Ануш
Этот Хасан ему не очень нравился, слишком уж умный и интеллигентный. Сам то Джамил нигде не учился, с трудом мог читать и писать, зато, также, как и многие местные мужчины, к своим сорока годам прошел суровую школу жизни, даже немного поучаствовал в войне с шурави, и научился отменно стрелять и владеть ножом. Несмотря на свою малограмотность его нельзя было назвать глупым человеком, но и особым умом он тоже не отличался. Зато у него было два качества, которые позволили ему стать главным помощником и доверенным лицом самого Абдуззакира – это верность и исполнительность, а еще он умел хранить язык за зубами. Все это стало залогом того, что он дожил до своих лет и даже имел кое-какое имущество в виде неплохого домика в родном кишлаке, двух жен и шестерых детей.
– Таким образом, уважаемый Джамил, – заканчивал свою речь Хасан, – вы можете увидеть, что все готово к приему груза уважаемого Шер Мухаммада хоть сейчас.
– Как я уже сказал, уважаемый Хасан, – ответил ему Джамил, – груз пребудет через три дня. Еще через два дня его заберут.
– Всю партию? – удивился Хасан. – Она же такая большая.
– Да, – кивнул Джамил, – всю партию. Часть пойдет за реку, а часть мы отдадим нашим друзьям, чтобы они переправили ее в Иран.
– Как скажете, – склонил голову Хасан.
– Ну, мне пора, – сказал худой охранник
– Может останетесь пообедать? – осведомился Хасан.
– Нет, благодарю вас уважаемый Хасан, но надо возвращаться чтобы доложить обо всем Абдуззакиру. Он не любит ждать, – ответил отказом Джамил
– Да поможет вам в дороге Аллах, – ответил ему Хасан.
Джамил уже собирался уходить, и напоследок окинул взглядом всю территорию склада. Его глаза остановились на хрупкой девичьей фигуре, раскладывающей на топчане лепешки и еще какую-то еду. Девушке было на вид лет тринадцать, но в ней уже началось формирование женской фигуры, что было видно даже под строгим национальным одеянием. Ее движения были изящны и походили на танец, а большие глаза были видны даже с расстояния, как звонкий голосок, словно ручей был слышен за несколько метров. Рядом с девочкой стоял невысокий юноша лет четырнадцати в национальном афганском костюме и с пакулем на голове и о чем-то с ней беседовал.
– Это кто? – коротко спросил Джамил, указав кивком головы на подростков.
– Это дочь уважаемого доктора Файзали и ее брат, – ответил Хасан. – Сейчас семья доктора Файзали живет у нас. Они наши родственники. Эта девочка приносит еду, а мальчик помогает мне на складе.
– Я что-то слышал об этом. Кажется, этот тот доктор, который помог вылечить семью Шер Мухаммада, а потом лечил нашего раненого друга, который вернулся с той стороны. Они беженцы из Таджикистана, по-моему, – как будто говоря сам с собой, произнес Джамил.
Хасан кивнул, хотя и не понял, с ним ли сейчас говорил его гость или сам с собой.
– А сколько им лет и как их зовут? – поинтересовался Джамил.
– Мальчика зовут Анушервон, ему четырнадцать лет. А девочку зовут Мадина, ей недавно исполнилось тринадцать лет, – ответил Хасан.
Не отрывая глаз от девочки, Джамил на секунду задумался и произнес:
– Пожалуй, я приму ваше приглашение, уважаемый Хасан и останусь пообедать. С утра ничего не ел, – улыбнулся он обнажив крупные, кое-где с гнильцой желтые зубы.
Хасану это очень не понравилось, особенно то, как он смотрел на Мадину. Но законы гостеприимства требовали усадить гостя за стол. Приглашение не может быть взято назад. Пропуская гостя вперед, Хасан направился к навесу.
Увидев приближающегося к ним Хасана и высокого худого гостя, Мадина быстро закончила «накрывать на стол» и поспешила отойти. Ей нужно было подождать пока поест Хасан и забрать деревянное блюдо в котором она принесла обед. Ануш тоже поспешил затеряться где-нибудь поблизости, чтобы не мешать разговору Хасана и гостя.
