После смерти графа усадьба по наследству перешла к Рямизеву-младшему. Он прожил в ней до старости и именно в ее стенах написал самые живописные полотна, которые и по сей день занимают почетные места в крупнейших картинных галереях мира. Но встретить мирную смерть в родовом гнезде, как он всегда того хотел, Рямизеву не удалось: охвативший страну красный террор и революция погнали его в Европу, а именно в швейцарские Альпы, где он приобрел шале, в котором пытался и дальше заниматься творчеством. Увы, безуспешно. Видимо, стены Графской усадьбы и озеро Тихое, окрестности которого сотрясал замогильный колокольный звон, играли для Рямизева роль музы. Художник умер в одиночестве, в окружении десятка незаконченных полотен, блеклого подобия его предыдущих шедевров.
А усадьба тем временем перешла в руки правящей партии, которая сделала из нее военный госпиталь. Хотя он просуществовал в этих стенах совсем недолго, ущерб зданию нанесли весомый: предметы искусства разграбили, статуи в парке либо уничтожили, либо покалечили, а знаменитую русалочью фреску, которую мечтал увидеть каждый горожанин, закрасили грязно-серой краской. После закрытия госпиталя строение несколько десятилетий простояло заброшенное, отчего домыслы неравнодушных горожан только множились – что же произошло в стенах госпиталя такого, что его закрыли в самый разгар войны, когда раненых привозили сюда вагонами? Но внешне усадьба казалось притихшей и скучной, и вскоре даже самые любопытные потеряли к ней всякий интерес – она, очевидно, не представляла угрозы.
Вторая волна интереса к Графской усадьбе накрыла город десять лет назад, когда ее двери гостеприимно распахнулись для пионеров и октябрят. К пионерскому лагерю «Озерный» местные задолго до открытия отнеслись весьма скептически: кто позволит своему ребенку провести лето в месте с такой репутацией? Но желающих внезапно оказалось немало, хотя в основном то были родители из других городов. Они с радостью отправили своих чад в старинную усадьбу на берегу живописного озера. Лагерь, как и госпиталь, просуществовал совсем недолго и закрылся после первого же летнего сезона. Почему – тайна, покрытая мраком. Конспирологи, разумеется, принялись наперебой делиться теориями о пропавших пионерах и вожатых, которые сбегали, не выдержав и недели. Закрытие лагеря вызвало поток новых бредовых гипотез, но ни одна из них не имела под собой фундамента из фактов.
Нина могла сказать это наверняка. Первое, что она сделала, начав работать в «Безымянной газете», – подняла архив за все то время, что работал лагерь. Ничего. Ни одного пропавшего пионера, ни одного сбежавшего в ужасе вожатого, ни одной драки, ни одного несчастного случая. Все чинно и благородно. Лагерь закрыли без всякой на то причины. То есть причина, конечно же, должна была быть, но какая-то неочевидная. Активно пользуясь корочкой журналиста, Нина отыскала кое-кого из вожатых и других работников «Озерного». Все они вспоминали о том лете с ностальгией и искренне недоумевали, когда Нина пыталась полунамеками вывести их на мрачные темы.
– Да нормально все там было, – пожимала плечами женщина, работавшая в лагере поваром. – Детишки послушные, вожатые дружные, погода отличная, никто режим не нарушал и драк не затевал. Лагерь как лагерь.
То же самое говорила и отдыхавшая в том лагере Соня, когда Нина в очередной раз приставала к подруге с расспросами:
– Ну, Сонь, ну вспоминай. Не может быть, что там ничего не происходило.
– Да не было ничего, – совсем как повариха пожимала плечами Соня. – Кричалки кричали, костры жгли, в волейбол играли, ночью пастой друг друга мазали. Все как обычно.
– Может, ты забыла? – не теряла надежду Нина. – Может, маленькая была?
– Мне почти девять было. Я все отлично помню. Не было там ничего странного.
– Может быть, твоя психика заблокировала эти воспоминания? Может, произошло что-то настолько ужасное, что твое подсознание решило таким образом тебя защитить?
