Ангелы

Тогда наша аудитория не была готова к таким формальностям и продолжала сидеть и улыбаться, постоянно переговариваясь друг с другом. Люцифер сидел, подперев голову рукой и циничным прищуром разглядывал профессора. И даже в тот момент я не мог понять, почему он ведет себя так, чем он недоволен и что его злило.

– Для начала я хочу, чтобы вы прекратили улыбаться, шептаться, вертеться, оглядываться и крутиться, на одном единственном стуле, который не вертится! – слегка повысив голос, сказал он.

На какое-то мгновение в аудитории наступила тишина, но это был такой короткий промежуток времени, что я даже не уверен, успел ли профессор заметить его. Когда снова появился шум, он усмехнулся и подошел к первым партам, за которыми из десяти человек только один реально хочет учиться и вступает в ряды изгоев для всей школы или университета. Остальные девять сидят там для преподавателя, не для себя, создавая видимость того самого изгоя, выпрашивая снисходительное отношение к себе и к будущему диплому. Работает как ни странно.

– Имя! – прикрикнул профессор на самого говорливого студента, сидящего где-то в третьем ряду.

Парень встал и у него никак не получалось не улыбаться.

– Серж! – чуть ли ни с поклоном ответил он.

Я усмехнулся и взглянул на своего брата-нарцисса. Ситуация забавляла его не меньше, чем меня. Наивная храбрость или смелость? Первое место, где подростки пытаются самоутвердиться за счет насмешки над человеком – учебное заведение, неважно какое. Вот и тот юноша стоял перед профессором и всем своим видом показывал, что в его душонке нет никакого страха и взяться ему собственно не откуда. Все же понимают, что это всего лишь преподаватель, что он может сделать? На что способна эта «лысина» в очках?

Профессор посмотрел на список студентов и улыбнулся, найдя имя Серж и рядом стоящую фамилию.

– Мистер Сток, отныне Вы являетесь старостой группы 1А, надеюсь в полном составе сидящей здесь. Ваши обязанности я разъясню Вам после окончания пары. Я не спрашиваю, хотите ли Вы находиться на этой должности. Если вы не будет выполнять обязанности, я уверяю, лучше Вам от этого точно не будет – мой предмет очень тяжело сдать. К тому же, мне стоит проинформировать Вас, что он является профилирующим. Садитесь!

Уже давно перестав улыбаться, Серж с изумленным лицом и в то же время с недовольным, плюхнулся на стул. Тут две группы разразились таким гнилым смехом, что я уверен, даже дьявол так не умет смеяться. Серж самоутвердился, только не так, как было задумано.

– Если кому-то очень смешно, то у нас в университете имеется очень много вакансий, так сказать, например, в данный момент все еще отсутствует староста группы 2А. Есть желающие?

Примерно на этой ноте закончились желания самоутверждаться у этого профессора. В аудитории наступила долгожданная тишина.

– Какая херня! – шепнул мне Люцифер и развалился на стуле, уставившись на исцарапанный стол.

Ему все это не нравилось, мягко говоря, не нравилось. В данный момент его свобода уже ограничивалась ненавистным университетом, а Люц этого очень не любил. Что касается меня, мне была безразлична почти удавшаяся церемония становления людей на нужные места и заучивания слова «субординация». Я не мог, как Люц ненавидеть то, в чем еще не успел до конца разобраться, чтобы потом с жуткой рожей не говорить «я передумал».

– Профессор Трокосто. Я буду преподавать замечательный предмет – Учение о Лжи. Как я уже сказал, это один из профилирующих предметов и я отношусь к нему очень серьезно, особенно к экзамену, который ждет вас во время зимней сессии. К вашему несчастью, моя рука не поднимется просто так даже неуд поставить, не говоря уже о более высоких баллах. Еще более к вашему несчастью, я являюсь куратором группы 1А, привет дорогой мистер Сток! Куратор группы 2А находиться на больничном, так что я, как заместитель, имею все права и полномочия делать с 2А все, что захочу. Расскажу вам немного о структуре нашего учреждения: у каждой группы есть буквенное название, а именно группа А, группа В и группа С. Каждая группа делится на подгруппы, дополнительно обозначенные цифрами.

Как только он дошел до задних рядов, внезапно замолчал и выпучил на нас с братом свои и без того круглые глаза. Затем по его лицу поползла жуткая улыбка, от которой мне захотелось дать ему по морде и уйти с лекции. Выражение лица моего ненаглядного братишки было совсем постное, он был явно в предсуицидальном состоянии.

