Добывая у общества грани – не падай

Пролог:

Посмотри на трамвай и неспешно в аду – посмотри на зелёные

кущи под особенной важностью лет. Вон Таврический сад и

иллюзия скорбной души завывает по Питеру, словно бы сам ты не

рад ей. Составляешь претензии сколько учёл этих лет на роду и уже

непонятно, что думать об обществе нынче. Ты листаешь газетный

осколок между осенью сложных звёзд и не дышишь, когда уже

подкралась поздняя смелость. Мимо тучи влекут тебя вдаль на

сереющем склоне уходящего вида напротив, а твоя идиллической

глади плохая примета, что конфета на блюдце ума. Ты считаешь

особенный утра отпечаток на высохшем после дождя отсыревшем

асфальте. И стоишь, понимая, что двигаться некуда, нет и короткой

строки, чтобы думать о Питере новую весть в высоте этой бурой,

проношенной жизни. Но стоять тебе также нелегко и высокие башни

не отворачивают вида головы, чтобы удивлять тебя в будущем своей

красотой. Может лично готической или сатирической, как это

слаженное утро в городском романсе не увядающих звёзд. Всё

движется и стонет под переливами незабываемых трамваев, а потом

в центре нисходит по звуку корабельного шума морской тоски.

Ты не сводишь сегодня глаза и мгновением выше – ты оказался

между двух осмысленных перипетий: идти вперёд или согнуться в

непотребстве этой ужасающей реальности. Но и она не отвечает

ухмылкой внутри, а только читает вместе с тобой животрепещущий

хоррор о состоянии нового пророчества в мире. Будто бы слились

звёзды воедино и смотрят, как ты повелеваешь этим безоблачным

небом и всё хорошеешь внутри. А твои социальные связи убеждают

ещё сильнее о том, чего никогда не было и не будет. Может эта

маска так спокойно легла на твои плечи и будоражит за отношением,

как бы притворяясь зеркалом в мнимом зазеркалье? Но и её ты не

видишь, так как стал искать грани маразма за этой странной в

отношении реальности – судьбой. Её нет, но около тебя всё время

появляются странные люди, в которых ты ищешь продолжение

своей свободы внутри. В ней так тягостно и неловко ты ощущаешь

сегодня невозвратный праздник и что-то сюрреалистическое, что

ещё могло бы стать твоей надеждой.

Под кожей бегут удивительные тени, как неловкие параллели

трамвайной глади неба и сливаются вместе с Питером, пока ты

останавливаешь этот холод внутри. Так и в этом сборнике поэзии

мысли сами останавливают холодное движение городского романса,

внушая ему стихию модной культуры жить в любви. Ещё немного и

ты уже не видишь трамваев, а сожженый углом зрения периметр не

отражает реальности и граней этого маразма. За ним ты хочешь

бежать вперёд, как бы прикрываясь ещё тонкой паутиной

человеческого страха бесконечного молчания. И вся эта аллегория

строптивого ума паучей вольности не сходит с улыбки и тает внутри

непреходящего жаргона в голову. Ты поднимаешься по ступеням

Исаакиевского собора и самый штиль внутри состояния – стал ещё

глубже и занёс слово в мир. Оно тебя не сломало, не вынесло

многогранники за углом зрения на износ, а только в этой реальности

смотрит внутрь тебя. Так близко, что остановка солнечного кванта

мира становится ещё ближе к действительной ясности жить внутри

психоделического счёта переменных лет. Но они ещё не наступили, а

только покоятся в усыпальнице строгой, готической формы

главенства догадки над дедуктивным оком реальности. Над тем, что

ещё могло бы произойти в Питере, но не случилось и растаяло в

любви.

Чёрный цветок идиллической прозы

Если не меркнут от счастья – приметы,

Выжив – для томного чувства, страдая,

Если внутри ты – не видел ответы

В мире, в котором летает – та стая

Времени – в пользе обычной причины,

После культуры, оставшейся – маске,

Ты – лишь один на сомнении длинном

Тянешь цветок – идиллической сказки.