– Точно. И мое, и полусотни других детишек и кучки взрослых в придачу.
– А давай попробуем гипноз? – в восторге от собственной идеи Нина поворачивалась к другой подруге. – Лиль, ну-ка снимай свою цепочку с кулоном, будем на Соньку морок наводить.
– Ага, щас! – Соня с ужасом смотрела на Лилю, которая растерянно теребила висевший на груди янтарь, и вновь переводила взгляд на неугомонную Нину. – Окстись, женщина! Не было там ничего. Обычный лагерь, обычная смена, обычные вожатые и не менее обычные октябрята с пионерами. Все было привычно и скучно, как и в любом другом летнем лагере на нашей грешной земле.
Как правило, на этом разговор о закрытии лагеря заканчивался, но Нина не теряла надежды разузнать побольше. Поэтому несложно вообразить ее восторг, когда пару лет назад Сонькины родители решили выкупить Графскую усадьбу со всей прилегающей территорией, чтобы превратить в гостиницу. За эти два года Нине удалось побывать в усадьбе лишь четыре раза, потому что там шли грандиозные ремонтные работы и Сонины родители держали дочь с ее любопытными подругами на расстоянии – от греха подальше. Но вот ремонт подошел к концу, и две недели назад семья Матвеевых полным составом переехала в Графскую усадьбу, восточный флигель которой был переделан под дом. Сама гостиница еще требовала доработки – навести порядок, завезти в номера мебель, обустроить комнаты для отдыха персонала, но в целом усадьба вновь имела вид жилой и гостеприимный. Лишь парк оставался заброшенным и зловещим, но и это было вопросом времени. Матвеев-старший клялся и божился, что меньше чем через месяц это будет самая ухоженная и благоустроенная территория. Обещание это повергло Нину в ужас. По ее мнению, именно таким – заросшим и брошенным – парк представлял наибольшую ценность. Все это буйство одичавших розовых кустов, которое не в силах остановить даже бетон, эта паутина мха, шалью свисающая с веток, этот вечно не проходящий туман, что запутался в кронах деревьев. Разве можно так варварски приручать эту дикую красоту?
– Я приду пофотографирую парк, пока твой папа над ним не надругался, – поставила она в известность Соню пару дней назад.
– Тогда поторопись, со следующей недели у нас начинает работать бригада садовников.
Вот почему в эту субботу Нина проснулась непривычно рано для выходного дня, взяла фотоаппарат и отправилась в Графский парк. Альф увязался с ней.
Спустившись по лестнице до самого озера, Нина и пес пошли вдоль побережья. Галька негромко хрустела под ногами, спину припекало утреннее июньское солнце, а от озера, покрытого мелкой рябью волн, веяло прохладой. Время от времени они проходили мимо редких причалов, к которым были пришвартованы лодки и катамараны. На одном из причалов в тканевом пестром лежаке загорала женщина, прикрыв лицо раскрытой книгой. В остальном же побережье оставалось безлюдным. Ни рыбаков, ни купальщиков, ни шумных детишек с лопатками и ведерками. Купальщиков отпугивала вода, холодная даже в самую лютую жару, а рыбаков – полное безрыбье. Поэтому озеро полностью оправдывало свое название.
Нина взглянула на идущего рядом Альфа:
– Чуешь русалок?
Пес бросил на нее презрительный взгляд и проигнорировал вопрос.
– Вот мы и на месте, – она махнула рукой в сторону белой каменной лестницы, уходившей прочь от побережья в заросли розового олеандра. – Соня обещала нас встретить.
Соня в компании друга ожидала своих гостей за очередным поворотом зигзагообразной лестницы.
– Вас тут еще пчелы не съели? – вместо приветствия спросила Нина и скинула на ступеньки рюкзак, в котором лежали штатив, вспышка и парочка отражателей.
– Соня у нас заклинатель пчел, – Ромка с Соней улыбнулись понятной им одним шутке.
– Давно ждете?
– Минут десять, – Соня потянулась к Альфу.