– Близнецы! – произнес он и уперся руками в нашу парту, переводя глаза то на брата, то на меня.

Я все больше и больше чувствовал себя неловко, и пропасть между задними партами и профессором стягивалась, приближая этого психопата к нам все ближе и ближе, тем самым зажимая нас в угол.

– Ну и что? – спросил, наконец, Люцифер, пристально глядя ему в глаза, стараясь не провоцировать профессора, дабы не занять вторую должность старосты.

– Имя? – спросил мистер Трокосто, прищурившись, разглядывая брата, подыскивая отличия на моем лице.

– Люцифер – ответил брат, ни капли не смутившись.

      Профессор улыбнулся и расстроено покачал головой. Я мельком оглядел класс. Все расселись вполоборота и наблюдали за нами. Тут я понял, что никто не верит, что прозвучавшее имя является настоящим, и добродушные одногруппники готовились к сцене, после которой что-то должно было произойти.

– Ну что ж, мистер Люцифер, добро пожаловать на должность старосты группы 2А!

– За что?! – моментально вспыхнул Люц.

Я незаметно улыбнулся потому, что понял, что сами того не желая, мы начали самоутверждаться. Профессор был неправ, что означало, ему придется извиниться, или, по крайней мере, сделать вид, что ничего страшного не произошло.

– За оригинальный юмор, мистер… – начал было профессор.

– Минуточку, профессор. Люцифер – мое настоящее имя, данное мне моей матерью девятнадцать лет назад. Я могу показать Вам документы. Это, во-первых. Во-вторых, я и мой брат числимся в 1А, я физически не могу стать старостой 2А, а у 1А уже есть староста. Я не вижу причины взваливать на меня ответственность за всю группу. Я же не виноват, что меня так мать назвала? Или виноват? Как Вы думаете, профессор?

Я смотрел на растерянное лицо преподавателя, на его многозначительную улыбку, смотрел и на разгорячившегося брата, на его карие глаза, которые все расширялись и расширялись от злости и несправедливости. Я мельком взглянул на блондинку. Она, как и все, заворожено наблюдала за возникшей ситуацией. Тут мне показалось, что она начинает восторгаться моим братом, что меня, несомненно, злило. Первое, что проскочило у меня в голове, что она такая же, как и все девчонки, раз обращает внимания на моего брата. Потом я решил, что пошла она к черту и отвернулся.

– И как же зовут Вас, мистер? – проигнорировав вопрос брата, спросил профессор, взглянув на меня.

– Гавриил, сэр! – быстро ответил я и не удержался, снова взглянул на белое каре у окна, посмотреть, произвел ли я на нее хоть какое-то впечатление.

Девушка все так же заворожено смотрела, только уже на нас обоих. Такое ощущение, что она только в тот момент догадалась, что мы близнецы.

– Гавриил? – удивился профессор и снова посмотрел на брата. – Люцифер?

Затем он открыл списки студентов и мгновенно нашел наши имена, и, посмотрев на нас, заулыбался. Я, как ни старался, улыбку понять не смог, мне вообще показалось, что он просто-напросто чокнутый. И единственное, что меня расстраивало на тот момент, так это, почему именно этот сумасшедший мужик стал нашим куратором, почему именно он ведет профилирующий предмет, название которого вообще не понятно. Точнее в названии Учение о Лжи нет ничего непонятного и сложного для восприятия, а вот присутствие самого предмета в расписании меня смутило. Все напоминало цирк, мельком я представил, что этот клоун скоро закончит свое выступление, и после него придет адекватный профессор с учебниками, например, по высшей математики, и начнет рисовать на доске свои убогие матрицы и доказывать теорию вероятности. Но этого так и не случилось.

За два часа лекции профессор не сказал ни слова о предмете. Это скорее была вступительная лекция, просто для знакомства друг с другом, куча рассказов об университете, о выдающихся профессорах, о поощрениях и о санкциях. Все как обычно, все как везде, все те же слова формальности, от которых уши сворачиваются в трубочку и хочется смеяться над ними и их мерзостью.

