Лето горячих дел

Одесса

Комов позвонил в Одесский УГРО прямо с вокзала, назвав лишь фамилию, и попросил пригласить к телефону старшего лейтенанта Кабака. Ему ответили, что старший лейтенант Кабак находится на задании, и предложили перезвонить завтра. Он обменялся взглядами с Фоминым и пошел к выходу. Город Алексей изучил еще во время разведрейдов в 1944 году, поэтому, дойдя до автобусной остановки, спросил, как доехать до гостиницы «Отрада», и вскоре наблюдал в окно пролетающие мимо одесские пейзажи: щербатая мостовая, кое-где виднелись побитые артиллерией дома, кучи разномастного мусора во дворах… Но дорогу и тротуары вычистили. Город еще не успели толком восстановить, наладить нормальную, размеренную жизнь, поэтому в поле зрения постоянно попадали ползающие как жуки ремонтники, подъемные краны и бульдозеры.

Старинное здание гостиницы на удивление сохранилось. На регистрационной стойке стояла табличка «Мест нет». Комов показал портье удостоверение ГУББ и непререкаемым тоном потребовал два одноместных номера. Тот, оценив клиента, сказал, что свободны только двухместные номера.

«Если бы был полковником, то нашли бы», – подумал Комов.

– Мне требуется два одноместных. Или, чтобы решить вопрос, вам нужно, чтобы позвонили из горкома партии вашему начальству? Так сейчас организуем.

Такая перспектива портье явно не устраивала, и он, тяжко вздохнув, согласился. Видимо, одноместные номера были в дефиците.

– Второй номер выделите моему товарищу. Фомин его фамилия. Он скоро подойдет.

Комов взял ключи от номера и по широкой лестнице отправился на второй этаж.

«Кабака найду завтра, – решил он, – а сегодня день приезда».

С Фоминым они договорились встретиться в скверике недалеко от памятника Дюку Ришелье. Фомин не понимал смысла подобной конспирации, но подчинился, – мол, начальству виднее. Комов по пути купил газету «Правда» и, усевшись на скамейке, углубился в чтение. Стоял сентябрь, погода была отменная: легкий ветерок со стороны моря, безоблачное небо и ласковое солнце. Погода не предвещала скорого наступления осени. Хотелось расслабиться и ни о чем не думать. Но Комов в силу укоренившейся фронтовой привычки никогда не расслаблялся, в любой момент ожидая резких изменений в обстановке.

Читая передовую статью, он регулярно постреливал глазами по сторонам, поэтому сразу засек трех мужчин, идущих по направлению к нему вдоль аллеи.

«Идут и идут», – подумал Комов, но когда троица приблизилась, то она ему сразу же не понравилась. Впереди шел мужчина средних лет, одетый чуть ли не в парадную тройку, а другие как будто собрались на пляж – мятые кремовые штаны и рубашки навыпуск. Пижон разыгрывал безразличие, но регулярно поглядывал в сторону Комова. И взгляд у него был как у хищника, почуявшего добычу.

«Что-то они ко мне имеют», – подумал Комов и внутренне напрягся.

Неожиданно двое из троицы с двух сторон подсели к нему на скамейку, а пижон остановился прямо перед ним и улыбнулся.

– Товарищ первый раз посетил наш город?

– С сорок четвертого не посещал, когда немцев вышибали. – Комов улыбнулся в ответ.

– У товарища есть деньги, чтобы так себя вести? Живет в гостинице, по ресторанам ходит. Надо бы поделиться, Христос завещал делиться в трудные времена. И часики отстегни в подарок. – Пижон отбросил всякий политес. – Ну, что вылупился? Доставай лопатник и не расчесывай мне нервы.