– А ты-то чего здесь в такую рань? – обратилась к парню Нина, наблюдая за подругой, тискавшей собаку.
– Не спалось, – ответил Ромка. – В обед все равно на работу, вот и решил прогуляться.
– Не далековато от работы гуляешь? – усмехнувшись, Нина кивнула на видневшуюся крышу усадьбы. – Вы, я так понимаю, здесь от дяди Миши прячетесь? Гениально.
– А что не так? – Рома проследил за ее взглядом. – Сонька снова накануне на него психанула, мириться пока не хочет, а за кустами нас не видно.
– Ну да, вы же такие незаметные. Одна – огненно-рыжая, второй – под два метра ростом. Просто чемпионы по маскировке.
Соня засмеялась и приподнялась на цыпочки, чтобы сквозь макушки олеандра рассмотреть окна усадьбы. Не заметила в них движения и вновь опустилась на колени.
– Все окончательно зажило, – отчиталась она, разглядывая лапу Альфа, порезанную о разбитую бутылку пару недель назад.
Пес, не удержавшись, лизнул Соню в нос.
– Так зачем тебе фотографии? Для работы? – спросил Рома, поднимаясь со ступеньки.
– Для личного архива, – Нина тут же вручила ему рюкзак. – На, помоги даме. – Тот безропотно натянул лямки на плечо. – Дождемся, когда эти двое натискаются, и пойдем.
Соня еще раз стиснула Альфа в объятиях и поднялась.
– Да что вы понимаете в чистых и искренних чувствах? – сказала она, не отводя взгляда от собаки. – Идем, моя прелесть, не слушай этих двоих, они просто завидуют.
Они вчетвером поднялись по лестнице, вышли на покрытую мелким ракушечником подъездную площадку и повернули по тротуару направо, обходя усадьбу.
– Может, чаю хотите? – идущая впереди Соня обернулась на друзей. – Даже бутербродов могу наделать.
– Может, потом, – Нина разглядывала свежевыкрашенные стены. Взгляд остановился на окне, в котором махал рукой мальчик. – Салют! – закричала она и вскинула руку в знак приветствия.
Не ожидавший этого Ромка вздрогнул:
– Чего вы все такие голосистые-то? – завозмущался он и, проследив за взглядом Нины, тоже помахал младшему брату Сони. – А малой с нами не идет?
– Не хочет, – не оборачиваясь, отозвалась хозяйка дома. – Ему папа новую игру купил, и Антон последние два дня джойстик из рук не выпускает. Даже про Машку забыл.
– Ого, – уважительно отозвался Ромка. – Интересная, должно быть, игра. Надо тоже поиграть.
– У тебя же работа, – напомнила Нина и, сделав скорбное лицо, похлопала его по плечу. – Но ты не волнуйся, Ром, я возьму эту миссию на себя.
– Как благородно, – усмехнулся он.
– Ну так что, откуда начнем? – Соня обернулась к ребятам и махнула рукой себе за плечо. – Вот главная аллея, от нее во всех направлениях расходятся тропинки разной степени заброшенности. Вон там, – она махнула влево, – беседка. Красивая, но я бы не рискнула заходить, там пол прогнил.
– А там? – Рома махнул вправо.
– Да бог его знает, – задумчиво проговорила Соня, повернув голову в указанном направлении. – Здесь где-то теплица должна быть.
– Я голосую за беседку, – как школьница подняла руку Нина и двинулась в глубь аллеи.
– Кто бы сомневался, – Соня пошла следом за подругой.
– Неужели и ты с нами идешь? – хитро проговорил ей вслед Рома. – И даже виснуть на мне не будешь?
Не сбавляя скорости, Нина обернулась и многозначительно посмотрела на подругу.
– Не слушай его, не висла я на нем, – Соня одарила парня ненавидящим взглядом. – Просто испугалась шороха в кустах, решила, что какой-то зверь прячется.
– Бешеный кролик, – подсказал он.
– Реально кролика испугалась? – удивилась Нина.
– Да статуй она боится, – Ромка кивнул на каменные изваяния, расставленные вдоль аллеи.