Люцифер оказался превосходным художником. Всю лекцию он рисовал фантастические узоры, а я даже не подозревал о его скрытом таланте. Хотя за два часа меня самого поразила такая скука, что я чуть ли с ума не начал сходить. Но у меня была палочка-выручалочка, сидевшая у окна. Потому, как я порой заглядывался на ее пепельно-седые волосы, Люц заметил, куда устремлен мой взгляд.

– Ох, ты Боже мой! – прошептал он, слегка толкнув меня плечом. – Что я вижу! Мой брат наконец-то понял, что вокруг него существуют девушки! Влюбился или просто нравится?

– Отвали! – засмущался я и тут же отвел глаза в сторону. – О чем ты говоришь? Никто мне не нравится и ни в кого я не влюбился! Я смотрю в окно!

Брат снова улыбнулся и начертил очередную извилистую линию, идеально контрастирующую со всеми остальными линиями. Неловкость, кою я почувствовал, смутила меня больше, чем вопросы брата.

– Эх, Гавра, что же ты так стесняешься естества? Мы с тобой мужского пола и это абсолютно нормально, что нам нравятся девушки. Ты не должен этого стыдиться!

– Слушай! Отстань от меня! Я знаю свою принадлежность к полу! И я не хочу обсуждать это с тобой!

Люц снова улыбнулся и прекратил рисовать, пристально посмотрев на блондинку, а затем и вовсе перестал улыбаться, но глаз от девушки не отводил.

– Ну, раз она тебе безразлична, то тогда ты не будешь против, если ей займусь я! – брат перевел на меня победоносный взгляд.

Я перестал дышать и замер. После такого предложения мне захотелось треснуть ему по наглой морде, потом обозвать как-нибудь и уйти. Но ничего из этого я не мог сделать.

– Что у вас там? – спросил профессор Трокосто, прервав свой рассказ о целях обучения в университете. – Я давно уже за вами наблюдаю, уважаемые братья, и как я понял, вас совсем не интересует моя вступительная лекция.

– Напротив, сэр! – ответил я. – Мы очень заинтересованы в том, что Вы говорили и вполне можем повторить последние предложение Вашей блестящей лекции о становлении университета. Вы желаете услышать?

– Нет…Гавриил…так ведь? – уточнил он и после моего кивка продолжил – Я желаю, чтобы Вы с братом прекратили шептаться и вертеться.

– Да, сэр! – ответил Люцифер и опустил глаза. – Ну, так как насчет моего предложения? – даже не шевеля губами, чтобы не привлекать к себе внимания, спросил Люц.

Я сидел и скрипел зубами. Он все время пытался выудить из меня правду, невзирая на пути, с помощью которых вытаскивал ее.

– Люц, оставь ее! – прошипел я. – Она нравится мне! Найди себе кого-нибудь другого!

– До чего же ты упертый, братец мой! – довольно улыбнулся он и спокойно продолжил рисовать.

Я снова посмотрел на блондинку и незаметно улыбнулся. Девушка краем глаза смотрела на меня и улыбалась. Я не знал ни ее имени, ни в какой она группе, ни есть ли у нее молодой человек. Я ничего не знал о ней. А незнание – одна из самых притягательных вещей, потому что нет определенности. Незнание предполагает догадки, построения фантазий и мечты. А что плохого в мечтах? Жаль, что еще существует любопытство, которое рано или поздно разрушит все мечты. Мне нравилось смотреть на нее, я пытался избежать рождения гнилого любопытства.

Когда прозвенел звонок, Люц сорвался с места, как ошпаренный. Он был не единственным, кто так поступил. Все студенты, утомившиеся двухчасовым рассказом, мгновенно проснулись. Я смеялся про себя. Когда спишь дома, в уютной кровати, приходиться ставить много будильников, а проснуться по их звонку кажется невозможным. Но стоит прозвенеть еле слышному звонку в университете, как 60 человек моментально просыпается и начинает бегать. И как раз из-за толпы я не смог разглядеть, куда делась девочка с пепельными волосами.

Перерыв между первой и второй лекциями был около двадцати минут. За это время можно было успеть перекусить и покурить. Есть мне не хотелось, а вот покурить я был совсем не против. Брата я также потерял из виду, но на это мне было совершено наплевать. Я самостоятельно добрался до курилки и окинул быстрым взглядом толпу студентов.

Они смеялись, болтали и курили. На улице были все курсы, с первого по пятый, красивые девушки, формирующиеся ребята, как в биологической цепи: маленький и худенький первокурсник, а потом мускулистый пижон-пятикурсник.

