Юлий Цезарь
Неказистое строение было пустым, да и вряд ли вообще в нем жили люди. Вероятно, его наспех соорудил какой-нибудь рыбак или охотник, чтобы было где переждать непогоду во время промысла. Хижина оказалась настолько малой, что могла вместить лишь одного человека. Но перед ней находился просторный навес для лошади. Здесь же стояла приличная копна сена, которую тотчас же обступили изголодавшиеся кони легионеров.
– Проводите Гая Опия в дом и дайте ему вина, чтобы согрелся, – распорядился Цезарь.
– Выпей и ты, Гай Юлий – теплее будет, – предложил легионер.
– Благодарю, Ацилий, но я попробую не замерзнуть без вина. Напиток сей плохо действует на разум, а мне необходима чистая голова, особенно сейчас, когда все рушится.
– Цезарь! Мне уже лучше, и нет нужды укладывать меня в доме, – вдруг запротестовал Оппий. – Тебя ждут великие дела, и для них нужно хорошо отдохнуть. На морозе ты не сможешь восстановить силы, а моя жизнь или смерть ничего не изменит. Я прошу, Гай Юлий, займи ложе в хижине.
– Почетное нужно предоставлять сильнейшим, а необходимое – слабейшим, – произнес Цезарь и вместе с легионерами улегся спать под навесом.
3. Цезарь с нами!
На земле лингонов зимовали два римских легиона. Цезарь приблизился к ним около полудня.
– Не спешите же вы открыть ворота своему проконсулу, – проворчал Гай Юлий.
Он снял шлем и привычным жестом поправил волосы на голове. Ворота распахнулись с неимоверной скоростью. Цезарь едва успел прикрыть плешь прядью, специально для этой цели служившей.
– Цезарь с нами! – раздались крики. – Слава Цезарю! Слава императору!
Со всех сторон бежали легионеры, чтобы увидеть своего военачальника. Многие выскакивали из бараков на снег босиком и в одних туниках. В этом, далеко не богатырского сложения, человеке они увидели свое спасение.
На ходу застегивая плащ, спешил и Тит Лабиен.
Он был лучшим легатом Цезаря, его правой рукой. Шестой год Лабиен воевал в Галлии, покорил множество народов, как самостоятельно, так и под началом Гая Юлия. Ему было в ту пору сорок восемь лет, но также как и Цезарь, Лабиен легко переносил все неудобства походной жизни. Этот человек был рожден для войны. Высокого роста, широкоплечий, с мужественными чертами лица, всегда бодрый, подтянутый, уверенный в себе. Ни бессонные ночи, ни восстания галлов и бесконечная война – ничто не могло сломить дух железного легата Цезаря.
Старые боевые товарищи заключили друг друга в объятья.
– Рад встретить тебя, Цезарь, целым и невредимым, – искренне произнес Лабиен.
– И я рад тебя видеть, – ответил Цезарь. – Однако пройдем в палатку – там и побеседуем.
Преторианская палатка оказалась довольно просторной бревенчатой избой с соломенной крышей. Справедливости ради следует заметить, что Лабиен заботился не только о себе – рядом стояли теплые бревенчатые бараки и для легионеров.
Убранство жилища легата отличалось спартанской простотой – только самое необходимое: нехитрая мебель, сколоченная руками легионеров; небольшой запас еды; светильники; приборы для письма; оружие; на стенах несколько карт римских владений и территорий соседних народов. Самая большая карта изображала покоренную Галлию. Во многих местах ее стояли красные флажки, изображавшие языки пламени.
– Рассказывай, – коротко приказал Цезарь.
– Верцингеторигу удалось поднять почти все народы на берегу Океана. По моим сведениям, он пытается склонить к мятежу эдуев. Еще немного, и вся Галлия окажется в огне.
Цезарь подошел к карте Галлии и некоторое время внимательно ее изучал.
– Наши легионы в зимних лагерях не подверглись нападениям? – задал вопрос Цезарь.
– Пока нет, но начинают испытывать недостаток продовольствия. Верцингеторигу удалось собрать сильную конницу, которая ежедневно разоряет примыкающие к лагерям территории. Наша конница гораздо слабее галльской и не может ей противостоять. Более того, множество всадников из числа галльской знати покинуло наши легионы. Часть их переметнулась к Верцингеторигу, прочие разбрелись по своим селениям.
