Поцелуй для спящей принцессы

Он был одновременно и бледен, и красен. Дар тоже иногда погружался в подобное состояние…

Собственно, должен же был Дар унаследовать что-то от него. Бывший отец, как-никак…

– Безмерно благодарна тебе, дорогая Микко, – заметила Риччи, не обращая никакого внимания на неожиданного гостя. Точнее сказать, гость был вполне себе ожидаемым, и Риччи прекрасно понимала, что его следует ждать, но не смогла догадаться, что так скоро. – Можешь отдохнуть, а еще лучше – найди Ниила и позови сюда. Последнее поручение, клянусь!

Микко выполнить поручение согласилась без каких-либо возмущений.

Теперь в холле их было трое. Хотя, судя по накалу воздуха, казалось, будто живых существ здесь находится, по меньшей мере, в пару сотен раз больше.

– Рада приветствовать вас в моем дворце, ваше величество, славный король Идвиг.

Риччи шагнула вперед, одновременно с этим распахивая крылья, – и тем самым будто невзначай прикрыла собой Дариэла. Может быть, это несколько корыстно, но единственного за десятилетие принца, прошедшего второе испытание, отпускать по первой прихоти его отца (между прочим, бывшего…), фея не собиралась.

Король Идвиг молчал.

Только смотрел на фею исподлобья. Пусть и был значительно выше. И шире раза в два.

У него были серые глаза, настолько выцветшие со временем, что казались совсем прозрачными. Жемчужные волны волос Идвиг, кажется, не то что не стриг – даже не пытался вымыть. Собранные в низкий хвост, что заканчивался в нижней части спины, они, казалось, впитали в себя морскую соль, пыль дальних стран и несколько чешуек. Одежда выглядела более-менее прилично, но это была странная одежда: широкие серые брюки, жилет, ботинки до середины голени.

Великой культурой Идвиг никогда не отличался. Так что молчание его сейчас было даром… Именно Даром обусловлено. Как только начнет говорить, его будет сложно заставить замолчать. Следовательно, нужно сделать так, чтобы он молчал как можно дольше.

– Как дорога? – Риччи улыбнулась. – У нас тут некие проблемы с указателями. Надеюсь, вам удалось быстро отыскать путь. Признаюсь честно, если бы вы, славный Идвиг, предупредили о своем прибытии заранее, мы бы подготовились к вашему приезду и встретили вас с таким размахом, с которым предписано встречать короля… Хотя кого я пытаюсь обмануть, – Риччи наклонила голову и скривила уголки губ. Маска радушной хозяйки слетела с ее лица. Вот вам и театр. – После того как ты без малейшего ко мне уважения вышвырнул меня из своего королевства, я бы даже пальцем не пошевелила, чтобы что-то ради тебя сделать.

Не смогла сдержаться – с кем не бывает. Или, сказать точнее, не захотела.

Впрочем, не то чтобы и Идвиг собирался как-то там сдерживаться.

– Как, ты, фея, – каждое слово король Идвиг говорил по отдельности, тяжело дыша, – посмела, переманить, к, себе, моего, сына?!

– Во-первых, я никого не переманивала – Дариэл пришел сюда по собственной воле. Во-вторых, Дариэл сообщил, что некоторое время назад вы от него, как от сына, отказались. Или я неправа?

И она посмотрела на Дара. А он, решив, что это совсем некрасиво – так долго прятаться за спиной хрупкой феи, пусть до ее выдержки ему дальше, чем до родного королевства ползком, шагнул вперед, стал с ней вровень и поднял голову на отца.

Он определенно уродился в матушку, мимолетно подумала Риччи. Кем бы она ни была. Как, глядя на двух таких разных людей, уловить между ними родственную связь? Даже не всякой фее это будет под силу.

– Здравствуйте, ваше величество, – произнес Дар, и лицо его было точь-в-точь камень.

– Отказался!.. Я пошутил! Знаете, какие люди ценились в наше время? – Идвиг поднял вверх указательный палец. – Те, которые умели много пить и громко смеяться!

Никто воодушевление короля не поддержал. Фея скривилась, словно съела что-то очень кислое. И Дар, заметив это, не смог сдержать слабой улыбки.