В толпе кричащей молодежи я разглядел своего братца. Он, как обычно, уже любезничал с какой-то дамой. По-моему, я видел ее на первой лекции. «Чертов придурок», подумал я и отвернулся. Достав сигареты, я прикурил и взглянул на безоблачное небо.

– Привет! – лучезарный голос возник, как второе солнце.

Я еще даже не посмотрел на обладателя голоса, а уже знал, что то была она.

– Привет! – улыбнулся я и обернулся к ней.

Точно – она. На улице девушка выглядела более живой.

– Люцифер или Гавриил? – спросила она, прикуривая сигарету.

– А кого ты ищешь? – спроси я и, не удержавшись, скосил глаза в сторону брата.

– И ты станешь тем, кого я ищу? – девушка категорически отказывалась давать прямой ответ на вопрос.

Я улыбался, как дурак, ничего не мог поделать с собой. Ее голубые глаза так тщательно изучали меня, ища сходства и различия с братом, чтобы в будущем не попасть впросак. Ее цвет волос просто ослеплял меня. Блондинка – общепринятое название светлого волоса у девушек. Но у нее он был почти белым, ни желтым, ни светло-желтым, а именно белым, как снег, на котором блестело солнце. Черт, я не мог соврать самому себе – она действительно нравилась мне.

– Люцифер! – улыбнулся я и протянул ей руку.

Но девушка продолжала улыбаться, а руку не протягивала.

– Очень приятно! А скажи, где я могу найти твоего брата? – спросила она, так и не дав мне руку.

– Ну, так значит, тебе все-таки нужен Гавриил? – я очень хотел узнать, к кому из нас у нее появилась симпатия.

Она кивнула. Тут я засмущался. Что мне делать дальше я не знал, потому что назвался не своим именем. Решил сознаться и будь, что будет.

– Мне очень неудобно, что я соврал, но на самом деле меня зовут Гавриил!

– Значит, ты все-таки становишься тем, кем тебя хотят видеть? – спросила она, выпуская дым мне в лицо. – Ладно, расслабься! Я изначально знала, кто ты! Видимо, ты настолько обескуражен, что забыл: ты одет по-другому, ни как твой брат, я это заметила, когда вы только вошли в кабинет.

Я опустил голову и благоприятно понял, что меня надули в первые пять минут общения. Это не был мой первый опыт переговоров с дамами, я имею в виду, у меня были девушки, но я не настолько оперативен, как мой брат. Я все равно чувствовал себя смущено, особенно после лжи.

– Ну, так получается, что ты меня тоже надула! – усмехнулся я. – Как тебя зовут? Или это секрет какой-то?

– Нет! Просто за время пока мы курим с тобой, я узнала, что ты врун, и к тому же совсем не внимательный! Неужели ты не обратил внимания, когда профессор проводил перекличку?

– Нет! – удивился я. – А он проводил? Я не слышал своего имени!

– Конечно, ты не слышал! Он его и не называл! Тебя, твоего брата и Сержа он отметил еще до переклички. У нас осталось пять минут!

– Как тебя зовут? – уточнил я еще раз.

Мне показалось, что я становился похож на попугая, и это мне не нравилось.

– Роза! – улыбнулась она. – Роза Фреч.

– Ну, вот теперь и мне приятно! – сказал я, кинул бычок и пошел к расписанию.

Роза осталась в курилке, и я чувствовал на себе ее провожающий взгляд. Была ли она удивлена тем, что я ушел? Хотелось ли ей пойти за мной? Я не знал, мне просто захотелось уйти и все.

Следующая лекция была на втором этаже и имела название не менее странное, чем предыдущая лекция – О Разрушении. О каком разрушении? Что за разрушение? Меня смешили все эти названия, я даже не хотел смотреть, что будет следующим, чтобы повеселить себя.

Я неспешно поднялся на второй этаж. Около нужного кабинета крутилась та же куча студентов с первой пары. Дверь была еще закрыта, хоть и до начала пары оставалось всего минута.

– Прогрессируешь, братец! – раздался потешный голос Люца сзади меня. – Я видел вас с той девчонкой! Рад за тебя!

Я ничего не ответил, только с ужасом подумал, что мне еще пять лет сидеть за одной партой с этим остолопом, которого я ненавидел. Внезапно я понял, что могу избежать хотя бы «одной парты» из этого списка.

