О ком не хочет в жалости – иметь
Свою свободу, словно это – смерть
Пришла – для изымания причины
На том краю обочины и – в нас,
Чтоб болью говорить – на каждый час.
Где спали мы меж гор и – пережитков,
Угрюмо видели спокойный тон – Невы,
А по обочине ходили – только квиты,
Твои года – в нарочном свете мира.
Они такие же харизмы, как и мы,
Они застигли утончённое – веселье
И очень миру подвели – саму любовь,
Но цену не оставили – за зло.
Там путь скользил – по белой мостовой,
Где шаркал гнёт – внутри природы мира,
Им ты принёс свой номер и – полёт,
Но сам хотел тонуть – на этом сне.
О том не помнить, думая в вине,
Что жалостью приглядна – эта сила,
Но нам вдвоём – ей будет не до сна
Летать по обоюдной – мостовой.
Где каменные плиты – оставляя,
Ты сел в приглядной каторге – завыть,
О том, что было в веке том – умом
Над нами – пролетающим парило.
Но этот час судьбы – заговорить
Не смог, он вжался медленно – в Неву
И только руки трогает – ко дну,
Как этот день – искусственной войны.
Она внезапно пропадает – миром
И только тронешь тени – ты упал
В один котёл – искусственного ада,
Где близорукий дом твой – одичал.
Он светел был – внутри природы нас,
Но не зашёл от экзальтации – манеры,
И вот, теперь – не создан для двоих,
Чтоб жить искусством мирно – по уму.
Если не ждать осуждения
Нам ли тревожиться – грубо,
В час отдалённой весны,
Если не выжить – то мудро
В личности прошлой – пройти.
Вместе ли – в том приобнявшись,
Словно казались – немыми
Области скошенной линии
Между обрыдлостью – звёзд.
Снова ли в том – осуждение
Будет идти, как и личность,
Будет искать – этот ужас
В завтрашнем юморе – нам?
Только не высмотрел – лично
Ты – эту волю для новости,
Сам осуждаешь, чтоб стать ей
Формой обиды – за жизнь.
Ищешь примету, что розни,
Снова клянёшься – для дела
Дать эволюцию в смелости,
Но из-за власти – ума —
Ты, как и робкий в привычке
Тянешь свой свет – идеальный,
В том, чтобы ждать – безразлично
Новое общество – мне.
Если тревожиться – грубо,
Спать, словно юмором – выше
За эгоизмом от – порчи —
Можно узнать – свой полёт.
Словно ты стал – человеком
В жизни – от ловкости мира,
Сложно уставился в страхе,
Видеть свой скошенный – бег.
Как непокорностью – ляжет он,
Как будет страхом – обижен,
Ты вынимаешь внутри – его
Робкий ответ в голове.
Днём осуждаешь привычки,
Ночью по мне – этот фон уже,
Словно пропавшая – новость
Станет для жизни – вдали.
Главная цель на сегодня
Не ищешь – пока не успел указать
На главное в обществе – смелой души,
Ей думая ночью на слове – своём,
Её восхваляя, как сердцем у нас.
Улыбкой расскажет – последний приказ
Твоя одинокая смерть – на сегодня,
Что в шум городской – понимает пути,
Что в душу ведёт – обручение горя.
Под маской твоей, под умильной зарёй
Ты шепчешь, как день означает – поверье,
Как чёрные листья – спускаются сном
И только помашут – для истины в тон.
Воркуют системы – под миф о тебе,
Что был ты рабом – под причиной изгоя,
Но день, как и жизнь – отучает потом
Вести уложение каторги – личной.
Ей жить, как последнее слово – ума,
Как солнце из нас, для которого – время
Неясное в муке – предание света,
Где ты не объял свой умелый – надзор.
Прикажешь уму, что поделать – сегодня,
Что завтра узнать – от могилы своей,
Но только кармический воздух – сильнее
Топорщит твой ум, он горюет в душе.