Сидящий слева достал выкидуху, блеснуло лезвие. Алексею следовало бы отдать, что требуют эти бандиты, и дальше жить спокойно, не велика потеря. Но это противоречило его натуре. И вовсе не потому, что он служил в органах, а изначально – всегда таким был. Комов начал прикидывать пути отхода, но помощь пришла извне – к ним приближался Фомин. Он сразу все понял, увидев в руках одного из сидящих нож, и не торопясь свернул в посадки. Типа по малой нужде или еще для чего. Буквально через пару секунд соседи Комова получили жесткие удары по загривкам, а Комов в свою очередь пнул в промежность стоящего перед ним пижона. Тот согнулся пополам, а подскочивший Фомин добил его ударом в висок.

– Ты его не того? – спросил Комов.

– Очухается минут через десять-двадцать, – пояснил Фомин. – Веселое начало командировки.

– Веселее некуда, но это к нашим делам не относится. Мелкие попутные приключения, – сказал Комов. – Тут недалеко пивная есть. Пошли туда и поговорим, коль здесь не дали.

В пивной они взяли по кружке пива и разместились за столиком с алюминиевыми ножками.

– Слушай, Алексей. – Фомин в упор посмотрел на начальника. – Зачем весь этот балаган – делать вид, что мы не знакомы?

– Уже пригодилось, – пояснил Комов. – Было б нас двое, так десять человек по мою душу бы приперлись. Одет солидно, живет в гостинице, какой-нибудь снабженец с полными карманами денег или подпольный делец. А мы друг друга негласно прикрываем. В крайнем случае сообщишь нашим, чтобы подкрепление прислали. Или я сообщу. Волошин сказал перед отъездом, неизвестно, как там все завязано-перевязано. Неспроста сказал. Он знает, что говорит.

– Весело живут в славном городе Одессе, грабят посреди бела дня чуть ли не в центре. И ничего не боятся.

Фомин криво усмехнулся, а Комов пустился в разъяснения:

– Послевоенный хаос, управление городом не успели толком наладить, а город портовый, товара всякого много привозят, что привлекает иногородних воров, подпольных перекупщиков, да и кого сюда только не понаехало: дезертиры, демобилизованные, никак не приспособленные к мирной жизни, без специальности, оказавшиеся без работы, особенно если ушли на фронт сразу со школьной скамьи. А кушать-то хочется, и сидеть без дела не привыкли. Да и чиновники, пользуясь бардаком, стремятся урвать свой кусок, да из наших структур тоже всякие попадаются, кого Иосиф Виссарионович не додавил.

В свою команду с подачи Волошина Комов бойцов набирал сам. Только из фронтовиков: часть из своей разведроты, часть из аналогичных подразделений. Они продолжали жить по законам военного времени – врага надо убить или узнать информацию и убить. В силу специфики профессии в плен никого не брали, если не было прямого приказа. К соблюдению законов в мирное время они относились весьма скептически. Никакого гуманизма и альтруизма, и Волошин, предпочитающий действовать по закону, их персонально воспитывал и периодически отмазывал от особистов. В отличие от многих они считали, что Сталин не уничтожил до конца врагов народа и что именно они являются продолжателями его дела. Но, с другой стороны, майор Волошин понимал, что только такие головорезы в критических ситуациях смогут действовать быстро и эффективно. Подкупить или перевербовать таких было практически невозможно.

Лейтенант Фомин был одним из них, командир взвода из роты Комова.

– И что дальше? – спросил он, в упор глядя на командира.

– Нам нужно установить этого Табака. Завтра я встречаюсь с Кабаком. Если он не поможет, то будем искать иные подходы. А ты пока потыкайся по темным углам. Ты это умеешь, да и одет в соответствии… Встречаемся каждый день в семь вечера в этой пивной. Если встреча два раза не состоялась, то связываешься с нашими, если не знаешь причины моего отсутствия и сам не можешь решить вопрос. Я поступлю аналогично.

Утром Комов позвонил Кабаку. Тот сказал, что освободится через два часа, и спросил, где его найти.

– На набережной напротив гостиницы «Отрада».

Алексей в ресторан идти не захотел, наскоро съел два бутерброда, запил яблочным соком и вышел к морю. В небе плавали легкие облака, пенился прибой, а над морем с криками метались чайки. От берега отчалил катер и понесся к большому военному кораблю, маячившему на рейде. На шкафуте [5] стояли несколько офицеров в белых кителях и фуражках чуть ли не по стойке смирно.