Среди студентов я искал белоснежную голову, но сумел найти ее только когда открыли дверь в кабинет. Я заметил, куда она села и рысцой подбежал к ней.

– Могу я сесть с тобой? – быстро спросил я, окинув ее взглядом.

Роза улыбнулась и кивнула головой. Я быстро опустился за парту, кинул на стол тетрадь и ручку. Брат проходил мимо. Он сразу же заметил меня, улыбнулся и пошел к последнему ряду. Я даже не посмотрел ему в след.

– Доброе утро! – прозвучала еще одна формальность из уст женщины средних лет, стоящей у огромной черной доски.

У нее были длинные волосы и очки с узкими стеклами, пиджак и строгая юбка. Она вся была миниатюрная и если бы не морщинки на лице, то ей смело можно было дать лет тридцать.

– Профессор Лафортаньяна! Попрошу записать мое имя, потому что оно тяжеловато для адекватного заучивания. Если зимой, на экзамене я услышу какое-то не то произношение моей фамилии, считайте, что одного балла у вас уже не будет!

«Какая сука!», подумал я, глядя на нее. Она выглядела намного лучше, когда молчала. Ее рот во время разговора был просто ужасен. Он был похож на черную пропасть квадратной формы, а брови ползали по морщинистому лбу, как угловатые восьми битные змеи.

– Я полагаю, что на первой паре вас посвятили во все подробности об университете, о выдающихся выпускниках, и о других историях. Также вы должны были познакомиться со своими кураторами и определить старосту каждой группы. Пожалуйста, я хочу видеть вас обоих!

Я помнил, что выбрали только Сержа, как старосту нашей группы, но чтобы появился и второй староста – я не помнил. В другом конце кабинета поднялась девушка с ярко красными волосами. Я невольно спросил себя, за что профессор Трокосто втянул ее в это ужасное занятие.

– Ваши имена? – спросила профессор.

– Серж Сток.

– Марианн Вальд.

– Группы, господи, которыми вы заведуете! – крикнула она и очки свалились на кончик носа.

– 1А

– 2А

– С этим разобрались! Садитесь! А теперь пройдемся по списку студентов! – злобная профессорша начала перекличку.

Студент, услышав свою фамилию и имя, вставал и она, взглядом жабы рассматривала его, затем просила сесть и называла другие имена. Имя моего брата стояло первым, за ним шло мое.

– Прей! Люцифер! – Лафортаньяна нахмурилась и злобным взглядом окинула аудиторию в поисках человека, носящего анти-божественное имя.

Мой брат встал и гордо поднял голову, слегка прищурившись посмотрел на «мисс Цербера».

– Люцифер? – переспросила она, поправляя очки на носу.

– Да, мэм! – ответил он.

– Хо-ро-шо! – медленно сказала она, что-то подписывая в своем листе.

– Прей?! – воскликнула профессор. – Гавриил?!

Ее голос повысился на октаву вверх, пока глаза судорожно искали меня. Я быстро встал, еле сдерживая улыбку. Лицо преподавателя было просто отменным. Она вытаращилась на меня и захлопала глазами.

– Люцифер! Встань! – командирский голос раздался на все помещение.

Люц поднялся и скосил глаза на меня, также пряча улыбку. Я не мог понять, чего хочет от нас крикливая преподавательница. Ее глаза загадочно метались по нашим лицам, жадно выискивая отличая. Но у нас их не было, и если бы мы еще оделись одинаково, то выглядели бы, как человек у зеркала и его отражение.

– Близнецы! – сообщила она нам, наконец – Садитесь, оба!

Я посмотрел на брата. Он с увлечением что-то рисовал, периодически подмигивая какой-то девушки. Я снова уставился на Розу. Она с интересом рассматривала каждого встающего студента. Я не хотел с ней разговаривать, на той паре она мне так не нравилась. Нет, она нравилась, но не нравилось разговаривать.

– Почему ты сел сюда? – шепотом спросила она, когда перекличка закончилась.

Я пожал плечами и даже не посмотрел на нее. Кончено, я мог сказать правду, что первоначально я всего лишь хотел отделаться от брата, но одному сидеть было бы скучно, и я вспомнил о девушке у окна. Но так как я прослыл вруном, то решил соврать еще, поэтому пожал плечами и продолжил смотреть в парту.