Проза в заглавной строке – почему – то

Слышит твой мир, от которого – завтра

Был ты уму – неприглядно обутым,

Видел ускоренный свет – нигилизма.

Чёрный цветок за собой – ты упрочил

Чёрному образу мысли – покоя,

Чтобы отдать эту вечную – муку

В счастье тоски, что бывает – такое.

Если не меркнут от счастья – те краски,

Высмотрев мир – по обратному слову,

Прозой ведёшь – это общество страха,

Чтобы осмыслить причину – покоя.

В чёрный цветок завернув – преисподнее,

Миром пропитанной воли – избытка,

В чёрную явь, от которой – так зыбко

В теле блюсти – осмысление злое.

По идиллической позе, что слышит

Водит цветок – всю сомнения форму,

Знает он так же, что слово – не помнит

Прозу, считая её – неприглядной.

Центром души – по обратной дороге

Слышит цветок умиление – силы,

В чёрные грозы – сорвав преисподнее

Волю уводит он – в прошлое томно.

Знак от идиллии – страхом не мучает,

Лишь на цветке ты – уловишь мгновение,

Только по образам мысли, как гении

Снова возводят – свой век преисподний.

В чёрном тумане, подкравшись затмением,

В лишней тоске – от иллюзии мнимой

Ты – тот цветок образуешь сомнением,

Только внутри – на него ты задышишь.

Чёрному полю – под властью причины,

Звёздной обильности мысли – утратит

Возраста числа – над смыслом плохого,

Точно цветок в бытие – не заплачет.

Только вздохнув – на него ты посмотришь,

Лишней частицей – от сложного горя,

В чёрные образы – слово уводишь,

Став идиллической позой – раздолья.

Ты видишь за собой

В глазу толпы, касаясь тени встречной

Летят внутри, как ласточки – шагами

Твои фигуры мнения – под млечной,

Обыденной проталиной – за нами.

Глаза из зала – подпирают точный,

Фактурный склеп – на уровне надежды,

А ты внутри ворочаешь – заочный

Манер искать им душу, чтобы двое

Страдали, как следы и им – твоя

Манера думать – поднимала чашу

За следом, от которого – нельзя

Внутри тебе – ни разобрать ни слушать

Критичное в привычках – притязаний,

Одной манерой внутренне – воочию

Быть телом смерти, а потом – созданием

Культуры мира, что вполне мы – прочим.

Из зала показалось – ожидание

И след простыл, а ты стоишь им – ночью

Такой же долгий, что одним – не прочит

Идти вослед искусствам – по душе.

Но сам ты ждёшь свой встречный – расстояния,

Свой мир приметы уровня – побольше,

Но видишь им культуру ты – сознания,

Что больше света на глазах и – прочит

Сегодня прочитать внутри – идеям

Любовь сквозь пышный уровень – надежды,

Им следом ты стоишь и вертишь – пламя,

Что холодом обдаст, касаясь тени

Фигуру мира, и словно бы – презрения,

Обиды, жлобства, мании и – толка,

Но быть таким теперь, однако – долго

Тебе так трудно – в зале из людей.

Не жить, чтоб за тобой искрило – время,

Не спать, а думать только о – прозрении,

Где сам ты носишь – восковое чувство

За телом слов, но душу – в обозрении.

Отучи меня думать

Отучи меня в форме – держать

День – за прошлым твоим одеялом,

Отучи – в мимолётный рассвет

По-египетски в счастье – смотреть.

Если вышли Богами – назло,

То какие от совести – встречи

Могут тайные формы – отдать

Между новой причиной – уму?

Этот круг – по кармической рамке

Словно полный от уровня – лет

Пробежит, чтобы знать – для тебя,

Как учиться – под новый рассвет

В этом возрасте жить – по тому

Искушению сердца – вдвойне,

Что уклончиво в прошлом – вело

Одичание – нам в глубине.

Отучи в этом странном – ходу

Думать пошлой культурой – ума,

Отучи и меня – потому

Ждать иллюзии совести – зла

В этом новом кармическом – сне,

В стройном образе мысли – поднять

Идеальные поводы – мне

Для того лишь, чтоб счастье обнять.