– Все ясно, – подвел итог Цезарь. – Нужно немедленно послать гонцов в зимние лагеря с приказом собраться легионам у города Агединка. Как думаешь, Тит, десять дней достаточно, чтобы соединить легионы?
– Вполне. Гонцы покинут лагерь через четверть часа, – Лабиен направился к двери.
– Подожди, Тит. Пошли также людей к германцам. Пообещай хорошо заплатить. В-общем, уговори их привести конницу к Агединку как можно скорее – без наемных всадников нам не обойтись.
– С этим проблем не будет. Германцы не упустят возможности пограбить галлов, тем более, приглашает их сам Цезарь.
– Кажется, все, – произнес Цезарь в задумчивости. – Иди, Тит, посылай людей, желательно, самых расторопных. Дорога каждая минута.
Оставшись один, Гай Юлий приблизился к карте Галлии и добавил несколько красных флажков на земли, граничащие с Нарбонской Галлией. Затем поел хлеба с холодным мясом, которые нашел здесь же. Утолив голод, проконсул опустился на ложе и сразу же уснул.
Проспал Цезарь остаток дня и ночь. Давно он не мог позволить такую роскошь. На следующий день повторно выслал гонцов во все зимние лагеря и приказал готовиться двум легионам Лабиена к выступлению.
В назначенный срок благополучно соединились все легионы Цезаря. Даже Децим Брут привел конницу из земли арвернов. Цезарь почти не надеялся увидеть в живых этих людей, и поэтому несказанно обрадовался Бруту. Хотя с ним прибыло всего три сотни всадников, многие из которых ранены.
Начали прибывать отряды германцев, соблазненные хорошим жалованием и надеждой на добычу. Пока их было немного, но Цезарь больше ждать не мог. Пришли известия, что Верцингеториг вторгся в область галльского народа боев – до сих пор сохранявшего верность Риму. Если римляне не придут на помощь своим немногочисленным союзникам, то лишаться и их.
В Агединке (совр. Санс) Цезарь оставил обоз и два легиона. Командовать ими поручил Марку Бруту – сыну Сервилии.
Несмотря на молодость, Марк отличался рассудительностью и сдержанностью. Он был красив, как мать, но редко пользовался преимуществами своей внешности. В отличие от сверстников, прожигавших жизнь в пирушках и разврате, Брута привлекало другое.
Юность его прошла за философскими занятиями, в совершенствовании искусства красноречия, в изучении естественных наук и языков. И, наконец, Брут решил испытать себя на военном поприще – так он оказался в Галлии.
Обладавший незаурядным умом и врожденным благородством, сын Сервилии пользовался неограниченным доверием Цезаря.
– Будь осторожен, Марк, – предупредил Цезарь, – не ввязывайся ни в какие столкновения с галлами, если только те не нападут на Агединк. Помни, два твоих легиона – мой последний резерв. На помощь Рима надеяться не приходится.
– Задача несложная. Я полагаю, с ней может справиться любой, – возразил еще раз Брут. – Я принесу больше пользы, если…
– Нет, Марк, – перебил его Цезарь. – Я буду спокоен и уверен только тогда, когда буду знать, что мой тыл и резерв находится в надежных руках. Только тебе могу поручить это дело, и не считай мое поручение неважным и незначительным. Наша победа во многом зависит от тебя, Марк.
Накануне выступления Цезарь критически осмотрел конницу своих наемников. Ему не понравились низкорослые и слабые лошадки германцев.
– Лабиен, – приказал Цезарь, – собери всех испанских и италийских боевых коней, которые только найдешь в обозе. Возьми лошадей у двух легионов, остающихся в Агединке и всех отдай германцам.
– Это щедрый подарок, – заметил легат, – обратно германцы лошадок не вернут.
– Исполняй.
Наступил март – время для войны не очень подходящее. Так думали галлы, но Цезарь их разочаровал. Молниеносным маршем легионы за сутки прошли расстояние от Агединка до Веллаунодуна (совр. Шато-Ландо).
Следующие два дня Цезарь потратил на то, чтобы окружить город сенонов огромным валом. На третий день горожане, убедившись, что надежды на спасение нет, предпочли сдать Веллаунодун без боя.
