Портрет в черепаховой раме. Книга 1. Покинутая дама
Императрица усмехнулась и тихо произнесла:
– В своих трудах и стараниях человеку прилично иметь терпение, а к людским промахам, ошибкам и погрешениям – великодушие.
– Значит, Шульц продолжает готовить? – спросила княгиня.
– Да. Когда его очередь наступает.
– И все едят то, что он наготовит?
Екатерина снова усмехнулась и сказала:
– В те дни, когда готовит он, я объявляю диету. И выбираю то, что готовить проще простого. Вроде варёной говядины. Говорю, что это самое любимое моё блюдо. Зато, когда день диеты проходит, все едят от души. И с большим аппетитом!
– Значит, только варёная говядина будет? – поинтересовалась Голицына.
– И огурчики солёные!
– А запивать чем?
– Смородиновым морсом.
– А кофей?
– Будет! Кофей и морс другие повара готовят, – ответила государыня и подала знак.
Дворцовый слуга тотчас же принялся открывать крышки с кофейников, с кувшинчиков со сливками и вареньем, с блюд с сухариками, гренками, пончиками и ватрушками, негромко приговаривая при этом:
– Пожалуйте кофеёк, сливочки с вареньицем, сухарики, греночки, пончики, ватрушечки!
Услышав наговор слуги, Голицына воскликнула:
– Вон сколько всего к кофею наготовлено! А к первому блюду – только огурцы да морс.
– Чего же тебе не хватает? – спросила императрица.
– Горчицы с хреном!
– Без варенья и морса?
– Зачем без? Именно с ними!
– Хорошее правило! – произнесла государыня. – Откуда оно у тебя?
– Один хороший человек подсказал, – ответила княгиня. – И в любви подобная «диета» очень помогает!
– В любви?
– В любви особенно.
– Надо моему повару об этом сказать! – воскликнула императрица и, повернувшись к обслуживавшему стол слуге, произнесла. – Кликни-ка Шульца!
– Айн момент! – ответил он и удалился.
Вскоре в столовую вошёл солидный мужчина в фартуке и сказал с немецким акцентом:
– Желаю здравствовать и процветать Вам, Ваше Императорское Величество!
Императрица ответила:
– Тебе тоже желаю процветать и здравствовать, Шульц! Хорошим правилом поделилась со мной княгиня Голицына: к обеду подавать горчицу с хреном.
– Будет исполнено, Ваше Величество!
– Да, да, исполни, пожалуйста, пожелание княгини! Посмотрим, что из этого получится!
– Постараюсь изо всех сил, Ваше Величество! – произнёс повар, учтиво поклонился и удалился.
Проводив его взглядом, государыня негромко произнесла:
– Надо терпеть неприятного человека и не глядеть на него косо. Недалёкий тот, кто обходиться может с одними ему приятными людьми, а с неприятными не может. Мой тебе совет, Наталья, познай человека в человеке!
– Такому обхождению обучать следует, – сказала Голицына, попробовав варёную говядину и запивая её из чашечки кофе.
Екатерина произнесла с улыбкой:
– Это точно. Сегодня утром неприученный к крепким напиткам Бецкой с ног свалился, как кофею хлебнул. У тебя, говорят, тоже подобный случай недавно произошёл?
– Было дело, было. Но сейчас я о другом случае спросить хочу: как граф с графиней странствуют?
– Северские? – уточнила императрица.
– Да, – ответила княгиня и, улыбнувшись, добавила. – Граф Павел Петрович и графиня Марья Фёдоровна.
– В Варшаве они сейчас. Встречают их хорошо, чувствуют себя великолепно.
– Из Польши в Австрию поедут?
– Да. Император Иосиф уже ждёт их. А твой супруг, князь Владимир, как поживает?
– Всё в карты играет.
– С успехом? – поинтересовалась Екатерина.
– Весьма с большим! Выигрывать вдруг стал необыкновенно! – ответила Голицына и спросила. – А у Александра Дмитрича как дела?
– Выздоравливает, – ответила Екатерина. – Роджерсон его на ноги поднимает.
– Иван Самойлович лекарь превосходный! Моего сына Бориса вылечил!
Императрица с улыбкой сказала:
– А из меня своими кровопусканиями всю кровь немецкую выпустил. Теперь никто уже не скажет, что я не русская.
– Умелое лечение я щедро оплачиваю! – воскликнула княгиня.
– За каждое кровопускание Роджерсону вознаграждение положено.
