Морская инквизиция: Мир колонизаторов и магии

Глава 1. Пролог

Сергей Воронов, высокий, довольно сутулый голубоглазый блондин, щуплого телосложения, образовавшегося в результате сидячего образа жизни; худой, скорее в силу своей конституции, чем нездорового состояния, имел от роду двадцать восемь лет.

Был он не женат, общался, в основном, с несколькими случайными подругами, ну и иногда переписывался с институтскими девчонками, с которыми учился вместе в одной группе. «Быстро встречи» с едва знакомыми подругами, как правило, не оставляли после себя ничего, кроме сожаления и капли животного удовольствия, которое радовало совсем недолго.

Эти случайные подруги возбуждали в нём, как правило, не любовь, а уныние от их бесчисленных требований, ультиматумов, претензий в обмен на кратковременное обладание их телом и глупое общение. Прочая нелогичная чепуха, вроде неестественной любви к социальным сетям, глупым телевизионным кумирам, бесконечным походам по магазинам, ради никчёмной тряпки или аксессуара, выводила его из себя.

Такого положения вещей он изменить был не в состоянии. Вокруг мельтешил циничный мир мнимой «свободы» самовыражения, обмана и надувательства, и каждая встреченная им девушка спешила в нём утвердиться. Он же так и оставался в плену самообмана юношеских романов, прочитанных в подростковом возрасте, отчего никак не мог наладить отношения с противоположным полом. Не выставляя свои чувства напоказ, он был готов на многое ради той, которая привнесла бы в его жизнь любовь и уважение. Но, увы, этого не происходило. Романтично настроенные и верные своей любви девушки не попадались ему.

С работой тоже особо не получалось, да он и не стремился в чём-то себя проявить, медленно перекатываясь, подобно ленивому тюленю, сквозь волны бешеной столичной жизни, как кусок чего-то нехорошего, имеющего поразительное свойство никогда не тонуть.

Окончив институт с дипломом инженера по информационной безопасности, и пройдя переподготовку по специальности логистика, он сначала устроился в одну из мелких фирм, где не требовался опыт работы. Не понравилось…

Перешел в другую фирму, потом в третью, пока окончательно не решил уйти на фриланс, зарабатывая случайными заработками меньше, но имея возможность полностью самостоятельно распоряжаться своим рабочим временем. Поначалу всё не ладилось. Пришлось даже обращаться за материальной помощью к ещё не старым родителям.

Попеняв на бестолкового и вялого, как черепаха, сына, они безропотно помогли деньгами, искреннее надеясь, что он прекратит заниматься ерундой и найдёт себе «хорошую» и высокооплачиваемую работу. Они ошибались.

Ну, впрочем, как и все родители, мало занимавшиеся своими детьми. Тем не менее, набив себе виртуальные шишки на разных подработках, он смог во всем разобраться и стал постепенно получать необходимые средства на жизнь. Немного, конечно, но ему пока хватало.

Вот и сейчас, фрилансер Сергей Шебутной сидел за экраном своего давно не нового ноутбука, будоража просторы интернета собственными мозговыми волнами, в поисках нетрудной и быстро оплачиваемой работы. Зондируя различные предложения на предмет заработка, он ваял очередной «шедевр» компьютерной мысли.

Зарабатывал он… Нет, не вэб-дизайном, это долго и муторно, он был цифровым художником. Там сделал заставку, здесь «склепал» баннер, тут отредактировал неудачную картинку. Вот и покапали денежки, струясь по электронным картам, как капли самогона по змеевику самогонного аппарата, и с таким же опьяняющим эффектом, что и получаемый продукт.

В общем и целом, на жизнь ему хватало, как на еду, так и на случайных подруг, у которых, вот незадача, постоянно ломались, либо терялись телефоны. И для половой связи, как и для обычной, телефонной, требовалось обязательно прикупить им новый телефон, и желательно не дешёвый, а как минимум, последней вышедшей модели.

Так и пошло, новая девушка, новый телефон, новая работа, так бы оно всё и шло, если бы не «гости» столицы – каракалпаки, жившие чуть ли не вдесятером по соседству, в однушке, находящейся этажом ниже. Возможно, их там было и больше, он ведь не считал!

Обычно их было не видно и не слышно, все были заняты на стройках, да на дворовых участках, а тут, каким-то образом, им передали с поездом живую посылку, наверное, на крыше товарняка везли! Посылка умела блеять и гадить, правда, недолго. Затащив барана в квартиру, все десять счастливчиков решили закусить шурпой и свежим шашлыком, для чего разожгли все газовые горелки на плите и сварганили мангал, из чего смогли, на балконе.

