Мой дом – бесконечность
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Добавить отзывДобавить цитату
Мой дом – бесконечность
Дмитрий Щедровицкий
Мой дом – моя бесконечность
I. Из книги «Ангел Соответствий» (1972 – 1973)
* * *Как самоцелью и судьбой сонат,Как в сон глубокий,Сквозные зданья снежные звенятНа солнцепеке.Преображенный переходит в боль —И виден лучше,Когда так сладко редок лист любойВ осенней гуще.И в небольшие эти городаУйду на треть я,Неразличимый от кусочков льда,От междометья…1972
ПригорокПодрезанное дерево – диковинный светильник,Березы – только вышиты, судьба – совсем с иголки.Лесные звезды спрятаны в суставах клена тыльных,И светятся раскрытые ворота на пригорке.Несложный выкрик скрытых птиц по рощицам рассован,В глотанье глины – голоса разломанной недели,Из глуби запаха болот – из кислого, косого —Зовут белесо. Не поймешь – ликуют ли, в беде ли.И ветер выросший поет, взобравшийся на клирос,В воде сияют под травой невиданные лики.Расстелим плащ, разломим хлеб, посетуем на сырость:Идти придется до утра – темно стучать в калитки.1972
ОтверженныйМеня поймать решили,А я уже не здесь.Я вижу руки Шивы,В них – стрелы, меч и месть.Я помню, как он выросИз запаха цветка…Мой прах огонь не выдаст,А пепел съест река.1972
* * *Казалось бы – всегда с Луною не в ладу,А лучше – с яблоком садовым.Но косточки горчат, и движется наш духМеж влажным и медовым.Но капли входят в пар, и льется молокоСреди созвездий убеленных.И птицы устают от белых облаков —И прячутся в зеленых.1972
Солнце
Священное зернышко ржи,Для звезд оно тоненько светится,И яблоком диким лежитПод лапой небесной Медведицы.Из разных углов и времен,Ступая по спаянным лезвиям,Сверкает старинный Амон,Разбросан по разным созвездиям.И тот, кто просторы вскормилС немыми, святыми, тиранами,Сокровище – весь этот мир —Играет горящими гранями.1972
Посох
<Из цикла>
<1>
ЛегендаРазросшимся древом, горчичной мечтойЗадеты монеты, оковы,Укатятся с рук – и не страшно ничтоЗа детской игрой пустяковой…Кому угрызенья зима задает,Рождая ледовый фундамент,Садами застывшими давит и бьет,Подземными реками давит?Буран расцветает – и ясень несетПоставить над всеми другими.Какое названье нисходит с высотЗабывшему прежнее имя?Посеяв мечты о далекой стране,Кто в странствиях дивных остался,Чей посох усталый расцвел в тишинеВ дали Киликийского Тарса?…1972
* * *Так душа, зимой внезапнойОблизав кору шершаво,Охватив ветвями запад,Поворот луча решала.Посох – трубка мертвой крови,К жизни зимнее введенье —От Ствола всего живогоПринимает дар цветенья.И рубахой духа, лавойВетер в мысли сохранится —На извилистых заглавьяхБогом созданной страницы.1972
АлиСо смертью Али прекратились потоки,И падали звезды, вопя о пощаде,Вздымались низины, померкли пророки —И вспыхнуло небо, с землею в разладе.Но молвил Али о таинственном нищем,Что явится ночью за царственным телом.И брошен был труп на тележное днище,И выли колеса в саду оголтелом.Плоды опадали и лезли из кожи.Но следом разгневанный вышел потомок,И лошадь нагнал, и схватился за вожжи,Взмахнув над возницей мечом средь потемок.И нищий откинул с чела покрывало:Открывший лицо пролетавшей комете —Али улыбался… И как не бывалоНи лиц, ни времен, ни телеги, ни смерти.1972