– За излечение Александра Дмитрича ему саблю офицерскую надо вручить!
– Саблю? – удивилась императрица. – Он же медик.
– Чтобы развеселить. Лицо у него чересчур печальное.
– Печаль потому, что картёжник он невезучий! Проигрывает почти всегда.
– Вот и будет, чем везучих игроков от себя отгонять, – с улыбкой предложила Голицына.
– А что, попробовать стоит! – воскликнула императрица и позвонила в колокольчик.
В комнату заглянул дворецкий.
– Сабля нужна! – сказала Екатерина. – Для вручения в качестве награды.
– Будет исполнено, Ваше Величество! – ответил дворецкий и удалился.
Государыня спросила:
– Вот только кто саблю вручать будет?
– Князь Владимир может вручить! – ответила княгиня. – До бригадира дослужился, когда служил. Подарки вручать любит! Мне вот колечко подарил. С камешком бирюзовым.
– Бирюза сердечным делам покровительствует! Удачи тебе, Наталья!
– Благодарствую, Екатерина Алексевна! А князя зовите! Саблю вручит весьма торжественно!
– А что у тебя из-за кофея-то приключилось? – напомнила императрица.
– Было дело, было! – сказала Голицына. – Я тоже чуть не рухнула, как Бецкой. Но кофей тут не при чём.
– В чём же дело? Не мужчина ли здесь замешан?
– Да, Екатерина Алексеевна. Один офицер. Очень приятной наружности.
– И что же он такого совершил? – с интересом спросила государыня.
– Навестил.
– Так, так. Уже интересно! Что дальше было?
– Сказал, что пришёл проститься.
– Как это понять? – спросила Екатерина.
– Я тоже сначала не поняла, – ответила княгиня. – А он объяснил, что в Лифляндию его полк направляют. По высочайшему указу.
Императрица с улыбкой произнесла:
– В Дерпт. На ярмарку. Полк Каргопольский карабинерный. Вчера его отправляла. Поскакали карабинеры…
– Мимо меня, – сказала Голицына. – По Гороховой.
– По Гороховой? – переспросила Екатерина. – Вот почему мне сон сегодня приснился!
– Сон? Какой?
– Как будто монумент Петра ожил. И вслед за карабинерами поскакал. По Гороховой. И кричал на ходу, что до Суворова доскачет и поведёт его армию на Анапу.
– Анапа это…? – спросила княгиня.
– Городок на берегу моря Чёрного. Турки его в крепость превращают.
– И Пётр доскакал?
– Не знаю. Проснулась я.
– Сон вещий! – уверенно произнесла княгиня. – Но если статуя ожила и за карабинерами поскакала, тогда и я вслед за ними поскачу!
– Куда? – с удивлением спросила государыня.
– В Дерпт. На ярмарку.
– К полковнику Ванюше?
– И к нему разлюбезному тоже.
– Это он про варенье и горчицу с хреном тебе говорил?
– Он, – ответила княгиня.
– Вкус у полковника любопытный.
– Исконно российский! – гордо заявила Голицына.
– Вот и мои граф и графиня…
– Северские? – с улыбкой подсказала княгиня.
– Да, – согласилась Екатерина, – Павлуша мой и Марья его ненаглядная сейчас тоже вкусы свои российские с европейскими сравнивают.
– Удачи им пожелайте от моего имени! – попросила Голицына.
– Непременно пожелаю! – ответила императрица и добавила. – А если мне ты, княгинюшка, вдруг понадобишься, как быть?
– Вернусь по первому зову!
– Тогда скачи! – благословила Екатерина. – И побыстрее! Чтоб снег из-под полозьев в стороны разлетался!
У дома Голицыной
Ранним утром, поскрипывая выпавшим за ночь снежком, к дому на углу Малой Морской и Гороховой улиц подкатила крытая берлина, дорожная коляска, которую поставили на полозья. В неё принялись складывать узлы и коробки, заранее вынесенные на улицу.
Чуть в стороне остановились проезжавшие мимо сани. Сидевший в них лейб-медик Двора Её Величества Джон Роджерсон надвинул на глаза мохнатую шапку-ушанку и стал наблюдать за сборами.
Вещи тем временем уложили.
Из дома вышли одетые в шубы княгиня Голицына и её молоденькая горничная Палаша. Их сопровождал князь Владимир, тоже в шубе. Княгиня с горничной уселись в берлину.
– Счастливого пути! – пожелал им князь Голицын.
