Счастья не бывает много. Сборник

Константин прошёл ещё немного и остановился в изумлении. В нескольких метрах перед ним раскинулись грядки с арбузами и дынями. Настоящими азиатскими дынями! Огромными, вытянутыми, душистыми.

Недолго раздумывая, он выбрал спелый плод. Налитое брюхо лопнуло, раскроенное ножом, и выпустило опьяняющий аромат. Из дыни потёк сок с косточками. «Вылился, – удивился Константин. – Вот влага, которой так недоставало этой несчастной земле». Земля пропустила вытекшую из дыни влагу сквозь себя, даже не намокнув, и сок исчез. Был. Его видели. И исчез, не оставив следа!

– Кхе-кхе-хе, – неожиданно раздалось за спиной. Константин резко повернулся, крепко сжав древко охотничьего ножа. Перед ним стоял ссутулившийся старик-узбек в стёганом полосатом, на все цвета радуги, халате и белоснежной чалме. Чалма словно горела, выделяясь на жёлтом фоне пустыни и глины. Константин даже прижмурился, чтобы рассмотреть старика. Он походил на реставрированную корягу. Морщинистое лицо стянулось дулькой к переносице двумя клубками, разделёнными прищуром пополам. И откуда-то из глубины разрезов сверкали колючие зрачки, рассматривающие чужестранца. Кончик длинной бородёнки, седой и хилой, трясся неостановимо. Нижняя губа едва заметно подёргивалась, и Константин успел заметить на ней иссиня-чёрную, старческую гематому. В старце всё шевелилось, подёргиваясь: бородёнка, губа, голова, руки. «Оторви его от земли, и ноги бы задрыгались, – усмехнулся про себя Константин. – Ему от роду – лет сто».

Старик, словно прочитав мысли чужака, крепко поджал губы, успев подхватить едва подкатившуюся росинку слюны, и, отвернувшись, медленно прошёл мимо, шелестя шлёпанцами с причудливо загнутыми кверху носками, которые заканчивались жёлтыми набалдашниками, натёртыми до блеска и пускающими зайчиков. Маленькие кисти рук, не знающие тяжелого труда, но состарившиеся временем, сцепились в хитросплетении и легли на пояснице, локти растопырились в разные стороны, как крылья. Голова старика плавными, круговыми движениями покачивалась на длинной, высушенной шее, прикреплённой к ссутулившейся правильной сферой спине. Спина округлилась настолько, что по обе её стороны пустотами свисали плечи халата. Старик походил на верблюда, израсходовавшего весь запас питания в изнуряющем переходе. Несмотря на вековую поношенность, облачён старик был во всё яркое и новое. «Неужели золото?» – мелькнула догадка в голове Константина, когда глаз выхватил жёлтый блеск набалдашников.

– Здравствуй, отец, – поздоровался в спину старику Константин, начиная испытывать неловкость.

Старик не ответил, а только опять прокашлялся.

– Кхе-кхе-хе.

Прокашлялся вот так просто, в пространство. Совсем по-детски открыл рот и выкашлялся, обрызгав мокротой всё вокруг. Прочистил горло от многолетнего налёта и продолжал стоять неподалёку, что-то высматривая в пустыне.

Разве что в этот раз, как показалось, кашлял он нарочито громко и натужно. Наверное, знак даёт кому-то, – мгновенно сообразил Константин и поторопился исправить положение, оправдавшись.

– Отец, я случайно набрёл на огород. Думал, ничейный, – замялся он, соображая, что ещё добавить. Старик продолжал стоять, отвернувшись. На всякий случай Константин оглянулся в сторону Оазиса, не идёт ли кто-то, но округа замерла. Тогда он успокоился и приободрился. Голос его повеселел: – Понимаешь, отец, – продолжил Константин, натягивая улыбку, – у нас, там, откуда я приехал, арбузы-дыни просто так растут, на поле. Бери, не хочу! Вот я и решил, это такая же бахча. Если что не так, я заплачу, – с этими словами он быстро пошарил по карманам и достал деньги.