Оба мужчины уселись на топчан и. прочитав короткую молитву, принялись кушать плов, заедая его лепешками и запивая чаем. Ели молча, но Джамил то и дело бросал короткие взгляды на Мадину. Хасан замечал это и постоянно хмурился у него внутри зрело чувство необъяснимой тревоги. Но сказать ничего не мог. Не мог же он запретить Джамилу смотреть, куда тому вздумается, тем более, что пока еще никакие правила приличия нарушены не были, а поспешность в обвинениях могла привести к скандалу и потасовке, в которой Джамил бы не применил воспользоваться висящими в кобуре у него подмышками пистолетами. В округе была хорошо известна вспыльчивость Джамила.
Обед закончился. Еще раз возблагодарив Всевышнего, мужчины встали с топчана и направились к машинам. На секунду Хасану показалось, что закравшаяся в его сердце тревога была беспочвенной.
Мадина направилась к топчану, чтобы убрать посуду. Но поравнявшись с мужчинами, она вдруг услышала голос высокого худого афганца:
– Это ты приготовила плов?
Девочка на секунду растерялась. Она никак не ожидала, что мужчина заговорит с ней.
– Я помогала, – тихо сказала она, опустив глаза.
– Ааа, я так и подумал, что какая-то пери приложила руку к дивному вкусу этого блюда, – улыбнулся девочке Джамил.
– Уважаемый, вы куда-то спешили, – пожирая гневным взглядом Джамила, но соблюдая вежливый тон сказал Хасан. Он пригласил охранника жестом проследовать к машинам.
Не обращая никакого внимания на Хасана, Джамил засунул руку себе в карман и вынул оттуда нить мелкого белоснежного речного жемчуга. Эти жемчужные бусы он купил в подарок своей младшей жене, но теперь они понадобились ему для исполнения своего другого плана.
– Вот, – протянул он жемчуг Мадине, – возьми эти бусы. Это тебе подарок от Джамила за вкусный обед.
– Нет, уважаемый, спасибо, но я не могу их взять, – так же не смотря в глаза мужчине сказала Мадина.
– Не бойся, – настаивал Джамил, – возьми.
С этими словами он взял ладонь девочки и положил в нее жемчужную нить. Девочка стояла как вкопанная от полной растерянности. Ей почему-то был очень неприятен этот человек, и ей до смерти не хотелось брать этот подарок. Она чувствовала на себе его взгляд, и ей казалось, что он хочет посмотреть сквозь ее платье. Мадине было жутко не по себе.
Хасан положил руку на плече Джамилу и уже с нескрываемыми нотками негодования в голосе сказал:
– Что вы делаете, уважаемый Джамил?
– Я? Делаю подарок девочке, – покосился на руку у себя на плече афганец.
Воспользовавшись тем, что внимание Джамила переключилось, Мадина прошмыгнула мимо него и быстро направилась прочь.
Джамил заметил это и громко рассмеялся.
– Какая пугливая, – хохоча, произнес он. – Мне нравится.
– Вам пора, уважаемы Джамил, – повторил Хасан.
– Да-да, конечно, уважаемый Хасан, – посмотрел сверху вниз на начальника склада Джамил и направился к машине.
Хасан с облегчением выдохнул.
– Ах, да, уважаемый Хасан, – сделав несколько шагов, внезапно обернулся к нему Джамил. – Не могли ли вы поговорить с отцом девочки на счет ее свадьбы. Я хочу взять ее себе в жены. Точнее третьей женой.
Хасана как будто облили холодной водой. Эти слова привели его в ярость. Девочка годилась Джамилу в дочери. И хотя довольно часто в Афганистане встречались неравные по возрасту браки, но сам Хасан, как образованный человек, был против них, а во-вторых, Джамил был не тем человеком, за которого стоило отдавать за муж красавицу Мадину. Не раз он сам хвастался, как время от времени поколачивает своих жен за нерадивость.
– Я не стану этого делать, – жестко ответил Хасан. – Девочке нет и четырнадцати. Зачем ей жизнь портить? Тем более она не местная, завтра или послезавтра уедет к себе на родину. Зачем тебе она, Джамил?
– Я хочу ее, вот и все, – продолжал улыбаться Джамил. – Подумай Хасан, помочь мне в твоих же интересах. Ты скоро это поймешь. Потом не говори, что я тебя не предупреждал.
– Я все сказал, – ответил Хасан.
Джамил направился к машине, что-то напевая вслух, сел в нее и вскоре черный джип поднимая клубы пыли умчался со склада.
Ануш, сидел неподалеку на скамейке и все слышал. Он кипел от гнева и сжимал кулаки. Ему очень не понравилось, как вел себя этот худой Джамил с Мадиной и как говорил про нее. Мальчик поклялся себе, что если Джамил хоть приблизится к Мадине, он его убьет.