Отучи свой преемственный – взгляд

Между старой картиной – в уме,

Этим образом – думать по мне,

Как источник – в слезливой причине,

Что на днях – в иллюзорные сны

Опустила – свой пламенный свет

И зарделась, как алый рассвет

Между пошлостью – в медленной льдине.

Отучи этой формой – страдать,

Что напишут по нам – Фараоны,

Что не смогут от счастья – задать

Исключительный возраст – в глазах,

Только прошлому ты – не ведёшь

Утончённые возрасту – льдины,

Им ты стал – обаятельным сам,

Что кармический воздух – в вине.

Лишней прозой – она в глубине

Призывает внутри – Фараонов,

Но не смертью приходят – они,

Только выучив малое – слов

Нам прилежностью верят, что стали

Мы друг друга – в причине учить,

Как забытое общество – стаи

Перед новой критичностью – жить.

Не обижайся от покоя

Не занимай плотины – море,

Что воет около – тебя,

Где ты на страх – ложился в горе

Под сомневающийся – знак.

Не говори, что будешь – помнить

Судьбу искусства – до конца,

Когда внутри – своих изгоев

Ты – вечный первенец с лица.

Не обижайся на простое,

За злом увенчанное – в нас,

Не говори, что был ты – вскоре

Тем ветром мира, что погас.

Он так же слышал – эту силу,

Он шёл под верной – остановкой,

Но был отвинчен, как не первый

Сигнал внутри – плотины нерва.

Им ты страдал, что нету – счастья,

Что нет покоя – в час прощаться,

Но кто не первый – в том минута,

Тот ждёт искусство – в каждом звуке.

Не обижайся – в том покое,

Что сам ты страхом – жил на боли,

Что почерк смерти – был отважен,

Ведь он не смертен, просто важен

Для слов пустых, для этих граней,

Где по плотине – ходит ранний

Источник чувства – для забытых,

Искомых мужеству – разбитых

Проблем старения, что ближе

Внутри покоя к нам ли – выше,

Чем этот час – внутри изгоев,

Им так же красен – в этом горе?

Не обижайся – внутри услышав,

Что этот путь – в покое дышит,

Он только чувство, внутри играя

Собрал для утра – на этом рае,

Он здесь бы жил, искал – на страхе

Плотины море – от счастья в прахе.

Но вышел мудро – внутри причины

Твой ветхий утру – остаток мира,

Что жил он верной, одной – главою,

И той, что смерти, увы, – не скрою.

Нашумевший рассвет

Из облака ты выплыл, как всегда,

Из глаза посторонней – тишины,

И что – то там сказал, увы, едва,

Как наглый в безысходности – актёр.

Что спали мы, что ум касался – гор

Над небом необъятной – тишины,

Но следом видит – только идиот,

Что мы всегда в уме считать – вольны

Свою любовь, как счастья в том – звезду,

Свои года – в отжившем веке права.

Чтоб думать о пригодном – иногда,

И только так ему – на острое смотреть,

Где ты шумел, как видимый – восход,

Где солнце обеляло своды – мира,

Нам только притворяясь, что вот – вот

На утро станет – новый идиот:

Твоей мечтой, твоей любовью – милой,

И в том предчувствуя – займёт себе перо

В том месте нашумевшего – восторга,

Где мы летим – по новой высоте.

Где облака, как чувство – покоряют,

А страхи в высоту – заносят дым,

В нём я и ты, как бабочки летаем,

И ищем нужный воздух – вслед за ним.

На облаках, взлетая мимолётно

Ты вдруг узнал, что в малое клеймо

Ты сам попал, но было бы приятно

Иметь сегодня слову – свой костёр.

Им думать, привирая к счастью – смело,

Где нашумели дивные – века

И новость, как строка – белеет смело

Под сложный реверанс – едва – едва.