Старик обернулся на суету и внимательно следил за движениями чужака. Когда чужестранец протянул руку, старик близоруко-слезливо заморгал, присматриваясь, даже слегка наклонился, но, разглядев, что в ней, отпрянул и, обогнув по большому кругу, быстро засеменил в сторону Оазиса, что-то звонко выкрикивая и рубя воздух рукою. Константин остался в замешательстве: «Не обиделся ли? Чудной какой-то! Надо убираться отсюда подобру-поздорову!» Быстро собравшись, Константин побрёл по пустыне вдоль посёлка. На всякий случай сунул нож в рукав.

Выжженная степь, жажда, верблюжья колючка – единственное доступное заезжему растение, высокорослые деревья стояли за высокими дувалами, в чьих-то владениях, – неумолимо гнали Константина в поисках воды и тени. Пройдя с километр, он остановился у хлипкого навеса, покрывающего искусственно вырытое, небольшое углубление, стенки и дно которого выложили крупными речными голышами, скрепленными между собою всё той же глиной. С одного края, по арыку, в своеобразный водоём, подходила вода, а с другого – по такому же арыку вода возвращалась обратно в посёлок, но уже по другой стороне улицы. Работало это бесхитростное гидротехническое сооружение бесперебойно. Непонятно, как в такое пекло могла оставаться в бассейне вода? Навес, по всему, предназначался только для того, чтобы сверху в него не попадал сор. На некотором удалении от бассейна возвышалась небольшая песчаная куча, все те взвеси, от которых бассейн вычищали.

Константин напился вдоволь и расположился ужинать. Бензиновый примус «Шмель», посвистывая, старался быстро сварить сто пятьдесят граммов рисовой каши. Один котелок служил и для приготовления пищи, и для заваривания чая. Единственное неудобство туриста-одиночки. Константин, не спеша, настрогал вяленого мяса и отсчитал десяток сушёных абрикосов. К ужину полагался хлебный сухарь. Сервировка закончилась, и Константин от удовольствия потёр ладони. Еда, затем отдых и потом – планы!

Стемнело быстро и незаметно. Дневной зной сменился ощутимой прохладой. Спешить было некуда, и Константин решил заночевать тут же, у бассейна. Не надо искать воду, чтобы умыться и позавтракать, а разогретая солнцем песочная куча могла послужить хорошим ложем. Наскоро уложив вещи в рюкзак, он выкопал овальное углубление в песке, расстелил полиуретановый коврик, умостил рюкзак под голову и накрылся спальным мешком. Под правую руку зарыл в песок нож, так, чтобы ощущать его рукоять, и уснул. Уснул крепко, впервые за трое суток.

Сон сморил Константина мгновенно.

Ещё бы! Многодневная бессонница подкосит кого угодно.

Поездом до Баку почти двое суток, в общем вагоне. Место досталось в глухом тамбуре. Пристроил свой станковый рюкзак, но расслабиться не успел. Через пару часов на остановке вошли новые пассажиры. Даже в тамбур набилась куча народу. В основном, студенты-азербайджанцы, едущие домой на побывку.

«Больше суток в один конец, – прикидывал Константин, разглядывая разношёрстное студенчество. – Сколько же они побудут дома? Выходных всего-то два дня!»

Прошло ещё несколько часов пути, когда мысли прервал всколыхнувшийся гомон азербайджанской речи. Студенты расступились, и в тамбур протиснулась миловидная девушка. Весь её сосредоточенный вид сменился удовлетворением: пробралась наконец-то! – и тут же – разочарованием. Там, куда она так тяжело пробиралась через битком-набитый вагон, мест не оказалось, а возвращаться некуда. Стайка парней, с такой охоткой расступившаяся перед девушкой, так же и сомкнулась, загородив дверь. Теперь на неё уставилось несколько пар нахальных глаз, бесстыдно разглядывая. Мелькнувшая тревога за беспомощность своего положения хлынула крепким румянцем, как-то странно выделив раскрасневшееся лицо на фоне русых волос. Она быстро обвела взглядом стоящих вокруг, ища поддержки, но её разглядывали всё такие же глаза, доставшиеся их обладателям ещё от прапрадедов.