Цезарь милостиво обошелся с вовремя образумившимся городом. Он приказал собрать все оружие, весь скот и взять заложников.
Через два дня римские легионы уже стояли под Кенабом. Его жители и защитники были в полной растерянности. Только до них дошли слухи, что Цезарь воюет на землях сенонов, а он уже здесь. Естественно, карнуты не успели запастись должным количеством продовольствия и собрать достаточное количество защитников.
Они не могли сдаться на милость Цезаря, ибо понимали, что не имеют право рассчитывать на нее. Ведь именно с Кенаба началась война в Галлии. Это его жители перебили всех римлян в городе и призвали соседей к восстанию. Теперь им оставалось лишь сражаться до конца и постараться как можно дороже продать свои жизни. Или…
Легионеров изрядно утомил двухдневный переход, солнце близилось к закату, и Цезарь отложил осаду до следующего дня. Римляне разбили лагерь вблизи города и отдыхали, лишь двум легионам было поручено сторожить осажденных.
Прямо у городской стены текла река Луара, одни из городских ворот выходили к мосту. Этими обстоятельствами и решили воспользоваться жители Кенаба. Под покровом ночи они тихо распахнули ворота и начали переходить реку.
На этом тишина закончилась. Вышли женщины и дети, ввиду узости моста возникла давка – все старались как можно скорее попасть на противоположный берег. Несколько человек с криками упали в реку.
Два легиона первыми напали на город. Они почти не встретили сопротивления, так как большинство галлов столпилось у ворот, выходящих на мост, и помышляло только о бегстве.
Спастись мало кому удалось. Римляне скоро добрались и до моста. Он сплошь покрылся трупами, кровь ручьями стекала в Луару. Пленных почти не брали – легионеры были очень злы на Кенаб и не могли простить ему мятежа. Разделяя чувства воинов, Цезарь отдал город на разграбление.
Среди немногочисленных пленных в руки римлян попали дочери знатного старейшины. Центурион Ацилий отобрал их у легионеров и привел к Цезарю.
– Гай Юлий, с пленницами поступить как обычно, или оставить в качестве заложниц? Их отец – большой человек у карнутов.
Цезарь внимательно осмотрел пленниц.
Первая девушка – необычайной красоты фурия[4] – метала глазами громы и молнии. Казалось, еще немного, и она испепелит проконсула взглядом.
– Сколько страсти, сколько злобы! – восхищенно промолвил Цезарь. – Как только все это помещается в красивом теле, рожденном, чтобы радовать мужской глаз, дарить счастье?
Сестра красавицы была не столь привлекательна, но и дурнушкой ее не назовешь. Она, напротив, смотрела на Цезаря с любопытством и даже с некоторым восхищением.
Проконсул указал на нее движением руки:
– Ацилий, доставь эту девушку ко мне в палатку. Я хочу с ней беседовать.
Беседа затянулась на всю оставшуюся ночь, а утром Цезарь приказал дать обеим пленницам лошадей и отпустить.
– Гай Юлий, – обратился к своему командиру Ацилий, – почему ты выбрал именно эту девушку? Ее сестра гораздо красивее.
– Выбирать нужно тех женщин, которым нравимся мы. С той красавицей я не решился бы ночью сомкнуть глаз. Разве ты не видел: сколько ненависти было в ее взгляде?
– Разумно, – согласился центурион.
– Это пришло не сразу, – признался Цезарь. – Еще лет десять назад я бы, не задумываясь, выбрал другую.
По мосту, красному от крови, легионы Цезаря перешли Луару. А позади поднимались языки пламени. Кенаб горел.
4. Аварик
В палатке, ничем не отличавшейся от других, Цезарь диктовал письма трем писцам. Диктовал три разных письма, для трех разных адресатов. Писцы в напряжении скрипели перьями, они едва поспевали заносить на пергамент мысли энергичного, всегда спешащего, человека. Впрочем, спешил Цезарь спокойно, без суеты.
На мгновение проконсул замолчал, дожидаясь, пока кто-нибудь из писцов освободится. В это время в палатку ворвался встревоженный легат и воскликнул:
– Цезарь! На нас напали галлы!
– Подожди, Антоний, мне нужно срочно закончить письма и отослать в Рим.
– Гай Юлий, галлы подожгли осадную башню.