***
На улице уже смеркалось. Несмотря на наступившую весну, по вечерам воздух все еще был холодным. В деревянной беседке, украшенной искусной резьбой беседовали двое мужчин. Одни сидел на большом деревянном кресле, с не менее затейливой резьбой чем беседка, а другой стоял напротив него, немного склонившись вперед, в знак признания своего подчиненного положения первому мужчине.
– Значит через три дня, – вздохнув, сказал первый.
– Да, господин, – кивнул второй.
– И ты все подготовил, как я сказал?
– Да, господин.
– А что люди Шер Мухаммада?
– Ничего, господин. Они ждут груз. Некоторые хотят быть с нами.
– Но не все.
– Нет. С некоторыми еще не говорили, с некоторыми говорить бесполезно.
Мужчина, сидящий в кресле, на несколько секунд призадумался.
– Пусть те, с кем не говорили, разберутся с теми, с кем говорить бесполезно, или наоборот – наконец произнес он. – Ты понимаешь меня?
– Да, господин. И я даже знаю с чего начать, – с готовностью кивнул второй.
– Скоро в этих горах будет все по-новому, – произнес первый. – Вот понюхай воздух, чувствуешь?
Второй мужчина глубоко вдохнул и сказал:
– Мне кажется, пахнет кровью.
– Ну, или так. На все воля Аллаха, – пожал плечами первый.
Сватовство
– Об этом не может быть и речи! – в ярости закричал Файзали.
В тот же день, когда на складе состоялся разговор между Хасаном и Джамилем по поводу выдачи замуж Мадины, вечером сын Кори пересказал все Файзали и своему отцу. Естественно, просьба Джамила даже в таком интеллигентном и спокойном человеке, как Файзали вызвала бурю гнева и возмущения.
– Мы немедленно собираемся и уезжаем, – Файзали был настроен решительно. Он очень хотел уберечь свою семью от неприятностей, которые только-только появились на горизонте.
– Успокойся Файзали, – пытался утихомирить доктора Кори. – Не делай поспешных выводов и необдуманных поступков. Воистину, спешка от шайтана, а неторопливость и осмотрительность от Аллаха.
– Я не хочу, чтобы к моей маленькой дочке лез какой-то старый извращенец, – ответил Файзали. – Тем более вы говорите, что он какой-то там высокопоставленный бандит. А вдруг он что-то задумает с ней сделать?! О, Аллах, я даже думать об этом не хочу!
Файзали метался по комнате как загнанный зверь.
– Послушай, брат, – вновь обратился к нему Кори, – Если отец скажет «нет», никто девочку неволить не будет. В противном случае это будет нарушение не только законов Ислама, но и местных традиций. И тогда ни одного человека не спасет его звание и положение. Тем более девочка живет в моем доме, а тут она в наибольшей безопасности. Никто тут ее тронуть не посмеет. А в случае, если хоть маленькая тень от тучки опасности появится в небе, я лично пойду к командиру Шер Мухаммаду и поговорю с ним. А вот он то найдет способ урезонить, этого сына иблиса Джамила.
Файзали остановился, кажется, он начал немного остывать.
– Подумай сам, – спокойно продолжал Кори, – ты только начал тут обживаться. У тебя уже есть уважение среди местных жителей. Ты уже даже заработал немного денег. Я понимаю, что ты беспокоишься за семью, и вы хотите вернуться домой. Но погоди немного. Я тебе уже говорил, что некоторые беженцы возвращаются из Афганистана в Таджикистан. Но это происходит там, на равнинах. И возвращаются они в районы, в которых у вас закончилась война. А в том районе, где жил ты, война продолжается. Куда ты вернешься? Тем более, что из того лагеря беженцев, в котором были вы, еще никто никуда не ушел. Уехать успеется всегда. Ну даже если ты вернешься, без денег, в разрушенный дом. Что делать будешь? Останься еще на немного. Подзаработай и вернешься домой хоть с какими-нибудь деньгами. А то и машину купишь тут и сам поедешь к себе домой, – под конец улыбнулся Кори.
Файзали уже сидел на полу. Он понимал, что Кори прав. Сейчас наиболее активные боевые действия переместились в предгорную часть Таджикистана к востоку от столицы и его родные края как раз были на линии фронта. Также он согласен был с Кори в том, что если они сейчас поедут обратно, то окажутся без денег и защиты на линии огня между противоборствующими сторонами. А в доме у Кори Карима, по крайней мере, они находились в тепле и сытости. Кори был прав и в том, что работа в больнице помимо уважения приносила относительно неплохой доход, заключавшийся не только в получении денег, но и некоторые люди, в уплату за услуги врача, приносили серебренные, и иногда, золотые украшения с полудрагоценными и, редко, с драгоценными камнями, продукты и т. д. Конечно, Файзали частенько помогал людям бесплатно, если видел действительно нуждавшегося пациента. Но от состоятельных больных и их семей он, естественно, плату брал.
– Но все же я боюсь за Мадину, – уже спокойным голосом сказал Файзали.
– Начнем с того, что девочка больше не будет носить еду Хасану, – старик погладил бороду. – К сожалению жена, дочь и сын Хасана, сейчас поехали погостить к ее родителям в другое селение, но моя младшая дочь Ситора сможет носить ему еду. А Мадине и по дому дела найдутся. Теперь ты, Хасан, – обратился Кори к сидящему рядом сыну, – если Джамил снова заведет разговор о женитьбе, скажи, что отец девочки против, а Кори Карим не благословит их брак. Понял?
– Хорошо, отец, – кивнул Хасан.
Сразу почувствовалось, как атмосфера в комнате разрядилась. Файзали с облегчением выдохнул. Кори сразу заметил перемену эмоций и улыбнувшись сказал:
– А теперь, Хасан, пойди и скажи, чтобы нам принесли чаю.
Хасан с готовностью выполнил просьбу отца.
Следующие пару дней прошли в некоторой нервозности, которая стала спадать лишь к концу второго дня. От Джамила не поступало никаких вестей. И все родственники, имеющие отношение к Мадине, стали понемногу успокаиваться.
Ануш продолжал свои занятия и каждый день ходил в медресе и на молитву. На молитве, теперь, он часто видел того одноглазого бородача, который стал причиной резкого прекращения занятий у Кори несколько дней назад. Бородач, когда он приходил на молитву в мечеть Кори Карима, молился со всеми вместе, но и как бы отдельно ото всех. Хотя в мечети было много людей, особенно во время вечерней молитвы, вокруг одноглазого всегда было пустое место. Это происходило не из-за того, что люди боялись его, а наоборот, они давали ему больше простора и старались не вторгаться в его личное пространство, демонстрируя к нему уважение. С ним всегда вежливо здоровались, но старались не докучать. Однако смотреть ему в глаза или долго находиться под его взглядом все равно решались немногие.
Одноглазый бородач, которого, как выяснил Ануш, звали Али, никак не реагировал на это. Со всеми он был одинаково сдержан и почтителен. После молитвы он, обычно, недолго беседовал с Кори и куда-то уходил.
Однажды, когда Ануш помогал старому мулле убираться в медресе, он спросил старика об Али:
– Дядя Кори, можно у вас спросить?
– Спрашивай, сынок.
– А кто тот одноглазый человек, который ходит к нам на молитву?
Кори глубоко вздохнул, помолчал, но ответил:
– Это Али. Он араб. У нас в этом кишлаке и двух соседних, живет несколько семей арабской национальности. Вообще в Афганистане много арабов. Так вот, он один из них. Когда-то он был моим учеником и ходил на занятия в мое медресе. Я помню только организовал его после того как отремонтировал эту мечеть. Это было так давно, – погрузился в воспоминания старик. – Он был одним из моих лучших учеников. Он очень любил ислам и знал наизусть многие суры из священного Корана. Когда он подрос, был чуть старше чем ты, он решил учиться на мусульманского священника. Его семья, скопив деньги, отправила его учиться в одно из духовных учебных заведений в арабских странах…
Старик снова замолчал.
– А дальше? – спросил Ануш.
– А дальше, он вернулся через несколько лет. Но это уже был не тот веселый и жизнерадостный мальчик, которого я знал, – глаза Кори погрустнели. – Это был другой человек. В его глазах был огонь. Нехороший огонь. По возвращению он практически сразу стал проповедовать, но это был не ислам милости Аллаха, это был ислам войны на пути Аллаха. Он призывал людей к войне против неверных, шурави. Он многих молодых людей смутил тогда своими речами. И тогда они взяли в руки оружие и ушли воевать вместе с ним. Али повел их. Он, как оказалось потом, помимо молитв и проповедей, хорошо знал, как стрелять, как взрывать, как устраивать засады. Потом война кончилась. Шурави ушли. А огонь в глазах Али не погас. Его сердце жаждало битв. Он был одержим идеей построить государство чистого ислама во всем мире. И тогда он снова уехал. Ходили слухи, что он воевал где-то на Ближнем Востоке. Входил в какие-то мусульманские боевые организации. Но все это было на уровне слухов. Появлялся тут он редко.