– Проходите сюда, – стальной командой прозвучало откуда-то из-под ног толпы.

Азербайджанцы тут же расступились. Всем стало интересно посмотреть на смельчака. В углу тамбура сидел, прислонившись к стене, бородатый парень в форменной рубашке. Поток огненных взглядов с вызовом устремился на неожиданного возмутителя. Похоже, парня не смутило численное превосходство недовольных, и это подействовало на толпу. Он, невидящим взглядом, медленно провёл по толпе, пока не остановил его на девушке.

– Садитесь, – не обращая внимания на всеобщее напряжение, повторил парень.

Девушка не поняла, к ней ли было обращено сказанное. В подтверждение своих слов парень медленно ссунулся на край рюкзака, хлопнул по освободившемуся месту и закрыл глаза, откинув голову на стену. Тем самым, давая понять, ему нечего добавить к сказанному, а ты, стало быть, выбирай. Девушка медлила, оценивая своё положение. Студенты-азербайджанцы, каждый по-своему объяснив немигающий взгляд незнакомца, тихо переговариваясь, отворачивались и больше не смотрели на неё. Всем своим видом показывали, девушка им не интересна, и возникшее недоразумение можно считать исчерпанным без дополнительных выяснений. Произошедшее изменение с толпою приободрило девушку, и, пробежав по образовавшемуся коридору, она плюхнулась на рюкзак. Коридор тут же сомкнулся. Гул, как ни в чём не бывало, постепенно возобновился. У стаи отобрали кусок мяса, а она и не заметила. Такова уж стая!

Опустившаяся темнота поглотила заоконные пейзажи. Время приближалось к полуночи. Уже никого не осталось стоящим. Кто где, так и опускались на корточки, приваливаясь друг на друга. Постепенно все приумолкли, изредка перекидываясь сонными фразами и смешками. Девушка, тайком косясь, разглядывала своего спасителя, продолжающего сидеть с закрытыми глазами. А он замер, и только покачивалась в такт движению его голова. Она специально поёрзала, толкнув своего спасителя. И он посмотрел на неё, но уже недовольно.

– Извините, – мило улыбнулась она. – Меня зовут Лена, – тихо представилась девушка, глядя в немигающие глаза. – Елена, – повторила она, обезоруживающе улыбаясь, и протянула руку.

– И куда мы собрались? – Парень прикоснулся пальцами к протянутой руке.

– В Баку. Старинную крепость посмотреть, – обрадовалась завязывающейся беседе Елена.

– Константин, – представился он и опять закрыл глаза.

Весь путь до Баку Константин и Елена делили рюкзак пополам. С какой лёгкостью Лена заводила разговор, с такой же лёгкостью Константин его прекращал. Обидевшись, она замолкала, чтобы через время найти новый повод заговорить, но всё повторялось. Лена злилась, обиженно отворачивалась, но сердце ликовало! Всё равно она чувствовала себя комфортно в обществе этого симпатичного молчуна. Поэтому, когда стемнело, Лена ничего не говоря, скинула босоножки и умудрилась полностью, свернувшись калачиком, уместиться на рюкзаке. Константин краем глаза наблюдал за приготовлениями соседки. «Ничего, симпатичная, – лишь на мгновение мелькнул в его взгляде интерес и тут же сменился иронией: – В Баку она едет. Крепость ей, видите ли, надо посмотреть».

– Долго будешь копошиться? Совсем на край вытолкала, – не выдержал он.

– Неудобно. И голову положить некуда, – искренне расстроилась Лена.

– Хм. Ну, ты молодец, – Константин свернул валиком штормовку и положил на колени: – Ложись. Куда тебя теперь денешь.