Всего этого Сергей Воронов не знал, но отчасти догадывался, так как сквозь кирпичные стены старой пятиэтажки, находящейся недалеко от одной из станций метро, проникали звуки жалобного блеяния барана, ну или овцы, и громкие крики каракалпаков, радостно галдевших в предвкушении обильного ужина.

Сергей несколько засиделся за компьютером, и, сладко зевнув в полвторого ночи, отправился на кухню, чтобы сделать себе пару бутербродов и крепкий чай. На голодный желудок засыпалось плохо. Чай он заваривал в чайнике, а не покупал в пакетиках, берёг здоровье! А то получался чай с пластмассой, а у него от газировки и нерегулярного питания полуфабрикатами и так желудок работал с «перебоями».

Закусив бутербродами с колбасой и сыром, выпив крепкий чай, он добрался до старого и разбитого дивана, который достался ему вместе с квартирой в наследство от бабушки по матери, и бросился в его распахнутые, мягкие, но уже изрядно продавленные объятия. Сбоку, ближе к центру, на диване красовалось большое кофейное пятно, навевающее неприятные воспоминания.

Одна из очередных пассий, сидевшая на нём, пролила кофе из своей кружки, когда он, забывшись, по привычке, с размаху опустился рядом. Горячий крепкий растворимый кофе тут же весело выплеснулся на диван и на девушку. Мария, так, кажется, её звали, обиделась и крепко выругалась нежным певучим голосом, как бы, между прочим, упомянув его родителей. А также, пройдясь по его, вполне обычным, рукам, тут же ушла. В итоге, ни секса, ни кофе, а одно только расстройство, в виде въедливого коричневого пятна, которое каждый раз с укоризной поглядывало на него сквозь старую ткань обивки дивана.

«Ну, ничего», – в очередной раз пробормотал он и откинулся на спинку дивана, задумчиво уставившись куда – то вдаль, поверх кружки. Через некоторое время он очнулся от оцепенения, и, почесав в задумчивости правую голень, снял с неё носок, затем снял второй с левой ноги и брезгливо его осмотрел. Нос уловил застоявшийся запах пота и собранной с пола грязи.

– Пора стирать, – с грустью в голосе проговорил он вслух и, забросив оба носка подальше от дивана и поближе к ванной, лёг почивать. Ноздри щекотал запах шашлыка, доносившийся со стороны плохо прикрытой двери балкона, куда, в свою очередь, он проникал с нижнего этажа, но Сергей уже спал, не понимая, что этот запах для него окажется роковым, несмотря на то, что это был, всего лишь, запах жареного мяса.

Что, всё-таки, произошло этажом ниже в районе пяти утра, следствие так и смогло разобраться. Возможно, старая, загаженная газовая плита была неисправна, возможно, огонь погас, а газ всё равно продолжал выходить из горелки, а может, переевшие мяса и накурившееся гашиша, вольные гастарбайтеры решили устроить ещё развлечение, не думая к чему это может привести, всё это осталось тайной, покрытой лёгкой тенью мрака.

В общем, в пять утра, или двумя минутами позже, на четвёртом этаже рвануло, да так, что взрыв выплеснул из себя всё содержимое однокомнатной квартиры, а столб огня, вызванный этим взрывом, мгновенно поднялся до пятого этажа, где находилась квартира Сергея, захлестнув всё жарким пламенем.

Сергей Воронов проснулся от щекочущего запаха гари, настойчиво проникающего в лёгкие через нос и уже открытый для свободного дыхания рот, неумолимо вызывающий дыхательный спазм.

– А-ха-грх-кхм. Пчхи, ахгррр. Блин, что это?

Сергей окончательно проснулся и тут же ощутил, как волна жара накрывает его полыхающую квартиру. Потихоньку горел диван, горели старые, ещё бабушкины шторы, бумажные обои, шкаф, комод и все деревянные двери.

Сообразив, в какую переделку он попал, Сергей отчаянно заметался в поисках выхода, но было уже поздно, огонь пылал везде, он стал обжигать его тело своим горячим дыханием. В поисках выхода, Сергей успел открыть балконную дверь, но приток свежего воздуха только добавил ярости огню. От полученных ожогов его разум помутился, он запаниковал, не в силах найти выход из квартиры, полностью заполненной дымом и огнём. Споткнулся об незамеченный им стул и упал. Порыв пламени накрыл его с головой, от невыносимой боли он закричал, а потом потерял сознание и погиб.