За злом притворяясь – нецелой виной,
За обществом мифа – такой же войной,
Где сам ты обнял – иллюзорные дни,
Такие же лучшие в прозе – одни.
На главную цель – ты поставишь свои
Моралии тонкой манеры и право,
Что буду тебя изживать, как и дни
По нашей картине – умильного света.
В душе притворяясь – худым и простым,
Что делает солнце – твой мир безобразным,
Что завтра ты стал бы – искусственно злым,
Порочным и волей прямым – от довольства.
Но главное в цели – последний приказ,
Он душу реальности – мило уводит
В тот тонкий манер – преисподней тоски,
Что гордые цели – на небо не смотрят.
Серебряные волки
Не ждут тебя сегодня, не видят бытие
Серебряные волки – на огне,
Они, катаясь в сердце – однако не умрут,
Они – скитальцы малого меча.
Что будто бы ты – видел их
В натянутой среде – из благ
И там раскрасил ветром – миг
От слов пропавшей воли – дня.
Ты этим волкам – стал немой
Изгнанник страха – по себе,
Ты этим ходом выжил – сам
И одинок для сердца – вечного.
Что ходят вдоволь под – лицом,
Что ищут медленное – я,
Ты философски им, как тон
Карателей – под смертью риска,
И оттопырив свой – надел
Ты в мир летишь – обратно глядя,
Ты им молчишь, а светоч лет —
Твой идеальный в мире – памятник.
Не ждут они тебя, не роют котлован,
А только бережно уводят – по другой
Системе слов и миру – не по нам,
Как будто цвёл их – вымерший приток,
Он чуждый сам и одиноко – лишь
Ты в памяти хранишь – природу боли,
Как волк ума, как дух другой – из нас
В серебряной оценке – этой воли.
Когда забьют воспоминания
Для сна в инертном теле – есть звезда,
Для робкой каторги, откуда ты пришёл
За словом – в преисподнюю читать,
Для мании величия – своей.
Ты волю под другое – бытие
Берёшь и этим – словно не у дел,
Ты исчерпал могущества – предел
Внутри увядших писем – о любви.
Но вспоминают – только ли о них,
Их принимают по стакану – чая
И робко льётся марево – затем,
Когда в инертной позе – ты задел
Свои года – в упущенном столетии,
Им столько думая об общем – бытие,
Ты не хотел увиливать – при мне,
А только распивал – горячий чай.
Когда забьют те воли – времена
И томно вспомнят о тебе – друзья,
Когда их письма, словно неживые
Прольются через – истинный укор
Ты будешь говорить об этом – споре,
Ты явно откомандуешь им – в страсть
Сегодня мужеству обратно – не упасть
И не предаться вольному – пределу.
Он есть и только выжжена – звезда
На корне идеала – в нас смотреть,
Она хранит восток – воспоминаний,
Она желтеет в памяти, как страсть.
Ей ходят нищие и в бедности, увы,
Ты отложил свои приметы – врозь,
Но только ищешь им пароль – внутри
От тысячи таких – воспоминаний.
Им нет предела паники – вокруг,
Когда забьются в теле – о другом,
Инертном поле – мнимые года
И ты настанешь будущему – слову,
Как самый необычный ветер – глаз,
Как смысл руки оскомины – творя
Свою модель искусства – в этой тьме,
Пока забили обществу – тот рай
Другими числами и робами – умов,
Другой оценкой мании – величия,
Чтоб жить наедине – от неприличия
И только вспоминать – дурное горе.
Не пахнет здесь оно и – не горит,
А только зов картонный нам – припомнит,
Как совесть в экзальтации – хранит
Свой чайник неба в призванном – раю.
То наливают мудрости – в шагах
Другие воли – ком воспоминаний,
Им тяжелее льётся догмой – страх
И так же просто – обрывает век.
Не возведя исторический миг
Лишь образуя на пальцах – весну,
Не возведя ей – противное в миг,
Ты ощущаешь по возрасту – ту
Проблему сердца, откуда возник.
