Явление Эдварда Майлза

© Дэниел Харпер, 2016

ISBN 978-5-4483-4857-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Начало

Я припарковал машину и посмотрел на часы. До встречи с адвокатом оставалось еще десять минут с небольшим, поэтому я предпочел остаться в машине. Я мог бы, конечно, подождать и в его приемной, но тогда рисковал встретиться со своим уже бывшим партнером и его крикливым поверенным, а этого мне сейчас хотелось меньше всего.

На улице накрапывал дождь, но это не омрачало моего настроения. Через два часа меня ждала Эмили, и мы собирались провести веселый вечер. Это позволит забыть мне головную боль с продажей своей доли в нашей брокерской компании, превратившуюся за последние месяцы в непрекращающуюся головную боль. Мой партнер всегда страдал путанным чувством времени и излишним вниманием к собственной персоне – последние недели я только и делал что отлавливал его, чтобы подписать ту или иную бумагу. Ему казалось, что если идея продажи исходит от меня, то я должен побегать. Смех, да и только.

Без трех шесть. Я вышел из машины и направился к парадному входу. На мой звонок дверь коротко щелкнула и слегка приоткрылась. Пройдя короткий коридор, я оказался в приемной, где сидела Мойра, молоденькая секретарша Джерико, не очень умна, но исполнительна.

– У меня назначено на шесть часов, – проговорил я.

Мойра кивнула, дежурно улыбнувшись. Включив селектор, она проговорила:

– К вам мистер Джейсон Кларк, – после чего жестом направила меня в кабинет.

Я постучал в дверь кабинета Джерико и почти сразу же вошел. Джерико стоял спиной к дверям, глядя на улицу через широкое окно.

– Привет, – кинул я. – Этого еще нет?

Джерико повернулся и покачал головой.

– Женщины считают, что пунктуальность – это одно из проявлений слабости и подхалимства, поэтому всегда опаздывают. Это я понимаю. Но когда подобное делает мужик.., – Джерико развел руками.

Я прошел и уселся в одно из кресел перед его столом. Джерико не был сторонником панибратских взаимоотношений с клиентами, и это отражалось даже в расстановке мебели в его кабинете. Здесь не было этакого уголка для приватных бесед, кабинет строго делился на половину хозяина и половину посетителей. Серьезное отношение к работе отражалось и на его внешности – всегда при галстуке, гладко выбрит, строгое выражение лица. Каков на самом деле, каково его, если можно так сказать, истинное лицо и отношение к жизни, видели только близкие друзья и знакомые. Такие, как я, например.

Джерико расположился в своем кресле и расслабленно откинул голову.

– Устал я, Джей. Чертовски тебе завидую. Когда ты уезжаешь?

– Как только закончим эту волокиту, – ответил я.

Джерико махнул рукой.

– Э-э, ты волокит не видел. С твоим делом мы разобрались быстро.

– Только потому, что я согласился практически на все его условия, – лаконично напомнил я.

Джерико рассмеялся.

– Это верно. Кстати, я сделал в ваше соглашение о продаже некоторые дополнения на всякий случай. Мало ли чего… Скользкий тип. Вообще, не понимаю, как ты с ним связался и столько лет проработал вместе.

– Дело привычки.

Раздался сигнал селектора. Джерико неторопливо повернулся и проговорил в микрофон:

– Прибыли?

– Мистер Парсон, к вам мистер Уорден и мистер Аллен, – голос Мойры звучал официально и даже как-то торжественно.

– Пусть войдут. А ты можешь идти домой.

Джерико поднялся, чтобы поприветствовать пришедших. Надо отдать ему должное: сердечности в его поведении не было ни на гран. Ты можешь быть дипломатом, ловкачом, но лицемером – никогда, говаривал он и оставался всегда верен своим словам. Мистер Уорден и его поверенный были в настоящий момент по другую сторону баррикад, и Джерико этого не скрывал. Дело о продаже бизнеса редко попадает в сферу деятельности адвокатов, только при разногласиях. А мистер Уорден, черт бы его побрал, уж постарался, чтобы их оказалось предостаточно. Когда мне надоело пытаться разбираться с очередными его попытками оттяпать побольше, а заплатить поменьше, я обратился к Джерико.

Он коротко поприветствовал вошедших и пригласил их сесть.

– Простите за опоздание, мистер Парсон. Пробки, знаете ли, – проговорил Уорден, садясь напротив меня. – Привет, Джейсон, как поживаешь?