Если бы в этот момент проезжали фонарь, он высветил бы в тёмном тамбуре довольное девичье лицо. Лена легла спиной к Константину, чтобы случайно не выдать своего настроения. Она получила, чего хотела, но именно теперь сон как рукой смахнуло.

– Удобно? – Константина забавляла беспечность попутчицы.

– Да. Всё в порядке, – отозвалась Лена, едва сдерживая ликование в голосе. – Только колени свисают, и от двери холодом тянет.

«Вот уж поистине, – усмехнулся Константин, – как определить, что живёшь уже не один? Это когда, заходя по утрам в свою ванную, видишь сохнущие женские трусики».

Колёса выстукивали, отбивая расстояние. Свет от пролетающих фонарей мелькал, на мгновение освещая тамбур. Студенты-азербайджанцы, прилипнув друг к другу, спали. Не спали только двое – Константин, сидящий с закрытыми глазами, и Лена, счастливый блеск глаз которой можно было разглядеть не только когда врывался жёлтый свет фонарей. Когда начинало сильно раскачивать вагон, Константин клал руку ей на плечо, придерживая. Тогда Лена быстро закрывала глаза и замирала, умиляясь внимательности грубоватого, но заботливого попутчика.

Издалека донёсся протяжный гудок локомотива. К стуку колёс примешался трущийся шелест тормозных колодок. Послышался приближающийся лязг сбивающихся со скорости вагонных сцепок. И их вагон заскрипел, накренился в сторону и резко качнулся обратно, швырнув все свои внутренности. Где-то, в вагонной утробе, с силой грохнуло об пол, а лязг покатился по вагонам дальше. Состав ворвался в затяжную петлю железнодорожного полотна. «Уснул он там, что ли?» Константин успел упереться ногами и уцепиться одной рукой за алюминиевую решётку двери, а другой – схватить в охапку хрупкую фигурку девушки. Тормозящий скрежет железа об железо сбил скорость, всей своей массой ещё раз качнувшись по инерции, и всё также мгновенно успокоилось. Во все щели полез запах горелых колодок. Загалдели сонные азербайджанцы. Едва уловимое движение вагона и мерное постукивание колёс всех успокоило и снова усыпило. Константин тоже расслабился, но руку освободить не смог. Лена крепко прижимала её к себе.

– Всё, всё, спи, – успокаивающе погладил он девушку по голове и попытался освободиться из её цепких пальцев. Свет медленно прополз по тамбуру. Лена смотрела глазами, полными тревоги, и продолжала крепко прижимать его руку. Только теперь Константин почувствовал у себя в ладони упругий комочек, коротко вздымаемый глубоким дыханием барышни. Медленно потянулся свет следующего фонаря. Лена не сводила взгляда, но тревога сменилась трепещущей трогательностью. Она слегка упёрлась ногами в стенку и медленно, в такт стуку колёс и движущемуся свету, села, но уже в объятиях своего покровителя. Голова легла ему на плечо, и только теперь из груди вырвался выдох облегчения. Константин обнял девушку и крепко прижал. Глубоко вдохнув аромат её волос, закрыл глаза. Они так бы и проснулись, но не спалось им…

В пять утра, громыхнув сцепкой и встряхнув всех пассажиров, поезд остановился. В окнах замелькали мечущиеся встречающие. Весь вагон проснулся и встал одновременно. Толкаемая со всех сторон Лена в ожидании молча смотрела, как Константин собирается. Чувствовалось нависающее напряжение предстоящего расставания. Придирчиво осмотрев рюкзак, Константин водрузил его на плечо и только теперь несмело посмотрел на свою спутницу. Лена старалась не моргать, чтобы не сбить слёзы, крепко сжав зубы, она не могла никак сглотнуть подкатившийся к горлу комок. Константин притянул её к себе, стряхнув слёзы на штормовку. Коротко прижался щекой, краем губ ткнулся в висок, захватив и истекающий слезами глаз, и ушёл, оставив девушку в пустом вагоне. «Чего терзаешься? Первая встречная… Ну и что? Все мы – когда-то первые встречные! У тебя намечен маршрут, и его надо выполнить, – боролся сам с собою Константин, пробираясь сквозь толпу к выходу. – В конце концов любое расставание – это личные, душевные потери. Это нормально, когда душа болит. С каждым расставанием отрывается кусочек души… Что болит-то сейчас? Эгоизм, – закусив солоноватую от слёз губу, Константин задавал вопросы, и сам же на них отвечал: – Чувство собственничества гложет. Обладать, и немедленно! – У Константина заиграли желваки, что-то сопротивлялось стройным рассуждениям, но он упорно шёл вперёд. Бездушные ноги уносили его прочь от неожиданно нагрянувших душевных мук и слабостей. Где же находится душа, и насколько она заполняет тело?