ВсеобщееБезмолвно чистит перья пеликан.Над ним звезда разверзлась крестной раной,И в пустоте тихоня-океанЛаскает обездоленные страны.Волна уходит в ясный плач – с людьмиСтрадать ребенком, девушкой, старухой…Прости меня, о Небо!Протяни Сверканьем снов унизанную руку.1973
ГеографияДуша нагорьем раздраженнымВстает – и падает на карту,Раскалывая дни и жанрыТеней объемного театра.В картон впеклась живая рана —Как брешь во вражеском кордоне,И рукоплещут океаны,И карта мокнет от рыданий.1973
Моление о чашеНочь содрогнулась приближеньем боли,Плоды пространства страхом налиты,Звезд оскуденье слышимо сквозь голыйИ зримый голос пустоты.Толпой созвездий густо замираяУ входа в суженный зрачок,Отягощенный свет взывает: «Равви!Я в этой тьме – один, как светлячок».1973
УзнаваниеКого ты встретил,Кого ты видел возле грушевой горы,Кто с нами третий,Кто двери лета затворенные открыл,Кому все этиДубы и клены многоярусной игры,Кто чище смертиОделся в тогу аистиных сладких крыл?…1973
* * *К небосводу багрового гневаОбратился приземистый лик:За окном собирались деревья,Я поклоном приветствовал их.– Что нам делать, стропила вселенной,Колоколенок птичьих столбы,Коль в подлунном наследном именьеМы – клейменные страхом рабы?– Препояшемся бранной листвоюИ на пилы пойдем напролом,Если Темный воссядет главоюЗа медовым гудящим столом.Нам известны хоромы и клети,Мы в любое глядели окно.Лишь молчавшим в теченье столетийНа Суде будет слово дано.1973
ТриадаЯ слово во тьме, словно птичку, ловлю —Что может быть лучше пути к соловью?Оставь голоса – недалек твой закат.Ты знал, как отдельные звуки звучат.Он все обращает пред музыкой в прах —И с ней пребывает в обоих мирах.1973
ПраведникЗаписывай: истрепанные травыВ посте и созерцанье пожелтели,И дуб темноволосый, многоглавыйКачается в молитве листвотелой…Прости, но я неправильно диктую —Шумели мысли, медленно стихая:Я вписан в книгу, гневом налитую,Я сам, молясь, смолою истекаю…1973
Глухой– Для чего ты звенишь, шелестишь,Дал истоки звучаниям разным,Разве ты соловей или чиж,Что тревожишь нас голосом праздным?– Что мне делать? При жизни со мнойГоворили лишь стоном и ревом,И пред самой кончиной, весной,Только клен перекинулся словом.1973
МорозНазванье позабыл. Мне кажется, оноИ раньше редко так произносилось,А нынче вовсе ветром сметено,В минуту вьюги в память не просилось —Осталось корку бросить за окно……Простите, не мертво оно. Скорей,Застыло где-то. Зимами другимиДышать ему пришлось…Я вспомнил: это – имя.Оно черствело льдинкой средь скорбей,И было больше пламени любимо.1973
Живущий в кленеПочуявший скачки словесной лани,Не медли, напрягая мысли лук,Не оглянись, благословенья дланиС охотой возложив на легкий плуг.– Он понимал, что говорят вокруг.Склонившись над душой, расцветшей втайне,Над чашей ароматов и заслуг,Не зная речи, в сумерках желанийВкусивший от тепла воздетых рук —– Он понимал, что говорят вокруг.Скользят не по дороге лета сани,Зимою колесницы слышен стук.Над ним и в нем, концом его исканий —Ствол вечности с дуплом избытых мук.– Он понимал, что говорят вокруг.1973
ЛабиринтИ звук свирели с нивы непочатой,Исполнен лепета птенцов,Слетел с высот – и веки запечатал,И усмехается в лицо.Но иллирийцы напрягают луки,Опутан нитью остров Крит,И не пойму: то крылья или руки,И не хочу глаза открыть.1973