– Сегодня мы поговорим, грубо говоря, ни о чем! – открыто заявила Лафортаньяна. – Директор попросил ничего вам не давать в первый день. Обсудим организационные вопросы. Мы будем встречаться два раза в неделю, по вторникам и по пятницам. После каждой лекции у вас будет домашнее задание, которое вы будете обязаны выполнить к следующей паре. Если вы не будете выполнять его, я не допущу вас к экзамену, что значит – вы не переведетесь на второй курс и у вас будет два выхода. Первый – это остаться на второй год, второе – вас отчислят. Попрошу не забывать, что без диплома этого университета у вас не будет возможности поступить ни в какой другой, у вас не будет постоянной работы с хорошей зарплатой. Так что, послушайте моего совета: посещайте все лекции и семинары, готовьте домашнее задание и тогда у вас не будет никаких проблем…во всяком случае с моим предметом.

Гнусавый голос не замолкал на протяжении всей лекции. Я смотрел на женщину, стоящую у доски, на ее выраженную строгость и все больше понимал, что именно с ней у студентов возникает больше всего проблем. Она относилась к той категории людей, где каждый считает себя кем-то или чем-то всемогущим, вокруг нее все должны бегать и давать хвалебные почести, воспевать о том, какая она потрясающая и невозможная. Я бы сказал, мерзкая тварь, вознесшая себя на престол богини мира. Я смотрел на нее и улыбался. Мне было наплевать, что она думала, глядя со своего трона на мою улыбку, хотя не трудно было догадаться.

Периодически Роза доставала меня глупыми вопросами, на которые у меня совсем не было желания отвечать, а мой брат, как заведенная игрушка продолжал рисовать, ни на кого не обращая внимания, кроме той девушки.

– Увидимся в курилке! – кивнул я Розе, как только прозвенел звонок.

Мадам «Самовлюбленность» продолжала что-то говорить, но до нее никому не было дела, все собирались на перемену.

Я выскочил на улицу и засунул сигарету в рот. Виляя бедрами и пытаясь завладеть моим мозгом, ко мне шла Роза. Я усердно боролся с одержимостью, улыбаясь и понимая, что я не могу скрыть улыбку и радость. Как только я оказался с ней на улице, отношение к ней менялось, она интересовала меня. Но вот мой брат, идущий в двух метрах от нее, за весь день совсем меня не заинтересовал.

– Ты так быстро сбежал… – Пробубнила она, картавя из-за сигареты во рту.

– Да! Очень быстро сбежал! – Люц подошел поближе. – У меня сигареты закончились. Угостишь?

Я молча протянул ему пачку. Он взял сигарету, бросил улыбчивый взгляд на Розу и вальяжной походкой пошел дальше.

– Урод! – вырвалось у меня, пока я смотрел ему вслед.

– Ну почему же? – Роза сразу же подала голос. – Вы с братом очень даже милые! Особенно ты!

Я тут же перевел на нее глаза. Безусловно, мне было приятно слышать слова лести, но и сразу же захотелось спросить, а как же она видит разницу между нами? Не может же она только по одежде сказать, кто из нас милее? Или может? Как? Почему ей нравился я, а не мой брат? Она ведь даже не знает, какие мы с ним по характеру, она видела только лица… одинаковые. Я решил не думать об этом.

– Хех… Роза! – почему-то сказал я.

Девушка улыбнулась и снова выпустила мне в лицо дым. Это что, какой-то тайный знак? Или я чего-то не мог понять? Я не очень любил нюхать дым, тем более чужой, но изо всех сил старался не нагрубить девушке.

У нас была еще одна пара, последняя, на которую я уже еле полз. В тот момент я думал, что это был первый и последний день, когда я присутствовал на всех парах. Мне казалось, что Люц вообще больше сюда не придет.

– Пойдем? – спросила Роза.

Я пожал плечами и пошел.

– Эй, эй, эй! – раздался незнакомый мне голос. – Подожди!

Я остановился и обернулся. Ко мне бежал шутник Серж.

– Мне нужно записать твой телефон! Я же староста! – горько добавил он и помахал у меня перед носом листом с цифрами. – Я не смог поймать твоего брата. Вы вместе живете? Если нет, дашь и его номер?

– Да, без проблем! – улыбнулся я, взял у него листок и написал один и тот же номер напротив своего имени и брата. – Еще что?

– Нет! – кивнул он. – Если что, я потом подойду!