И хотела клюкою ударить коня.
Тот попятился, снова вскочил на дыбы,
Да копытом и выбил у Овды клюку.
А потом он на ноги передние встал,
И копытами задними резко брыкнул
Да волчицу другую подальше отшиб,
Что хотела уж было Бакмата схватить
За сапог и увлечь. Овда ахнула тут:
– Ах ты мерзость! – и руку она подняла,
Чтоб заклятием страшным коня умертвить.
Только видит: рука у неё расцвела
Луговыми цветами, и вьётся над ней
Стоя бабочек мелких. Она в тот же миг
Поняла, в чём причина. Назад отошла,
Да клюку подняла. Лишь схватила клюку,
Вмиг исчезли и бабочек рой, и цветы.
Обернулась колдунья: стоит у реки
Вещий Дед, а на посохе сокол сидит.
– Что мешаешь, старик?! Ты же знаешь и сам,
Что марийскую душу могу я забрать,
Чтобы сила её мне защитой была,
И чтоб наши леса охраняла она… –
Вещий Дед отвечал ведьме Овде тогда:
– Много гибнет марийцев на нашей земле,
Поищи себе душу другую. – На то
Отвечала колдунья, тряся головой:
– Я за этой душой наблюдала давно.
Сильный дух у него, и душа – стоит трёх.
Не мешай мне, старик! Знаешь ты: я – сильней! –
Вещий Дед отвечал ведьме Овде тогда:
– Ты сильней, я не спорю. Да только душа
То не наша уже: от марийских богов
Отвернулась она. Ты не можешь забрать,
Если сам Кугу Юмо, верховный наш бог,
Отпустил эту душу. В одном своём сне
Видел я, что Бакмат не сегодня умрёт.
Он теперь под охраной не наших богов,
Хоть и сам он об этом не знает ещё.
Так что диких волчиц от него отгони
И ступай себе в лес. Пусть хранит он тебя.
– То-то я удивилась, что конь, словно бес,
Защищает его, не боясь ни волчиц,
Ни меня. Вот в чём дело. Когда б подошла
Я поближе, сама бы учуяла дух,
Отступивший от наших марийских богов… –
Тут в волчицу она превратилась, и в лес
Удалилась, за ней поспешили скорей
Три волчицы с волчонком, из них две едва
Волокли свои ноги. Все скрылись в лесу.
Сокол с посоха деда крылами взмахнул