– Счастливо оставаться! – ответила его супруга и добавила. – О государыне не забудь! Саблю вручи, кому она скажет!
– Вручу, как полагается! – воскликнул князь. – А ты повеселись там на славу!
– Постараюсь!
– Трогаем? – спросил возница.
– Трогай! – крикнула княгиня.
– Тогда с Богом! – негромко произнёс возница.
– С Богом! – отозвалась Голицына, взглянула на колечко на своей руке и добавила. – Бирюза приносит удачу! Твой подарок, князь! Трогай! И побыстрее! Чтоб снег из-под полозьев в стороны разлетался!
– Но-о-о! – крикнул возница, и берлина рванулась с места, осыпав снежком князя Владимира.
Князь помахал вслед уехавшей берлине и вернулся в дом.
Наблюдавший за проводами лейб-медик Роджерсон сдвинул ушанку на затылок и сказал своему кучеру:
– Трогай!
Сани покатили.
Екатерина принимает решение
В это время в покоях Зимнего дворца императрица Екатерина проводила утренний приём. Вице-канцлер Иван Андреевич Остерман докладывал:
– Как Вы просили, Ваше Величество, я подготовил обзор всего того, что происходило в Крыму за последние несколько лет.
– Слушаю! – сказала Екатерина.
И Остерман, изредка заглядывая в бумаги, принялся докладывать:
– Ещё в августе 1769 года Вы, Ваше Величество, назначая во главе второй крымской армии генерал-аншефа Петра Панина, повелели ему поручить нашему послу у крымского хана подготовить план, дабы убедить татарские народы перейти из-под власти Оттоманской Порты в подчинение России. План был составлен, Вами утверждён и по нему начали действовать. Война с турками через пять лет завершилась подписанием 10 июня 1774 года Кючук-Кайнарджийского мирного договора. Крым стал независимой страной, и ни мы, ни турки не имели права вмешиваться в его суверенные дела.
– Но турецкий султан, – заявила государыня, – продолжал оставаться верховным халифом всех мусульман, в том числе и крымских татар, что давало ему право вмешиваться в дела Крыма.
– Да, – продолжил вице-канцлер, – только султан мог назначить кадия, верховного судью, вершащего правосудие на основе шариата. Поэтому неудивительно, что уже через месяц после подписания мира турки высадили в Алуште десант под командой хана Довлет Гирея.
– Но российский отряд из Московской дивизии Суворова выбил незваных пришельцев из Алушты, – вновь добавила императрица.
– А командир гренадёрского батальона подполковник Михаил Кутузов был в том бою тяжело ранен.
– Да, – сказала Екатерина, – пуля попала ему в левый висок и вышла у правого глаза. Я его наградила за этот бой орденом Святого Георгия четвёртого класса и отправила лечиться в Австрию, взяв на себя все расходы.
– А Довлет Гирей ни с чем возвратился в Стамбул. В Крыму же новым ханом избрали Шахин Гирея.
– К России этот хан относится дружественно.
– Да, но крымская знать его не поддерживает. И когда в декабре 1777 года в Крыму высадился новый турецкий десант во главе с ханом Селимом Гиреем Третьим, на всём полуострове тотчас вспыхнуло восстание, в котором приняло участие почти всё тамошнее население.
– Но его быстро успокоили российские войска, во главе которых в следующем году я назначила генерал-поручика Александра Суворова. И он, по приказу Потёмкина, содействовал переходу в подданство России греков, армян, грузин и прочих народов христианского вероисповедания. Их начали селить у Азовского моря и в устье Дона, там, где раньше жили казаки Запорожской сечи, переселённые на Кубань.
– Но действия Суворова вызвали у Шахин Гирея дикую ярость, – напомнил Остерман.
– Чтобы утихомирить ханскую злость, мы заплатили ему сто тысяч рублей золотом, – продолжила императрица и добавила. – А Суворов тем временем сумел переселить из Крыма более тридцати тысяч человек.
– Хан Шахин Гирей успокоился, а Россия и Турция нынешней осенью подписали Айналы-Карнайджийскую конвенцию, по которой мы должны были в три месяца вывести свои войска из Крыма и Кубани.
– И мы вывели их, – сказала Екатерина.
– Но в Крыму до сих пор очень напряжённая обстановка. Того гляди, вновь восстание вспыхнет.
– А в Анапе как?
– В Анапе, Ваше Величество, работа кипит.
– Укрепляют?
– Да. Туркам французы помогают превратить этот приморский городок в неприступную крепость.