– Неплохо.

– Господа! Перейду прямо к делу, – объявил Джерико. – Вы ознакомились с содержанием соглашения о передаче прав собственности, который я выслал вам вчера?

– И весьма основательно, – ответил Аллен, кивая.

Было похоже, что сейчас два адвоката затеют зубодробительный профессиональный междусобойчик. Меня бы это вполне устроило, но Уорден был не из тех, кто мирится со вторыми ролями.

– Если позволите, мистер Парсон, – сказал он. – Я выскажу свое мнение.

Надо признаться, при этих словах я немного напрягся и перевел взгляд на своего бывшего компаньона. Если он сейчас начнет еще и в этом почти капитулистском для меня документе искать какие-то изъяны, я его придушу. Но я был несправедлив к нему. Напротив, он долго и обстоятельно стал высказывать свое восхищение мистером Парсоном и составленным им документом, учитывающим то-то и то-то, который он с удовольствием подпишет. Я расслабился. Теперь можно подумать и о приятных вещах. Я мельком посмотрел на часы. До встречи с Эмили оставалось еще почти полтора часа, так что после того, как мы с Джерико закончим заталкивать в глотку наших оппонентов те куски, которые они из меня вытрясли, еще останется минутка-другая отметить начало новой жизни бокалом шампанского. Я знал, что Джерико всегда хранит несколько бутылок этого замечательного напитка для особых клиентов и торжественных случаев.

Так и вышло. Когда Уорден со своим подручным подписали договор и убрались восвояси, Джерико разлил шампанское и поднял свой бокал:

– Ну, дружище, думаю, что тебя стоит поздравить. Нет, не с фактом продажи бизнеса, ты же знаешь, какой я ортодокс в этих вопросах, но со скорым завершением всех процедур. Я считаю так: уж если решил, делай все быстро.

– Ты чуточку ошибаешься, Джерико, – заметил я, проглотив добрую порцию шампанского. – Смело можешь поздравить меня с самой продажей тоже.

Джерико махнул рукой.

– А-а, ладно об этом. Впрочем, ты действительно выглядел чересчур довольным. Словно, ты пять минут назад не расстался с двумястами тысячами долларов, которые они из тебя вытрясли только потому, что пересчитали активы по другим котировкам. А ты возьми и согласись.

– В таких случаях нужно считать не сколько потерял, а сколько мог бы потерять, – возразил я с улыбкой.

Джерико задумчиво поглядел на меня, шутливо погрозил пальцем и проговорил:

– Держу пари, что кое-что запрятано у тебя либо где-то наличными, либо на счетах на подставных лиц. И согласился, чтобы не копали, а?

Он ошибался только в одном – спрятано было не на счетах, а в ценных бумагах, но депонированных, действительно, на подставных лиц. Не очень элегантно или оригинально, но очень эффективно. Я работал биржевым брокером с двадцати лет и к своим тридцати двум годам сколотил довольно солидный капитал, и у меня не было никакого желания делиться заработанными кровью и потом деньгами с бывшим партнером, потому что это были деньги со сделок, совершенных не в рамках нашей компании. Не совсем честно, может быть, но вполне законно. Я провел несколько рискованных операций в свое время и заработал неплохие вполне легальные деньги, о которых знал только я. Потом с помощью нескольких друзей я «похоронил» эти деньги так далеко, что никто бы до них никогда не добрался. После чего начал процедуру выхода из бизнеса. У меня не было уверенности, что Уорден купит мою долю, а если бы появился кто-то со стороны, аудита было бы не избежать, а возможно и проверки всех моих операций, вплоть до оплаты счетов за электричество в доме, и вот тогда моя предусмотрительность бы пригодилась.

– Могу только повторить то же самое, – сказал я, – лучше потерять меньшее, но сохранить остальное.

Джерико пожал плечами.

– Могу лишь порадоваться за тебя. Налить тебе еще?

– Нет, спасибо, – покачал я головой. – За рулем. Мне еще нужно заехать домой переодеться.

– Ты едешь сегодня?

– Нет, завтра, может, послезавтра. Да, наверняка, в воскресенье. Дороги будут свободные.

Наши посиделки с Джерико никогда не затягивались, поэтому в скором времени я поднялся, поблагодарил за все, сердечно попрощался и вышел на улицу. Джерико лишь поинтересовался на прощание, на сколько времени я собираюсь похоронить себя в деревне.