Его душа, покинув бренное двадцативосьмилетнее тело обычного фрилансера, устремилась ввысь, туда, где и было её место, и где собирались души всех людей, для последующей реинкарнации. Но, по природе своей, она несла тот же отпечаток лени, что и её бывший владелец, и, неторопливо направляясь к месту сбора, она застряла где-то на полпути между этим миром и тем, о котором мы ничего не знаем.

Заблудившись в пространстве и перепутав время и мир, она внезапно ощутила родственное ей по духу свободное тело, которое уже оставила своя душа, и устремилась вниз, чтобы занять так кстати освободившееся тело, которое, она чувствовала, ещё держалось за этот мир последними искрами жизни.

Нырнув в только что освободившееся от своей души тело, душа Сергея Воронова быстро освоилась, найдя, что оно ей подходит, и даже больше, чем прежнее, после чего окончательно растворилась в новом сознании, переместив сознание Сергея из пространственно-временной периферии. Впопыхах, занимая тело, сознание Сергея случайно стёрло только одно качество, присущее Шебутному, и этим качеством была лень.

– Агрхм, апчхи!

Медленно поднимая тяжёлые веки, Сергей открыл глаза, не понимания, ни где он, ни кто он, ни, наконец, что он. Эрнандо Хосе Гарсия-и-Монтеро, так его, кажется, сейчас звали, пришло осознание себя.

– Эй, ты! – и его сильно пнули старым растрескавшимся башмаком, – хватит прикидываться дохлым, очнись, малыш! И перейдя от ног к рукам, его стали хлестать ими по лицу.

Голова болталась из стороны в сторону, не в силах оказать ни малейшего сопротивления. Сергей Воронов не понимал, что происходит. Какой Эрнандо? Какой ещё Гарсия? Где он? При чём здесь он? И зачем его бьёт какой-то урод?

Получив ещё один удар по лицу, он, так и не открыв глаз, снова потерял сознание. Очнулся уже ночью, от доносившихся звуков рыданий. Приподняв тяжёлую голову и оглянувшись вокруг, он увидел, что лежит на полу огромной церкви, а вокруг него сидели, стояли и лежали женщины и дети, их плач и заставил его очнуться.

Вместе со звуками к нему вернулась и боль, но она исходила не от побитого лица, а от ног. Неловко вывернув шею, он обнаружил, что его ступни представляют собой сплошное обгоревшее мясо. Там, где коже повезло больше, вздувались огромные пузыри, наполненные жидкостью, там, где ожоги были гораздо сильнее, запеклась чёрная корка, заменяя полностью сгоревшую кожу.

Кто-то попытался облегчить его страдания, смазав ступни небольшим количеством неизвестной ему мази, но этого было явно мало. Очнувшись, он застонал от пронзительной боли, на этот звук к нему опустилось лицо рядом сидящей женщины.

– Эрнандо! Ты меня слышишь?

– Да!

Слова, которые вылетели изо рта, не были словами русского языка, и английскими они тоже не были, его он худо-бедно знал. Они вообще были ему не знакомы, но он говорил на нём. Как это могло случиться, и при чём тут Эрнандо?

Но факты говорили сами за себя. В недоумении он осмотрел своё тело, стараясь не реагировать на мучительную боль. Это ему дорого стоило. Издав ещё один нечленораздельный вопль, он откинулся обратно на каменный пол, застеленный какой-то тряпкой, на которой и лежал.

– Эрнандо, не вставай, ты ранен! Тебя пытали! Подлые пираты, будьте вы прокляты! – в гневе женщина подняла вверх сжатый кулак и зарыдала.

Пираты?! Что за хрень? Эрнандо? Я теперь Эрнандо? Церковь? Испанский? Боже, я же говорю по-испански! Точно!

В голове стала складываться неприглядная картинка. Во-первых, моё тело моим уже не было. Это было тело подростка лет двенадцати-тринадцати, и оно было гораздо меньше моего, а также обладало необычной для меня полнотой. Этакий раскормленный малыш. А ведь я всегда был худым, как щепка, из-за чего вечно выслушивал насмешки со стороны одноклассников, а потом однокурсников и однокурсниц.

