Центральный Зомбиленд
Где-то ближе к центру полиса наконец проявились сирены кортежа. Сирены были вполне обычные, но при их звуках у Кирилла неизменно возникали крайне необычные ощущения. По сути, должен был включаться в чистом виде инстинкт уважения. И он, конечно, срабатывал, только вот был он сильно приправлен какой-то почти физически ощутимой заторможенностью. А когда сирены проносились совсем рядом, Кирилл испытывал и вовсе необъяснимые ощущения, напоминавшие напряжение, предшествующее реализации инстинкта близости, смешанное с жутким желанием пить и легким предчувствием, что сейчас вырвет. Состояние это проходило быстро, и Кирилл ни с кем не делился его описанием, тем более что раньше (до эпохи левой руки) забывал о нем в течение получаса. Тем не менее, он подозревал, что сидящая рядом с ним Полина, испытывает что-то очень похожее. Видимо, как и все остальные рядовые зомби.
Сирены вопили уже совсем близко. Вскоре в разрывах между впереди стоящими зомбимобилями Кирилл увидел пять промелькнувших черных машин. Длинные, приземистые, с полностью затемненными стеклами и сверкающими сверху маячками, они производили очень солидное впечатление. Перед машинами мчались моторизованные робополицейские вдохновляюще-голубой окраски. Инстинкт уважения внутри Кирилла почти зашкаливал. Он сглотнул слюну, потом еще раз, ощущение тошноты отступало вместе с затухающим воем. Через минуту рядом зашевелилась Полина и сразу вновь пропала в сетевых разборках. Инстинкт общения брал свое.
Кирилл взглянул на свой зомбифон. Малиновое подергивание настоятельно советовало ему проверить входящие сообщения в сети и в почте. Делать этого отчего-то не хотелось. Его инстинкт общения опять барахлил и наотрез отказывался включаться. Мысль о проблеме с базовым инстинктом во второй раз за день мурашками пробежалась по его коже. Словно преодолевая сопротивление неожиданно загустевшего воздуха, он потянулся к устройству. Ничего не получилось. Тянуться было нечем… Так вот почему не срабатывал инстинкт общения! Причиной явно была потеря ведущей руки. Дело в том, что Кирилл носил зомбифон на правой руке, поэтому для управления ему нужна была левая. Большинство зомби поступали наоборот, но и число зомби-левшей было немаленьким. Разумеется, можно было включить зомбифон голосом, но Кирилл настолько обрадовался найденному объяснению и поводу не заставлять себя общаться, что напрочь про это забыл. Ну, или очень захотел забыть.
Между тем, на перекрестке зажглись зеленые разрешающие глазки светофоров, и зомбимобили медленно потянулись на поворот.
В торговом центре №10 Кирилл и Полина провели весь остаток воскресного дня. Гигантский комплекс зданий, павильонов и корпусов, соединенных паутиной переходов и галерей, с бесчисленными эскалаторами и лифтами, сложно было обойти за целую неделю. Однако Лина всегда точно знала, где и что искать. Существенную часть своей подкорки она потратила на запись подробнейших сведений обо всех торговых центрах, находящихся недалеко от их дома. Поэтому хотя передвижение ее внутри комплекса и казалось Кириллу несколько хаотичным, но было оно исполнено внутренней четкости и строгой последовательности. Каждый рывок в сторону очередного павильона или бутика неизменно заканчивался новым приобретением. При этом жизненный тонус Лины повышался с каждой купленной и нагруженной на Кирилла вещью.
Кирилл особенно не переживал из-за количества приобретений. Торговый комплекс №10 был предназначен для зомби второй категории, так что цены здесь были ему вполне доступны. Разумеется, если волей какого-то случая сюда забредал зомби третьей категории, то его пластик быстро обнулялся и уходил в минус, о чем сразу же предупреждали грозно-малиновые сообщения зомбифона. Впрочем, третьих Кирилл здесь никогда и не видел, а вот зомби первого уровня изредка наведывались в такие торговые центры. Покупать они здесь ничего не покупали. Для них это было бы неадекватным отказом от бонусов их уровня. Нет, обычно они просто прогуливались вдоль витрин, ненароком выпячивая свои брендовые вещи и гаджеты, и навязчиво громко обсуждали некачественность местного ширпотреба. Киру это не очень нравилось, но таков был один из бонусов первых, и подкорка упорно указывала на его заслуженность.