Разглядывать Баку времени не было. До отхода парома на Красноводск оставалось сорок минут, а предстояло купить ещё билет. Константин прибавил в шаге. На паром уже вбегал под крики: «Убрать трап!», «Отдать концы!» И прелестная девушка осталась далеко позади.

Самый недорогой билет позволял Константину искать место только на палубе. Строгий боцман следил за порядком, и схитрить не удалось. Устроившись, хоть и удобно, поспать не получилось. Ветер и болтанка больше тревожили, нежели располагали ко сну. Промучившись с закрытыми глазами шесть часов, Константин сошёл на асфальт порта Красноводск. Земля под ногами, с непривычки, покачивалась. После бакинских пейзажей Красноводск представлял собою жалкое зрелище, но предаваться эмоциям было некогда. Из-за шторма паром опоздал на час. Надо было спешить на поезд до Ташкента. И Константин кинулся сломя голову, благо, вокзал находился недалеко от порта.

Общие вагоны этой стороны Каспия не отличались от тех, которые с той стороны. Они так же были забиты по самые третьи полки, но только совершенно другой публикой. Почти у всех чалма на голове, матрацно-полосатые халаты и расшитые шлёпанцы. Одни сплошные шлёпанцы! Константин резко выделялся, несмотря на то, что одет был в обычную офицерскую рубашку и парусиновые брюки цвета хаки. Он долго пробирался вдоль вагона, высоко переступая через тюки и чьи-то головы, выискивая свободное место. Понадобилось как-то сложно разминуться, открывая дверь в туалетный предбанник. Здесь уже разместились на мусорной крышке двое пассажиров, и двое стояли. С ними тоже пришлось чуть ли не обниматься, чтобы открыть дверь в сам тамбур. Заставленный тюками тамбур встретил вновь прибывшего гробовым молчанием. Константин равнодушно обвёл взглядом уставившихся на него мужчин и сухо поздоровался. Особо не церемонясь, он пробрался в угол и, растолкав сваленные тюки, установил рюкзак. Никто не проронил ни звука. Константин спиной чувствовал, как за ним наблюдают несколько пар наливающихся недовольством глаз. Чтобы разрядить обстановку, он заговорил первым, стараясь без эмоций всё объяснить:

– Чтобы не мешал в проходе, и подальше от людей. А то может металлической конструкцией поранить во время движения поезда.

После некоторой паузы послышались редкие нашёптывания. Мужчины рассматривали рюкзак чужака и, соглашаясь, закивали головами. Тихие разговоры возобновились, и уже никто не обращал внимания на новичка. Народ ждал, когда поезд тронется в путь. Константин успокоился. Было о чём подумать – предстояла третья бессонная ночь, поезд уносил его глубоко в Азию, и всё только начиналось!

