– Но это же очень долго, сто лет, – сказал он.
– Куда вам спешить? – спросил я. – У вас впереди – вечность.
– Вечность, – пришибленно повторил он.
– Вечность, – подтвердил я. – Следующий!
– Я буду жаловаться, – сказал он. – Я свои права знаю.
– Жалуйтесь, – согласился я. – Только хочу вас предупредить, что сроки рассмотрения жалоб нижестоящей инстанцией измеряются тысячелетиями.
– Я этого так не оставлю!
– Как вам будет угодно.
– Я до самого верха дойду!
– Низа, – поправил я.
– В смысле?
– У нас тут перевернутая вертикаль власти, – сказал я. – Вы сейчас как раз на самом верху.
– Не важно! – крикнул он. – Я все равно со всеми вами разберусь, мерзавцы!
– Вы покинете мой кабинет сами или мне вызвать охрану?
– Пошел ты, – сказал он, но пошел сам.
Попытался хлопнуть на прощание дверью, но это у него не получилось, ибо она открывалась в обе стороны.
Я налил себе кофе, сделал пометку относительно Бельфгора и его махинаций, но убирать гроссбух не стал. Насколько я знаю природу грешников, он мне сегодня еще не раз понадобится.
Следующим был мой старый знакомый, Пандуикс. С нами он уже не первую сотню лет, и все равно время не отбило у него привычки жаловаться. Склочная душонка, надо сказать.
– Здорово, – сказал он.
– Привет. – Говорить о здоровье с мертвыми не очень-то вежливо. – С чем на этот раз?
– Ты же знаешь, тварь, кто я такой?
– Знаю, – сказал я. – Пожалуйста, не называй меня тварью.
– Тварь смердящая ты и есть, – сказал он.
– Может быть, и есть, – сказал я, – но называть меня так неполиткорректно.
– Пошел ты с этим самым знаешь куда?
– Догадываюсь, – сказал я. – Чем тебе опять не угодили?
– Я, если ты помнишь, друид.
– Помню, – сказал я. – Идолопоклонник.
– Сам ты это самое, – огрызнулся он.
– Секта, поклоняющаяся деревьям, – сказал я. – Идолопоклонники. У тебя и в приговоре так написано. Серьезное преступление. Ну да ты знаешь.
– Я сейчас не о приговоре с тобой разговаривать пришел.
– Так скажи о чем, и мы побыстрее закончим.
– Куда ты торопишься? – спросил он. – У тебя впереди – вечность.
Вот так вот. Удар ниже пояса.
– Там кроме тебя еще куча желающих, – сказал я.
– У них тоже впереди вечность.
– Разумно, – сказал я. – Сыграем партию в шахматы?
– Не откажусь.
У меня в столе несколько комплектов для этой игры. Сейчас я достал тот, фигурки которого были вырезаны из слоновой кости, а доска современная, пластиковая. Играть деревянными фигурками друид отказывался наотрез.
Мы расставили фигуры, разумеется, я играл черными, поэтому он сделал первый ход.
Не знаю почему, но шахматы в аду – самая популярная из игр, придуманных смертными. Наверное, из-за своей метафоричности. Черные – белые. Но она развивает мышление и помогает коротать вечность, так что увлечение шахматами не преследуется.
Хотя при жизни друид в шахматы не играл, игроком он был неплохим. Мы с ним оба были участниками чемпионата внешнего круга, я в разряде демонов, он, разумеется, грешников, так что официально сразиться нам еще не удавалось. Он был слишком нетерпелив, и его дисквалифицировали до абсолютного финала, в котором чемпионы сражаются между собой, а я выменял свое право играть в финале на внеочередной отпуск.
Он всегда играл от атаки, каждым ходом обостряя ситуацию, я же предпочитал позиционную игру. На тринадцатом ходу он пожертвовал слона, на двадцать шестом мы разменяли ферзей. К сорок шестому ходу, когда фигур на доске заметно поубавилось, я предложил ничью. Он согласился.
– Еще разок?
– Совесть имей, – сказал, я. – Зачем пришел-то? Просто скучно стало?
– И это тоже, – признался он. – Все-таки отгул дают, если жалоба обоснованна.
– А она обоснованна? – спросил я.
– Конечно.
– И чем же?
– Моими религиозными убеждениями.