– Жуткие они, – согласилась Соня, провожая взглядом ближайшего истукана.
– Статуи как статуи, – пожала плечами Нина, бросив безразличный взгляд на предмет разговора. – Самые обычные.
– Уродцы, – возразила Соня. – Совсем как та жуть в «Пиратском фрегате».
– Ангел тот, что ли? – уточнил Ромка.
– Терпеть его не могу, – поежилась Соня. – Какой идиот додумался его в кафе припереть?
– Просто кое-кто слишком мнительный – усмехнулась Нина.
– Просто кое-кто терпеть не может, когда каменная глыба с мертвыми глазами пялится в затылок, – парировала Соня. – Нам направо.
Нина послушно свернула на едва заметную среди растительности тропинку.
– А где Альф?
– За мной идет, – проговорил Рома и обернулся на замыкавшего колонну пса. – Видишь, Сонь? Ему пофиг. А ведь собаки вроде как чувствуют потустороннее присутствие. Если бы твои статуи были опасны, мы бы его сюда калачом не заманили.
– Во-первых, калачом собак кормить нельзя, – в Соне периодически просыпался ветеринар. – Во-вторых, мне тоже пофиг. Видишь, иду и не дергаюсь? – она развела руки в стороны, демонстрируя полное спокойствие.
– Что, кстати, странно. В прошлый раз ты чуть мне на голову не залезла от страха.
– Кстати, да, – Соня задумчиво подняла взгляд к небу, осознав, что Рома прав. – Временами статуи наводят на меня такой ужас, что ноги с трудом держат. А иногда мне все равно, – она огляделась, выискивая взглядом очередного выглядывающего из-за дерева истукана. – Как сейчас, например. Абсолютно ровно.
– От чего это зависит? – Нина, как и Соня, поглядела на однорукую женщину, которая провожала их человечье-собачью колонну слепым взглядом.
– От фазы луны, – усмехнулся Ромка.
– Не знаю, – призналась Соня. – Не замечала закономерности. Но тот кусок камня в кафешке каждый раз меня до полуобморочного состояния своим видом доводит. Чертов ангел.
Нина засмеялась и кивнула в сторону беседки, по стенам которой ползла жимолость.
– Пришли.
Как и предупреждала Соня, беседка была в бедственном положении: покосившаяся, растрескавшаяся, покрытая мхом и следами тления. Но как же красиво она смотрелась в объятиях буйно цветущей жимолости, паутиной облепившей колонны с крышей!
– Шикарно, – подытожила Нина и оглянулась на Ромку, который, как всегда, над чем-то хихикал с Соней. – Рюкзак, – проговорила тоном хирурга, отдающего распоряжения медсестре. – Фотоаппарат.
Пока парень возился с замко́м, она перевела взгляд на подругу. Та ожидаемо присела на корточки, готовая вновь обниматься с Альфом.
– Ой, давайте отложим эти ваши телячьи нежности на потом, – упрекнула Нина. – Мы тут съемку проводим или где? Можешь пока штатив установить, – распорядилась она, принимая из рук Ромки «Лейку».
– О! Ты и поляроид взяла, – воодушевился он, заметив еще один фотоаппарат.
– Взяла, – ответила Нина, наблюдая, как Рома навел объектив на Соню, а та, позируя, притянула к себе пса и лучезарно улыбнулась. – О боги, – она посмотрела в видеоискатель. – Как вы иногда бесите меня своей идиллией.
– Кстати, Нин, – пробасил Ромка. – Почему ты не сделаешь какой-нибудь проект, основанный на местном фольклоре? Пофоткала бы места с дурной славой. В таком, знаешь, атмосферном, мрачном, концептуальном стиле. Отличная бы серия снимков получилась. Можно было бы отдельную колонку в газете выделить. Или даже книжку написать, – воодушевился он. – Лилька тебе подсобила бы.
– Отличная идея, – отозвалась Нина, выискивая необходимый ракурс для фото. – Обдумаю на досуге.