Психологическая тень

Преследуешь меня – наедине,

Как только что – не выеденный день,

В последнем дне – не выходя на свет,

В котором праву лучшего – смотреть

Тебе сегодня больно и – смешно,

Но кто сказал, что юмору – не стать

Твоей примерной тенью – для ума,

Твоим пером – под чувственностью зла?

Психологическая воля – не ведёт

Куда её относит день – в глазах,

Психологическому возрасту – под нас,

Что также обещает видеть – вальс.

Он вылеплен – для счастья и обид,

Он только видит тень – и сохранит

Твои глаза – от роскоши гнедой,

Когда ты держишь волю – за собой.

В тебе ли тень старается, манит,

О том чутье – по миру говорить,

Но держит склад уверенно – немой

Сегодня душу – в качестве примет.

Ты примечаешь тень, что отошла

К сердцам культуры – после бытия,

Ты обещаешь – думать ей, что я

Такая же потеря – от любви.

Но день – в психологической тени

Не смотрит на тебя – один в уме,

Он просто вожделеет – сон во сне

И этим открывает – сердцу рай.

Психологическим терзанием – подать

Любви – одну отдушину, что время,

В последнем слое так же – рассказать,

Что будешь ты идти – опять другим,

Но тонко свет держать – себе внутри,

Как искоса стремительное – время,

Что тянет тенью – в ровное кольцо

Одну судьбу – понять свою любовь.

Корсет на мухе

Не словом ты жалеешь – одного,

Прикрытого ладонью – для любви,

Не мучаешь – от муки и покоя

Свободу смелой позы – впереди.

Ведь вышли спать – одни и надоело

Украдкой – подбирать себе весло,

Чтоб мухами идти на дно – так смело,

Так вычурно и воле – всё равно.

Корсет надену, чтобы повезло

Для страшной позы – вовремя страдать,

Ему замену – ты не смог бы взять,

Как мухе слой критичности – в лицо.

Летают же такие – формы мира,

Как отголосок права – на виду,

Что мухи для корсета – потому,

Как выеденных слов – пороки милые.

Как капли – из приподнятых имён,

Что воду для порядка – преподносят,

И этим, вжившись в муху – отдадут

Свою свободу – словно бы пари,

Как делаешь ты утром – до зари,

На дно нам поставляя – серый ад.

Чтоб думать можно было – по тебе,

Что муху на корсете – приобнять,

И точно форму радости – внутри

Ей сто вещей для жизни – передать.

Как может скука вылечить – клеймо,

В котором спит она, вращаясь в середине,

За только что – не пойманным окном,

Когда ты выгибаешь – небом путь?

Тот ад – твоя притворная печаль,

Твой звон велеречивой – пустоты,

Когда ты отпускаешь нам – молчать

Ту муху, от которой стонешь – ты.

Ей больно видом по уму – кричать,

Но только на корсете – все больней

Иметь свою свободу, чтобы жить,

И ощущая смелость – отпускать ей.

Записка для примет

Не очень странный в мире – силуэт

Торгует роскошью – в подобии любви,

Искусственно ли грезит – по тебе

Его простая вольностью – затея?

Где шаг к душе – ты одолжил ему

И тянешь – по записанному сну

Примету в идеалах – для судьбы,

Пока ещё одной и в том – последней.

Записка из нечаянного – сердца,

Как лист – под странной каплей бытия,

Сегодня радует о душах – не тебя,

Но смысл судьбы, наверно понимает.

Ты ей оставил чуткий – разговор,

Чтоб думать обывательской – душой,

И что – то ей нести – от посторонних

Искусств – внутри потерянного я.

Но этой формы преданности – нет

Внутри записки – к истине последней,

Ей так же нелегко – упасть на дно,

Чтоб завтра в чувствах ложного – пройти.

Туда ты сам ведёшь – прямую грань

И пишешь для того свою – судьбу,

Чтоб знак зачтил – пропавшее от слова

В твоей примете – вовремя пропасть.

Туда, где нет ни сердца – одного,

Где совесть спрятала прямое слово – рока,

Но только нам гнетёт свою – печаль,

Как вымысел – в пропавших сердцу днях.