– Антоний, разве ты не знаешь: когда горит – нужно тушить. Или ты хочешь, чтобы я все бросил и таскал воду?
– Этим занимается легион Децима Брута. Однако из города продолжают бросать зажженные факелы. А с противоположной стороны приближаются толпы галлов. Возможно с ними сам Верцингеториг. Они окружат нас, как только врагов соберется достаточное количество, – с тревогой в голосе объяснил ситуацию Антоний.
– Тем более необходимо закончить письма и отослать в Рим, пока нас окончательно не взяли в кольцо. Еще неизвестно, что для меня страшнее: нападение галлов или козни недоброжелателей в Риме, – без тени волнения произнес Цезарь, и задал вопрос Антонию. – Где Лабиен?
– Готовит лагерь к защите.
– Вот и хорошо, отправляйся, Антоний, ему в помощь. Я выйду через пять минут.
Цезарь отдавал переписке много времени и сил, но они не пропадали даром. Находился ли Цезарь в Галлии, Британии или Германии – посредством писем он незримо присутствовал в Риме и оказывал влияние на все стороны жизни Вечного города.
В числе корреспондентов Гая Юлия было множество людей, совершенно разных по положению в обществе. Имелись такие своеобразные профессионалы, чьей единственной обязанностью было хождение по городу и собирание информации о происшествиях, скандалах. Они старательно подслушивали то, что говорилось на городских улицах относительно действий Цезаря и прочих могущественных римлян. В общем, они изучали настроение толпы и докладывали своему патрону.
Среди корреспондентов Цезаря были люди и весьма образованные, но лишенные постоянных доходов. Многие вольноотпущенники-греки искали в столице возможности заработать интеллектуальным трудом. Они переписывали и распространяли «Записки о галльской войне» Цезаря, чем способствовали росту его популярности.
Еще одну группу адресатов Цезаря составляли сенаторы, влиятельные всадники, друзья, через которых Гай Юлий склонял сенат принимать нужные ему решения. Таким образом, ни одно значимое событие не проходило без участия Цезаря.
Цезаря по праву можно считать основателем первой газеты. Еще в год своего первого консульства (59 г. до н. э.) он начал издавать знаменитые «Ежедневные протоколы сената и римского народа». Помимо официальной информации в листке Цезаря излагались и светские новости, интересные события. Рукописная газета вывешивалась в Риме в публичных местах. Впоследствии Цезарь позаботился, чтобы на месте «Ежедневных протоколов» появлялись его годовые отчеты о галльской войне.
Цезаря же, можно признать и изобретателем книги, в том виде, которой мы пользуемся и поныне. Вот что пишет Гай Светоний Транквилл в биографии Гая Юлия Цезаря: «… как кажется, он первый стал придавать им (донесениям в сенат) вид памятной книжки со страницами, тогда как раньше консулы и военачальники писали их прямо на листах сверху донизу».
(Пусть читатель простит автора за исторические отступления, которые затрудняют чтение, но автору эти мелочи показались настолько интересными, что он решил ими поделиться.)
Наконец Цезарь закончил с письмами и покинул палатку.
Его войско осаждало Аварик – последний город в землях галльского народа битуригов. Остальные города этого народа перестали существовать. И погибли они не от рук римлян.
После потери Веллаунодуна, Кенаба и Новиодуна мятежники изменили тактику. Не имея возможности защитить свои города, галлы принялись их уничтожать.
Битуриги, на земли которых вступили легионы Цезаря, в один день сожгли более двадцати городов. Лишь Аварик (совр. Бурж) – красивейший и богатейший во всей Галлии – избежал горькой участи. На общем собрании восставших галлов битуриги на коленях просили пощадить свою столицу. Они убеждали, что город невозможно взять штурмом, и клялись защищать его до последней капли крови.
Аварик, действительно, был практически неприступен. Со всех сторон его окружали река и непроходимое болото. Лишь в одном месте, и то на достаточно узком пространстве, к нему можно было подойти. Но здесь неприятеля встречала неодолимая стена. Она представляла собой два ряда толстых бревен, промежутки между которыми заполнялись большими камнями. Таким образом, от огня защищала каменная кладка, а от тарана – деревянная.
Верцингеториг лично осмотрел город и уступил слезным просьбам битуригов. Аварик усилили надежными защитниками и пополнили запасы продовольствия.