Как отыскал свой одинокий – котёл
И в нём сварил пути подземное, лишь
Ты – одиночеству не видишь, молчишь
И отражаешь свой собственный – сон.
Как в этой правде он возводит – уму
Столь исторической приметы – вуаль,
Как сном спадает нам сегодня – во тьму
Природа этого спокойного – рая,
Где ты не стал ей – историчностью плыть,
Где пахли сакурой – прямые дома
И в отношении им – тождеством быть
Ты стал, как любит их – другая весна.
Над одиноким проявлением – сна,
Над отражением искусства, пройдёшь
Тот свет покорности, чтоб в жилах упал
Твой современный ответчик – оскал.
Он чёрной думой не смотрит – в окно,
Он раздаёт по круговерти – мечтам
Свои претензии, будто бы льёт
Нам обязательство – в праве по снам.
И в этом призраке – снова стоит,
Подумав лично – твой одинокий причал,
Он думал вечером – снова встречал
Культуру мира – по восточной заре,
По этой форме одиночества – в нас,
Когда мы словом – отнимаем ему
Причину ложной ситуации – мира,
Желая видеть утолённо – весну.
Желая водам встречать – этот мир
И утопичности света – в глазах,
Как будто миг – от историчности сам
Не знает время одиноко – в руках.
Неизменность на лице
Когда уходит пустота раздолья,
Когда по городу проходит – человек
Не видно горькой, низменной поры,
А только – неизменностью уходит
Дорога к личной каторге – души.
Её не тронь, что чудо – осторожно,
Её – порхают светлые черты
Над солнцем – под устоями из моды,
Над вечностью расплаты красоты.
Разбился слов полёт, как эта ночь
Усталая – близ вольности у глаз,
В которой Невский ходит, как приказ
И лично ищет – памяти черты.
Прошла прохлада уличного – звона,
Искусством современности – дрожит
И только поле в сумерках – знакомо
Там ищет шанс – осовременить стих.
Он – будто бы парил по эталону,
Как смертный смотрит – прямо на себя
И видит город в счастье – незнакомо,
Так близко и доверчиво – искомо,
Как будто бы пришла ему – опять
Природа неизменности – на слове,
Приличие – от тонких рук твоих,
Им жило городское ожидание
И в смерти думать правом – не дало,
Как жизни солнце – нам засветит тихо,
Пройдёт та неизменность – на лице,
Что сковывала – мрачный торг и время,
Что душу поднимала – на заре.
Там стыли каменные плёсы – впереди,
Искал ажурный вопль – свои года,
Но счастьем стало миру – не лицо,
А ожидание искусства – по себе,
По той дороге считанной руины,
Когда уходит пустота – из грёз
И только Невский – эхом преподнёс
Свои страдальческие возраста – картины.
Есть ли выстрел?
Немного долетел – судьбе назло
До эпатажа в личности – своей,
Немного опоздал, чтоб было ей
Прелестно думать – о благах,
В которых – взяли смертные шаги
В законном свете – мудрого ума —
Твои ли выстрелом согретые – враги,
Ведь им нет места – в сером чемодане?
Затихла поздней ночью – эта боль,
Заняв по призрачной картине – имена,
На лицах сузились – объёмные граниты
И только камни светят – до утра.
Там был топаз – внутри янтарной лиры,
Там светел ум – по правде из любви,
Но дух картины – встретит на огне
Спокойные шаги – внутри седины.
Так в выстрел пятится – маньяк,
Он душу от поэта – соблюдает,
Где места нет – у вражеского в такт,
Идти ли просьбе мира – для умов?
Но этим горд – затёртый неба полдень,
Он символизму роет – смерти оберег,
А ты, как человек – уже не носишь
Топаз искусства – в собранной душе.
Что обрамлял – свой мерный диалект,
Им измерял картину – современно,
На дух поставив выстрел – по уму,
Так близко, чтоб искать – внутри вину.
Но только гроб оскалится – внутри,
Ты видишь выстрел мёртвой – тишины,
Ты сам становишься искусством – идеала,
На том, закоренелом миром – пустяке.