Роберту СтивенсонуСтучат настойчиво. Дверь отвечаетТаким же стучащим: «Кто?» —И в чашке качается, вместо чая,Из книги сухой цветок.Мой дом встревожен. С обложкой белойВозилась ключница час.Все только спали. Все живы, целы,Зевают окна, лучась.Узнай себя в этом старом рае,В негромком особняке,С погасшим садом душой играяИ с веточкой лет в руке.1973
Спицы лета вертятся быстрей,Но и в них целую гром и шорох —Мудрый город, круглый год кудрей,Черною росою орошенных.Окунаешь в пену и смолуЛокон золотеющий, летящий,Наполняешь полднем легкий луг,Желтым соком – жаждущие чащи.Раствори мне губы в этот час,И ворота неба, и бутоны:В голубые гимны облачась,Седину светил губами трону!1973
ИрландияТы – болот и трясин колонист —Пренебрег водопадом гортанным.Рукавом от чудес заслонись,Ослепленный ирландским преданьем:Как оделись в печаль доголаИ тела их оленьи, и лица,Как из лука выходит стрела,Будто слово из уст прозорливца,Как зеленый пронзен средь полей,Как в огонь увлекает багровый,Как настигнутый синий оленьЗакрывает надмирную кровлю,О зверье застывающих чащВозвещая серебряным горном,Расстилая светящийся плащВ дольнем мире – и в Имени горнем.1973
II. Из книги «Кленовый клан» (1974 – 1976)
* * *Сокрытой гранью глаза зрел я гурий.Тот сад – вне мира, ибо в скорлупеЛюбая часть захвачена орехом.И жаркие слова, подобно рекам,Стекались к ним, когда отшельник пел.Их слушали, безмолвно брови хмуря.1974
МотылекО, не летавший вовсе не жил,И ждет бурлящая смола,Иль холод ждет его. Но где жеДуша осуждена былаЛетающая? Даже реже,Чем в глаз вонзается игла, —Случится то, что с Силой ЗлаПроизошло.Недвижны межиМеж тварью, что во тьме ползла —И той, что дни считала те же,Раскинутые веси нежаПод перекладиной крыла:Такая, лишь смежила вежды, —Из тьмы в нетленье перешла.Простором медленного взлетаИ ты, погибший, одарен:Тебя носил счастливый сонИз края в край, в ночах без счета,И обо всем земном заботыТы оставлял внизу, лишенТелесной тягостной дремоты.Но был убит однажды кто-тоТобой, и жил на свете онЛишь день. Ты вышел на охоту,Бежал и медлил, ослепленТой полнотой ожившей ноты,Тем бытием двойного счета,Каким убийца наделен…Бессрочно, как подруга Лота,К вине соленой пригвожден, —Как склеп под слоем позолоты,Ты канешь в темный Аваддон!..1974
* * *С ног сбивает, грозою разогнанный,Лучших снов услаждающий гул.Даже вылететь шумными окнами,Даже с тучей влететь – не могу.Но какие фигуры выделывалСумасбродно танцующий гром…Скрой меня, непостижное деревоПод обманным зеленым крылом.1974
* * *Во мгле заграждали чешуйчатой грудью,Встречались зимою – и было теплей,Мостами легли, берегли перепутья,Ловили с обрыва, скрывали в дупле.И слух, оглушенный первичной виною,Очистился жертвой раскинутых рукВеликих деревьев, увиденных мноюВ садах городских, и во сне, и в жару.Приближу к губам умолкающим палец —И слышу, как бодрствует в мире ветла,В молчанье зеркальной горой рассыпаясьИ Бога святя в сердцевине ствола.1974
Детское– Полосатый, застывший в полете,Золотой и усатый страж,Разрешите спросить: что несете?Где медовый владыка ваш?Что за нитки в накидке бальнойУ одной из жужжащих дам?– Это тайна. А вы, случайно,Не из вражеских ульев к нам?1974
…Когда судьбу его листали —Как лист, он в осень был внесен.Его одели в горностаи,И в багряницу, и в виссон.Там выступать ему велелиНадменным шагом короля,Там успокаивали ели,Ветвями плавно шевеля.Там желтой завистью болелиСреди пылающей хвалы,Там титульные листья тлелиИ родословные стволы.Но цел еще средь кружев рваныхЗакатной гордости рубин…И он здесь – первый среди равныхИ зритель гибельных глубин.1974
