Две дороги, кузнец, впереди у тебя.
Вижу я по руке. Обе к славе ведут.
Но одна, та, что бо?льшую славу даёт,
Та – погибель готовит тебе на дубах.
Лучше ты возвращайся немедля домой.
Долог будет твой век… –
Ей сказал Тихомир:
– Не пугай, не боюсь. Есть и долг у меня.
А брехать может каждый. Коль знаешь чего,
Так скажи не загадками. Либо отстань. –
Тут хотел Тихомир повернуться, уйти,
И вернуться к костру, но услышал в ответ:
– Скоро, сокол, увидишь невесту свою,
Только будешь не рад…
– Отчего же не рад? –
Он застыл, ожидая ответа её,
Но старуха, вздохнув, отвечала ему:
– Ах, соколик, судьбы-то уж лучше не знать…
Но и мимо неё не пройти. Я ещё
И другое скажу: братец есть у тебя.
И его ты увидишь. Тебе принесёт
Он не добрую весть. Ах, соколик ты мой!
Вижу гибель твою на высоких дубах…
Возвращайся домой. И беды избежишь…
– Что за ересь несёшь ты!? Поди-ка ты прочь!..
Как ворона тут каркаешь!.. Мне ли теперь
Возвращаться домой, испугавшись беды? –
Тихомир отошёл и вернулся к костру.
Был он хмур и ни с кем не хотел говорить.
Между тем у костра шла беседа своя:
– А какой же вы веры? – Макарий спросил.
– Наша вера – дорога и воля! – сказал
Молодой паренёк. Но старик на него
Бросил взгляд, и парнишка язык прикусил.
А Цагар отвечал:
– Православные мы.
Как и вы. Год назад у Ветлуги, внизу,
Ниже Шанзы марийской, вот так как теперь
Мы поставили табор свой возле реки.
И пришёл к нам монах. Попросился, как вы,
С нами ночь провести. Уж откуда он шёл
И куда, нам не ведомо: сам он сказать,
Видно, не захотел; мы ж не стали пытать.
Но, наверное, Бог его сам к нам привёл.
Он о Боге-то долго тогда говорил.
О Христе и о вере. У нас же тогда
Рады сын умирал: он свалился с коня,
Конь в испуге и стукнул копытом его.
Потому мы и встали тогда у реки,
Что идти не могли, всё лечили его.