– Если все сложится хорошо, и я не разочаруюсь во всем, то, возможно, что навсегда.

Джерико покачал головой и повертел указательным пальцем возле виска.

Престон

У моих родителей был небольшой домик с садом в одном из городков близ Ланкастера, и я прилежно гостил у них по несколько раз в год. Мои дела в Нью-Йорке не позволяли мне бывать чаще, но я использовал любое свободное время, чтобы приехать сюда. Два года назад родители погибли в нелепой автокатастрофе, настолько нелепой, что в ней толком даже не было виноватых – автомобиль, стоявший на приколе на обочине, пока хозяин ездил в мастерскую за механиком, выкатился на дорогу, в результате чего столкнулось несколько автомобилей. Отец, сидевший за рулем их «Тойоты», попытался избежать этой свалки, но добился лишь того, что машина врезалась в дерево, и оба погибли. Мать продержалась еще несколько дней, но врачам спасти ее так и не удалось. Хозяин автомобиля, ставшего виновником аварии, все боялся, что ему предъявят иск и привлекут к ответственности. Но люди в провинции слишком просты для подобного – никто не подал иск, никто даже не обвинял его. Я помню, как он ходил к каждому пострадавшему в больницу или домой и приносил извинения, а затем пришел на похороны моих родителей. Я видел, как он дважды пытался подойти ко мне, но так и не решился. Я махнул рукой на это, я был слишком опустошен, чтобы мстить пожилому фермеру за то, что он неверно закрепил ручной тормоз или же вовсе про него забыл. Его и так судили за неосторожность, приведшую к смерти, так что он был наказан и так. После этого прошло два года, и я продолжал приезжать сюда в свободные дни. Конечно, родителей мне очень не хватало, дом казался пустым, но меня непрестанно тянуло сюда, и я знал, что рано или поздно я окончательно перееду сюда. Я часто видел себя этаким отцом провинциального семейства, шумным, добрым и везде поспевающим. Сейчас я еще сильнее чувствовал неприязнь к городской суете, работе и всему тому подобному.

Я взглянул на часы. Почти половина девятого. Нужно поторапливаться, иначе не успею до темноты добраться до дома. А что если… У меня мелькнула мысль заночевать в каком-нибудь мотеле, тем более, что до Ланкастера оставалось больше полсотни миль плюс еще около тридцати – до Престона. Приезжать вечером – плохая примета, сказал я себе и стал высматривать мотель поприличнее.

Через несколько миль я заприметил ярко освещенную вывеску и свернул с дороги. Это был классический мотель, и я подъехал к одному из коттеджей с темными окнами. Ко мне уже спешил администратор, и через пару минут я получил ключи и инструкции, где что находится. Я припарковал машину немного дальше, чтобы не загораживать дорогу, и вошел внутрь.

Наутро я плотно позавтракал, привел себя в порядок и продолжил свой путь. Дышалось легко, и я поблагодарил себя за блестящую мысль сделать на ночь остановку. Иначе я приехал бы усталый, дом показался бы мне менее уютным, чем был на самом деле, и настроение было бы испорчено в первый же день.

Когда показались первые признаки нашего городка (все называли его деревней, но он давно перерос ее и превратился в самый настоящий маленький провинциальный городок с большим числом разбросанных по окрестностям больших коттеджей и двухэтажных особняков), я почувствовал, что улыбаюсь, как мальчишка. Дорога шла пока немного поверху, и мне хорошо были видны широкие улицы, некоторые асфальтированные, некоторые нет, дворы и даже люди, неспешно идущие по своим делам. Дорога пошла вниз, и через пару минут я свернул с основной магистрали и снизил скорость.

Я знал, что первым мне повстречается по левую руку бар Донована, а напротив него единственный крупный универсам, принадлежавший семье Доггерти. Не худо бы промочить горло, решил я, да и поздороваться с Ридли Донованом нужно.

Притормозив около бара, я вылез из машины и нырнул на веранду под тент. Было уже около полудня, и солнце начинало припекать.