Подлинно немые

На оборотной стороне – ты шёл,

Всё спотыкаясь и предвидя – диалог

Для тысячей оставленных – обид,

Для тучи, под которой – не горит

Твой ясный день и думает – на время.

Он – подлинно немой и этим – ты один,

Стоять не можешь в истине – сегодня,

Что совесть – над прямой тоской к себе

Обрадуется – в числах ценных лет.

Ты был живой и томно – сам носил

Свой бирюзовый ад – пути ему назад,

Под ролью сердца, под другой мечтой,

Но что – то говорил теперь – с судьбой.

Что вечностью она – не оправдала

Твой юный день души и – мёртвым стал

Ей в каждом сердце – находить глаза,

От формы по блужданию – для сна.

Для долгой боли – неживой надежды,

Что снова – по немой тропе пройдёт

Твой солнечный восход и – этим он

Сегодня душит моду – за покоем.

В покое стала мыслью – на сердцах

И эта степень формы – над природой,

Но гордо ль человеку – видеть страх,

Указывая к личности – назад?

От этих бед спасенья – тоже нет,

Как нет модели сломленного – горем,

Но каждый раз, ты выходя – на свет

Играешь в роковую долю – слов.

Им требуя на подлинно – немой

Причине жизни – думать о сегодня,

О той фортуне в смелости, как ждать

Ты сам хотел манеру – от души,

Но вечно предоставил ей – страдать

Пустую склонность – между стен игры,

Когда она прошла – свои черты

Над нами – видеть подлинный рассвет,

Уже ума, в котором места – нет.

Литератор из души

Недавно помнил свой – покойный сон

О том, что было бытие – любовью,

Рассказано – для вымершей души,

Когда её проходит воля – к нам.

Она не смоет красками – печаль,

Она не скажет будто бы – к народу,

Что там жила и спала в грёзах – лет,

Когда был жив – искусственный портрет.

Он сном сопровождал – свою примету,

Ту авторскую честь – ушедшей лжи,

Когда ты выбирал судьбой – из этого

Покойный сон искусства, чтобы жить.

Сегодня он, как литератор – прав,

Как доля правды – судорожно дышит,

А ты молча – качаешь головой,

О той, в которой был ещё – не мил.

Но откровенно прав и этим – говорил ты,

Что стал для слова – умыслом о прошлом,

Тем чувством зноя, подходящим снам

По поводу страданий – этих лет.

За душу сам берёшь – любви портрет

И с ним шагаешь – медленно к печали,

К той истине, откуда мы – молчали,

Чтоб жить сегодня – за оградой лет.

Под словом жизни – сохраняет свет

Твой будущий источник слова – в мире,

Ты литератор в искорке – души,

Её упрямой вкрадчивости – ныне.

Она – твоя манера в такт – любви,

Не в большем знает – умысла примету,

А только подаёт сюжет – в глазах

Для тонкой формы – у черты портрета.

Ограждение достоинства ума

Пусть дух нетленно шевелит – века,

Ему устало думая, как дождь,

Пусть смыслом опустившись – ты идёшь

Под ним, вникая в пустоту – веков.

На этом свете, может – дураков,

На том – из чувства малого бессилия,

Что хочет отстраниться – для вражды

И там по новой думать – о сердцах.

Ты оградил свой ум – от жажды и тоски,

Несёшь его в кармане стройных – лет,

А тот критичный уровень – поэт

Оставил дух в никчёмной – пустоте.

Зовёшь его, чтоб выжила – как все

Твоя свобода – внутренне тревожно,

Твоя оценка – думать осторожно

И с тем в причине – горевать о том.

Но сам ты ограждаешь – для себя

Свой дух – достойный мании и счёта,

На свете этом мира или – в счётной

Фортуне слов – по наглости, как торг.

Для будущего слова – в обожании,

Для тех, кто нужен обществу – в любви,

Но ум ты ограждаешь – на прощание,

Чтоб сам потом им – шевелить внутри.