«Красиво! – подумал Комов. – Флотские любят шиковать».

Он прошелся туда-сюда по набережной и умостился на скамейке под толстым каштаном.

Вскоре подошел Кабак. Он ничуть не изменился.

– Вы имеете мне что-нибудь сказать? Это по-одесски. В Одессе скоро начнут говорить на отдельном языке. – Кабак улыбнулся.

Они обменялись рукопожатиями, и уселись рядом.

– Перейдем сразу к делу, – начал разговор Комов. – У нас в области появился некий персонаж, который нанимает бандитов на совершение противоправных действий, в том числе террористических актов, руководит ими и снабжает необходимыми ресурсами. Его кличка то ли Табак, то ли Хряк. Вот скажи мне, будет ли банда осуществлять налеты просто так, из спортивного интереса? Или вообще не грабить, а целенаправленно наносить урон советскому хозяйству? Может быть, за какой-то гешефт, но это уже не грабеж, а нечто иное. Это называется диверсией по заказу некоего Табака, но думаю, что он тоже не последнее звено в преступной цепочке.

Комов рассказал про несколько случаев, произошедших в последнее время в Москве и Подмосковье, включая взрыв на химическом заводе.

– Мы установили, что одним из таких заказчиков является некий Табак или Хряк из Одессы. Ты знаешь что-нибудь про этого типа?

– Конечно, знаю. Есть такой Табак, – встрепенулся Кабак. – И даже я участвовал в его задержании, но не получилось. На нем висят несколько удачных ограблений сберкасс и неудачная попытка подрыва склада со снарядами в Одесском порту. Пару месяцев назад мы его потеряли, исчез в неизвестном направлении.

– Вот видишь. Поиметь пистолеты, автоматы, патроны к ним… Понятно. А на черта ему снаряды взрывать? Ты можешь мне предоставить детальную информацию про этого Табака? – спросил Комов.

– Сложно, но можно. Не я руководил этим делом. Придется обращаться к тому, кто руководил. Начнутся вопросы, кому да зачем, или просто пошлют лесом. Как говорят в Одессе: «Щаз я сделаю вам скандал, и вам будет весело…» – пояснил Кабак.

Комов его не дослушал.

– Я не хотел бы пока связываться с вашей конторой официально – мне нужна просто информация, желательно детальная. Есть какие-нибудь альтернативные источники?

Кабак на несколько минут задумался, посасывая незажженную папиросу, потом сказал:

– Если бы рулил я, то… Ты не откажешься посетить одесский бордель?

– Чего!

Комов аж подпрыгнул от неожиданного предложения, а старлей, ничуть не смущаясь, продолжил:

– Ну, это не совсем бордель, а коммерческий ресторан, а местные девочки предоставляют отдельным, особо уважаемым посетителям половые утехи. Тем, кто в курсе. Там разные бывают клиенты, из всех слоев общества, но все не страдают от недостатка денег. Заправляет там всем Лаура, гарна девица. Я ее как-то отмазал от тюрьмы, а она женщина благодарная, поможет, если сможет, а она много чего знает.

– Ее действительно зовут Лаура? – поинтересовался Комов.

– Ее зовут Настя. Об том мало кто знает, но я знаю. Для остальных она Лаура. Ну, так как? Идем? – Кабак вопросительно посмотрел на Комова.

– Да хоть в преисподнюю, лишь бы толк был, – не задумываясь, ответил тот.

Лаура

В отличие от невзрачного двухэтажного здания снаружи, внутри ресторан «Амелия» выглядел солидно и благолепно: деревянные столики с витыми ножками, мягкие стулья, стены обиты штофом, на окнах толстые портьеры, с потолка свисала громадная хрустальная люстра. На стенах висели копии картин с полуголыми натурщицами, написанные старыми мастерами. Комов не так себе представлял подобные заведения, в которых он никогда не был. А то, что официантки призывно постреливают глазками, – так все девицы постреливают, увидев подходящего мужчину.

Столики предназначались исключительно на двоих – проводить здесь какие-либо торжества не предполагалось. Зал был заполнен наполовину, в основном были мужчины, но встречались и женщины. В углу на небольшом возвышении играл оркестрик: пианино, саксофон и контрабас. Недалеко от него, на свободном пятачке, томная пара танцевала танго. Официантки, смазливые девицы, были одеты в легкие короткие платья с непомерным декольте и в озорные фартучки с кружевами. На голове они носили чепчики в форме снежинки. Периодически одна из официанток куда-то удалялась с клиентом, но вместо нее в зале тут же появлялась другая. Кабак перед походом в заведение переоделся в узкие брючки неопределенного цвета и мохнатый свитер. Выглядел он не очень интеллигентно, но швейцар их пропустил, не задавая вопросов, – видимо, старлея тут хорошо знали.

Офицеры заняли один из столиков. К ним, поигрывая бедрами, подплыла одна из девиц. Улыбка ее была безгранична.

– Вы имеете что-то заказать? Мы исполним любые ваши желания.

Есть особо не хотелось, поэтому они заказали бутылку сухого вина, сливы и виноград. Официантка, не переставая улыбаться, отправилась выполнять заказ.

– А где у них тут нумера? – спросил Комов.

– Вон там. – Кабак указал на дверь в углу ресторана. – А дальше на второй этаж. Официантки работают проститутками по совместительству. Хочешь девочку на десерт?

– Хочу, – честно признался Комов, – но не сейчас. Может быть, попозже. А в вашей конторе об этом заведении знают?

– Конечно, знают, – сказал Кабак. – Но они находятся под высоким покровительством. Неважно, под чьим, – это к делу не относится.

– А зачем ты вообще меня сюда привел? – буркнул Комов.

– Для получения знаний.

Кабак усмехнулся. Официантка принесла заказ на подносе, откупорила бутылку. Комов разлил вино по бокалам.

– А что не нравится? Не спеши, Лаура сама появится.

И действительно, через некоторое время в зал вошла женщина лет тридцати, за что-то отчитала сотрудницу и, усевшись за угловой столик, начала постреливать глазами по сторонам. В отличие от фривольно одетых официанток, на ней была расклешенная синяя юбка, блузка салатного цвета и жакет. Несмотря на строгость в одежде, выглядела женщина весьма соблазнительно: крутые бедра, осиная талия, красивое с утонченными чертами лицо и черные волосы, собранные на затылке в замысловатую прическу. Комов поймал ее взгляд, и они некоторое время не отрываясь смотрели друг на друга. Глаза в глаза. Скрестились неудовлетворенными страстями. Это Комов сразу понял.

– А эта Лаура как все девочки? – спросил он и перевел взгляд на соседа.

– Ну что ты! – Кабак хмыкнул. – Она дает только по любви. Правда, шибко влюбчивая. Сейчас я с ней поговорю.

Старлей пересел за столик к Лауре и после короткого разговора вернулся к Алексею.

– Иди к ней, побеседуй.

Комов немедленно последовал совету товарища. Они вновь сцепились взглядами с хозяйкой заведения.

– Здесь как-то неудобно разговаривать. Шумновато. Давай перейдем в мой апартамент, – предложила Лаура, не отводя от Алексея гипнотических глаз.

Комов внезапно почувствовал некий далекий, сладкий зов, машинально потряс головой и согласился. Эта женщина ему очень нравилась.

Апартаменты Лауры включали в себя гостиную, спальню и кухню с туалетом. В гостиной имелся камин, стол и два кресла, а в спальне кроме широченной кровати находился низкий столик и платяной шкаф. Комов внутренне засмеялся, подумав, зачем этой сударыне нужна кухня, когда ей и так все принесут по щелчку, но, заглянув туда, он увидел керогаз, который явно использовался. «Чай кипятит», – решил он. Пока Алексей разглядывал картины в гостиной, женщина отлучилась в спальню, но вскоре вернулась с бутылкой сухого вина, одетая в тонкий пеньюар и с распущенными волосами.