А теперь я был больше похож, нет, не на малыша, а на Карлсона, только вот, вместо пропеллера, в ж.. ниже спины у меня были обожжённые ноги. Я ведь помнил, как горел в своей квартире! А где я сейчас? И почему меня зовут Эрнандо, а не Хуан. После всего, что со мной случилось, не иначе, как Хуаном, меня назвать было нельзя.

Бонус, приобретенный в качестве подросткового тела и лишнего веса, судьбе не засчитывается. Я, кажется, не просил! С другой стороны, мог вообще попасть в женщину, и потом что бы я делал со своею сущностью? Ненавидел, или получал удовольствие, хватая себя за грудь?

Скорее, ни то, и ни другое. В том, что мою душу забросило в чужое тело и в параллельный мир, я уже не сомневался. Боль хорошо прочищает мозги, даже такие ленивые, как у меня. Я попал, как минимум, в прошлое, но вот некоторые особенности этого мира меня уже начали настораживать.

Недалеко от меня, неизвестная мне пожилая женщина делала над другим пострадавшим неясные пассы рукою, бормоча при этом молитву. Всё бы ничего, но я ясно видел в полутьме слабо освещённого помещения, как с её губ слетали светящиеся сгустки материи.

А если присмотреться, то можно было заметить, как слова, которые она говорила, трансформировались из слабого звука в светящиеся символы и, опустившись на тело больного, медленно проникали в него. Удивительная жизнь, мать моя – женщина.

А кто, кстати, моя мама? Я же подросток, могу я спросить, кто моя мать, или нет? И где мой, с позволения сказать, отец? Чтобы никого не задеть, какого овоща он не защитил меня? Или, как настоящий мужчина, он всё бросил и побежал спасать другую семью? А то и вовсе, сделал дело, посчитал себя молодцом, а ребёнка – неудачным экспериментом, и свалил в дальние дали, только его и видали?

С этим делом надо было срочно разбираться и, не обращая внимания на боль, которую я от груза свалившихся на меня проблем несколько подзабыл, я спросил у доброй женщины, которая нависала над моим лицом своей грудью.

– Кто вы? И где моя мать и отец?

– Ты что, Эрнандо, ничего не помнишь? Несчастный малыш, эти пираты пытали тебя, я видела, как ты мучился, когда они смазывали твои пятки маслом, а потом поджигали их. Ты всё забыл от шока.

Действительно, тут немудрено всё забыть от такого… И как я ещё остался в живых. Да, похоже, этот Эрнандо в живых и не остался, а вместо него я прилетел. И не надо меня называть Эрнандо, зовите Карлсон, просто Карлсон, который живёт, а где это я живу всё-таки?

– Где я?

– Ты в городе Панама, в церкви святой Анны. Нас загнали сюда пираты этого исчадия дьявола Генри Моргана, и теперь мы все ждём своей незавидной участи. Твоя мать, добрая женщина и верная супруга, уже два года как потеряла твоего отца Хосе Мигеля Гарсия-Санчес. Он ушёл на своём корабле в море, на острова Товаго и Тавагилья, и не вернулся, а вместе с ним уплыли и все ваши деньги, на которые он купил множество товаров.

– ???

– Он был купцом и моряком, твой отец, одним из самых известных в Панаме. Твоя мать, Мария Анна Монтеро-Гомес, долго горевала о нём. Но ничего поделать не могла. Ты был единственным ребёнком в вашей семье.

Слушая её очень внимательно, я постепенно ужасался, это куда же я попал, в семнадцатый век, получается? Интересные дела творятся, святые угодники. Боже, что я несу, какие святые угодники, я же, как и большинство молодёжи, практически атеист, не верю ни во что, а во что верю, того и сам не понимаю.

А здесь эти слова так и льются из меня, да и верю я, что само по себе странно. Чувство причастности к окружающей обстановке в полной мере овладело мною. Про отца я узнал, также обнаружилось, что я один ребёнок в семье. Про пиратов, в принципе, и так было всё понятно. Но где мать?

– Мама!?

Тут почтенная донья залилась слезами, которые потекли мне на грудь, прикрытую рубашкой из довольно тонкого, хоть и простой выделки, сукна.

– Мама? Твою мать убили эти английские собаки, они пытали её, намереваясь забрать ваши последние гроши, а потом взялись за тебя. Когда она, бедняжка, увидала, что они с тобой сделали, её сердце, и так подкошенное нечеловеческими муками, остановилось, и она умерла у меня на руках. На этом месте почтенная женщина зарыдала, а я почувствовал себя неловко.

