерти. И в то же время не мог понять некоторых дураков, не видевших сигналов и не осознававших, когда нужно остановиться.

Невозмутимость Анфисы дала трещину, которую две неадекватные девицы не заметили, зато почувствовал Тимофей, всё-таки решивший вмешаться. Он уже готов был сделать шаг вперёд и громко заявить, чтобы от его одноклассницы наконец отвязались, но этот благородный порыв так и остался нереализованным.

Учебник, который Анфиса прижимала к груди, внезапно оказался в её левой руке, метнувшейся молнией к одной из девиц. Удар, услышанный абсолютно всеми, пришёлся на лоб. Причём он вышел настолько сильным, что девушка с воплем отлетела к стене, приложившись к ней затылком. Она осела на пол, схватившись одной рукой за лоб, а другой за затылок. Сомнительно, что это поможет быстро унять образовавшуюся в результате удара боль.

Подруга первой девицы какую-то секунду находилась в полной растерянности, очевидно, не до конца понимая, что произошло. Роковая ошибка, благодаря которой Анфиса сыграла на опережение, понимая, что недостаточно повергнуть только одну противницу. Учебник, совсем недавно успешно сыгравший роль молота, проделал ту же самую процедуру со второй девицей, которая тоже отлетела назад. Ей повезло больше, и до стены она не долетела, распластавшись на полу.

Повисла такая тишина, которой в школе отродясь не было.

Драка закончилась быстро, вернее, самое настоящее избиение, ведь во время драки полагается обмениваться ударами, а здесь же нападавшим не оставили ни единого шанса для контратаки. Тимофей даже дышать стал в два раза реже, настолько он был поражён увиденным.

Тем временем Анфиса устало вздохнула и вновь прижала учебник к груди. Она отнюдь не выглядела победительницей, по-прежнему оставаясь невозмутимой, словно только что ничего не произошло. Девушка равнодушно посмотрела на незадачливых противниц, продолжавших сидеть на полу и потирать ушибленные места, и ровным тоном произнесла:

– Скажу прямо и очень надеюсь, что повторять не придётся. Впредь держитесь от меня подальше, думаю, дистанции в два-три метра будет достаточно. Если захотите однажды ещё раз помериться силой, то готова оказать вам такую услугу.

И удалилась, глядя прямо перед собой. Никто её не окликнул, никто не преграждал путь. Да и кто бы в здравом уме решился остановить девушку, которая при помощи учебника вывела из строя двух человек за рекордно короткое время. Подобным умением было впору восхититься.

Царившая в коридоре тишина никуда не делась. Лишь когда Анфиса скрылась в классе, понемногу голоса начали возвращаться. Все бросали короткие взгляды на получивших по заслугам девиц. Их лица были красными от злости, досады и… стыда. Тимофей не сомневался, что им на самом деле стыдно, ведь они наверняка считали себя людьми первого сорта, возвышавшимися над остальными, но в итоге их наивные фантазии разбились о суровую реальность. Точнее, были разбиты школьным учебником.

– Н-да…

Коротенькое междометие озвучил Максим, и оно просто идеально характеризовало всеобщее удивление от случившегося. По крайней мере, ничего лучше ни Тимофей, ни Егор, ни кто-либо другой придумать не смог.

– Что это было? – добавил Максим спустя несколько секунд.

– Нокдаун, – пробормотал Тимофей, наблюдавший за девицами, которые наконец-то поднялись с пола и стремительно ретировались.

– В чистом виде, – добавил Егор. – Учебником физики, если не ошибаюсь.

– Да, это был учебник физики, – подтвердил Максим.

– Тот самый случай, когда знание действительно сила, – сказал Тимофей.

– Хочу заметить, что это самое яркое шоу в школе, произошедшее за последнее время. До смерти такого не забуду.

– Ты преувеличиваешь. Но шоу и впрямь было ярким.

– Знаете, а я ведь наслышан об этих одарённых, – произнёс Егор, имея в виду поверженных Анфисой девиц. – Они посчитают, что проиграна битва, но не война, и попытаются снова к ней пристать. Возможно, даже подкрепление подтянут, учитывая сегодняшний провал.

– Могу им только посочувствовать, – пожал плечами Максим.

Тимофей подумал, что Егор был прав. Всё поведение Анфисы за прошедшее с перевода время ясно говорило о том, что она однозначно не хотела нажить себе врагов в школе. Тем не менее именно сегодня у неё это получилось. Загвоздка лишь в том, что не она начала конфликт, но она его с успехом завершила. На какое-то время.