* * *Иссохшие в упряжи солнечной,С дороги уставшие росной —Зрачки, распряженные полночью,Притягивал ствол венценосный.И, каждым натянутым волосомУчаствуя в пении чисел,Луну поднимала над возгласомДревесная царственность выси.То милует ночь, то горчит онаИ тянет пыльцою болотной.Ты слышал, как иглы сосчитаныИ судьбы подогнаны плотно.1974
* * *Там бегут заката нити —Красный облачный клубок,Там в незнанье и наитьеЧуток сон и неглубок.Там в прихожей мирозданьяРано память не спала —Пережито все заранееИ оплакано сполна.Там про будущее шепчутИ багульник на лугу —Я вослед звезде сошедшейПо поляне побегу.1974
Без ветра я не вижу.Это он Несет навстречу полдень и размеры —Всех ароматов тайный эталон,Рождающий в невидимое веру.Едва к незримой скважине прильну,Я слышу: он, подобно пьющей лани,Подталкивает мелкую волнуИз глубины в каналы обонянья.Фигуры возникают к сентябрюИзбытых судеб – поредевшей бронзы,И я на них сквозь изгородь смотрю,Особенно – когда темно и поздно.1974
* * *В нотных и высоких классах птичьихПо опавшим и плывущим днямУдивленных учат безразличьюОблака, к безумию клоня.Ветер – неуемный сборщик дани —Обегает сеть начальных школ.У калитки ждет похолоданьеИ уводит в прошлое пешком.Все, что летом вслушаться мешаетИ по зренью бьет, как футболист, —Отлетает, как настольный шарик,Этикетка и осенний лист.Хранитель
<Из цикла>
<1>Острые иглы составили нежную хвою,Полдни опали, и памяти мягко пройти.В этой дороге за все воздается с лихвою,Выбери цель, а иначе недвижен твой тир.Выбери образ, чтоб ожил и двигался долго,Лишь не разбей скорлупу ледяную стрельбой, —Пусть он глядит, словно волк из глубокого лога,Пусть, словно коршун, висит высоко над тобой.Много за лето настрижено в гнездах стрижиныхПтичьего пуха. Теперь снизойдет на меняШестиконечное благословенье снежинок,Благословение дивного Божьего дня.1974
<2> Одиссей
Мне мысли жег, томил мне жилы страх —С бесформенной стихией породниться,Но я повис над морем на руках —И пробужденье было, как зарница.Ты яви светлой в чашу мне долей,А вы цветами ложе уберите:Покуда день взошел – я одолелСедьмую часть блужданий в лабиринте.1974
<3> СонЕще я сам не испытал,Лишь слышал, как другие…Но нарастала высота,Гремела литургия,И дух, безбрежно воспарив,Летя сильней и дальше,Верша безудержный порыв, —Насторожился вдруг, открывВ звучаньи ноту фальши,Но поздно, сумрак, и – обрыв.1974
Напоите ее мускатным вином,Умастите ее мускатом:И сокройте ее под песчаным дном,В той реке за холмом покатым.Слишком бурно бил сок из стволов молодых,На коре было много знаков,И невиданно зрели в тот год плоды,Напоив ее – и оплакав.1974
* * *И выходит юноша из моря —Он едва дорогу отыскал,И в зрачки – в чернеющие норы —Возвратилась смертная тоска.Утвердись на суше, всадник пеший,Потерявший пенного коня.Ты – морской, но я тебя утешу,Брат мой, отлученный от меня.Из Руки, вовеки совершенной,Примешь снова черепаший лук…Созревая в пропасти душевной,Сладко слово, сказанное вслух.1974
