Ева замерла, почти не дыша.
Она прислушалась, пытаясь понять – кто это и что ему надо в такое время? Потом перевела взгляд на лежащего рядом мужчину и осознала, что в тихом провинциальном городке люди просто так по ночам, да еще в дождь не шастают.
Дверь снова дернули, но та не поддалась. Видимо, тот, кто стоял с той стороны, просто не понял, что она открывается внутрь.
Кот тоже насторожился, подбежал к двери и приглушенно мявкнул:
– Еще и бандитов за собой притащил!
– Бандитов? – обомлела Ева.
Она вспомнила, что не закрыла дверь на замок, просто захлопнула. Как быстро с той стороны догадаются, что надо толкать, а не тянуть?
– Конечно, бандитов! – зашипел кот. – От них за версту несет железом, кровью и беладонной!
Дерганье резко прекратилось.
На миг воцарилась звенящая тишина, будто разом все звуки умолкли. А потом дверь толкнули…
Но прежде, чем она распахнулась, пальцы Евы выплели в воздухе непонятный узор и швырнули его прямо в дверь.
Потемневшее от времени дубовое полотно пошло мелкой рябью. Словно кто-то потревожил тихую воду.
Кот довольно мурлыкнул:
– Пр-ра-а-авильно! Отворот от ворот уже наложила, теперь еще отвод глаз сделай. И хорошо бы путанку на тропу бросить, чтобы обратной дороги не нашли.
Слушая его, Ева в немом изумлении таращилась на свои пальцы. А те продолжали двигаться сами по себе. Скрещиваться, складываться то в горсть, то в щепоть, то выписывать кренделя. Словно ленты для букета в пышные банты собирали. Руки то поднимались над головой, то прижимались к груди. То резким движением будто что-то бросали прочь…
Наконец, закончив плести заклинания, руки упали вдоль тела и обвисли плетьми.
Ева опасливо поднесла их к глазам.
– Что это было? – шепнула, ощупывая пальцы.
– Дар просыпается, – с важным видом мурлыкнул кот.
– Дар? – Ева нервно сглотнула.
– Ага. Ведьминский. Или ты думала, я просто так тут сидел все эти годы? Вот, теперь буду тебя обучать.
Эту новость следовало переварить. Но времени не было – шум на улице становился громче и громче. В нем различались грубые голоса.
Ева подкралась на цыпочках к боковому окну и осторожно выглянула.
Двор и улицу заполонили мужчины в бесформенных рыбацких плащах. Они бегали под дождем, разглядывая землю, омытую потоками воды и громко ругались между собой.
Незнакомцы носились вдоль ограды кладбища, заглядывали в темные окна лавочек и жилых домов. Сквозь щелястую раму до Евы доносилась брань, плавно перетекавшая в ссору.
Опасливо оглянувшись, молодая женщина машинально скрестила пальцы, делая знак “от дурных людей”.
Кот тут же начал канючить:
– А я говорил! Говорил, что надо избавиться от некромага. Не хотела слушать меня. А теперь эти ироды проклятущие ходят, вынюхивают. И все из-за него!
– Цыть! – одернула Ева. – Не хочешь помочь, так молчи.
Она поднялась на второй этаж, собрала в огромный узел одеяла из бабушкиного сундука, подушки и покрывала, а затем спустила все это в кухню.
Расстелила у печи и перекатила мужчину на своеобразную постель. Укрыла, потрогала лоб, опасаясь лихорадки, и, когда рука скользнула по его мокрым волосам, с ужасом обнаружила еще одну рану.
Кто-то хорошо приложил незнакомца по темечку.
– Вот! У него вся голова отбита! И сзади, и спереди, – завыл кот, забравшись ему на грудь. – Он не только некромаг, он еще и дурак!
Доведенная до отчаяния, Ева хлопнула наглого зверя полотенцем:
– Уймись! Лучше посмотри, убрались те бандиты со двора или нет! Принеси хоть какую-то пользу.
Недовольно ворча, кот послушался. Ушел в лавку, залез на подоконник, но продолжил уныло выть.
Ева покачала головой и вернулась к раненому.
Утерев со лба пот, взяла нож – на повязку пришлось отрезать второй рукав. Но стоило ей плеснуть на рану остатки бренди, как мужчина схватил ее за руку.
Его хватка оказалась железной. Слишком сильной для того, кто одной ногой уже на том свете.
Ева вскрикнула.
Пальцы сжали ее запястье еще сильнее. А затем незнакомец открыл глаза, и она отшатнулась.
Зрачки у блондина закрывали всю радужку, но совсем не блестели, словно поглощали свет без остатка. От этого взгляд казался тусклым и мертвым…
Неужели и правда некромаг?!
Перепуганная Ева хотела вырвать руку и убежать, неважно куда, но веки мужчины вновь опустились.
– Пить… – прохрипел он еле слышно.
Еве пришлось нагнуться, чтобы расслышать.
От его потрескавшихся, обветренных губ исходил болезненный жар.
– Да… конечно…
Вернув пошатнувшееся самообладание, Ева подошла к столу. Налила в чашку остывший чай, взяла ложечку, опустилась на колени рядом с раненым и начала по капле вливать жидкость в его пересохший рот.
Блондин жадно опустошил чашку и попросил еще. Глаз он больше не открывал, а его кожа стала вдруг очень горячей.
