Кто – на север, вдоль Каспия. Дед мой потом
Волгой выше поднялся. До этого он
Долго табором жил возле южных степей.
Там в народе цыганами стали нас звать.
Мы ковали подковы, лечили коней;
Наши женщины славно могли колдовать;
Молодые же – танцем смешили народ.
Так и жили. Да табором дальше всё шли.
«Це ж откуды такые?» – хотели все знать.
Мы в ответ говорили, что с Ганга идём.
«Ба, це с Ганка», – твердили повсюду про нас,
В основном-то, про женщин. Да так и пошло.
Так «цыганками» женщин прозвали. И нас
Тоже стали цыганами звать на Руси.
– Говоришь, вы ковали коней? Значит, ты
Сам-то тоже кузнец? – вновь спросил Тихомир.
– Нет. Мой дед был кузнец. А отец уже нет.
Я ж, коней продавал, пока был молодой,
Да лечить их могу, знаю душу коня.
– Тихомир наш – кузнец! – тут Макарий сказал. –
Он и меч сделал сам, и доспехи, и щит.
– Ба-а! – сказал лишь старик, больше он даже слов
Не нашёл, чтобы выразить чувства свои.
Стали все тут рассматривать ножны и меч,
Дивный щит, яркий шлем. Всё пошло по рукам,
Все хвалили да цокали лишь языком.
Тут взяла в руки меч и старуха одна,
Что сидела и слушала возле огня;
Рукоять лишь потрогала, сразу глаза
Устремила она к Тихомиру. На меч
И не глянула, не на красивый узор,
Не на ножны его. Тут же встала она,
Отошла от костра, и сказала: – Цагар! –
Оглянулся старик на неё, тоже встал,
Подошёл к ней. Они на своём языке
Меж собою о чём-то заспорили вдруг.
А вернувшись, старик Тихомиру сказал:
– Отойди. Ра?джи хочет с тобой говорить. –
Тихомир подошёл тут к старухе, она,
Взяв ладонь у него, да взглянув на неё,
Отвела кузнеца к лошадям от костра
И сказала ему:
– Ох, и грозен твой меч!
Сколько крови людской увидала на нём…
– Что ты мелешь! Он крови ещё и не знал! –
Ей сказал Тихомир. Но старуха в ответ:
– Он напьётся ей досыта, кровью людской.
Но вот будет ли пить из твоих только рук?.. –
Тихомир вновь хотел что-то ей возразить,
Но старуха махнула рукой: – Погоди!