«Приглашение к танцу», – подумал Комов. И еще он понял, что его неумолимо тянет к этой женщине, до судорог внизу живота. Он вообще забыл, зачем сюда пришел.

– Ну, что ты на меня так смотришь? Как на картину. А я живая, – сказала Лаура завораживающим голосом.

Комов, не раздумывая, прижал ее к себе и начал целовать взасос. Женщина с удовольствием отвечала. Он подхватил ее на руки, отнес в спальню, положил на кровать и, впопыхах раздевшись, слился с вожделенным телом. Лаура оказалась опытной и страстной в любви. Провозившись полночи, они заснули. В гостиной сиротливо стояла непочатая бутылка вина.

Кабак просидел полчаса в одиночестве, выпил бокал вина и отправился домой. Он сразу все понял. Старлей как-то попытался подбить клинья к Лауре, но она его вежливо отвергла.

«Вот фурия, – подумал он, выходя из ресторана. – Мне отказала, а москвича сразу же к себе потянула».

Сквозь полусон Комов услышал какое-то шуршание. Он вернулся в реальность и приоткрыл глаза. Лаура выкладывала на стол все, что было в карманах его пиджака, включая служебное удостоверение. На удивление, она даже не поинтересовалась, что это за бордовая книжечка такая. Алексей напрягся.

«Что ей надо? Если она чей-то агент (а она наверняка чей-то агент, иначе бы в таком месте долго не продержалась), то при чем здесь я? Я еще нигде не успел засветиться! Или успел?»

– Ты чего шаришься по моим карманам, Настя? – подал голос Комов.

Женщина оторопела.

– Откуда ты знаешь мое настоящее имя?

– Я задал другой вопрос? – надавил Комов.

– А, это? – Лаура, которая Настя, пренебрежительно отмахнулась. – Кабак меня просветил, кто ты есть, а иначе я бы с тобой и разговаривать не стала. А остальное все равно стала бы… Ты мне сильно понравился как мужчина. Вещи ты разбросал по всей комнате, и я отдам их девушкам в чистку. Ну, не с твоим же удостоверением отдавать. А ты что подумал? Мыслишь, как сонный пень.

– Работа такая. – Комов несколько смутился. – Про Настю меня тоже Кабак просветил. А Лаура – это что, оперативный псевдоним? В честь кого, в честь Лауры Кордовской или Лауры Константинопольской [6]?

Комов не зря учился на историческом факультете.

– Прихоть взбалмошной женщины, и не более того, – пояснила Настя. – Иди, умывайся. А я твои шмотки в чистку отдам и чай приготовлю. Одежда тебе пока не нужна – в трусах ты мне больше нравишься.

– Ну и что ты от меня хотел услышать? – спросила Настя, когда они уселись за стол и пили чай с сушками.

– Ты слышала про такого типа по кличке Табак? – Комов напрягся.

– Естественно, – не раздумывая, ответила Настя. – Он к нашим девочкам частенько заглядывал, но пару месяцев назад куда-то пропал.

– А подлинное имя этого Табака ты знаешь? – Комов вновь напрягся.

– Еще бы не знать. Евсюков Евгений Васильевич. Его папашка, Евсюков Василий Олегович, тоже сюда захаживает. Семейная традиция. На этой неделе был. Целый второй секретарь горкома партии – все мужчины одинаковы независимо от должности. – На ее губах появилась ехидная улыбка.

– А кто хозяин этого заведения? – продолжил Комов.

– Это тебе не обязательно знать, – отрезала Настя. – Он в ваши игры не играет – его интересуют только деньги.

– А кто вас прикрывает?

– Тот, кто в доле, тот и прикрывает.

Женщина не собиралась распрягаться на информацию.

– А этот Евсюков в доле? Про остальных я не спрашиваю.