* * *Я был знаком с высоким стариком.Он говорил: «Встречаешься со всеми —И ничего не знаешь ни о ком:Одни сошли с ума, другие немы.И только раз, очнувшись ото сна,Я удержал далекие раскатыДней, проведенных с нею… Ведь онаБыла подругой осени покатой —Моих недавних лучезарных дней,От нош ночных еще не одряхлевших.Мы собирали травы вместе с ней,В кустах и в людях узнавая леших.Она учила, как варить настой,Чтоб шел январь, а кровь не замерзала,Она была морщинистой, простой,И о себе ни слова не сказала.И вот она приснилась мне теперь,Кивала мне и пела мне средь света,И открывала облачную дверь,И возвращалась в огненное лето.В тот самый день она и умерла.А то с одним встречаюсь на бульваре,А у него из плеч – два топора,И толпы обезглавленных кивали, —Так снилось мне… Растишь и катишь комЗнакомств на этом ледяном обеде —И ничего не знаешь ни о ком.Не помнишь даже, как зовут соседей».РОЖДЕНИЕ1Пребыть в Твоей целости,Духом вместившейСияющей смелостиКрик и затишье, —Чтоб, мысленным волосомЗа тьму зацепившись,Меж смертью и голосомНе пасть, оступившись.2Прославляют Херувимы Его,В твердой воле духом нежась.Как легко нести НезримогоИ Родившего всю тяжесть!..3Дрожь пред Лицом, голубиный трепет,И на крыле уносит словаТот, Кто подвижные гнезда лепит,Но умещается в них едва,Кто, словно сладостный воздух, выпит,Слился с душою в слезах, в крови…1975
СознаниеТам, внутри, плодоягодный жар, и не глуше,Чем во внешнем саду, пробиваются дни.Только зренье, как нищий, ночует снаружи,И ему наливные стволы не видны.Там раздумья, средь сумрака снов хорошея,Капли памяти пьют, чьи черны черенки.Кто же зренье, как странника, выгнал взашеи,Чтоб его вместо крыльев несли сквозняки?Пламенея, всмотрись сквозь глухие ворота —И заметь управителя злого следы:Там, скрывая лицо, меж дорожками кто-тоТопчет сад, пилит сосны, срывает плоды.Сколько летних недель он удерживал с визгомПересветы зениц на краю пустыря!Но синицы слетаются, если он изгнан,И в зрачки невечерняя глянет заря.1975
СадКаким он был,Когда судьбыПрекрасный ливеньЖивил и бил, —И зимние отверз гробыИ почкам и цветам счастливым!..Каким он стал, Когда устаИстаяли в сожженных крикахВ чертогах яблонь ясноликих,И в тех местах,Необитаемых и диких,Где даже страхПолучит рану или вывих, —Он весь в улитках, как в живых уликах,У безвоздушных плах!..1975
* * *И снилось мне, что каждый строил дом —И, возведя, селился в нем навечно:В норе подземной делался кротом,Иль возносился, Путь построив Млечный,Иль вырыв русло, делался рекой, —Что начал, то заканчивал без риска.А я ушел настолько далеко,Что стал бездомным, возвратившись близко.1975
* * *По лестнице-ели,Минуя за ярусом ярус,То в вихре, то в теле,То в радость впадая, то в ярость, —До облака-блика,До стога, до рога оленья,До цели великой —До полного отождествленья…1975
ВавилонЖильцы бульвара, в летнем истощенье,Стенали – от корней и до вершин.Асфальт, в рекламном красном освещенье,Кишел, гудя, нарывами машин.И по больному городскому телуОн к центру шел, где фары в полутьмеСновали в страхе, потеряв пределы,Как мысли в помрачившемся уме.Он шел и думал: «Стоит ли стараться?Влюбляйся в город, бойся и спеши —Но после трех тяжелых операцийЛишишься легких, сердца и души.Иль на попранье создан я и на смех,Иль только кожа – щит мой и броня,Чтоб скальпель пляской рассечений властныхЗа гранью дней ощупывал меня?