Внутри бар ничуть не изменился за те пару месяцев, что меня не было. Почерневшая стойка, стеллажи с напитками, кабинки по периметру – уютно, тихо, по-провинциальному просто и элегантно. Сейчас в баре было занято только два столика, один занимали местные рабочие-каменщики, которые завтракали из общей сковороды, а за другим сидел неизвестный мне человек и пил кофе. Ридли стоял к залу спиной, и, судя по всему, занимался разглядыванием своих полок. Высокий дородный мужчина лет пятидесяти с редеющими волосами непонятного цвета и светлыми глазами – таким он был всегда, даже когда меня мальчишкой отец посылал сюда за чем-нибудь. Прошло двадцать лет, а он почти такой же.

Дверь звякнула колокольчиком, и Ридли обернулся.

– Ни дать, ни взять, Джейсон Кларк собственной персоной, – проговорил он, улыбаясь. – Проходи, мой мальчик, как поживаешь?

– Спасибо, Ридли, – ответил я, – все замечательно. Вот выдалось несколько деньков, решил приехать.

Ридли уже выуживал из-под прилавка две кружки и приговаривал:

– И правильно, и правильно. Я заметил, что свободных деньков у тебя становится все больше, а промежутки между ними – все короче. Это замечательно, если только… у тебя все хорошо с работой-то?

В этом все они – деревенские жители, очень беспокойные насчет работы, заработка. Донован заметил, что я стал приезжать чаще и оставаться подольше, чем раньше, и забеспокоился, а ну как столько свободного времени означает меньше работы, а значит и меньше заработка. Я несколько раз объяснял ему специфику своей работы, да он все время забывал.

– Лучше всех, Ридли. Просто сейчас такое время, – уклончиво ответил я.

– Вроде как поднапрягся, повкалывал, а теперь можно и отдохнуть?

– Точно.

Ридли подвинул один бокал мне, другой схватил сам. Я сделал глубокий глоток. Приятно.

– Ну, Ридли, рассказывай, что у вас тут интересного происходит?

Донован вначале покачал головой, но потом словно что-то вспомнил и ответил:

– В пятницу умерла миссис Майлз. Представляешь?

Миссис Майлз было лет пятьдесят, у нее были сын и дочь, которые жили и работали в Филадельфии, иногда наведывались к ней в гости. Мистер Майлз пропал лет десять назад, может, чуть больше, тогда, помню, его так и не нашли, в результате чего все решили, что он просто сбежал куда подальше. Впрочем, у всех это вызывало только недоумение, потому что миссис Майлз была женщиной милой, уравновешенной, этакой добропорядочной домохозяйкой. Что, впрочем, не мешало ей владеть и управлять небольшой кондитерской. Насколько я помнил, эта кондитерская была нечто вроде фамильного бизнеса – отец рассказывал, что когда семья Райли здесь осела, они открыли кондитерскую. Тогда Марты Райли еще даже не было, она родилась уже здесь, так и прожила всю жизнь на одном месте, а позже вышла замуж и стала Мартой Майлз. Иногда я покупал у нее что-нибудь сладкое, особенно, когда родители были живы, но толком ее не знал.

– От чего? – поинтересовался я.

Ридли пожал плечами.

– Никто толком не знает, Джей. Накануне она говорила, что должны приехать дети, очень радовалась этому, наделала кучу покупок у Доггерти, вернулась домой, легла спать и не проснулась. Дети приехали как раз на следующий день и нашли ее мертвой, представляешь?

Действительно, ужасная история, подумал я. Для маленького городишка, вроде нашего, такое – настоящее событие. Представляю, сколько было пересудов. Но Донован, оказывается, рассказал еще не все.

– Врач хотел сделать вскрытие, и дети согласились, – продолжал он.

А это действительно, странно. Человек может умереть от чего угодно, и ничего сомнительного в этом нет. Значит, врача что-то смутило.

– Это еще зачем? – спросил я.

Донован взял мой пустой бокал и, наполнив его, вернул мне.

– Странная история, Джей. Доктор Стивенс говорит, что у миссис Майлз были все симптомы остановки сердца, но с одним исключением. Она говорит, лицо у нее было… ну, как сказать, ну, просто жуть какая-то. Перекошенное, что ли. Ну, скажи, кому приспичит гримасничать перед смертью? Вот он и заподозрил отравление, либо удар током. Сделали вскрытие, ничего подобного не нашли – остановка сердца и никаких признаков внешнего воздействия. Док так сказал. Вот так, дружок. Живешь тут, планируешь что-то, а решишь вздремнуть и проснешься с ангелами. Или с чертями, – добавил он и громко захохотал собственной шутке.

– А что Стивенс решил все-таки насчет выражения лица покойной?