Проснувшись, Константин открыл глаза сразу и непроизвольно потянулся. Голова лежала на высушенной земле. Коврик как-то непривычно покалывал многочисленными крошками. Он пошарил рукой, ища, куда закопал нож, но пальцы нащупывали твёрдую почву, иногда проваливаясь в щели. Константин подскочил, озираясь. Сидел он на земле рядом со своим ложем, а вокруг не было ничего – ни подстилки, ни рюкзака, ни спальника. С песчаного барханчика он скатился, по-видимому, во сне. «Где же вещи?» – оглядываясь, Константин запустил в песок руки и нащупал заветную рукоять. Клинок весело блеснул, подмигнув зайчиком. Константин ещё раз осмотрелся, вглядываясь в дувалы, – может, кто из ребятишек подшутил? Округа словно вымерла. Константин поочерёдно пожамкал все карманы и совсем расстроился. Мелочи и нескольких рублей, полученных на сдачу и положенных в карман рубашки, не было. Его явно обокрали. Мечта сбылась – он попал в Кара-Кумы, попал в Азию и стоит без денег, без документов. Намеченная программа начала реализовываться с первого дня и с самого главного пункта – выжить! Ругать себя уже не имело смысла. Константин расстроился и по другому поводу: придётся возвращаться домой, так и не доехав до Тянь-Шаня. «Нужны деньги на обратный билет. Единственная возможность их заработать – это подрядиться к кому-нибудь на работу. Базар, базар, – запульсировало в висках. – Грузчиком на базаре…» – Пока голова размышляла, ища выход, ноги сами выбирали дорогу. Когда Константин поставил точку своим размышлениям и намеченному плану, то приятно удивился – центральный вход в базар был прямо перед ним.

Стояло раннее утро. Базар уже гудел обилием народу. Константин бродил между прилавками, присматривая хорошего работодателя. У огромной жёлто-зелёной кучи – дыни и арбузы свалены вперемешку – стоял рослый паренёк и торговался с женщиной, покрытой паранджой. Женщина говорила тихо, но паренёк всё слышал и отвечал ей чуть ли не на весь базар, как бы привлекая внимание к их бойкой торговле и желая показать, как умеет торговаться и выторговать свой интерес. Уже опытный глаз юного торговца сразу выхватил из толпы чужака и держал его в поле зрения.

– Что это они у тебя перемешаны? – как бы разговаривая сам с собою, спросил Константин.

– Кто перемешаны? – неожиданный, наполовину услышанный вопрос, озадачил паренька и сбил со стройного коммерческого настроя.

– Что, а не кто, – также в сторону продолжал говорить Константин.

– Что – что? – не понял совсем сбитый с толку паренёк.

– Дыни и арбузы – что, а не кто, – уже пристально посмотрел на паренька Константин.

Паренёк оценил тон чужака. Его глаза заискрились особым азиатским огоньком:

– Послушайте, уважаемый, – сейчас он, как заправский, гостеприимный хозяин-торговец превратился в саму любезность. Видно было: всё, что он сейчас делает и говорит, – подражание старшим: отцу, деду, дядьке – заправским торговцам, не один год проведшим на базаре. – Э-э-э! Вы не понимаете! Аромат дыни смешивается с ароматом арбуза и получается истинный букет Аллаха! Не дыни, а мёд! Не арбузы – нектар! – Паренёк воздел палец к небу, выдерживая паузу, измерил чужака смешливо искрящимся взглядом, и продолжил торговаться с женщиной, покорно ожидающей окончания мужского разговора.

Теперь уже Константин оценил по достоинству умение юного торговца, и его глаза прищурились в улыбке:

– Работа нужна, – как-то тихо, почти губами произнёс он, больше для проформы, но паренёк расслышал.

– Нет, – в промежутке торговли бросил он, – нам работники не нужны. Может, старику Ниязи, – и махнул рукой, показывая куда-то в глубь базара. – Иди в самый угол, – напоследок небрежно отослал он чужака.

Константин поплёлся в направлении, куда указал паренёк. В углу базара, в самом глухом его закутке, за огромной кучей первоклассных дынь и арбузов, сидел на корточках, обхватив колени руками и положив на них голову, старикашка. Можно было предположить – это ребёнок, если бы не свисающая между колен скудненькая, но длинная бородёнка.

– Уважаемый! – обратился Константин к сидящему, но тот не пошевелился. Разве что только качнулся вперёд и опять замер.

– Отец! – уже громче позвал Константин.