Самое странное, но в моей груди поднялось жаркое пламя ненависти. Это что же получается? Выходцы из старой «доброй» Англии, о которой они так любят вспоминать, к месту и не к месту, отметились тут только тем, что пытали женщин да детей, требуя выдать, где они спрятали своё имущество? А как же толерантность? А доброта к ближнему к своему? Демократия, честь, рыцарство, свобода, братство и прочая лабуда, которая усиленно льётся сейчас в уши всем подряд.

Ах да, из пиратских романов, прочитанных мною в детстве, я не раз узнавал про так называемое «береговое братство». Так вот ты какое, оказывается, «братство»! Ну, это лирика. Главное-то впереди. Итого, что мы имеем? Мозг логиста и любителя «стратегий» усиленно прорабатывал полученную от женщины информацию. Так, получается, что я – сирота! Да ещё и нищий! Убойное сочетание. Да здравствует новый мир!

Тело жирное, плюс малолетка, плюс сирота, плюс в плену у пиратов, которые только и ждут, чтобы забрать последние восемь реалов у пацана. Что делать? А кстати, что за 8 реалов? Эта мысль сама по себе пришла в мою голову. Моя голова? Эй, Эрнандо? Ты где? Ау? В ответ – тишина! Точка бифуркации успешно пройдена, и я один. Одни на один со своими проблемами.

А если точнее, то один на один с проблемами в новом мире. Ну, подростком я уже был, нищета тоже знакома. Вот только, боюсь, нищета в том времени, и нищета в этом – это совсем разные понятия. Кроме всего, я ранен, и очень серьёзно, взгляд на ноги, обглоданные огнём, не предусматривал иного толкования. А что меня ждёт дальше? Есть ли хоть что-нибудь, что давало бы мне плюс или преимущество перед другими?

Словно в ответ на мои мысли, сидящая рядом женщина торопливо проговорила, глядя на пожилую донью, бродившую несколько в стороне от нас, среди других людей.

– Сейчас и до тебя очередь дойдёт, Эрнандо. Магесса Анна никого не оставляет без своей заботы, она известный врачеватель и быстро ставит на ноги всех. А ты ещё ребёнок, да к тому же, обладаешь «ядром».

Да, да, магесса. Магесса? Ке? Ой, это я по-испански, в смысле, что? Какая такая магесса? И каким это ядром я обладаю, стесняюсь спросить? Верхнее моё ядро бестолково, а нижние «ядра» чересчур маленькие и, вообще, не имеют к словам женщины никакого отношения.

Блин, ноги резануло острой болью. Я и не заметил, как ко мне подошла эта самая донья Анна и коснулась моих израненных огнём ног.

– Ну что, польо (цыплёнок), ты терпишь боль?

Действительно, цыплёнок, по-другому и не скажешь. Можно было в принципе и цыпой назвать, но это, наверное, уже перебор. А так да, терплю, ещё каааааак…

Не сдержавшись, я громко закричал от невыносимой боли, которая волной судороги прошлась по мне, начиная от ступней и дальше к промежности, животу и, поднявшись на уровень груди, постепенно заглохла, сменившись тупой саднящей ломотой.

Грёбаные пираты, грё-ба-ные пи-ра-ты! Где ты, Джек Воробей, и все твои подельники? Ну, на Джека я наезжаю зря, он полностью плод фантазии голливудских сказочников. Но пытать ребёнка, за что?

Спасибо еще, что я не ощущал всё это непосредственно, и раны мне достались постфактум, но болят они по-настоящему.

– Ну вот, я думала ты мачо, а ты до сих пор польо?

Ну да, думала ты, как же, дешёвая обманщица. Больно-то как, не хочу быть чмом, фу ты, мачом, или мячом! И цыплёнком табака, тоже не хочу. Хочу домой, к ком-пью-те-ру! В игрушки играть, с девчонками зажигать! Я обещаю, я пойду работать, работать куда угодно, хоть на стройку, хоть на завод, хоть в офис менеджером. Буду всем всё носить, кофе разливать, мусор убирать, программы устанавливать, антивирусные базы обновлять и все это молча и безропотно.

Отпустите меня домой, в Москвуууу! Я готов жениться на первой ду… красавице, и жить с ней долго и очень счастливо, правда, правда. Ааааа!

Мой крик долго бродил под куполом красивой церкви, пугая своим эхом всех присутствующих. Где-то заплакала, судя по голосу, молодая женщина, где-то зарыдал навзрыд ребёнок.