Нет, преданный некровным этим узам,Я тихий свет предвижу впереди, —Осмотрен всеми и никем не узнан,Я в мир иной готовлюсь перейти…»Был город жив – без слова и без жеста,Одним накалом бьющихся огней. —«О Ты, навек оставивший блаженствоДля боли крестной! Снизойди ко мне.Я по любви тоскую в веке темном,А Ты на смерть сошел с крутых высот.Услышь того, кто в городе бездомном,Тебя не зная, лишь Тобой живет!В рогах драконьих, в камне гордых башен,Ряды окон – лукавые уста…Я не от мира: он мне чужд и страшен.Я в детстве слышал о любви Христа…»И вдруг, среди сверкания и жути,Взбурлили воды в чаше восковой —И он узрел пути и перепутья,Увидел узел жизни вековой,И, просиявши на заглохших тропах,Взыграла речь невиданных зарниц:Он слушал Свет – и тайны смертных сроковЧитал в раскрытых книгах встречных лиц.В леса скорбей, в кустарник сердца дикийВошла любовь – и дымом вышел страх:Он слушал Свет – и пел хвалуВладыке На незнакомых миру языках.1975
* * *Все, что я вижу, есть Ты.Но когда устает мое зреньеТкать – из ночей лучевых —Жизни бескрайней лицо, —Пестро в зрачках, и садыВижу. На них Ты распался,Чтобы тем ближе сиялОбраз Твой прежний во мне.Вновь собираю – и вотЛик в забытьи созерцаю…СгущеньеДаже сны без видений – гуще,Чем октябрьский воздух гор,Возвещающий и дающийМудрость – ветру, уму – простор.Но его соберут морозы,Как букет предрассветных астр,И сгустятся в душе вопросы,Превратив ее в алебастр.И – хрустальной свободы линза —Этот воздух, зимой дарим,Будет пристальным зреньем признан,Созерцаем, как царь долин.И покроет любые сани,И заслонит любую щель. —Овевавший лицо, он встанетЦитаделью вокруг вещей.1975
ПоэтыЯ увидел – в разных странахНа бинтах бумаги – перья,Как пинцеты в чистых ранах,А слова, являясь, пели —Альт, и тенор, и сопрано —В кабинете, в зале, в келье.Я увидел, как, раскинувСотни пальцев музыкальныхПо больной клавиатуре,Свет лечил друзей опальных —И, сойдя, лежал на спинах,На ковре, соломе, стуле…1975
Варшавский цадикНа самой дальней из окраин,Где год великим шел постомИ мор садился, как хозяин,При редкой трапезе за стол, —Служил у мельника Иосиф.Порой, мешок с мукою сбросивСредь поля с неокрепших плеч,В страданьях слуха не утратив,Он видел Ангелов-собратьевИ слышал сбивчивую речь:«Поют, скрипя, дверные петли,Светильник полдня не погас.Ступай за нами – и не медлиОт смерти спрятаться средь нас!Пока, голодный, по морозцуБежишь – и близится метель,Твой Сад Заброшенный разросся,С тобой свиданья захотел…»Он отвечал: «Я грохот слышуСолдат-губителей. Все ближеИ неизбежней с каждым днемСестер и братьев избиенье.Народ! – скажу я. – Внемли пеньюИ засели нездешний дом!..Я приурочен к злому часу,И если в страхе отступлю, —Какие волны хлынут сразу?Кого из вас я утоплю?Творенье длится. Если сброшуМешок судьбы средь бела дня, —Один из вас поднимет ношу,Его пошлют сменить меня!»…И светлый сонм, охвачен дрожью,Бежал, как искры от огня…1975
Чтенье книгО, чтенье книг – немое построенье
Заиндевевших замков изо льда…
И неприметно улицы старенье,
И то, что шаг затверженный солдат
Стал неуверенней, и то, что вовсе
Исчез сосед, как слово из стиха,
А годы разбредаются, как овцы,
В твоем лице утратив пастуха,-
Ты не заметишь, строя лучевые
Кварталы зданий, гаснущих тотчас.
Но выйдешь вдруг на улицы живые —
Занять у них дыханья, истощась,-
И встанет ель в дверях, как хмурый леший,
И, распахнув бесшумную метель,
Войдешь в кирпичный город, побелевший
От снегопада множества смертей.