Цезарь шел по выжженной земле. Когда-то одна из самых цветущих и плодородных областей Галлии стала пустынной и безлюдной. Римские легионы на всем пути преследовал запах пожарищ. Посылаемые за продовольствием отряды в лучшем случае приходили ни с чем, в худшем – гибли в галльских засадах.
Верцингеториг понял, что в открытом столкновении с легионами Цезаря галльской пехоте не на что рассчитывать, и распустил большую ее часть. Вместе с тем, восставшие значительно усилили конницу. Она не давала римлянам ни дня покоя. Не вступая в открытое столкновение с легионами, вражеские всадники развернули настоящую охоту за интендантскими отрядами Цезаря. Этим они настолько разозлили римлян, что, когда на пути встал Аварик, войско Цезаря решило во что бы то ни стало выместить злобу на этом городе. Вот, наконец, противник, который не скроется в чаще леса на резвом коне!
Легионеров Цезаря нисколько не испугали неприступные стены и многочисленные защитники. Они угрожающе потрясли мечами в сторону Аварика и отправили их в ножны. Надолго. Бесстрашные легионеры превратились в лесорубов и плотников. Строили огромную плотину, которая должна сравняться высотой с городскими стенами и стать дорогой в город. По обе стороны ее возводились подвижные башни. Строились крытые галереи, позволяющие сравнительно безопасно приближаться к городу.
Вокруг Аварика вырубили весь пригодный лес. Доставлять материал становилось все труднее и труднее. Римляне падали под тяжелыми бревнами, поднимались и снова тащили их с упорством трудолюбивых муравьев.
Погода стояла отвратительная. Снег растаял, но радостнее от этого не стало. Мелкий моросящий дождь сменялся затяжными ливнями. В редкие дни солнце проглядывало из-за туч.
К неприятной погоде добавился голод. Легионеры в течение многих дней не видели хлеба. Пищей служило лишь мясо скота, который ценой больших потерь удавалось добыть в галльских селениях.
Однажды в войске прошел слух, что Цезарь готов снять осаду из-за неимоверных трудностей. И тогда к проконсулу явились избранные представители от всех легионов. Это были и седые ветераны, и прославленные центурионы, и молодые легионеры, успевшие заслужить доверие и уважение товарищей. Все они умоляли Цезаря не прекращать осады.
– Никогда под твоим командованием, Цезарь, мы не навлекали на себя бесчестия, – выразил всеобщее мнение центурион Ацилий. – Никогда не уходили, не закончив дела. И теперь сочтем позором оставить начатую осаду: лучше вынести все лишения, чем отказаться от поминок в Аварике в честь римских граждан, погибших от рук вероломных галлов.
– Благодарю вас за мужество, соратники. Мы никуда не уйдем, прежде чем сравняем с землей проклятый город, – пообещал Цезарь.
Гай Юлий в трудные минуты обращался к легионерам не «воины», а «соратники».
И римляне с удвоенным энтузиазмом продолжили строительство осадных сооружений. Цезарь, понимал, как нелегко приходится легионерам, и целыми днями находился среди них. Он помогал укладывать бревна, таскал камни наравне со всеми; старался ободрить тех, чьи силы были на исходе; похвалить тех, кто это заслужил. Он знал почти всех своих воинов по именам. Обращение по имени было лучшей наградой простому легионеру, а похвала Цезаря стоила многого.
На двадцать пятый день непрерывной работы римская плотина почти касалась стены Аварика, были готовы и подвижные башни. Их также подтащили к стене.
Наконец-то и погода начала радовать римлян. Окончились дожди, второй день светило солнце. Бревна, к удовольствию легионеров, просохли – по ним можно было ходить, не боясь поскользнуться.
Но так не бывает, чтобы «хорошо» продолжалось достаточно долго.
В ту ночь, когда Антоний потревожил Цезаря, произошло следующее. Ночью загорелась плотина. Оказалось, галлы сделали подкоп и подожгли ее снизу. Римляне принялись тушить пожар, но вслед за этим распахнулись ворота Аварика, и на спасавших горящую плотину напали галлы. С городских стен на сооружения римлян полетели факелы. Чтобы усилить пламя, осажденные бросали на башню сосуды со смолой.