– Значит, так, – теперь король Идвиг говорил строго и непреклонно. – Собирай свои вещи, если ты не порастерял всё по дороге. Воришку твоего я нашел, деньги он мне вернул и даже доплатил сверху – во благо королевства. Эти вещички, – и он покосился на белую рубашку с сужеными рукавами и синие штаны, – оставь тем, кто тебе их предложил – пусть сами позорят себя, нам такое не нужно. И поехали. Только морской черт знает, что за месяц могло произойти в королевстве. Я, конечно, оставил Рика, чтобы он следил за порядком, но кухарка принесла бы королевству больше пользы, чем этот оборванец. А обратный путь тоже займет много времени.

– Я не вернусь, – сказал Дар. И сам удивился тому, как твердо и уверенно это прозвучало.

– Фея задурила тебе голову?

Дар вспомнил Аделин. Ее длинные ресницы, мягкие кудри, слабый румянец на щеках. Но лишь на мгновение.

Потом он вспомнил мамочку. И прятки, в которые она вечно играла. Мать Рика, Эрна и Римо погибла незадолго до рождения Дара, а сразу после него Идвиг, что не смог долго оставаться в одиночестве, женился во второй раз. Новая королева была из богатой, почитаемой семьи. Графиней. И Дара она терпеть не могла. Одной из главных, если не главной, целью Ее сиятельства было доказывать Дариэлу, насколько он ужасен.

А мама была никем. Даже полноценной служанкой ее так и не назначили. Она приходила, когда получится, и в одно мгновение исчезала, и вот одно из таких исчезновений длится до сих пор, уже одиннадцать лет. Столько не ждут. С другой стороны, Риччи же до сих пор ждет почему-то… Интересно, а она знала маму? Ричиэлла ведь приезжала, когда мама ещё не исчезла.

Следом он вспомнил, как всю свою жизнь пытался подстроиться под окружение. Как танцевал на балах, хотя не любит танцевать (по крайней мере, на людях), и как пытался участвовать в походах по морю, хотя первые пару лет чувствовал себя на кораблях прескверно. Как пытался хоть где-то стать своим. И не стал.

Дар так много лет со всей старательностью строил иллюзии, и многие даже смогли в них поверить. Многие, – но не он сам. Докатилось до того, что теперь Дар и не может сказать, какой он есть на самом деле, когда остается наедине с собой. Никакой, получается.

А здесь, уже целые сутки, от него не требуют ничего. Хотя имеют полное право.

– Нет, ваше величество, – наконец отозвался Дар. – Это мое осознанное решение.

– С каких пор ты имеешь право принимать решения? В свои-то шестнадцать лет!

– Я не вернусь, – повторил принц, точно это было заклятием.

– Все в королевстве обеспокоены. Не я один. Братья твои. Исабела. Подданные. Подданные больше прочих, ты и сам знаешь, как они любят тебя. Понимаешь? Так и до бунта недалеко.

– Вашему принцу нужен отдых, Идвиг, – в разговор вновь вступила Ричиэлла, все это время внимательно наблюдавшая со стороны. – Считай, это здравница. За счет Светославии. Пусть побудет у нас в гостях, отдохнет, оздоровиться. Здесь чудесный воздух. Чистый и, главное, тёплый. Живые цветы. Всем нужен отдых. Я бы и тебя пригласила, но, увы, у нас действуют ограничения по возрасту, и ты превосходишь верхнююю границу. Слишком стар.

– А ты, получается, не стара?

И все же лицо Идвига смягчилось.

– Мне сорок шесть, – призналась Ричиэлла. – Для фей это, считай, юность… Никто в замке не сделает Дариэлу ничего плохого. Могу выдать расписку. Ну и да, по межкоролевскому кодексу независимости, начиная с шестнадцати лет, человек может сам решать, где ему находиться и с кем, если он принимает эти решения по добровой воле… Дай ты ребенку отдохнуть, в самом деле.

– Отдохнуть, говоришь?

– Пусть отдохнет. Тут весьма хорошо. Спокойно.

На мгновение выражение лица Идвига приняло безмятежное выражение, будто он вспомнил нечто очень приятное. Но уже в следующий миг северный король отвел взгляд в сторону – и нахмурился прежде обычного.

– В таком случае, что Светославия потребует от меня? – спросил он, все же приняв какое-то решение. – Знаем мы ваши расценки.

– От тебя Светославия не потребует ничего – можешь быть спокоен.