– Зачем это тебе? – поинтересовалась Настя. В ее глазах появился стальной блеск.

«Эх, непростая эта баба, – подумал Комов. – Лишнего не скажет, тем более во вред себе».

– Тебе расскажу. Младший Евсюков – бандит и террорист, кучу трупов навалял. Не исключено, что работает на иностранную разведку. Есть кое-какие признаки. Мы его должны нейтрализовать. Для этого нужно узнать его местонахождение. Отец наверняка знает, но не скажет. Просто так его папашу не арестуешь, приходится искать темы для шантажа.

Настя надолго задумалась.

– Кормится у нас, – наконец выдавила из себя она. – Только, Леша… Кто ты по должности, я не знаю. Переспали по любви и разошлись. Мы ведь по любви переспали? Никаких разговоров между нами не было. На меня ссылаться не надо.

– Согласен. Если нужны будут какие-то доказательства, то мы найдем другой подход, – пообещал Комов, а Настя сделала вид, что поверила.

В дверь постучали. Вошла девушка с вычищенным и отглаженным костюмом Комова. Алексей оделся.

– Мы еще встретимся? – спросила Настя и на прощанье поцеловала Комова.

– Буду стараться, – честно ответил Алексей, посмотрев ей в глаза.

А что он еще мог сказать?

Евсюков

Вечером Комов зашел в номер Фомина. Они решили, что если действовать с оглядкой, то не засветятся. Зато снижалась вероятность появления неучтенных факторов. Фомин поведал о своих похождениях по злачным местам.

– За блатного я себя выдать не рискнул – мигом бы раскололи, – сообщил он. – Прикинулся подпольным дельцом. Угостил пивом и водкой несколько развеселых компаний. Начались пустые базары. Я вскользь упомянул Табака, мол, у меня с ним дела были. Восприняли настороженно. Но водка сделала свое дело – один кент разболтался, сказал, что раньше состоял членом его банды, но пил шибко и его оттуда вытурили. Сказали, чтобы рот зря не разевал, а то сильно накажут. Но Табак куда-то пропал, и теперь он не боится. Если, мол, еще нальешь, то скажу, где их базовая хата, если, конечно, интересуешься. Я сказал, что интересуюсь, что-то наплел ему про поставки патронов, налил, что просил, а он рассказал. Адрес есть. У тебя как?

Комов рассказал про свои успехи в борделе, но об особых отношениях с Лаурой умолчал, поскольку это к делу не относилось.

Фомин возрадовался.

– Получается, что мы задание выполнили – установили мерзавца.

– Так-то оно так… – Комов задумался. – Но не мешало бы потрясти его папашу. Получить дополнительные данные. Наверняка он с сыночком не потерял связь, хотя вряд ли сам в его делах участвует. И куда молодого дурака понесло… При таком папаше жил бы – не тужил. Ну вот. Если упрется, то спросить этого Евсюкова, куда делась его партийная совесть, если он покрывает террористов, по борделям ходит да еще с ними в доле. В уголовном кодексе родственные связи не являются смягчающим обстоятельством.

– Опасно, – с сомнением сказал Фомин. – Чревато непредсказуемыми последствиями. Если раскрутить дело, то он надолго сядет, поэтому может пойти ва-банк, во все тяжкие. И кто знает, кто еще из местного начальства с ним по темным делишкам повязан. В Москве толком порядок не навели, а здесь… Бардак процветает. – Он безнадежно махнул рукой. – Можем в Одессе-маме навечно остаться.

– Попробую, где наша не пропадала, – сказал Комов, приняв окончательное решение. – Ты у нас остаешься в тени. Если что, то Волошину позвонишь – как-нибудь выкрутимся.

На этом и порешили.

Комов, переодевшись в военную форму, отправился в Одесский горком партии. Он пересек площадь и, миновав мегалитические колонны, вошел внутрь здания. Его остановил охранник, но, увидев удостоверение московского ГУББ, лишних вопросов задавать не стал, а направил посетителя к референту, назвав номер кабинета, находившегося на втором этаже.