Обет молчания

Мэд осторожно вытащила из кармана листок и потихоньку, стараясь не повредить намокшую страничку, развернула его.

«Мадам Дюваль, – так начиналось письмо, – простите, что мне пришлось покопаться в вашей сумочке, чтобы узнать ваше имя. Надеюсь, что вы не в обиде на меня».

– Ну это как сказать, – буркнула она, нахмурившись.

«В метро с вами случился припадок». − Так вот, что произошло. − «… случился припадок, и я вынес вас. Вы не ударились головой, поскольку я вовремя заметил, что вам стало плохо. Усадив вас на лавочку, я вызвал вам такси, чтобы оно отвезло вас к врачу… ну или туда, куда вы скажете. Прилагаю двадцать франков, полагаю, что вам этого хватит для оплаты поездки. Если вы не отправились сейчас к врачу, то я настоятельно советую обратиться к нему в самое ближайшее время. Позволю себе порекомендовать вам клинику на улице Жоффруа Сен-Илер, в доме 59. Вам стоит всего-навсего на стойке информации произнести «АНКХ» и с вами будут обращаться, точно с царицей Нефертити. Желаю вам скорейшего выздоровления. С уважением, ваш ЖЖ».

– Что еще за ЖЖ? И причем тут египетский крест, обозначающий вечную жизнь, или жизнь после смерти? И почему незнакомец так добр ко мне? ЖЖ… но среди моих знакомых нет людей с таким именем. Жан-Жак, Жан-Жозеф… нет, что-то не припоминаю… А может, это имя и фамилия?

Молодая женщина достала записную книжку, открыла ее на букве «Ж» и начала водить пальцем по листку:

– Жюли Пьер, Жюст Мартэн, Жермен Ив, Жако Франк… Ничего не понимаю!

Закрыв книжку и положив ее обратно в сумочку, Мадлен еще раз пробежалась глазами по записке и, приподняв брови, положила ее на сидение.

«Ладно… зачем ломать голову над ребусом, заранее зная, что разгадки все равно нет… Хотя мне хотелось бы найти этого милого человека и поблагодарить его за помощь и внимание. Кто знает, может, у меня появился Ангел-хранитель?»

Улыбнувшись своим мыслям, Мэд уставилась в окно, за которым проплывали улицы, бульвары, золотые кроны деревьев, многочисленные машины и озябшие пешеходы.

Через три часа все было кончено. Получив на руки документ о разводе, молодая женщина устало вздохнула. «Десять лет… Десять лет бесконечных нервов, унижений и скандалов. Хочу о них забыть, как о страшном сне». С одной стороны, она испытала огромное облегчение, но с другой стороны, ей было невыносимо жаль бессмысленно потраченного времени. Впрочем, почему бессмысленно? А громадный опыт межличностных отношений, научивший ее самостоятельности? Будь у нее все хорошо в жизни, Мэд вряд ли занялась бы археологией, вряд ли поехала бы на раскопки, вряд ли стала бы заместителем руководителя исследовательской группы. Если бы не ее бывший, Мадлен вела бы жизнь обычной женщины: читала бы лекции по истории в университете, растила детей, занималась домом, ждала бы мужа с работы… дом-работа-дом. Все как у всех. Скучно.

Молодая женщина тяжело вздохнула. «Кого я обманываю? – усмехнулась она про себя. – Ты же хочешь этого! Да, твоя сегодняшняя жизнь наполнена приключениями, поисками неведомого. Ты жаждешь совершить великое открытие, оставить след в истории, но тем не менее ты легко променяла бы все это на уютный дом и теплые вечера в кругу семьи. Именно на то, чего тебе так не хватало в детстве и чего не смог дать тебе Грант».

– Тебя подвезти? – услышала она за спиной голос бывшего мужа. – Могу подбросить тебя домой. По закону я не могу выселить тебя из нашей квартиры… если только ты сама не захочешь съехать. Так что живи… пока. Надеюсь, что ты не будешь оспаривать решение суда и не потребуешь ежемесячное пособие, раз суд постановил выплатить тебе лишь разовую компенсацию?

– Не волнуйся, – сухо ответила Мадлен, зная о мелочном характере теперь уже бывшего супруга, – я не трону твой, точнее, наш бизнес. Мне достаточно того, что я получу от тебя компенсационную выплату, после чего ты оставишь меня в покое. А что касается квартиры… это моя квартира, если ты забыл. Мои родители подарили ее мне еще до нашего замужества. Так что это ТЕБЕ придется подыскивать новое жилье. Причем в самое короткое время. Иначе…

– Что «иначе»? – сдвинул брови Грант. – Уж не угрожаешь ли ты мне? Да как ты смеешь? Только тронь, и узнаешь!