Так близко сам поэт – для эпатажа,
Так низко пролагает – тень к уму
И движет сущность нового – оскала,
Чтоб видеть выстрел прошлого – во тьму.
Он близок для картины – из других,
Он пошлый день, как праздник – добавляет
В сюжет оскомины и там ему – враги
Не видят сущность прошлой – каторги.
Образованный рядом
Не стоит из пустого – вокруг,
Образованный рядом, как снег,
Идеальностью скованный – друг,
В понимании общих идей.
Только свет в преисподней – его,
Как затравленный космос – играет,
В этом зареве мысли, что он
Идеальностью счастья – не тает.
Этим форма – по веку твоя
Образована – к счастью едина,
Эта личность, что в жажде – больна
Не сникает под звуки – любви.
Только, падая к звёздам – твоя
Фамильярность – из падали знает,
Что за другом – не мыслит и тает
В запустении – воля из прав.
Где не высмеял – только обиду,
Ты просил – образованный свет
В идеальности – видеть ту миру
Покорённую форму, как цвет.
Не снимает ей – тонкое пламя
Свой затерянный космос – в уме,
Только слов продолжение – мне
К обязательству в мысли – играет.
Этим ты образуешь – свой день,
Век обиды и тонкие грани,
За которыми стынут, под нами
Стены имени – в прошлом граните.
Эти воли забытые формы – друзья,
Что ответ к безначальному свету
В сероглазой критичности – видеть нельзя
И опять по – другому им – думать.
Не считая их вехами прозы – идя,
Не смотря на привычки – лихие,
Им ты выучил после – одну за себя
Идеальность, чтоб знали другие.
Мозг в заморозке
Несуществующие дни – хотят к уму
Препроводить от точности – свой ад,
Несуществующему телу для обид
И потому на нас не смотрят, а стоят,
Чтоб выжидать – от мозга целые миры,
Чтоб было в общество – нетленно уходить,
Пока твой образ – претворения любви
Ещё не заморозил – свет внутри.
Как ясно плакать – в тающий рассвет,
Им ублажая выжить – не для всех,
Как точно современностью – манит
Культура музыки – по будущему слову.
Ты осуждаешь – эти рамки бытия,
Ты сам заправил светом – эти дни,
Но точно – в замороженной игре
Не знаешь, что к тому – они одни.
По мозгу прикасаются – в благах
Такие близкие культуры – облака,
А ты над чёрной вереницей – этих лет
Уже не знаешь – числами ли ходит
Один и тот же – элегантности портрет,
В одной системе – сложенной беды,
Но этот мозг – заставил думать о себе
И точно шагом поздним – говорить.
Натужен ад, что был тебе умом,
Он заморожен в толще – близ людей
И только звёзды смотрят – по углам,
Где ищешь их, посыльным небу – тень.
Осоловев от безысходности иметь
Над – близким звоном чистоты
Проходит частым – свет огня,
Он жёлтой каторгой – маня
Испугом верит, вдаль меня
И словно душ – прямой отход,
Он соловеет – в час от дня,
Он – пустозвонно смотрит для
Искусства близости – иметь.
Но жить для света – от огня,
Для близкой личности – о день,
Для той, чтоб хоронить меня
По придорожной воле – лет,
И этим видеть сон любви,
Искать культуру – в смелых днях,
Где не просил ты – эту жизнь
Для смерти – потчевать с огня.
Где уходили вдаль – черты
Позора вечности – близ муки,
Им ты оставил солнца край
И только, встретив близко тьму —
Ты говоришь опять – уму,
Что он – осоловел от памяти
Иметь – под безысходной волей,
Страдать – в имении любви.
То что критичность – стала им,
Такой же – жёлтой аллегорией,
Такой нетленной – от любви
И только вечности – под прах
Ты дух имеешь – от тоски,
Ты ждёшь им поле – обаяния,
Где вечный возраст – тело им
Пути – для безразличий таяния.