Донья Анна, облив меня холодным презрением, прошептала слова молитвы, провела несколько раз руками, и боль постепенно ушла, принеся долгожданное облегчение. Раны не зажили, нет, но они перестали сочиться сукровицей, а пузыри, нагло выставившие свои бельма, наполненные жидкостью, несколько опали.

Боль притупилась и ушла, оставив вместо себя жгучий стыд.

– Стыдно, сыну моряка и обладателю магического «ядра», так себя вести! Стыдно! Посмотри, те, кто не имеют его, терпят боль, стойко перенося лишения. А ты, словно кусок собачьего дерьма, как трусливый петух, мычишь. Ты не дитё неразумное, ты прошёл инициацию и вправе отвечать за свои поступки, а также сдерживать свои эмоции. Разве тебя не учили этому. Ты ведёшь себя, как кусок гуано, стыдись!

И разозлённая донья отошла от меня, взмахнув своей длинной юбкой, направившись к очередному пациенту, которому требовалась её помощь. Судя по побледневшему лицу доброй женщины, имя которой я так и не узнал, меня сейчас только что оскорбили, причём очень сильно. Но как ответить на это, я не знал. Да и ругаться с женщиной было стыдно и некрасиво, даже в моём времени это не приветствовалось, и было достаточно унизительно, не говоря уж о том, в которое я попал.

– Какой сегодня год? – спросил я у женщины, которая все ещё продолжала сидеть возле меня.

– Тысяча шестьсот семьдесят первый от сотворения мира господом нашим.

Понятно, всё у них тут, как у не людей. Не от Рождества Христова, а от сотворения мира. И что, они ещё помнят, как этот мир творили, интересно?

Остался не выясненным последний вопрос. Что такое магическое «ядро» и кто такие магессы, а если есть магессы, то есть и маги, ведьмы и колдуны, или нет?

– А кто такие магессы, и что такое магическое ядро? – всё же решился я спросить, пожелав превратить этот непредсказуемый день в вечером вопросов и ответов.

– Ты и это не помнишь, малыш? Ужас, какой ужас, что же это делается… – запричитала женщина.

Что делается, история сейчас делается, причём кровавая и некрасивая, не такая, как в любовных романах и беллетристике о рыцарях-пиратах.

– Польо!

Блин, и эта туда же! Ну, гад я забывчивый, гад. И носитель, который бывший, тоже исчез, и видимо, навсегда, не хочет мне подсказывать ничего. До всего самому приходится доходить, но я въедливый, за ночь в новой игрушке разбирался, да и в программе, которая небольшая по объёму, тоже мог.

– Донья Анна – целитель, она обладает магией исцеления, её даже пираты не тронули. У них на две тысячи человек всего два целителя, и те слабые. А донья Анна очень сильная, очень.

Так, с этим всё понятно, попал в магический мир, что просто невероятно. Можно было бы не поверить, но и в то, что я вообще куда-то попал, нельзя верить, да ещё и занял чужое тело. Ладно бы сам перенёсся сюда, ещё как-то объяснить можно, а так, никакого внятного объяснения всему, что произошло, я не имею. Всё это фантастика. А может, здесь и Гарри Поттер существует. Вот было бы интересно с ним поболтать. Он мне палочкой взмах и это «круцио». А я раз и… обгадился… от боли.

Да, так что там с моим ядром. Я его хоть метать-то могу? Или там не оно само, а фаерболы разные, костяные иглы, мороз насылать на чудиков этих. Ой, мороз, мороооз, не мооорозь меня, моего кон…

Да что это со мной, как после наркоза отхожу. То ли ещё будет, то ли ещё буудет, ой-ой-ой! Да, потянуло попеть наши русские, казачье-пугачёвские песни. Шлягеры, я бы даже так сказал. А ведь я староват для них, в смысле молодцеват. В смысле не моего поколения это песни, это мамкины и отцовские, а первая так и вовсе, дедовщинская, нет, я имею в виду дедовская песня.

Вот и армия вспомнилась. Эх, год пролетел, ничего я не успел. Ни из автомата пострелять, ни мозгов набраться. Бац, и демобилизовался. То ли ещё будет, ой-ё-ой… Блин, да что это со мной. Тут поток несуразных мыслей прервал дальнейший рассказ женщины.

– У тебя есть «ядро», Эрнандо! У всех дворян есть ядро, у кого оно сильное, у кого слабее, всё от крови зависит, и от этой, как её по-церковному, от вариативности, – с трудом выговаривала трудное слово женщина.