Донован пожал плечами.

– Да ничего. Тут же все ясно, вот и не стали думать дальше. – Он наполнил свой бокал и облокотился на стойку. – Джей, я рад, что ты приехал.

– Я тоже.

– Жаль, что скоро опять уедешь.

Я немного помолчал.

– Ну ладно, Ридли, я, пожалуй, пойду. – Я попытался заплатить за пиво, но Ридли категорически отказался:

– Сегодня ты мой гость.

– Пойду устраиваться, – сказал я и направился к двери. Донован всегда отличался приятными манерами и добрым отношением и ко мне, и к моей семье. И мне захотелось его немного порадовать. Я обернулся на полпути: – Возможно, что уеду я не скоро. Здесь чертовски хорошо.

Донован кивнул и вернулся к своим делам.

Макферс

Я отпер дверь и вошел в дом. Большая прихожая вместе с кухней занимала всю переднюю часть дома. Я прошел на кухню и разложил покупки на столе. Чуть позже приготовлю себе обед. Мне захотелось взглянуть на сад на заднем дворе, и я пересек кухню и вышел во двор. Из дома вела узкая тропинка, и я обратил внимание, что она начинает зарастать травой. Завтра я наведу здесь порядок. Вон и калитка в конце двора перекосилась. А сегодня посмотрю-ка, что не так в самом доме. Помню, в прошлый раз здесь барахлила электропроводка в погребе, и не работал кондиционер.

Меня охватило какое-то мальчишеское озорство. Хотелось выйти на улицу, пойти куда-нибудь, болтать со старыми знакомыми, опять наведаться к Доновану, вернуться домой, когда стемнеет, вынести во двор кресло и смотреть на звезды.

Вдруг раздался звонок мобильного. Эмили.

– Привет, дорогой, ты где? – Ее голос доносился близко, и мне стало легко и уютно.

– В Ланкастере. Ну, точнее, здесь, в Престоне, в доме родителей.

Она засмеялась.

– А-а, уже добрался? Ну и как?

– Жаль, что ты не приехала, – ответил я. – Когда сможешь вырваться?

– Не знаю, Джей. Честно, не знаю. Может, в конце недели, и то только на выходные.

Хотя это не было для меня открытием, потому как знал, что у Эмили ее работа, ее так называемые очередные гениальные художники, которых она не может бросить на произвол судьбы, тем не менее, мне стало грустно. А может, вернуться в город? Нет, своим отсутствием я смогу убедить ее приехать лучше любых доводов.

– Это плохо, Эм. Но ты постарайся. Я знаю, без тебя мне будет одиноко.

Эмили вновь рассмеялась.

– А ты бросай свою деревню и возвращайся.

– Пойми, Эм, мне здесь хорошо. Но с тобой будет еще лучше. И к тому же я только приехал.

– Ладно-ладно, не заводись. Постараюсь приехать. Скрасить твое одиночество.

Я положил телефон на кресло и направился на кухню заниматься обедом. Когда я бывал один, я любил побаловать себя чем-нибудь этаким, поэтому заранее набрал продуктов и принялся готовить. У меня получился неплохой эскалоп, который вместе с телевизором скрасил самую жаркую часть суток. Где-то около шести вечера я вышел из дома и направился в кабачок к Доновану, но по пути хотел заглянуть к Нилу Карверу, своему сверстнику, который так и не уехал, как другая молодежь в город, а остался здесь. Правда, делал это он вполне с пользой для себя. У него оказались неплохие литературные способности, и после долгих попыток он стал писать небольшие повести и рассказы, которые публиковал сразу в нескольких издательствах в Филадельфии. Я несколько раз пытался читать его писанину, но меня никогда не прельщали мелодраматичные сюжеты. На его счастье, любителей такого чтива было предостаточно, и Нил далеко не бедствовал. У него был неброский, но большой двухэтажный дом, жена и замечательный сын семи лет. На меня он смотрел, как на неустроившегося в жизни, хотя зарабатывал я раз в пять больше него и мог позволить себе жить на широкую ногу. Но Нил считал, что все горожане – непутевые, и я такой же.

Дверь мне открыла Сьюзан, жена Нила, высокая стройная привлекательная женщина, тут же заулыбалась и провела в дом.

– Нил сейчас во дворе, занимается с Тоби, – сказала она.