Синкретизм из-за угла
Над сочетанием той мысли – миновала
Отчётливо упругая, как жизнь
Культура эпитафии – за нами,
Над тем, из-за угла – ей подходить,
Однако, стало трудно – и постыло,
Что социальный смертью – уголок
Уже не может измерять – труды
Над прошлым одиночества и торга.
Ты пишешь синкретичные поля
И их оттуда ворожишь – внутри,
Ты помнишь идеалами – не зря,
Что пала мёртвой дорогая – жила
И этим миновала вечность – нам,
Не пробуя – отгадывать привычки,
Что ждёшь ты синкретизмом – по годам,
Заглядывая пошлостью – в нутро.
Оно не стало более – харизмой,
Не светит прошлым нам – из-за угла,
А что – то обещает видеть – только
Похожее – на истину твою, едва..
Новая шизофрения
Отнюдь не спросишь – потому,
Что был непрост – портрет уму,
Отнюдь не важен бег идей,
Так просто, вышел – следом дней
Их расточительный манер,
Их поза – для щадящей лжи,
Как путаясь – ты веришь здесь,
Что шизофреником спаслись —
Твои симптомы между лет,
Твои усилия – быть в праве
Искать по новой силе – бред,
Храня учтивостью – порог.
За ним ты кто – то между строк,
За ним спадают к цели – длинной
Твои манеры – в ритм души,
И что – то верить не хотят.
Но боль глотает племя лжи,
Но боль осталась – на мгновение,
Как интерес к порогу жизни
И праву слышать – от людей
Историю – в прочтённой мысли,
Ей видеть чудо – на сомнении,
Но только – не больной слезой.
Предохраняя вечность
Усилие из точности – возьми,
Как дух в руке – искусства, осторожно,
Им проникает существо – ума,
Туда, где отвечает – этот день,
Во тьме своей культуры – непреложно,
Он завтра забывает – этим я.
Твоя ли вечность – впалая тоска,
Причина, по которой движет – сны
Скупая очерёдность – ей иметь
Существенное право – на коленях?
Предохрани свободу – от ума,
Им ночью – обсуждая этот день,
Его природы сложные черты,
Из зла – не уготованного прежде.
Как бегает от юмора – везде
Покойник права в чуде – для себя,
Он чёрный воздух миром – ворошит,
Чтоб думать об избытке – этих лет.
Что, падая на современный свет —
Ему уносит вечности – черта
Свободу думать в мыслях – или там
Держать предохранитель – для ума.
Твой мир поделен мыслями – на сон,
Твой свет, как обожание – в любви,
Ты держишь так же – роскошью его,
Как птицы отсылают – этот век.
Они орудие своё – приобретут,
Они загнули фатума – печаль,
Для сердца слов, откуда отвечать
Ты будешь им – предохраняя нас.
Учтивость для двоих
Над взглядом из небесного ключа
Ты вынимал свой меры – револьвер,
Пуская в одинокий берег – пел
Ему – рассказы сложного ума.
То что казалось лишним, не у дел
Искало пищу – в слаженной руке,
Ей так учтиво – пронимал шаги
Твой взгляд – для испытания других.
На теле юмора – не стало подлеца,
Над нами не проплыл фантом – руки,
А только льёт учтивое «прощай»
За элегантностью – обыденной тоски,
Твоя манера – думать обо мне,
Что чёрный прах навечно убеждать,
В труде, внутри от общества – опять,
И там просить иллюзию – прийти.
Она пришла в учтивый ход ума,
Она – стройна и между робкой тьмы
Не знает – из учтивого ключа,
Что стало миром – в чуде от войны.
Не видит этот берег – в небесах
Твоя рука – в реальности живой,
Но только шаг – нам думает в глазах,
Он так учтив, чтоб думать за двоих.
Особый минерал души
За эту ночь – измятого испуга
Особый минерал – увидел явь
Над обществом, родством не облачась
В потусторонний вечности маяк.
Здесь видит обаяние – ума
Душа твоей привычки и её
Способность говорить – о том себе,
Что общество – особого лица.