– Не угрожаю, а предупреждаю, – на неподвижном лице молодой женщины не дрогнул ни единый мускул, – что я уже не та наивная дурочка, на которой ты женился десять лет назад.

– Да, ты уже не полная дура, что верно, то верно. Стервозность стала твоей отличительной чертой, – ухмыльнулся бывший, презрительно смерив Мэд взглядом.

– У меня был прекрасный учитель, – парировала женщина. – С волками жить – по-волчьи выть. И хватит об этом. Впредь, мсье, я требую уважительного отношения ко мне, иначе вам придется отвечать по закону за злобные нападки и другие действия, которые могут хоть как-то оскорбить или унизить мое достоинство.

Гранд Дюваль обжег бывшую супругу ненавидящим взглядом и, сбежав со ступенек, юркнул в поджидавший его автомобиль.

– Merdeux, – в сердцах произнесла Мадлен. – Вот носит же земля таких мерзавцев… Ладно, Бог ему судья. Жизнь расставит все по своим местам.

Вернувшись в гостиницу, в которой она сняла номер два дня назад, так как была уже не в силах проживать под одной крышей с Грантом, молодая женщина бросила ключи на журнальный столик и, сев на диван, свернулась калачиком. «Господи, как же я устала… устала не физически, устала морально. А завтра еще обед с родителями. Могу представить, ЧТО они мне скажут! Сестричка с братом опять начнут подтрунивать надо мной, дразня и насмехаясь. С детских лет я была для них гадким утенком, неудавшимся экспериментом амбиций отца и матери, желавших, чтобы я всегда и во всем была лучшей: лучшей в школе, лучшей в университете. Я же помню, что меня сажали на хлеб и воду, если я получала плохую отметку. А сколько раз запирали на чердаке, где жили летучие мыши, за малейшее непослушание? Неудивительно, что едва окончив школу, я сбежала в Лондон, где и продолжила учебу. Помню, как долго они уговаривали меня вернуться домой… в дело пошли и угрозы, и шантаж. Я согласилась вернуться только при условии, что пойду учиться туда, куда захочу, а не куда они скажут… И это единственная моя победа. К сожалению… Впрочем, младших детей они тоже не особо жаловали, называя их нахлебниками и приживалами. Жюль хотя и пошел по стопам отца, но не преуспел в этом деле. Мать жалуется на него всякий раз, называя бестолочью, во время наших телефонных разговоров. А Дениз… светская львица Дениз – вторая маман. Такая же амбициозная и честолюбивая. Все ж таки для того, чтобы стать копией нашей матушки, сестре неплохо было бы мозги где-нибудь раздобыть. У нее лишь тряпки, дорогие машины, вечные светские рауты на уме. "Главное – удачно выйти замуж". Вот ее девиз. Да уж… счастливая семейка, ничего не скажешь! Было бы здорово придумать вескую причину и не явиться на завтрашний обед. Жаль, что чудеса случаются нечасто».

Резкий телефонный звонок прервал ход ее мрачных мыслей.

– Кто это еще? Господи… – Мадлен вздрогнула от неожиданности. – Неужели сегодняшний день никогда не закончится?

Молодая женщина встала и подошла к телефону. Тяжело вздохнув, она сняла трубку и…

– Мэд! Мэд! – послышалось на другом конце. – Это Софи… Слышишь? Софи! Алло!.. ты слышишь меня?

– Да не кричи ты так в трубку, – проворчала Мадлен, – я почти оглохла от твоих воплей. Что за невыносимый гвалт стоит у вас? Его даже в телефонной трубке слышно. Что у вас стряслось?

– Ты сама не смогла бы сохранить невозмутимое спокойствие, если бы нашла то, что сегодня отыскали мы на раскопках.

– И что же такое вы нашли, из-за чего вся группа просто сошла с ума?

– Прямое доказательство того, что древние римляне все-таки ели… АНАНАСЫ!

– Что? Не может быть! Ведь уже доказали, что…

– Да-да, – перебила ее Софи. – Но то, на что мы сегодня натолкнулись, полностью опровергает все прошлые доказательства.

– Значит…

– Значит, мы сделали величайшее открытие! Ты понимаешь это?.. Ждем тебя первым же рейсом… Кстати, как твой развод?

– А что мой развод… я теперь свободная женщина.

– Класс! Еще один повод открыть шампанское… Ждем тебя!

В трубке послышались короткие гудки.

– Ну вот и повод нашелся… Господи, спасибо! – Мэд с благодарностью поглядела на распятие, висевшее у нее на стене.

Этот подарок она получила от своего бывшего возлюбленного, с которым познакомилась в Лондоне и с которым ей пришлось расстаться по неизвестной причине. Ей нужно было вернуться в Париж, а он… они условились, что Рик уладит все дела и через неделю приедет к ней, но вместо приезда любимого человека она получила посылку с распятием. Внутри лежало письмо, говорившее само за себя: «Прости и прощай, Ричард».

– К черту воспоминания, к черту их всех, – тряхнув головой, твердо произнесла Мадлен. – Не мешало бы позвонить в кассу аэропорта и узнать, когда первый рейс до Каподичино. Завтра же вылетаю обратно на раскопки. А то на радостях наделают дел.

Открыв справочник на нужной странице, Мадлен сняла было трубку и тут же почувствовала сильный удар по голове… и ее комната закружилась в стремительном вихре, унося молодую женщину в страну странных видений и галлюцинаций.

Глава 3

Кто видит слишком далеко, не спокоен сердцем…

Фивы[9], Новое царство,

XVIII династия

Ни один город могущественного царства, да и других государств того времени, не мог сравниться с Фивами. Вот уже более шестисот лет столица Египта слыла крупнейшим и богатейшим городом мира. Он был не только центром культурной и деловой жизни, но и центром мировой власти. Своим могуществом, как считали жители города, Но-Амон (так в Библии названы Фивы), был обязан своему покровителю, высшему богу среди богов царства – богу Солнца Амону. Жрецы всячески поддерживали его культ, устраивая в честь божества различные празднества, длившиеся днями, а порой и неделями. Роскошно одетые и украшенные драгоценностями жрецы повергали в трепет простых смертных описанием могущества божества Ра, и приобрели неограниченную власть и несметные богатства. Несмотря на верховенство фараонов, жрецы также играли огромную роль в управлении государством, способствуя усилению власти того или иного правителя. Они убирали неугодных и возвеличивали сговорчивых.

– Ты думаешь, что, убрав Аменхотепа III и поставив на его место его сына Аменхотепа IV, мы обезопасили свою власть? Что поведал тебе наш Небесный Вседержитель? – верховный жрец вопросительно поглядел на Онуриса-Ма, пророка и одновременно служителя главного храма Амона.

– О Открывающий небесные врата Ур-Сена, – возведя руки к небу, произнес стоявший по правую руку от служителя бога жрец-прорицатель, – такова воля нашего могущественного Амона. Это он указал нам путь к спасению. Великий Ра считает, что в истории нашего царства еще не было более блестящего и могущественного фараона, чем Аменхотеп IV. Грядут большие перемены, так предсказал наш Покровитель. К тому же, разве наш новый правитель в годы соправительства уже не показал себя достойным величия Египта? Его отец нередко хвалил сына… когда был в здравом уме.

– Да-да… Кто я такой, чтобы спорить с самим Ра. Раз таково его решение, то я могу лишь вознести хвалу его дальновидности и мудрости, – отозвался верховный жрец, в душу которого впервые за долгие годы закралось сомнение в правильности толкования видений прорицателем.

Ур-Сена, стоя под сводами прекраснейшего и самого большого здания в Фивах − храма Амона, с тоской наблюдал за коронацией восседавшего на золотом троне нового царя Египта Аменхотепа IV с эмблемами священной власти[10]. Чуть поодаль стояла его любимая женщина, Нефертити, на которой ему предстояло жениться после коронации. Широко раскрытыми глазами возлюбленная смотрела на неподвижную фигуру царя, внушавшую ей страх и восторг одновременно. Мальчик, с которым она играла с раннего детства, внезапно стал грозным фараоном, которому поклонялись народы, ибо он стал олицетворением духовной и мирской власти.

Великолепный зал, где происходило таинство, это вместилище святости, скудно освещенное и наполненное запахом благовоний, было создано предками нового царя, дабы внушать благоговейный ужас и одновременно вселять восхищение в человеческую душу.