Сидевший вздрогнул и медленно развернулся вчерашним старцем. Константин непроизвольно заулыбался старому знакомому. Но лицо старика не изменилось. Он смотрел скорее грозно, нежели приветливо, и Константин стушевался.

– Хочу на работу подрядиться, – начал он неуверенно, внутренне сожалея, что не ушёл сразу: – Обокрали меня. Нужны деньги на обратный билет, чтобы домой вернуться.

– Он плохо слышит, – неожиданно прозвенел юношеский голос за спиной Константина. Рядом стоял торговавшийся паренёк и улыбался. – Что тебе надо? – совсем по-свойски спросил он, сразу переходя на «ты».

– Работа, – сухо ответил Константин.

– На сколько?

– Чтобы хватило на обратный билет… – Константин на секунду задумался, подсчитывая расходы, и закончил: – рублей так, шестьдесят, если кормить будет.

Паренёк быстро пересказал старику Ниязи пожелания незнакомца. Тот слушал без эмоций. Казалось, старик и стоя задремал. Когда паренёк закончил, старик молча отвернулся, сгорбился, чтобы глубже залезть под халат, что-то достал и, повернувшись, также молча протянул пареньку кованый ключ.

– Что-то ты особо не драл горло. Так он глухой или не глухой? – Константин злился, на мальчишку насмехающегося над ним.

– Чего пристал? – паренёк лукаво улыбался. – Глухой, не глухой, кричи, не кричи. Всё равно не понимает по-русски, – он состроил серьёзную мину, но глаза его сохранили некоторую плутоватость.

– Да, пошёл ты… – психанул Константин и, круто развернувшись, направился в ряды.

– Куда ж ты? Постой! Бери ключ, – давясь от смеха, паренёк трусил следом. – Он взял тебя на работу. Это ключ от замка, на который заключена арба Ниязи. Пойдём, покажу, – паренёк потянул Константина за рукав, увлекая за собою.

Константин обернулся остатками упрямства, но старика не было уже видно из-за кучи дынь и арбузов. «Наверное, опять скрючило», – съехидничал про себя Константин. И хоть внешне продолжал показывать своё недовольство, внутренне радовался, что нашёл работу.

– У него здесь совсем нет торговли, – скорее подумал вслух, чем решил заговорить Константин, но паренёк тут же ответил:

– Не переживай! Меня зовут Хамза, – представился он. – Если что не понятно – спрашивай. Вон столб, – указал в небо Хамза. – К нему пристёгнута арба Ниязи, – и юркнул в толпу.

Константин направился в сторону виднеющегося над людскими головами столба. Столб оказался с той стороны бетонного забора, которым был огорожен базар. У столба стояло много пристёгнутых арб. «Какая же из них Ниязи?» – почесал затылок Константин. Немного поразмыслив, он принялся примерять ключ к замкам. Увлёкшись поиском нужного замка, Константин и не заметил, как собралась толпа мужчин, пристально наблюдающая за чужаком. Не найдя искомого, Константин собрался перейти на другую сторону, как его крепко схватили и сразу же несколько пар рук обвили его, спеленав. Мгновенно, со всех сторон, раздался резкий истерический крик. Константин попытался было вырваться, но не тут-то было. Руки, как путы, стянулись крепче, и во многих местах появилась жгучая боль от щипков цепких пальцев. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, как раздался знакомый мальчишеский крик, перекричавший всю толпу. Вмиг руки ослабли и исчезли. Толпа расступилась. В очередной раз появился его спаситель, базарный паренёк Хамза. И опять вовремя. Он на узбекском языке что-то говорил собравшимся мужчинам, чеканя объяснения каждому в отдельности и для убедительности рассекал ладонью воздух перед их физиономиями. Те слушали, с недоверием поглядывая на незнакомца, и постепенно расходились, бросая косые, недовольные взгляды на толстого малого, по-видимому, он и был виновником недоразумения. Дошла очередь и до него. К удивлению Константина, Хамза, ничего не говоря, отвесил толстому звонкую оплеуху и подмигнул Константину: