Роковое клеймо

1973 год

Резкий стук заставил Дарию внезапно проснуться и замереть. В комнате был полумрак. Не сразу она поняла, где находиться. Приподнялась на постели, как вдруг дернулась от испуга, когда дверь в комнату неожиданно распахнулась. За спиной появившейся фигуры падал яркий дневной свет. Значит уже утро, и она находиться…

– Ну и любишь же ты поспать! – Дария пригляделась и увидела в дверном проеме круглолицую девушку, которая стояла, подпирая руки в бока, – вставай! В нашей семье не любят лежебок!

Дария откинула одеяло и встала, но тут же смущенно накрыла за собой постель, только от девушки, которая прошла в комнату, чтобы распахнуть шторы, не укрылись алые пятна на простыне.

– Белье в шифоньере, – сказала она, ухмыльнувшись уголком рта, – я чай приготовила. Поторопись, дел накопилось немало.

Дария накинула кофточку и посмотрела на девушку, которая чувствовала себя здесь вольготно, будто жила в этом доме многие годы.

– Ты ведь Гульден? – спросила Дария.

– Да, я жена Оразбека, старшего сына Амангельды, мы виделись на свадьбе, – сказала она, не оборачиваясь на Дарию, и быстро вышла из спальни, тяжело ступая по половицам.

Дария быстро переоделась и, собирая на ходу волосы в пучок, прошла на кухню, чувствуя запах еды, от чего сильно захотелось есть.

– Давай только быстро, – приказала Гульден, – и смотри ты уже не в родительском доме, чтобы спать до обеда все время, ясно? Я за тебя по утрам скот поить и на выгон отправлять не собираюсь. У самой дел куча. Так что покажу, что как, а потом сама справляйся.

Дария слушала Гульден широко распахнутыми глазами и только кивала. Та примостилась напротив стола, задрав одну ногу на табурет, и стала торопливо кушать.

Она хитро глянула на Дарию, запихивая большой кусок баурсака в рот.

– Если будешь шустрая и все делать правильно, папка к тебе будет относиться хорошо…

– Кто? – не понимая, переспросила Дария.

– Муж твой, глупая! Он же мой свекор! Я его папкой зову!

– А… – растерялась Дария.

Гульден громко отхлебнула горячий чай и внимательно глянула на запястье Дарии.

– О, – протянула она, – тебе подарил.

Дария посмотрела на свою руку, на которой был надет серебряный браслет, подарок Амангельды.

– Подарок, – робко улыбнулась она, – сказал, что это его мамы.

– Да, до тебя его жена носила, – небрежно кинула Гульден и снова откусила смачный кусок баурсака, – он хотел похоронить с ней, но не положено же по мусульманскому закону погребения.

Дария напряглась от этих слов и как-то приникла. Ей стало не по себе от такой новости, что, по сути, браслет был снят с мертвой женщины и передан ей. Она потерла руку над браслетом, но снять его не решилась.

– Ладно, – поднялась тяжело Гульден, – пошли во двор, покажу твою работу. Потом пойду к себе, я через дом живу. Позже приду, помогу с едой. Готовить хоть умеешь? Папка любит покушать хорошо и вкусно.

Дария только пожала плечами, не зная, что ответить. Она отставила еду в сторону и поторопилась за Гульден, так и не позавтракав.

***

Во дворе работа закончилась, но в дом Дария заходить не хотела. Солнышко приятно пригревало плечо и щеку. Она развернулась к нему лицом и зажмурилась, подставляясь ласковым лучам.

Что сейчас делает мама? Может тоже думает о ней? Когда в их дом пришла Бахыт, жена Бауржана, они к ней отнесли со всей добротой. Мама никогда не ругала ее, подсказывала, как нужно справляться по хозяйству. Может если бы у Амангельды была жива мама, она тоже так помогала и любила ее. Дария вздохнула и нехотя повернулась в сторону входной двери.

Здесь она не знала, что делать и как. Мама была далеко, оставалось только вспоминать, как себя вела Бахыт и что делала она сама, справляясь по хозяйству.

Она вошла в дом и глянула на не прибранный стол. Все здесь было такое чужое. Так хотелось сбежать, пусть по пустынной дороге, пусть даже идти всю ночь.

Дария села на край табурета.

Только что же скажут ее родители? «Ты уже взрослая дочка, сама согласилась выйти замуж, так что возвращайся-ка к мужу…»

А он, Амангельды, что он бы на это ответил?

«Опозорить меня решила? Разве я плохой муж?»

Нет не плохой, наверное, только такой чужой, такой строгий, от чего даже горечь появлялась во рту. И этот взгляд, будто раскаленный прут, прожигает до самого сердца. А может она его не знает и потому он кажется таким?

Она вздохнула от своих дум.

Дария запахнула кофточку, будто она могла согреть ее стывшую от свалившейся внезапно взрослой жизни душу, успокоить своим тонким теплом, может только одной мыслью, что она, эта кофта связывала ее с домом. Там она носила ее только на выход или в гости, а здесь как-то невольно получилось, что даже пришлось выйти в ней в сарай, потому что не было ничего рядом, что можно было надеть вместо нее.

Она вздохнула, прижимая руки к груди. Ее взгляд невольно остановился на запястье. Она вспомнила слова Гульден, что этот браслет был на первой жене Амангельды. Дария выкрутила браслет с руки и положила его на стол. Она задвинула его в сторону от себя, только бы забыть хотя бы на время, что его нужно носить в знак уважения к мужу…

Дария поднялась с места и стала быстро убирать со стола. Закончив на кухне, прошла в спальню и приблизилась к фотографиям на стене.

Узколицая женщина строго смотрела на нее с портрета. Волосы собранные назад, на половину прикрытые платок, из-под темного пиджака высовывался белый воротничок блузы.

Возможно, это была мать Амангельды, уж слишком схожи их черты лица, прямой и пронизывающий взгляд.

Дария посмотрела на другие фотографии. Здесь были его дети, еще маленькие. С пухлыми губами и одинаковыми чубами вокруг выстриженной головы. Сейчас, старший сын женат на Гульден, а двое других, учатся в городе. Они хоть не очень похожи на отца, но тоже рослые и широкоплечие, как Амангельды.

С ними вместе стояла миловидная женщина. Возможно, это и есть жена Амангельды? У нее был добрый взгляд, она широко улыбалась, прижимая к себе мальчиков. Неужели она умерла рано, бедняжка? Что за болезнь отняла у нее жизнь? Спрашивать об этом у мужа неудобно, вдруг ему больно вспоминать. Да и не хорошо быть любопытной.

Дария грустно вздохнула и обернулась на не заправленную постель. Она решительно отдернула одеяло, сорвала простыню и выкинула ее на пол. Невольно в памяти закрутилась прошедшая ночь. Дария зажмурилась, только бы не подпускать к себе больше эти воспоминания. Выдохнула резко, будто отгоняя неприятные мысли и быстро направилась в другую комнату, там, где были сложены в сумках приданое. Она нашла среди упаковок красивое постельное белье, застелила кровать, сменила на новую посуду, старые пиалы и тарелки, убрав их в шкаф. Освободила для своих вещей полку в шифоньере, а после довольная такой переменой в доме, которая сумела внести что-то ее, родное, села на край сундука и осмотрелась, что нужно сделать еще по хозяйству.

Настроение немного прибавилось, Дария ходила по комнатам, ей казалось, что она находится в своем доме, представляла, будто мама говорит ей, что нужно сделать и словно по ее указанию, она все исполняла. Лейла в воображении тоже присутствовала и фыркала недовольно, мол, получается все как у криворучки, на что папа отвечал, мол, дочка ты молодец. Увлеченная, своими фантазиями, Дария не заметила, как время приблизилось к вечеру…

2012 год

…« Дни потянулись за днями. Так я понемногу стала привыкать к новому дому, к родственникам. Выполняла домашнюю работу, справлялась с хозяйством во дворе. Только к самому мужу все еще испытывала некий страх, особенно если он неожиданно появляйся, будто хотел проверить, что же делает молодая жена. И все вроде шло, как положено, пока я не узнала, что ко мне в гости хотела приехать подруга, а муж, настоятельно попросил маму, не пускать Айгуль ко мне. Как объяснил потом Амангельды, ему не нравилась эта распущенная девица и в своем доме ее терпеть он не собирается. Подруга могла оказать плохое влияние на теперь уже замужнюю женщину, то есть меня. Как мне было горько, как я плакала и все равно изменить наказ мужа не могла. Наступила осень. Стало сыро и холодно. Я скучала по своим родным. Скучала, конечно, только сердцем, работы в доме хватало, да так что бы потом падать беспробудным сном. А там снова коровы, мелкий скот, а к зиме прибавились еще и лошади.

Но я не сетовала, для меня это было наоборот хорошо, быть всегда занятой. Время пролетало молниеносно, чего мне так хотелось.

Время, оно говорят способно лечить любые раны, только мое время отняло у меня молодость, лучшие годы и никак, поверь, мой сыночек, никак не лечило мои, кровоточивые раны души. Единственное, что могу вспомнить хорошее, действительно хорошее в своем прошлом, это радостную весть.

Я ждала ребенка. Надо было видеть, как переменился Амангельды. Как он радовался и ждал сына. Я стала в доме почти королевой. Доставалась вся тяжесть работы бедняжке Гульден. Ей приходилось бегать на два дома, поить скот, таскать тяжести, которые могли повредить моему положению. Я же справлялась по дому, тем более уже наступили морозы. Амангельды привозил из города сладости, шоколад. Все время спрашивал как я. И я уже была на седьмом небе от такой перемены, от счастья, что мой муж оказывается вовсе не суровый и злой человек, а очень добрый и заботливый. Он говорил всем, что скоро его Дария подарит ему сына»…