Неожиданно на сцене появился Ниил. Сегодня рубашка на нем была оранжево-алой, хотя, казалось, куда еще чуднее. В бывшем (или уже нет, непонятно каком) королевстве Дара людей, которые преподносили себя подобным образом, считали чудаками. А иногда и глупцами.

Однако он был не один, и это заинтересовало Дара куда больше каких-то там костюмов. Вслед за Ниилом бежала собака, ужасно лохматая, невнятно рыже-бело-коричневая, с хитрым длинным носом и очень умными глазами. Оказавшись внутри дворца, она на мгновение замерла, осматривая остановку. А потом заметила Дара. И со всех лап понеслась к нему навстречу.

– Кита! – воскликнул Дар. Совсем как маленький… Не он ли только что доказывал свою самостоятельность?.. Но это была Кита, его любимая Кита, которая ночевала в кровати Дара, пока никто не видит, и ластилась только к нему одному…

– Собаку хоть забери свою паршивую, – сказал король Идвиг, ни на что уже не надеясь. – Изнылась вся. Искала тебя как дурочка. Пришлось с собой брать. С твердым обещанием, что я тебя разыщу, – Идвиг вздохнул. Опустил голову, да так и произнес: – Прости меня, сын.

Дар посмотрел почему-то не на отца. А на фею. И прочитал на ее застывшем лице сожаление, что ли. Кого именно ей было жалко? Идвига, который столько прошел, чтобы лишь попросить прощения? Дара, что всю свою жизнь пытаетсяя угнаться за идеалом, да так в этом и не преуспел? Или их обоих? Может быть, в их истории Ричиэлла видела отражение своей?

– Я не вернусь, – повторил Дар. Три слова. Хотя хватило бы одного – «прощаю». – По крайней мере, не сейчас.

– Это вселяет надежду….

– Когда вы… ты начал изъясняться таким высоким стилем?

Идвиг вздохнул. И Дар подумал – он ведь не знает, каким был его отец до того, как Дар появился на свет. Он ведь смог зацепить маму. Значит, было в нем что-то стоящее.

– Томик с поэмами ты тоже потерял по дороге, Дар, – он вытащил из кармана маленькую потрепанную книжку и протянул ее Дару.

Принц книжку узнал мгновенно. И вправду потерял. А ведь даже не заметил пропажу. Потому что, зная почти все стихотворения оттуда наизусть, редко обращался к первоисточнику.

На обложке значилось – «Гриф. Баллады о любви».

Это была любимая мамина книжка.

Дар не выдержал. И рассмеялся. А Идвиг присоединился к нему. Заскакала Кита – ей-то и вовсе с каждым мгновением становилось все веселее. Давно во дворце не было такого оживления…

– Может, хотя бы переночуешь? – предложила вдруг Ричиэлла, когда веселье стихло.

– Ещё чего, – к Идвигу вернулась непреклонность. – Сейчас же развернусь. Меня ждут. Не одного, но что теперь… Здесь опасно оставаться, я уже понял. Вдруг тоже чего подхвачу. Хватит нашей семье одного дурня… Про собаку-то спроси. Совсем голову потерял. Если нельзя оставить, может, хоть она спутницей мне будет.

– Можно, – провозгласила Риччи, не дожидаясь вопроса. – А ты прекращай оскорбления.

Кита, навострив уши, сорвалась с места, в сторону сада. И Дар ушел за ней, стараясь выглядеть достойно. Не то боялся, как бы она чего не натворила. Не то просто не мог с ней расстаться.

– Ниил тебя проводит, – сказала Риччи, наконец-то обратив внимание на помощника. – Спасибо, что зашел. Прости, что без чая.

– Отравы подсыпите…

Она вдруг шепнула, прежде чем Идвиг ушел:

– Любовь по-другому выражается. Добрым словом. Поддержкой. Например.

– Тебе ли знать, фея, – Идвиг качнул головой. – У меня четверо оборванцев, у тебя – ни одного, даже самого захудалого. С чужой нянчишься. Хотя, – смиловался король, – с твоей твердолобостью ты бы стала прекрасной мамашей.

– Не каждой женщине суждено матерью стать, что уж говорить о феях? – Риччи подняла на него глаза, и даже слепой разглядел бы в них упрек. – Ты бы, уважаемый, сначала изучил хоть немного историю, а потом уже толкал свои рассуждения. И да!.. – провозгласила она, а потом замолчала.