Обычному египтянину не дозволялось посещать храм божества. В эту святыню, центральной фигурой которой была золотая статуя Амона, сделанная в человеческий рост и стоявшая на алтаре, допускались лишь цари, знать, а также люди, занимавшие высокие государственные должности. Кроме них, только многочисленной армии жрецов позволялось созерцать великолепие храма.

Церемония коронации, длившаяся вот уже несколько дней, наконец-то подходила к концу. После замысловатого танца жриц в белых одеждах, жрецы храма Амона преподнесли дары великому богу, завершив обряд подношением фимиама, благовония, которое так любил солнечный Ра.

Аменхотеп IV взял из рук храмового служителя священную чашу и преподнес ее статуе Амона, сопровождая жертвоприношение стихами и песнопением, в котором просил его о признании своей власти:

Прими фимиам, прими фимиам,

Великий Амон…

Пусть омывает он тебя, пусть окутает нас,

Мы приветствуем тебя, о великий Ра.

– Во всяком случае, – продолжил Онурис-Ма, покосившись на нахмурившегося великого жреца, – Аменхотеп III уже не справляется со своими обязанностями. Если бы не царица Тэйе, поддерживающая его дух и волю, то он бы давно отправился в царство мертвых. Посмотрите, Открывающий небесные врата, он больше похож на живого мертвеца, нежели на человека.

– Кто знает, может, это и к лучшему, – пробормотал Ур-Сена, уставившись на сгорбленную фигуру некогда могущественного и сильного человека, сумевшего подчинить сопредельные государства и превратить их жителей в своих вассалов.

– К лучшему? – вскинул глаза жрец-пророк. – Я не понимаю вас.

– К лучшему, что мы отстранили его от власти. Кто знает, каких бед старый фараон наворотил бы, останься он управлять государством и дальше. Я говорю о его странностях, с которыми мы столкнулись в последнее время. Никто: ни великий визирь Эйе, ни жена Аменхотепа Тэйе, ни я – не могли удержать правителя Египта от необдуманных поступков.

– Вы о возвеличивании Атона и принижении значения нашего великого Амона?

– Именно, – кивнул головой Ур-Сена.

– Неужели вы думаете, что все настолько серьезно? Но это же невозможно!

– Кто знает, кто знает, – повторил верховный жрец. – В любом случае, имеет смысл подстраховаться, иначе мы потеряем власть не только над фараоном, но и над Египтом. Вполне возможно, новый фараон будет более сговорчив и уступчив.

– А что говорит великий визирь? Он же все эти годы был наставником Аменхотепа IV. Новый царь готов к своей миссии?

– Эйе большой хитрец и сам себе на уме. Он мечтает исключительно об одном: породниться с семьей господина, которому служит долгие годы. Верной службой визирь снискал расположение фараона и его семьи, заслужив их благосклонность. В знак особой милости и щедрости наш великий царь позволил тому растить его дочь Нефертити вместе с Аменхотепом IV. С раннего возраста дети неразлучны, поэтому немудрено, что юный царь не представляет свою жизнь без своей подруги, которая из нескладной девочки превратилась в красавицу. Так что советник достиг цели: в скором времени она станет царицей двух Египтов. Нет… Я не доверяю ему. Но для человека, выросшего далеко за пределами Фив и начавшего карьеру простым писарем трона, Эйе чересчур смышленый и дальновидный. Скажу так: такого человека лучше держать в друзьях, чем числиться у него врагом.

– Согласен с вами, великий Ур-Сена. Советник царя, без сомнения, обладает умом и смекалкой, – подтвердил Онурис-Ма, непроизвольно посмотрев на стоявшую возле трона величественную фигуру грозного великого визиря. – Надеюсь, что нам удастся договори…

– Договориться? – нахмурился великий жрец. – Ты считаешь, что я, Первый пророк Амона, должен договариваться с человеком ниже себя по происхождению? Не бывать этому никогда! Кем бы он ни был – царь или великий визирь – единственно, перед кем я склоню голову, так это перед нашим могущественным Амоном.

Он злобно зыркнул глазами на прорицателя и презрительно фыркнул. Вот уже десять лет прошло с того времени, как он стал Открывающим небесные врата. Благодаря острому уму, огромным знаниями, умению манипулировать людьми Ур-Сена смог подчинить себе не только всех жрецов, которые слепо повиновались ему, но и самого фараона, мастерски навязывая тому свою волю. Верховный жрец Амона, а не Аменхотеп III был истинным властителем Египта.

– В крайних случаях, – добавил он, многозначительно поглядев на пророка, – есть различные способы избавиться от непокорных.

А тем временем, пока шел разговор между жрецами храма, стареющий царь дрожащими от немощи руками возложил на голову сына двойную корону Двух Земель – красную и белую, и провозгласил его царем Египта.

Возрадуйся, земля,

Возрадуйтесь, люди.

Настали счастливейшие времена в Египте,

Пришел новый царь!

Многочисленные жрицы храма вторили бывшему царю, вознося молитвы всемогущему Ра.

– Мне нужно идти, – буркнул верховный жрец.

Он поглядел на верительные грамоты, которые должен был вручить Амону от имени нового царя. И вновь Ур-Сену охватило неведомое доселе беспокойство. Мрачное предчувствие надвигающейся беды закралось в его душу. «Да что это такое? – величаво ступая по земляному полу, призадумался он. – Отчего? Почему так неспокойно на сердце? Почему нынешняя коронация больше напоминает мне похоронную церемонию? Сдается мне, что я совершил огромную ошибку, вручив власть честолюбивому юнцу, которого больше интересует собственное величие, нежели служение нашему всемогущему Амону. Что ж… я поставил его во главе царства, я и уничтожу его, если новый царь задумает воспротивиться моей воле. Ибо только мне, верховному жрецу, Открывающему небесные врата, позволено говорить от лица великого бога солнца Ра».

Да здравствует царь!

Да здравствует царь, Аменхотеп IV!

Царь и государь, живущий правдой, владыка обеих земель,

который будет жить вековечно вечно!

Песнопения и крики переросли в рев, который вылился за пределы храма. Его подхватили тысячи голосов простых граждан, окруживших храм и желавших увидеть нового фараона и его будущую супругу, по слухам, само совершенство, идеал женской красоты и грации.

– Немедленно пошлите во все концы гонцов, чтобы оповестить все области царства о важном событии, – сурово глядя на слугу, заявил великий визирь. – Все должны знать, от самых южных районов до Азии, что в Египте правит новый царь!

– Слушаюсь, мой господин, как прикажете, – низко поклонился его помощник. – Я немедленно отправлю вестников.

– И пусть гонят колесницы: послы, курьеры и консулы земель с дарами и поздравительными посланиями обязаны быть в столице не позднее второго дня. Пусть поспешат!

– Все будет, мой господин, – еще раз поклонившись, отозвался слуга и незамедлительно бросился выполнять распоряжение великого визиря.

– Что ж, советник Эйе, – проговорил подошедший к государственному мужу Ур-Сена, – вот и настало время юному Аменхотепу проявить себя. Уверены ли вы в его благоразумии?

– Ваши слова удивляют меня, Открывающий небесные врата, – сохраняя невозмутимое спокойствие, отозвался великий визирь, – сам могущественный Амон благословил вступление на престол моего подопечного. Не вы ли сами заявили мне об этом?

– Бесспорно, – немного помолчав, кивнул великий жрец, – так хотел всемогущий Ра. Но… Тяжелейшие испытания выпадут на нашу долю, если мы ошиблись.

– Ошиблись? – загадочная тень набежала на лицо Эйе.

Продолжая сохранять хладнокровие, советник наклонился к великому жрецу и вполголоса произнес:

– Тогда это будет самой большой ошибкой в вашей жизни. Аменхотеп IV своеволен, тщеславен, амбициозен и не по годам умен. Когда он поймет, какой обладает властью, никто – ни вы, ни я – не сможет его остановить. Он содержит в себе частичку духовного начала бога солнца Амон-Ра.

– Вам не кажется, что вы слишком идеализируете своего подопечного, наделяя такой безграничной властью, какой у него нет и никогда не будет? – усмехнулся верховный жрец, тем не менее почуявший, как легкий холодок пробежал по его спине.

Никогда раньше Ур-Сена не ощущал страха. Это чувство, чувство раба, было неведомо великому жрецу. Бояться обязаны его и его Бога, которому он истово служил. Но сегодня ужас проник в его душу, нарастая с каждой минутой.

– Я всего-навсего высказал свое мнение, Открывающий небесные врата, – сухо продолжил визирь, – потому что мне думается, что вы не оценили молодого царя, который обладает не только знаниями, но и живым умом. Он никогда… запомните, НИКОГДА не станет вашим слугой… Простите, мне нужно идти. Началась церемония обхода зала. Вам следует также поспешить, дорогой Ур-Сена. Негоже гневить владыку обеих земель.

Многозначительно поглядев на великого жреца, Эйе торжественной поступью присоединился к процессии, возглавляемой Аменхотепом IV, облаченным в схенти[11] из золотой ткани и золотую рубашку с одним рукавом. Юношескую талию опоясывала отделанная многочисленными драгоценными камнями перевязь, а на плечах красовалась короткая яркая накидка, скрепленная на шее массивным украшением.

– Напыщенный болван… гнусная гиена, да сгниют твои внутренности, – сквозь зубы пробормотал Ур-Сена, провожая удаляющегося советника взором, полыхающим ледяной злобой, которую он был не в состоянии скрыть.

– Что-то произошло, мой господин? – спросил подошедший к нему жрец-прорицатель. – На вас лица нет. Великий визирь чем-то вызвал ваш гнев?

– Он воспитал Сета[12] в человеческом обличии, – металлическим голосом произнес Открывающий небесные врата. – Ты понимаешь, ЧТО это значит?

Глава 4

Кто точит меч, сам от меча и погибнет…

Париж, осень 1974 год

Утро Мадлен не заладилось с самого начала. А все началось с пожара в электрощите дома, случившемся ночью, про который молодая женщина, разумеется, не знала. Из-за этой аварии электронный будильник выключился, и измученная событиями предыдущего дня, она продолжала преспокойно спать, пребывая в благодатном неведении. Поднявшись утром необычайно выспавшейся, Мэд первым делом поглядела на часы, которые, по понятной причине, ничего не показывали. Подскочив с кровати, археолог схватила наручные часы и замерла от неожиданности: часы показывали без пятнадцати девять. «Проспала! – паническая мысль пронзила ее сознание. – Через пятнадцать минут заканчивается регистрация на мой рейс. Вот черт!»

Наспех умывшись и одевшись, Мадлен поспешила к выходу, ругая вполголоса службы, которые так и не починили щиток, оставив весь дом без света.

– Модернизация, современные технологии, – пробормотала молодая женщина, спускаясь с двенадцатого этажа, – а вовремя починить элементарную поломку не могут. Из-за них даже кофе не успела выпить. Ладно, перехвачу что-нибудь в аэропорту… Да, кстати, нужно не забыть позвонить родителям и предупредить, что я не приеду сегодня на обед. Папа будет зол… да и мама тоже.

Выйдя из подъезда, Мэд остановилась как вкопанная.

– Силы небесные, да что же это такое?.. Пошла прочь! – прикрикнула Мэд, завидев трехцветную кошку в нескольких шагах от подъезда. – Тебя еще мне не хватало[13]… Опять мадам ла Рю выпустила свою питомицу. А ведь сколько раз хозяйку предупреждали…

Но неприятности Мадлен на этом не только не закончились, а, наоборот, стали набирать обороты. Поймав такси, молодая женщина удобно устроилась на заднем сидении. Но, не проехав и пятисот метров, машина замерла на месте.

– Что стряслось? Почему мы остановились? – поинтересовалась молодая женщина.

– Да черт ее знает, – проворчал шофер, с недоумением уставившись на приборную панель. – Может, что-то со свечами?

– Ну ладно, мне некогда выяснять, что у вас сломалось, – ответила Мэд и, открыв дверь, вышла из авто.

– Будь оно неладно! – проворчала она, достав чемодан из багажника. – Это надо − так не везет! Что за день-то сегодня?

Поймав с большим трудом другое такси и сев в него, молодая женщина с тоской поглядел на часы.

– Что, опаздываете, мадемуазель? – участливо спросил водитель, не отрывая взгляда от дороги. – Ничего, долетим до аэропорта быстро, я знаю объездную дорогу.

– Да сегодня то одно, то другое, – отозвалась Мадлен, тяжело вздохнув. – Не везет с самого утра. Сижу и гадаю, чем я так не угодила нашему создателю, что он решил наказать меня, ниспослав столько испытаний в последнее время.

– Ну, бывает. Вы, главное, не расстраивайтесь и не берите в голову. А искать смысл в любой неприятности – занятие, несомненно, лишенное смысла.

– Хм… как-то не думала об этом. Но, вероятно, вы правы.

– Я когда-то читал, что любой человек обладает определенным запасом прочности, и Бог не дает большего, чем его творение может вынести. Согласны?