Солнца днём закрывает над ямой шалаш.
– Братцы, есть-то охота, живот весь свело.
Я бы съел хоть сапог, – грустно Тихон сказал.
– Да, сейчас бы попасть нам опять в монастырь,
Очутиться бы в трапезной! Вот уж где рай
Для голодных желудков, – Макарий сказал.
– Брат Макарий, не надо! Ты этим ещё
Аппетит лишь сильнее растравишь себе.
Да и нам заодно, – так Варнава сказал.
Замолчали монахи в подземной тюрьме,
Лишь урчанье утроб было слышно в тиши,
Да над их головами в лесной вышине,
Где-то там, – щебетание птиц, ветра шум.
– Что же делать нам, братцы? – Макарий спросил.
– Что тут сделаешь? Знаю я только одно,
Что письма мы писать не должны ни за что! –
Вновь Варнава ответил. А Тихон сказал:
– Здесь, в лесу, Тихомир нас не сможет найти…
– Ничего, есть у нас пастырь лучше него.
И ему мы должны доверяться во всём, –
Так Варнава ответил. А Тихон сказал:
– Что ж, помолимся, братья. Теперь нам одно
Остаётся: на Бога во всём уповать.
Мы и раньше не думали, будто наш путь
Будет лёгок и весел. Чего же теперь
Унывать нам? Мы вместе, мы живы, и есть
Хоть немного воды. Воздадим же хвалу
Богу мы и за это. Откуда нам знать,
Что Он нам приготовил на этом пути…
– Мудро слово твоё, – брат Макарий сказал. –
Что бояться разбойников, если за нас
Тот, кто выше всего. Он их нам и послал,
Чтоб проверить на крепость, на веру, на дух.
Что бояться нам смерти, когда для неё
Мы всю жизнь и живём, и готовимся к ней?
Кто родился героем, вождём, мудрецом?
Лишь детьми мы рождаемся слабыми все.
А потом крепость духа и веры, и Бог
Нас выводят в герои, в вожди, в мудрецы.
Только даже герой, даже вождь и мудрец,
Если к смерти своей не готовят себя,
Могут в час свой последний, в последний свой миг
Зачеркнуть все деяния жизни своей,
Если слабость проявят, хотя бы лишь раз.
Смерть венчает людей, весь их путь, всю их жизнь.
Как-то книгу читал я о древнем царе.
Был велик и могуч он. Держава его
Процветала, он многими повелевал
Городами и странами. Только потом
На него вдруг войною пошёл царь другой,