– Что – «да»?

– Если наши королевства вдруг вступят в союз…

В этот раз Идвиг не сглупил – сразу понял, на что пытается намекнуть фея. И безмерно возмутился:

– Не бывать такому!

А потом наконец-таки ушел – Ниил едва за ним поспел. Если б можно было, еще и дверью за собой хлопнул бы. Но двери-то не было. Будь Идвигу на тридцать лет меньше, он мог бы пнуть пару кустов роз поблизости, но Идвиг прожил на этом свете уже почти полвека, для него это несолидное действо.

Что ж, после этого разговора у кого-то может остаться вопрос, и он будет даже не про союз королевств, а про фей и продолжение их рода.

На самом деле, всё обстоит вот как. Когда-то один род фей разделился на несколько других, а те, в свою очередь, на семейства. Отличить одно семейство от другого можно лишь по цвету крыльев, да и те порой слегка меняют оттенок, так что десятки поколений спустя синие крылья могут превратиться в зеленые. Или наоборот. В каждом семействе есть своя Великая Мать – именно она всю свою сознательную жизнь должна производить на свет новых фей, только у нее они могут рождаться от простых смертных мужчин. У истинной Великой Матери волосы темны при рождении, а к старости теряют цвет, безжалостно показывая, сколько ей еще осталось. Умирает Великая Мать истощенной, но прежде, примерно за год до этого печального события, являет на свет свою последнюю дочь – она становится новой Великой Матерью, если, конечно, не происходит какой-либо сбой.

А сбои случаются. Редко, но не настолько, чтобы превратить их в легенды. Иногда вместо одной дочери рождается две, и вторая возглавляет новое семейство. В другом случае последним ребенком Великой Матери становится не дочь. А сын. Это значит вот что – существование семейства прекращено. Великим Отцом стать он не может. У него могут родиться дети, даже дочери, но ни одна из них не будет носить крылья.

Ниил был одним из таких сынов. Его сестер это, скажем прямо, несколько огорчило… Но речь сейчас не про него.

За долгую молодость и беззаботную жизнь простые феи, дочери Великой Матери, платят запретом на рождение ребенка. Бесплодными они, в прямом смысле этого слова, не являются, однако детей им не позволяет иметь Главный Закон Фей. Те феи, что посмеют его нарушить, признаются недостойными своего рода, они разом лишаются всех своих сестер и права вернуться домой, быстрее стареют и меньше спят (не из-за детей ли?..).

Хотя, говорят, счастливы. Пусть и недолго.

В результате их пересечения с мужчинами рождаются девочки невероятной красоты, ничуть не хуже фейских сёстер, а то и ещё прекраснее. Однако они лишены двух вещей – крыльев, а вместе с ними и способности к колдовству, и своего рода.

У них даже имена простые. Односложные, как у всех остальных девчонок. Если рода уже нет, то и нет смысла загружать голову его историей.

Вроде как, несмышленых молоденьких феечек, снизошедших до людей в поиске любви и семьи, это должно пугать… Но фей, переметнувшихся к людям, от века к веку лишь становится всё больше.

Идвиг ушел. А Дар вернулся. Один.

– Она будет жить на улице? – спросил он.

Очнувшись, Риччи посмотрела на принца, которого все же смогла отвоевать (причем не без его помощи!). Ответила:

– Если договоришься с Микко или Ниилом, выделят отдельную комнату.

И непонятно было, это она так шутит или говорит всерьез.

– А питание?

– Это уже к Летте. Включай самостоятельность, принц, – и она ему подмигнула.

Дар кивнул. Потом вспомнил, что у него был еще один вопрос, никоим образом не касающийся собаки.

– Вам было двадцать, когда родилась… принцесса? – Он почему-то тоже не смог выговорить имя Аделин, хотя оно так ярко переливалось в голове.

– Двадцать. Точно. Чудесное было время… Мы с Мел родились ближе к последним. Она – на два года старше меня, и после нас – три сестры, одна из которых и стала новой Великой Матерью. Мне, можно сказать, повезло. Когда родилась моя последняя сестра, мне было уже пятнадцать.

Дар кивнул – похоже, о феях он знал хотя бы немного больше, чем отец. И больше вопросов задавать не стал.