В нём ночь, как идеальные сердца
Не знала вечной боли, что горя
Ей будет зло – обратно говорить
И в том идти – по мании творить.
Или искать – природы минерал,
Над чёрным основанием – приметы,
Где ты не сам – отметил этим явь,
Всё жалуясь и вечностью – смотря.
Особой прозой – налегке в пути,
Печальной розой в области тоски,
Что пребывает в черепе – давно
И ждёт привычкой воли – на уме.
Она – особый случаем восторг,
Она – иссякла в преданности мне
И только звон монетный – в тишине
Уводит дух – от счастья и любви.
Им ты привычно радуешь – себя,
Где сам не свой, а новый минерал
Тебе уводит сердце – на оскал,
Как ночь измятой вольности – души.
Пустая трата времени
Не говори по общему – внутри,
Не призывай – искать пути назад,
Ведь вышли от манеры – не одни
Скабрёзные картины – для ума.
Им ты прокладываешь волю и свою
Привычку времени – обратно подлетать.
Под стать тебе – пародия и смерть,
Под видом идеала – выжжен сам,
Пустая трата времени – искать
Тот ужас – для тлетворной глубины.
Стоит по обелиску, что игра
Твоя фортуна времени, как мать,
А трогает её предел любви —
Искусство – в предыстории потери.
Не на глазах застыли имена,
Им что – то помнят – догмы и огни,
Не для тебя – упали в сон шаги,
На тонком пьедестале – от других.
Тебе не нужен ад, но он горит,
Так что поделать – в личности его?
Ты вышел – на пустой квартире слёз
По обоюдному искусству идеала.
Чтоб стать ему – претензией ума,
Чтоб видеть опрометчивый рассвет,
И где – то личность в воле – выбирать
По слову от пустого – говоря.
Не трать свои года и не гони
Тот камень слёз – не выросли они,
Скабрёзные глаголы – в сон тоски,
А только вычитают этим – осень.
В ненадлежащей каторге – её
Ты был своей пародией – любви,
Ты сам считал тот юмор – для игры,
Подкладывая время – на привычку.
Отважился для слов
Во свете формы лет
Ты свет отважил в нас,
Для совести и блага,
Что тащит волю – в рост
На башенных часах
Сквозь бивни идеала,
Над родственной игрой —
Начать любовь с тобой..
Отважился и ждёшь,
Что новый номер ада —
Ей выйдет, как и жизнь
В отличии – искать
Фантомный берег – грош,
По краешку начала,
Где мы остались врозь,
Что ночь – на том хранить..
На том искать в любви
По оберегу – право,
Им жизнь даря и мир,
Но только для двоих,
Ты выучил тот смысл
И роль твоя – с начала
Отыщет свет земной
На остановке в нас..
Отыщет, чтобы жить
И верить в право рядом,
Отваживая страх,
Что был бы по уму —
Тем временем для слов,
Тем вечным где – то рядом
Скопившимся в судьбе
Искусством – не под нас..
Одним я не могу..
Одним – я не могу вставать
От спелой одичалости ума,
Одной тоской – скитаться одному
По правую картину – для друзей..
Что видишь ты и поздно отойдя
Ты рассуждаешь, что один умом —
Ты привидение и точности черта..
Другой твой идеал, как пустота
Не трогает иллюзии – вокруг,
Но жёлтый месяц – тянет имена
И ими вписывает – точность..
Она – для личной выгода – игра,
Торчит и между делом – понимает,
Что белый воздух – снова от тебя
Куда – то вдаль сегодня – отыграет..
Он жёлтым сном не падал – в пустоту,
Он жил – для человеческой истории,
А может каторга – казалась по уму
Им – чем – то лишним в маленьком аду,
Но снова не могу – один вставать
Над прошлым обаянием – изгоя,
Так будь же другом, милостив опять,
Сегодня помогли – умом поднять
Скульптуру возраста – моей тоски..
Где вышел идеалу – белый сад,
Где жёлтый месяц просит – не тебя,