Екатерина улыбнулась и сказала:
– Ничего, Пётр и не такие крепости брал, возьмёт и эту!
– Какой Пётр, Ваше Величество? – удивлённо спросил Остерман.
– Бронзовый. Которого отлили и устанавливаем. Сон мне о нём сегодня приснился. Будто он на Анапу поскакал.
– Значит, держись, Анапа, если бронзовый Пётр доскачет до тебя?
– Доскачет, конь у него тоже бронзовый. Мне кажется, что такие сны не зря мне снятся, там непременно что-то произойдёт, – сказала императрица. – Но на время оставим южное направление и перекинемся на западное! Про Варшаву очень хочется узнать. Как чувствуют себя там…
– Граф и графиня Северские? – подсказал вице-канцлер.
– Они, конечно, они! – согласилась императрица.
Вице-канцлер ответил:
– Их императорские высочества Павел Петрович и Марья Фёдоровна пребывают в состоянии полного душевного великолепия.
– Слова звучат восхитительно! Но для того, чтобы они убеждали, нужны подтверждения. Хоть какие-нибудь!
– Подтверждения есть! – воскликнул Остерман и, порывшись в лежавших перед ним бумагах, заявил. – Покидая Варшаву, граф Северский произнёс: «Как будто в гостях у маменьки побывал!» Графиня Северская с ним согласилась, сказав: «Да, как у маменьки Катерины!»
Императрица вновь улыбнулась и произнесла:
– Вот теперь убедил! Побольше бы таких интересных подтверждений!
– В моём ведомстве других не бывает.
– Правильно! Так и надо! Давно это у вас?
– Со времён императора Петра. По его высочайшему указу.
– А с теми, кто не знает, как надо поступить, и поступает не так, как следует, что делаете?
– Обучаем, – ответил вице-канцлер.
– Где?
– В самых разных местах.
– И как обучаете? – продолжала интересоваться Екатерина.
– Используя любой случай! Вот, к примеру, в Лифляндии скоро ярмарка открывается. Вчера туда целый полк отправился.
– Да, – согласилась императрица. – Карабинерный.
– А так как в любой момент Ваше Величество может спросить, что на этой ярмарке происходит, мы послали в Лифляндию своего человека. Чтобы докладывал, что там и как. Доклады эти его всему и обучат.
– Молодцы! Там тоже много интересного может произойти.
– Это даже император Пётр предполагал, раз внедрил в наше ведомство такую замечательную привычку узнавать всю подноготную любого дела, – заявил Остерман. – Не зря в честь него возводится монумент «Petro prima Catharina secunda»!
– На сегодня всё, Иван Андреич! – сказала Екатерина. – Порадовал меня вестями из-за границы! И особенно убедительными их подтверждениями!
– Обученные нами люди трудятся не покладая рук! – заверил вице-канцлер.
Он отвесил поклон и покинул императрицу.
Посмотрев ему вслед, Екатерина достала из коробки сигару, взяла колокольчик и позвонила. Заглянул в комнату дворецкий достал кремень, трут с кресалом и высек огонь. Императрица закурила и спросила:
– Роджерсон пришёл?
– Пришёл.
– Зови!
Вошёл лейб-медик и произнёс:
– От всей души и от всего сердца продолжаю желать Вам здравствовать, Ваше Величество!
– Тебе тоже желаю здравствовать, Джон!
– Буду стараться!
– Как дела у заболевшего? – спросила государыня.
– Намного лучше вчерашнего! Вот-вот на ноги встанет!
– Поскорее бы! – вздохнула Екатерина.
– Стараюсь, как любят говорить на Руси, изо всех сил!
– Кровь пускаешь?
Роджерсон улыбнулся:
– На этот раз кровь пускать не нужно. Лечу другим.
– Чем?
– Лекарством, красным, как кровь.
– Что ж это такое?
– В Англии его называют raspberry.
– Малина? – с удивлением спросила Екатерина.
– Да, – ответил лейб-медик. – Горячей водой разбавляем малиновое варенье и пьём. Очень помогает! Княгиня Голицына тоже советует его употреблять.
Императрица усмехнулась и произнесла:
– Княгиня ещё советует сладкое варенье с горчицей и хреном перемежать.
– Мне она об этом говорила, – признался Роджерсон. – Рецепт очень интересный! Попробую его употребить!
– Княгиня сказала, что и в любви ей эти приправы хорошо помогают.
– Буду иметь в виду!