Такие грёзы – в страхах между нами,

Таким же большим видом – от тоски,

Что вынуть декаданс уже – ни сам ты,

Не смог и только – смотришь им одним,

Для слов по половине сердца – жалко,

Для счёта вымысла, как верности своей,

Играя в том умом иллюзий – жадно,

Как будто выдох сердца – стал сильней.

Раскопки будущего бытия

Над алым небосводом – времена

Уже расходятся в раскопках, прикрывая

Свою фатальность в мере означения – себя,

Свою утрату воли, как прелюдию – забыть.

Ту грань ты видишь утром, чтобы жить,

И ей по праву отводя – свой мир

Опять искать раскопанные – дни

По утолению предчувствия – в обидах.

Внутри раскрыв свой алый – небосвод,

Твою систему жизни, словно стал ты

Законом чести – в найденном гробу,

Коль скоро жил – в раскопанной Земле.

Ей сложно дорожить внутри – огня

И стрелами искать – пути обратно,

Туда где свет не спит и жить – приятно,

Туда где ходят к большему – в любви.

Не время умирать – по общим в путь,

Тугим и падким жребию – наукам,

А только ждать искусства – до войны

И помирать от скуки – в подлинном аду.

Здесь жил внутри – раскопанных могил

Твой юмор чести, словно говорил – он,

Что хочет стать прелюдией – за толк

И сам воздать в любви – корону мира.

Ей ты открыл свой алый – монолит,

Свой дух природы – в общество воздав

Спокойный тон в материи, что жил,

Как будущее в обществе – мотивов.

Раскопками ты не был сжат – во мне,

И где – то подошли твои – намедни

Природы слёзы – в облачном раю,

Чтоб звать туда, откуда ты не вышел.

Там алый перелёт – сквозь жизни суть,

Сквозь больший смысл и – тонкое начало

Внутри уводит страх и берег – лжи

На отчий формы оберег – для слов.

Там нежат долгий фатум – о мечты

Твои раскопки, чтобы жить умнее,

Но сам не знаешь, просто потому ли

Ты жив, иль странный праву стал – ему?

Ночная антитеза для луны

Как долгий берег – сцепленный во мне

Ночная нить – не пробует отдать

Свои черты, чтоб снова говорить,

Как будет, словно птица – улетать.

В ту даль – от разночтения мечты,

Её прибрежной области – причины,

Где видишь антитезу – для луны,

Её опробуя – в нетленной красоте.

Где видишь ты причину – от руки,

Где твой маяк – стоял уже неделю,

А вид от уморительной – игры

Снискал – топорный якорь – по судьбе?

То нить – от полнолуния внутри

И чаша воли, приближая сон твой,

Она крадёт в искусство – стон луны

И этим, притворяясь – нам плывёт.

По берегу, где нет уже тебя,

Где вышли звёзды – посмотреть на мир,

А ты уплыл, как стоптанный рассвет

В желтеющем искусстве – на любви.

Нет места спать – по этой былине,

Нет права отдавать – её природу

Для той луны, куда упала – явь,

Всё ищущая верности – мораль.

Так вышла для укора – этим слов

Твоя единству правильная – чаша

И стала антитезой – вдоль руин,

Как ищущий потребности – в глазах,

Твой месяц слов и небывалый – стиль,

Твой верный ад – по призраку на деле,

Где ты сносил – свой месяц, как и я,

И видел антитезу – для луны.

Ночная гладь – посеребрила нить,

Она не ждёт ухода – для мгновения,

А только ищет повод – позабыть

Свою вину, чтоб снова – подрасти.

Тот ум, как месяц сложного – идёт,

Он вышел вдоль искусства – потому,

Что ты им ждёшь – мгновение и стиль

Внутри ночной прелюдии – остаться.

Для этой воли призрака – внутри,

Для той, которая хотела – малость,

Но стала антитезой – впереди

Украдкой ждать – твои мечты наверх.

И этим входом, думая о смысле

Ты сам направил форму – для двоих,

Чтоб сны сошлись – по уровню надежды

И стали полнолунием – для нас.

Не создан для двоих

Теперь не переписан – для любви

Твой мир – блокнот, он тает на лице,

Что общество суровое – в истце,