Верцингеториг покинул болота, где в пятнадцати милях[5] от Аварика стоял лагерем, и приблизился к городу. Немудрено было взволноваться Антонию в такой ситуации.
Лишь Цезарь хранил невозмутимое спокойствие – он был уверен в своих легионерах; он знал их настроение; он понимал, что ночное нападение не испугает воинов, а только разозлит.
Цезарь не ошибся в своих легионерах. Галлы, вышедшие из ворот Аварика, довольно скоро были смяты, разбиты, частью уничтожены, частью загнаны обратно в город.
Дольше всех досаждали защитники с городских стен – они упорно пытались сжечь римские башни, метая горящий материал. Половина римлян тушила пожар, вторая – боролась с врагами. Легионеры с горящих башен метали дротики. Против врагов на стенах встали все лучники и пращники. Развернули катапульты и скорпионы. Под смертоносным градом погибло множество галльских воинов – остальные покинули стены.
Не решился штурмовать лагерь римлян Верцингеториг, видя полную бесполезность этого мероприятия. Он даже не смог оказать какую-либо помощь защитникам Аварика. К утру вождь галлов увел войско обратно в непроходимые болота.
Весь следующий день римляне занимались ремонтом своих осадных сооружений.
Наступившая ночь также была неспокойной. На этот раз галлы не стали нападать на римлян. Они решили бежать. По веревкам начали спускаться воины, чтобы попытаться краем болота обойти римский лагерь и пробраться к Верцингеторигу. Темная ночь способствовала их плану.
Однако, как только галлы начали покидать город, их жены и дети поняли, что остаются на растерзание римским легионерам. После долгой осады и вчерашней вылазки, на милость воинов Цезаря надеяться не приходилось. Женщины просили мужей не оставлять их без защиты. Когда просьбы не помогли, женщины подняли такой крик, что разбудили весь лагерь Цезаря.
Римляне скоро поняли причину переполоха – галлов загнали обратно в Аварик, несколько десятков перебили или захватили в плен.
Цезарь не стал больше медлить. Его легионерам надоели бессонные ночи и длительное стояние под стенами Аварика.
С утра начался сильный ливень, но разве такая мелочь могла остановить легионы Цезаря. Мгновенно были придвинуты к стенам осадные башни, с плотины перекинут мост, и довольно скоро на городских стенах господствовали римляне.
Галлы еще надеялись оказать сопротивление внутри города. Они принялись строиться на площади, но легионеры не вступили с ними в открытый бой. Не было нужды. Они осыпали галлов с высоких стен градом дротиков и стрел. Происходило до неприличия безнаказанное избиение.
Тогда галлы, оставив последние надежды на более-менее честный бой, бросились к воротам. В узком проходе столпились тысячи людей. Все перемешалось: воины и женщины, дети и рабы. Они давили себя в страшной тесноте, шли по трупам упавших и растоптанных собратьев.
Сзади беглецов безжалостно избивали римляне. Пощады не было ни воинам, ни женщинам, ни детям. Озлобленные тяжелой войной, римляне не думали о добыче и пленных. Их целью была лишь месть. Даже вырвавшимся за пределы города галлам не было гарантировано спасение – на огромном пространстве охоту на них открыли безжалостные германские всадники.
В Аварике нашли огромные запасы провианта, и легионеры после стольких лишений смогли поесть вволю.
Так Цезарь победил все: сопротивление многочисленных врагов, неприступные стены, голод и крайне неблагоприятные погодные условия. Его маленькая армия в огромной мятежной стране, словно рыбацкая лодка в безбрежном океане, упрямо плыла к намеченной цели, не взирая на шторм и волны.
5. Герговия
– Цезарь, мы взяли Аварик, а радости на твоем лице я не вижу, – заметил Тит Лабиен.
– На этот город мы потратили целый месяц. А Верцингеториг, как и прежде, бродит с войском по Галлии. Ни один восставший народ не сложил оружия, не изъявил покорности. Чему радоваться, Тит? Ты представляешь, сколько лет придется воевать с мятежниками, если на каждый город уйдет столько времени!
– Верцингеториг распустил большую часть пешего войска. Он даже не надеется вступить в противоборство с нами. Это успех… даже больший, чем взятие Аварика.
– Не утешай меня, Тит, я же не женщина, – грустно улыбнулся Цезарь. – Лучше подумаем: что делать дальше.