– Ну а что? – не унимался Рома. – Ты только представь, какой проект можно замутить. Переплюнешь Лильку с ее страшными книжками.
– Да что там Лильку, самого Стивена Кинга переплюнет, – с улыбкой подхватила Соня. – Одни только ваши конюшни чего стоят.
– А я о чем, – поддакнул Ромка.
– Наши конюшни для меня навсегда останутся терра инкогнита, – проговорила Нина, нажимая спусковую кнопку затвора. – Мне было лет шесть, когда я поклялась Эле на мизинчиках, что не пойду туда даже за все сокровища мира.
– Ну, раз на мизинчиках, тогда конечно, – с серьезным видом закивала Соня.
– А что не так? – не понял Ромка. – Я чего-то не знаю?
– Эля ужасно боялась этих конюшен, – пояснила Соня.
– Она всегда говорила, что призраки животных намного страшнее призраков людей, – продолжила за подругу Нина. – Хотя, скорее всего, она их не столько боялась, сколько жалела. Когда Эле было лет девять, она взяла в школьной библиотеке все экземпляры «Белого Бима», «Каштанки» и «Муму» и сожгла. Сказала, что нельзя позволять собакам страдать даже на бумаге.
Соня протянула руку и ласково потрепала Альфа за ухом.
– Вера Васильевна такую трагедию из этого раздула. Папу в школу вызывала… У вашей дочери никакого уважения к книгам, – передразнила она директрису. – А ведь это труд огромного количества людей, вырубленные деревья. А как же пиетет к печатному слову? А отец ответил, что гордится дочерью, если чувства животных для нее важнее благоговения перед пачкой бумаги, и пообещал Эле купить килограмм мороженого прямо на глазах у возмущенной директрисы.
Ромка одобрительно хмыкнул.
– Папа позже рассказывал, что был уверен: их вместе с Элькой с позором попрут из школы. Но обошлось. Директриса еще что-то пробубнила себе под нос, больше для проформы, и сбежала на очередной урок. Элька, к слову, свой килограмм мороженого в тот день действительно получила, хотя вынуждена была разделить его со мной, папой и няней Агатой. – Нина поглядела на Альфа, который с любовью льнул к ногам Сони – второй его любимой двуногой после хозяйки. – Выросшая Эля не стала менее сердобольной и испытывала ужас от одной лишь мысли, что придется посмотреть в глаза погибшим лошадям.
– Да, печально это все, – со вздохом согласился Ромка.
– Не то слово, – отозвалась Нина и присела на корточки, ловя нужный ракурс.
– Смотрите, еще один выглядывает, – Соня указала подбородком в сторону покосившегося фонаря, за которым замер каменный бородач с наполовину раздробленной головой. – Вот что ни говорите, а с этим графом Рямизевым было что-то сильно не так. Разве здоровый человек захочет, чтобы в его парке из каждого куста за ним наблюдало вот это вот?
В этот момент по окрестностям парка прокатилось эхо колокольного перезвона. От неожиданности Нина, Соня и Рома застыли на месте, подобно парковым скульптурам, а Альф приподнял уши, пытаясь определить источник зловещего звука.
– Да вашу ж мать! – закричала Соня, глядя туда, где, по ее мнению, должны находиться русалки.
Нина с Альфом неторопливо шли по подъездной аллее сквозь прозрачные июньские сумерки. Пес, набегавшийся за день в Графском парке, вел себя смирно и не пытался бросить хозяйке вызов. Лишь приблизившись к дому, он навострил уши и рванул в сторону сада, огороженного кирпичной стеной. Не раздумывая, Нина отправилась вслед за собакой. Прошла под аркой и услышала журчание воды: посреди сада били в небо многочисленные струи старого фонтана, ровесника Измайловского особняка. Время и погодные условия изрядно потрепали его некогда величественный вид – бедняга растрескался и зарос мхом, но тление и разрушение, как ни странно, придали ему вид еще более благородный и загадочный. Он был словно рыцарь, под проржавевшими доспехами которого билось по-прежнему храброе сердце.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Водилки – конный тренажер.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги