– Что тут у вас, блядь, творится! – яростно взревел Бугаев, и только тогда кабинет пришел в движение.
– Товарищи офицеры! – обернувшись, выкрикнул парень с «Пепси-Колой», и трое, неохотно оторвавшись от своих дел, с ленцой поднялись.
– Отставить! – бросил Бугаев. И не обращая внимания на топчущегося за спиной Костика, ткнул пальцем в окровавленного мужика. – Это кто?
– Товарищ генерал… – торопливо, булькая сглатываемой кровью, заговорил тот, пытаясь подняться, в то время как парень с «Песпи-Колой» удерживал его, нажимая ладонью на плечо, – я свидетель по делу о…
– Это налогоплательщик, – бодро отрапортовал опер.
– Налогоплательщик? Ну-ну… Ладно, продолжайте. Я еще к вам зайду… – с угрозой сказал Бугаев. И, сделав знак Костику, первым шагнул к выходу. – Лейтенант, за мной.
Костик опять поплелся за ним по коридору, размышляя над только что виденным. «Налогоплательщик» – наверняка бандитская кличка, – догадался он и успокоился. Иначе с чего бы полковнику отнестись к произошедшему так спокойно. Хотя, даже если он бандит, все равно, применять к подследственному физические меры, согласно уголовно-процессуальному кодексу…
– Все, приехали… – Бугаев остановился перед обшарпанной дверью, на которой висела табличка «Убойный отдел», потянул за ручку, но дверь оказалась запертой. – Ну вот, вам, блядь, пожалуйста! – свирепо прошипел он, повернувшись к Костику. – А ты говоришь, справедливость… Вот она, твоя справедливость. Знаешь, мне б вместо этих дебилов с десяток твоих Мухтаров, да провести им через бухгалтерию собачью кормежку – с них в десять раз больше толку было б! Вот ты, к примеру, знаешь, чем они там занимаются? – Костик отрицательно покачал головой, и полковник неожиданно успокоился. – Нет? Вот и я не знаю… Да только не тем, чем надо, это точно.
– Может, они на выезде? – попытался вступиться за своих будущих коллег Костик, которого заранее вдруг охватило чувство этакой корпоративной солидарности.
– Какой еще, в жопу, выезд, – буркнул Бугаев и долбанул кулаком в дверь так, что посыпалась штукатурка.
– Господин полковник! – внезапно окликнул его старик в пиджаке, на котором висела звезда Героя социалистического труда. Он поднялся со стула и сделал шаг к недовольно повернувшемуся Бугаеву. – Простите, конечно, но я хотел бы знать, до каких пор мне тут еще сидеть.
– Кто вы и по какому вопросу? – поморщившись, спросил Бугаев, стараясь дышать в сторону.
– Я свидетель. Вызван вашим сотрудником, капитаном… – старик полез во внутренний карман пиджака, извлек повестку, затем, из другого внутреннего кармана, извлек очки и принялся разглядывать фамилию. – Капитаном… капитаном, э-э-э…
За дверью кабинета наконец возникло какое-то шевеление. Послышались звуки передвигаемых стульев, затем топот идущего к двери, и полковник, тронув Костика за локоть, указал пальцем на дверь.
– Зайди к ним пока один, осмотрись, а я сейчас. Разберусь тут с ветераном, потом представлю тебя остальным, как положено.
Костик кивнул, а Бугаев, потеряв терпение, выхватил повестку из дрожащих старческих пальцев.
– Ну, чего у вас там?
Тем временем дверь, наконец, приоткрылась, и в образовавшемся проеме показалась голова с растрепанными волосами мужика лет тридцати. Костик отметил, что по щеке явно недовольного мужика протянулась красная складка, какие образуются после сна, если лицо человека долго лежало на неровной поверхности. Мужик сонно моргнул, смерил Костика хмурым взглядом, затем посмотрел на наручные часы.
– Тебя на сколько вызывали?
– Ни на сколько, – признался Костик.
– Так какого хера ты тут… – заорал мужик.
Не успел Костик ответить, как перед его глазами что-то мелькнуло, и он получил такой удар по лицу, что отлетел к противоположной стене и упал на пустые стулья для посетителей. Словно сквозь туман смотрел он на полковника Бугаева, как тот поворачивается с недоумением, будто в замедленной съемке, к двери кабинета, как багровеет в ярости его и без того розовая после коньяка физиономия, как безмолвно раскрывает он рот, кажется, крича на того, с красной складкой, мужика, как медленно поднимается его огромная лапа, сжимаясь в кулак, как этот кулак летит прямо в эту красную складку тоже раскрывающего рот мужика… И почему-то все это происходит беззвучно, – еще успел автоматически отметить Костик, перед тем как потерять сознание…
Глава 2. Больница
«Сотруднику в форменной одежде не рекомендуется посещать рынки, магазины, рестораны, казино и другие торговые объекты и увеселительные заведения, если это не связано с выполнением служебных обязанностей, а также носить сумки, пакеты, коробки и другие предметы хозяйственно-бытового назначения».
Из статьи 18 «Внешний вид и форма одежды».
Кодекс профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел РФ.
– Оклемался?
Костик попытался приподнять голову, но она бессильно упала на что-то мягкое, по ощущениям похожее на подушку. Свет резал глаза и он щурился, пытаясь разглядеть стоящую перед ним девушку в белом платье. Ему почему-то хотелось знать, красивая ли она.
– Где я? – после паузы все же спросил он, хотя, только что, после неожиданного озарения, понял, что находится в палате, а на девушке не платье, а медицинский халат. Она оказалась не красивой и не уродиной – обычной, никакой, что не уменьшало для Костика ее ценности как женщины ни на грамм: у него вообще никогда не было ни одной, даже такой.
– В больнице. Ничего серьезного, – бойко пояснила девица. – Обычное сотрясение с потерей сознания, а я твоя сестра. Будешь принимать таблетки и слушаться врача – выпишут дня через три-четыре… Эй, эй, ты куда? – повысила она голос, заметив, что Костик откинул одеяло и пытается встать.
– В сортир хочу, – пояснил Костик, чувствуя, что мочевой пузырь распирает от скопившейся там жидкости. Пояснил без всякого смущения, потому что голова работала плохо – просто совсем никак.
– Под кроватью утка, – сказала девица. – Сам потом достанешь. А подниматься будешь, когда врач разрешит. Все, я пошла… И не вздумай нарушать режим! – остановившись в дверях и повернувшись, строго предупредила она. – Иначе… – Она не договорила, вышла.
Костик опять бессильно откинулся на подушку, почувствовал, как отозвалось болью в голове, и поморщился. Значит, к теперешнему состоянию еще придется привыкать. И в первую очередь нужно усвоить, что не следует совершать резких движений. Особенно головой. Но не успел он додумать эту мысль, как глаза закрылись и его стало безудержно клонить в сон… Как бы не обоссаться, – мелькнула еще одна, уже последняя перед окутавшей его мягкой темнотой мысль. Вот будет позорище. Как-никак, милиционер, лейтенант, золотой медалист…
– Очухался?
На сей раз голос был мужским, сиплым – такой мог принадлежать человеку, злоупотребляющему алкоголем и прочими жизненными излишествами, это Костик моментально определил с помощью стремительно обострившейся интуиции. Ведь он опер, а это налагает и обязывает.
Он приподнял голову и осторожно повернул ее вбок, на голос. Койка рядом была пустая, а на следующей лежал мужик, который с интересом смотрел на Костика. Заметив, что его заметили, мужик откинул одеяло, бодро поднялся и, обогнув незанятую койку, сел на нее с другой стороны, лицом к Костику. У мужика было худое небритое лицо и бинты вокруг головы.
– Эк тебя разукрасили, – радостно сказал он. – На улице нарвался? Дело обычное. Сейчас шпаны много, это, брат, Москва… Сам-то откуда?
– С чего ты взял, что я не москвич, – недовольно поинтересовался Костик, но мужик промолчал, только усмехнулся. – Это не шпана, это меня в милиции так, – зачем-то честно сказал он, когда молчание затянулось.
– Ни хрена себе! – сказал мужик опять радостно, словно факт избиения соседа по палате в милицейском учреждении здорово его вдохновил. – Значит, менты уже перестали стесняться, они нас уже прямо в своих участках калечить стали!
– Кого нас? – спросил Костик.
– Ну, обывателей.
– Да нет, я сам милиционер, – сказал Костик, чем поверг мужика уже в полнейший восторг.
– Надо же! Значит, вы в своих участках уже между собой деретесь!
– Да нет, это случайность… Долго объяснять, – сказал Костик, чувствуя, что у него опять начинает болеть голова, а говорить становится трудно. – Я потом расскажу… – И чтобы мужик не обиделся, не заподозрил, что он не хочет с ним общаться, спросил: – А почему койка пустая?
– Эта? – мужик похлопал по койке, на которой сейчас сидел, потом пару раз качнулся на ее пружинах своим иссушенным телом. – Так ведь известное дело. Вынесли парня ногами вперед, вот коечка и пустует.
– А что с ним было? – чувствуя, что у него неприятно похолодело в животе, поинтересовался Костик.
– С ним-то? – Мужик уже просто сиял. – Так известное дело. Сказали, что ничего особенного, что простое сотрясение с потерей сознания, что через три дня выпишут… А потом – ногами вперед из палаты. Небось, уже зарыли где-нибудь на заднем дворе, а оформили, будто он самовольно отсюда утек. У них ведь, как у ваших. Отчетность, статистика…
Костик почувствовал, что неприятный холодок в желудке окреп. Он опять с усилием приподнял голову и осмотрелся. Палата оказалась шестиместной. Кроме него и мужика, в ней находились еще трое, плюс эта зловещая пустующая койка. Остальные спали, натянув одеяла едва не на самые головы, будто в палате было холодно, и спали почему-то беззвучно – из троих не храпел никто. Вся эта картина отчего-то отозвалась в чреве Костика очередной порцией холодка.
– А что, здесь всегда все спят? – спросил он, вспомнив, что несколько раз приходил в себя, и каждый раз его окружала абсолютная тишина. Кстати, сколько он уже здесь? Кажется, около суток…
После его такого простого вопроса мужик повел себя странно. Он быстро огляделся и прижал палец к губам.