– А я, со своей стороны, попрошу княгинюшку просветить тебя по этой части.
– Попросить не получится, Ваше Величество.
– Это ещё почему?
– Уехала княгиня. Только что укатила.
– Куда?
– В Дерпт.
– Откуда это известно?
– Земля слухами полнится. Так, кажется, в России говорят.
– Всё на Русь да на Россию ссылаешься? Браво, Джон-англичанин!
– Я не англичанин, я шотландец.
– Князь Потёмкин по этому поводу сказал бы: англ и шот – один чёрт! – ответила императрица.
– Потёмкин – светлейший князь, поэтому всё, что им сказано, просветляет! – сказал Роджерсон.
– Если я простужусь, просветляй меня малиной!
– Просветлю непременно! Но на Руси не случайно принято говорить: на Бога надейся, а сам не плошай! Поэтому малину можно и без меня употреблять.
– Себя уже с богом сравниваешь?
– Должность у меня такая – лейб-медик. Но не случайно говорят: один в поле не воин!
– Если в поле Роджерсон, он один всю армию заменит! Поэтому как закашляю, сразу прибегай!
– На крыльях прилечу, Ваше Величество!
– Крылышки свои, смотри, не проиграй!
– Буду стараться, Ваше Величество!
– То-то же! А пока…
– Желаю здравствовать! – воскликнул лейб-медик.
– Буду стараться, Джон-шотландец!
Роджерсон галантно раскланялся и удалился.
Екатерина позвонила в колокольчик. В комнату заглянул дворецкий.
– Бецкого! Срочно!
– Айн момент, Ваше Величество!
Императрица встала и подошла к окну. Во дворе Зимнего дворца кружили падавшие снежинки.
Вошёл Бецкой.
– Срочное дело, Иван! – сказала Екатерина. – Княгиня Голицына в Дерпт укатила.
– К своему полковнику Ванюше?
– К нему.
– Он же там всем местным дамам головы вскружит.
– А тут и княгиня объявится! – заявила императрица. – А у тамошнего губернатора нрав горячий!
– Знатный фейерверк получится! – воскликнул Бецкой.
– Искорки от него, надо полагать, долетят до Санкт-Петербурга! – сказала Екатерина. – Долетят? Что скажешь?
– В Дерпт послан достойный человек! Все искорки упакует и к нам перешлёт.
– На Руси любят говорить – и Роджерсон об этом без конца напоминает: один в поле не воин! – ответила императрица. – Нужно специально отобранных людей послать, чтобы на их «искорки», как на змея под монументом Петру Великому, можно было бы опереться!
– Есть! Завтра пошлём!
– Не завтра, а сегодня! – тоном приказа произнесла императрица.
– Понял! Пошлём сегодня же!
– Чтобы весточки слали регулярно и полковнику Ванюше не мешали фейерверк создавать!
– Мгновенно отправим, Ваше Величество! Считайте, что они уже мчатся в Лифляндию! Вместе с фельдъегерем!
– Пожелаем им удачи! – сказала Екатерина.
– И счастливого пути! – добавил Бецкой и отправился выполнять поручение императрицы.
По пути в Дерпт
Крытый экипаж, в котором княгиня Голицына направлялась в Дерпт, энергично катил по дороге, когда послышался исполненный на трубе сигнал. Возница сразу же свернул на обочину и остановился.
– Что случилось? – спросила Голицына.
– Фельдъегерь скачет, – ответил возница. – Дороги требует.
Вскоре мимо экипажа княгини стремглав пронеслись сани. Наступила тишина.
– Вот и нам дорожка открылась! – сказал возница и покатил дальше.
В городе Дерпте
По приказу генерал-губернатора Лифляндии восьмидесятитрёхлетнего графа Юрия Юрьевича Броуна в ратуше Дерпта собрались городские чиновники.
Вошёл губернатор. Собравшиеся тотчас встали, приветствуя его.
– С добрым утром, господа! – с лёгким ирландским акцентом сказал граф.
– С добрым утром, ваше высокопревосходительство! – нестройно ответили чиновники.
Юрий Броун сел и произнёс:
– Прошу садиться, господа!
Приветствовавшие сели.
Губернатор достал из кармана кисет, заложил в нос щепоть табака и громко чихнул.
– Будьте здоровы, ваше высокопревосходительство! – нестройным хором откликнулись чиновники.