– А зачем он приехал сейчас? – спросил Ануш.
– Я не знаю, – покачал головой старик. – А почему вон там пыль осталась? – резко он поменял тему разговора. – Подмети пол там.
Ануш понял, что старик что-то скрывает, но расспрашивать дальше не стал. Он послушно пошел мести мусор.
***
Приемка привезенного груза шла полным ходом. Во дворе склада стоял большой грузовик, заполненный тяжелыми мешками. Несколько грузчиков вытаскивали из машины мешки и ставили их рядом со складом. Еще двое человек вскрывали их и доставали оттуда квадратные, не больше 3—4 килограмм, запечатанные белые полиэтиленовые пакеты с нанесенными на печатями. Пакеты клали на находившиеся тут же большие весы. Стоявший у весов человек, громко объявлял точный вес каждого пакета. В ту же секунду мальчик (а это был Ануш), сидевший за столом рядом с весами, записывал соответствующее значение в большую амбарную книгу. Далее пакет передавался еще следующему работнику склада и тот клал его в другой большой мешок. Когда мешок наполнялся, его зашивали, ставили печать и уносили на склад.
За всем происходящим наблюдали шесть человек, Хасан, как начальник склада, Джамил, как обеспечивающий безопасность доставки и разгрузки груза со стороны Абдуззакира, еще один личный представитель Шер Мухаммада, маленький толстый бородатый пакистанец, как представитель «поставщика» и «продавца», начальник отряда самообороны селения Дарахтисеб, подчинявшийся Абдуззакиру и также предоставивший людей для охраны и еще один бледный худой человек чуть старше двадцати пяти лет с пожелтевшими белками глаз, смотревших потухшим взглядом, через наполовину прикрытые веки.
Это была особая личность. Его звали Пудар. Вернее, это была его кличка, означающая «порошок». Может у него и было какое-то имя, но его никто не знал. Пудар был наркоманом со стажем, но не простым торчком из подворотни. Он был профессиональный «дегустатор» наркотиков. В его задачу входило определение насколько принимаемый «товар» чист и качественен. И в этом деле Пудару не было равных. «Попробовав» наркотик он мог определить не только его качество, но и сколько процентов опиума использовалось для его изготовления, а также чуть ли не в чьей лаборатории и по какой технологии он был изготовлен.
Время от времени Хасан или представитель Шер Мухаммада брали один из разгружаемых пакетов наугад, делали в нем аккуратный надрез и вынув оттуда щепотку белого порошка, давали на пробу Пудару. Тот с готовностью «испытывал» товар и делал свое экспертное заключение. Затем пакет аккуратно заклеивали, передавали дальше на склад. Подобная процедура требовалась для того, чтобы убедиться, что все привезенные наркотики являются из одной партии и имеют одинаковое качество.
Так случилось и сейчас. «Попробовав» переданную дозу героина Пудар на секунду закатил глаза, пришел в себя и медленно произнес:
– Хорошее качество. Один и тот же товар.
Хасан удовлетворенно кивнул. Он вертел в руках белый полиэтиленовый пакет с тремя с половиной килограммами героина на котором красовалась большая печать с изображением цветка, льва и тремя девятками. Всегда в такие минуты Хасан вспоминал, как хотел быть инженером, когда заканчивал давным-давно политехнический институт в Кабуле. Сколько же прошло времени, и как все обернулось.
– Не смотри таким грустным взглядом на этот пакет, – похлопал Хасана по плечу представитель Шер Мухаммада. – Скоро у нас будет своя лаборатория, и мы сами будем делать героин. Говорят, Абдуззакир уже нашел химика. Значит, скоро этот бизнес будет и у нас. И мы сами будем ставить печати на свой товар, – шепча на ухо Хасану, чтобы не услышал пакистанец, сказал он.
Хасан посмотрел в улыбающиеся глаза своего «коллеги» покачал головой и отдал пакет своему помощнику.
Разгрузка прошла без каких-либо происшествий. Все шло по плану и через несколько часов весь полученный товар был взвешен, учтен, заново упакован и помещен на склад.
Прибывшие следить за процессом люди Шер Мухаммада и представитель продавца начали собираться в обратный путь. Все это время Хасан старался не замечать Джамила, хотя тот постоянно находился рядом. В свою очередь и Джамил также не предпринимал попыток, как-либо обратить на себя внимание Хасана. Худой афганец внимательно следил за приемкой наркотика и одновременно контролировал охрану всего периметра склада, связываясь со своими людьми по рации, получая от них короткие отчеты и время от времени раздавая нехитрые указания. В некоторый момент Хасану показалось, что происшедшее в прошлый раз было каким-то жутким недоразумением и теперь все обойдется. Мысленно поблагодарив Всевышнего, что все прошло удачно, Хасан направился провожать гостей.
– Уважаемый Хасан, вас можно на минуточку, – вдруг он услышал за спиной голос Джамила.
Хасан напрягся. Значит, ничего не прошло просто так и теперь надо будет дать категоричный ответ. Хасан извинился перед людьми, которых он провожал и направился к Джамилу.
– Я слушаю вас, уважаемый Джамил.
– Уважаемый Хасан, я сначала хотел перед вами извиниться за прошлый разговор, – неожиданно для Хасана спокойным голосом начал Джамил.
– Вы были чересчур грубы, – также спокойно ответил ему Хасан. Но какое-то внутренне чувство ему подсказывало, что это еще не конец и этот дружелюбный тон Джамила имеет под собой двойное дно.
– Я понимаю и искренне приношу свои извинения. Давайте забудем наши разногласия.
– Хорошо, уважаемый Джамил, так и поступим, – согласился Хасан.
– В таком случае, я заеду сегодня вечером к вам домой и еще раз принесу свои извинения.
– Не стоит этого делать, уважаемый Джамил, – сразу понял весь подвох ситуации Хасан. Его настроение сразу ухудшилось – Ваши извинения приняты.
– Не беспокойтесь ни о чем. Я заеду после вечерней молитвы, – казалось не слыша слов Хасана продолжал Джамил.
– Я же сказал, что это лишнее, – более настойчиво сказал Хасан.
Ничего не ответив, Джамил отошел на пару шагов от Хасана и громко сказал:
– Уважаемый Хасан, совсем забыл вам передать. На днях, завтра или послезавтра к вам на склад с проверкой приедет господин Абдуззакир.
Эти слова удивила Хасана. Во-первых, ему показалось, что они были произнесены так, чтобы это слышали все. А во-вторых, Шер Мухаммад доверял ему. Конечно, проверки склада были, но они были редкими, а последняя прошла два месяца назад, и вот эта проверка была уже совсем неожиданной, тем более от Абдуззакира. Такого высокого ранга люди сами проверки не проводили. Но, слава Аллаху, у него все было в порядке и с документацией, и с наличием вещей на складе. Завтра с утра он еще раз все проверит сам и тогда, пусть проверяют.
– Хорошо, уважаемый Джамил, – пожав плечами ответил Хасан. Он хотел еще раз сказать, что приезжать вечером не стоит, но Джамил сел в машину и уехал вместе со всеми остальными людьми Шер Мухаммада.
Хасан проводил кортеж из внедорожников долгим взглядом.
– Дядя Хасан, что произошло? Почему вы такой хмурый? – спросил у стоявшего с мрачным выражением лица Хасана, подошедший Ануш.
– Ничего страшного, Ануш, – посмотрел на мальчика Хасан, – Сейчас я закрою склад, разберемся с записями и поедем домой.
С записями и складом разобрались быстро. Всю необходимую документацию Хасан сложил в свой сейф. Ануш ждал снаружи у окна в кабинет Хасана. Решив посмотреть, скоро ли выйдет сын Кори, мальчик посмотрел в окно и увидел, как Хасан вытащил из своего сейфа черный пистолет, засунул его себе за пазуху куртки. Это насторожило Ануша. Он обратил внимание, что Хасан перекинулся парой фраз с Джамилем. О чем они разговаривали мальчик не слышал, но судя по тому как мрачнело лицо Хасана разговор был не из приятных. И вот теперь пистолет.
Хасан наконец-то вышел, и они с Анушем сели в его машину.
– Дядя Хасан, а что вам сказал Джамил? Он опять говорил про Мадину? – решившись спросил Ануш.