Он действительно сидел на задней веранде в обществе своего сына и наставительно что-то читал из детской книжки.

– Дядя Джей приехал! – крикнул Тоби и кинулся ко мне. Его отец тоже поднялся и пошел мне навстречу. Мы сердечно обнялись. Не сказать, что мы были близкими друзьями, но Нил был одним из тех, с кем мне действительно было интересно и уютно, и я этого не скрывал. А Нил, хоть и внешне казался замкнутым и строгим, на самом деле был душевным и добрым парнем.

– Мы слышали, что ты приехал, Джей, – проговорил он, приглашая меня сесть. – Я как раз собирался вечерком к тебе заглянуть. А ты меня опередил. Тоби, перемена, пойди побегай.

– Потом поиграем в прятки, ладно? – сказал я и обернулся к Карверу: – Рад тебя видеть, Нил. Как поживаешь? Все строчишь свои мыльные оперы?

Он налил мне из графина апельсинового сока и протянул стакан в мою сторону.

– Хватай. Знаешь, ты прав – именно мыльные оперы. Месяц назад мне заказали сценарий для телевизионного сериала. Представляешь?

– Это хорошо или плохо? – осведомился я.

– Это замечательно! Так сказать, шаг вперед. Обещает замечательные перспективы.

Я был искренне рад за него.

– Поздравляю, Нил. Ты всегда был таким, не терял оптимизма даже, когда было совсем ни к черту.

– Это верно, – кивнул он. – Пей. Прекрасно освежает. Потом махнем к Ридли, опрокинем по стаканчику, а?

– С удовольствием.

– Ну, рассказывай, как дела? Прошлый раз ты говорил, что собираешься продать фирму. Сейчас вот приехал один. Это как, временный отпуск от дел или…

– Или. Я действительно продал долю в фирме, Нил, и ни капли не жалею.

Нил немного помолчал, потом кивнул.

– Тебе виднее, Джей. Значит, так надо.

– Верно. Ну да ладно, не будем об этом, – я махнул рукой и посмотрел куда-то вдаль.

Неужели мне грустно? Нет, нет! Это просто зависть, белая зависть холостяка, находящегося в гостях женатого друга. Но мне нет повода грустить – у меня есть Эмили. Разве нет?

– Не будем. Хотя погоди. Если бросил бизнес, значит, остался без работы? Или теперь сам по себе?

– Пока не знаю. Но скажу тебе, Нил, я и здесь намерен завязать.

Карвер вскинул на меня резкий взгляд.

– Это еще почему?

– Скажу тебе по секрету, Нил, что моя работа – это вроде как игра в казино. Несколько раз за последние два-три года мне крупно повезло, я заработал кучу денег, причем, практически не вкладывая своих. Это означает, что теперь мне пока нужно остановиться. Иначе, проиграю.

– И что планируешь делать? – спросил он.

Я пожал плечами.

– Конкретно пока не думал, но думаю, что немножко отдохну, а потом переквалифицируюсь из брокера и дилера в инвестора.

Карвер покачал головой.

– Я знаю тебя давно, Джей, – проговорил он. – Ты очень деятельный человек, всегда таким был и таким останешься. Мне почему-то сомнительно, что ты удовольствуешься ролью пассивного рантье.

– Поживем-увидим.

В этот момент на веранду вбежал Тоби и требовательно закричал:

– Дядя Джей! Вы обещали поиграть в прятки.

Я хотел было ответить что-нибудь в свое оправдание, но меня опередил Нил:

– Завтра, Тоби, завтра. Дядя Джей, да и я с ним поиграем с тобой завтра, а сейчас нам пора идти по делам.

– Папа, – сказал Тоби, лукаво улыбаясь, – какие дела вечером? Ты меня дуришь. Ну ладно, завтра я от вас не отстану. – С этими словами он умчался обратно в сад.

Нил повернулся ко мне:

– Ну что, махнем к Ридли? Там сейчас, наверное, все наши собрались.

Я поднялся и только повернулся к двери, как раздался телефонный звонок. Нил, не оборачиваясь, крикнул Сьюзан, чтобы она сняла трубку. Трезвон прекратился, и послышалось, как она вполголоса с кем-то разговаривает. Потом выглянула на веранду и сказала Нилу, что его зовут к телефону. Выглядела она при этом очень странно, глаза расширены, если бы у нее не был вид мягкой домохозяйки, я бы решил, что она сильно напугана и озадачена.