1975
Поэты
<Из цикла>
<1> КольриджВнезапно расцветает море,Обвито зарослями рук,Вздымаясь в бунте и крамоле,И над водою дышит Дух.И в отрешенном ранге флотскомПред Небом шкипер предстоит,И завещанье пишет лоцманДля развлеченья Нереид.И слышен шторма взмах последний:Над вознесенною волной,Над шлемом бурь, на самом гребнеСразился Ангел с сатаной!1976
<2> ГетеБыть в сумраке – светомИ тьмой – поутру,В метели – раздетым,Одетым – в жару,На Западе – шахом,А в бездне – летатьИ каверзным взмахомПространства взметать…Творить – и лениться.Мелькнет эполет —Учтиво склониться,И плюнуть вослед!1976
<3> НизамиВ светлейших долинах лежал твой удел,Но сам ты в один из семиТех дней невечерних слететь захотел,Как лист, и ослепнуть с людьми.Ты вышел, покинув бессмертный простор,Гремя золотыми дверьми,Вослед не послышался окрик: «Постой!» —С небес безразличных семи.Но, если стыдишься стать братом вещам,Мое увещанье прими:Я Родину Душ по ночам посещал, —И ты посети с Низами!1976
<4> ПетефиЗеркальное застывшее пространство,Родные колосящиеся степи,Вода и свет, обнявшиеся страстно, —Свежа, недвижна родина Петефи.Но, недруг сердца и мечты союзник, —Душой кляни, а языком приветствуй, —Со свитой чисел, офицеров грузных,Шагает Время мимо строя бедствий,И говорит: «Я честью заклинаю, —Исполни долг, а после славы требуй, —Верни всю кровь бурлящему Дунаю,А весь порыв – безоблачному небу!»1976
Улица будущегоВ начале – тихий дом, и здесьЖивут герои Ариосто:С них смерть навеки сбила спесь,У них бесхитростно и простоЦветет блаженство на лице.А близ провала – там, в конце —Есть особняк героев Кафки,И каждый мыслит: «Как я целОстался средь вселенской давки?…»– И не решит никто задачи……На протяженье мостовой —От Дома смеха к Дому плача —Подземный мерный пульс живой,И крови полная отдачаИ поит, и во всей красеСырую землю содрогает…С тем сердцем, словно ОдиссейС сиренами, мой слух играет.1976
* * *Был мальчиком кудлатым,И у корней, где мох,Как рядом с тайным кладом,Стоять часами мог:Там муравьи копали,Фундамент возводя,И маленькие пальмыЛоснились от дождя.И жил народ любезныйВ стране лесов и вилл,А он, как дух небесный,Над нею волен был.Но мальчик стал подростком —И ощутил, скорбя,В садах, под корнем скользким,В такой стране – себя.И только много позже,Покинув путь кривой,Внезапно понял с дрожью,Кто смотрит на него.1976
БалконВнезапною зарею раннейРазбужен мальчик.Он взволнованЦветным сверканием собранийИ бесконечно звездным, новым,Слепящим небом.Там, над домом,Все ожило – и смотрят людиВслед лицам, некогда знакомым,И взглядам, гаснущим в салюте.И на балконе замер мальчик:Под ним – в сибирский лес длиною —В обрядовых застыла плачахТолпа зарезанных войною.Но вдруг – средь мертвых – вдох и выдох:Из них один стоит всех выше,Один из некогда убитыхНад городом внезапно дышит…И понял он, что без порезовПрожитых жизней – жив не будешь,Что прошлое не схватишь трезво,И только опрометью – скрутишь.1976
* * *В солнце птицы стреляли, как в цель,Затащив беззащитное за реку.Вдруг – дыханье Его на лице:Я горел. Он держал меня за руку.В торопливой, толпливой водеОн не дал, по наитью единому,Обезмолвиться в мире людей,Стрекотать средь полей по-звериному.Но и зрячим поет поводырь,И прозренье надежное дарит нам —Ярче сада, бурливей воды,И заката священней и памятней.1976
* * *Красота безропотна. На всем —Отпечаток боли и терпенья.Поле, заселенное овсом,Готика куста, чертог репейный —Не ответят, если запоешь.И молчанием неразделеннымВсе полно. А сожаленье – ложь,Словно плач царя над разоренным,Поступь дыма по овражным склонам,И умершим – долгожданный дождь…1976
* * *Сколько листьев! Сколько душ,Вырванных из тела,Взелениться в эту глушь,Прорасти успело!Сколько плача в городах,На ветвях – рождений,Из подвала на чердак —Сколько восхождений!Сколько судеб, сколько дольВ узенькую долькуОбратил лесной король, —Сколько листьев! Сколько…1976
ПозднееВсе волненья обмелели,Забывается недавнее.Словно постоялец в теле,Суетой душа не сдавлена.Думал: в ум стучится гибель,Это лето – не во сне ж егоМир летящий залпом выпил,Чтобы стать снежнее снежного?Расцветали, опадали,Созревали, чтобы выстелитьПуть белеющих сандалий,Проложить смертями чистыми —Тем, сходящим свыше, тропы,Чьи ступни не свыклись с трением,И они прошлись для пробыПо снежинкам, как по терниям,И поют: «Мы тоже снимемУгол с высохшими розамиВ помещенье этом зимнемС облетевшими вопросами…»1976
Авторизация