– Спасибо, господа! – ответил Броун. – Большое спасибо! Постараюсь исполнить ваши пожелания и быть здоровым, поскольку дел предстоит очень и очень много! Ведь скоро, я бы даже сказал, очень скоро в вашем городе откроется ежегодная святочная ярмарка. Чтобы она, как любят говорить в таких случаях, прошла без сучка и без задоринки, наша императрица Екатерина Алексеевна послала к нам Каргапольский карабинерный полк. Он прибудет в Дерпт со дня на день. Надо торжественно его встретить. В Санкт-Петербурге готовятся открыть монумент императору Петру на гром-камне, установленном на столичной площади. Поэтому, как мне кажется, карабинеров лучше всего встретить тоже на площади, но уже на нашей.
Юрий Броун кивнул в сторону окон. Чиновники ответили возгласами:
– Мудрое решение! Встретим!
– А в котором часу прибудут карабинеры, уже известно? – спросил полицмейстер.
– По предварительной договорённости, – ответил губернатор, – полк сначала остановится в Пскове, там передохнёт и направится к нам. Так что прибудут они, надо полагать, днём.
– Какого числа? – спросил один из чиновников.
– Уточним позднее. А сейчас надо договориться, чем встречать их будем.
– Оркестр сыграет встречный марш! – предложил градоначальник.
– Великолепно! – согласился Юрий Броун. – Вот только музыкой карабинеров не удивишь! У них свои полковые музыканты весьма отменные.
– Балами их встретим! – сказал пожилой мужчина, сидевший неподалёку от губернатора. – Торжественными обедами и спектаклями!
– Балы, обеды и спектакли будут потом, господин Липхарт! – с улыбкой сказал губернатор и, вновь кивнув на окна, добавил. – После встречи на площади.
– Была бы где-нибудь неподалёку православная церковь, можно было бы в колокола ударить, – высказался другой чиновник.
– Если бы да кабы! – ехидно подковырнули его.
– Да, господа, – откликнулся Юрий Броун, – чтобы ошеломить карабинеров, необходимо что-то особенное. – Громыхнуть надо так, чтобы у всех в памяти эта встреча осталась! У встречаемых и встречающих.
– А что может быть фееричнее фейерверка? – спросил тот, кого губернатор назвал господином Липхартом. – Давайте устроим фейерверк!
– Правильно! Прекрасная идея! Фейерверк – это великолепно! – раздались голоса со всех сторон.
– Согласен! – воскликнул Броун. – Предложение замечательное! Фейерверк – это то, что может восхитить и запомниться! У вас есть, кто мог бы его устроить?
– Есть! – ответил Липхарт. – Мориц фон Поссе, мой зять. Бывший ротмистр кавалерии. Он этим делом в полку занимался.
– Барон фон Поссе? – переспросил губернатор и обвёл взглядом присутствующих. – Я не вижу его.
– Супруга у него заболела, – сказал Липхарт.
– А сам он здоров?
– Здоров.
– Пусть возглавит это дело! – тоном приказа произнёс Броун. – Организовать гром может далеко не каждый. Поэтому мне необходимо срочно встретиться с господином Поссе.
– Сегодня он к вам приедет, – пообещал Липхарт.
– Жду его! А вы, господа, свободны! Займитесь подготовкой к встрече с карабинерами с двойным усердием!
В тот момент в Пскове
Под звуки военного марша, который исполняли полковые музыканты, на территорию псковской казармы вступил полк карабинеров. Прозвучали последние звуки музыки, колонна всадников остановилась, и командир полка громко произнёс:
– Всё, господа карабинеры, прибыли! Псков – это, конечно, не цель нашего похода, но город, в котором ждёт нас святочная ярмарка, уже неподалёку. Немного передохнём здесь и отправимся на встречу с городом Дерптом. А сейчас я выражаю вам благодарность за успешное завершение основной части нашего перехода!
– Рады стараться, ваше высокоблагородие! – дружно ответил полк.
Полковник Загряжский спешился, вслед за ним спешились все остальные. Только поручик Стрешнев остался на коне. Он поднял руку и сказал:
– Вечером повторяем приветствие! – и тоже спрыгнул с коня.
Карабинеры отправились в конюшни, и площадь опустела.
Но тут подъехали сани, в которых сидел генерал-губернатор Псковского наместничества Николай Васильевич Репнин и его адъютант прапорщик Лев Кауров.
– Сходи-ка, разузнай! – сказал губернатор.
Прапорщик вышел с саней и направился в сторону конюшен, от которых доносились людские голоса.