Однажды (по крайней мере, за то время, что он помнил) они с Линой заехали в торговый комплекс третьего уровня. В тот день на работе прошли ежегодные повышения, и прошли они полностью мимо Кирилла. Данное обстоятельство вызвало внутри у него не очень приятный зуд, не отпускавший до самого вечера. Когда же после работы он заскочил за Линой, и они поехали в сторону дома, тот же зуд заставил его свернуть к малозаметному комплексу серого цвета. Серый цвет – это отличительная метка третьей категории. С первых же шагов сквозь толпу, заполнявшую его… толпу в явно третьеразрядной одежде, с явно третьеразрядными зомбифонами… толпу, источавшую запах явно третьеразрядной косметики… Кирилл ощутил такой внутренний подъем, что не только зудящее ощущение, но и все остальные неприятные мысли покинули его. Он даже перестал испытывать неудобство от новых ботинок, натерших ему здоровенную мозоль. Главное было то, что это его второразрядные ботинки.
Полина, сильно сжавшая его руку, испытывала, видимо, то же самое. Они прошлись сквозь взволнованные шепотки окружающих по первому этажу комплекса, купили какой-то ненужный платок и с облегчением покинули серую торговую территорию. Кирилл хотел еще присесть выпить кофе в местном кафе, но серые метки третьих на одежде ВСЕХ посетителей его отпугнули. Лина несла платок, с осторожностью держа двумя пальцами на слегка отведенной руке. Она как будто одновременно и опасалась, что эта вещь с маленькой серой биркой, прикоснется к ее стильному костюму, заразив его чем-то неизвестным и опасным, и в то же время не хотела показать это опасение. Ведь это так неправильно – чураться зомби, только из-за их категории. Глядя на нее, Кирилл тогда, несмотря на собственное воодушевление, почему-то поморщился. Ему пришло на ум, что оба родителя его девушки тоже были третьими. Вообще-то, до тестовых распределений и она сама должна была проводить большую часть времени в подобных местах, среди подобных вещей и их обладателей. К счастью, сама Лина этого не помнила, видимо, хорошенько почистила подкорку при дозаписи данных.
Из нагромождения мыслей о столь впечатляющем визите Кирилла вытащил очередной разговор Лины с зомби-консультантом. В каждой торговой точке имелось минимум три зомби, работающих торговыми консультантами. Вопреки должности к торговле они отношения не имели. Все манипуляции по поиску товара, его упаковке и принятию оплаты успешно выполняли торгроботы. Зомби-консультанты реализовывали более важную функцию. Они вызывали у зомби-покупателей инстинкт общения и помогали с его реализацией. При отсутствии покупателей консультанты практиковались в общении друг на друге. Впрочем, инстинкт общения был у них настолько натренирован, что и наличие покупателей не мешало им непрерывным потоком источать устную информацию на своих коллег.
Иногда такая неадекватность рождала в клиентах не просто инстинкт общения, а стремление пообщаться на повышенных тонах. Консультантов это никогда не останавливало. Все они были из третьих, но на работе носили одежду с белыми метками второй категории. Иногда им разрешалось даже приобретать эти вещи по сниженным ценам. По этой причине зомби-консультанты не ощущали никакого смущения и пиетета в отношениях с клиентами более высокой категории и позволяли высказывать открыто все, что рождалось на языке.
Общение, привлекшее внимание Кирилла, происходило между его зомби-подругой и долговязым парнем-консультантом с модно-размазанной по всему лбу челкой. Лина уже практически орала на него из-за того, что он не мог или не хотел показать, где лежит нужная ей тушь для ресниц. Из пары фраз Кирилл понял, что орет Лина уже минут десять. При этом она не собиралась ни покидать магазин, ни повернуться к стоящим рядом трем торгроботам, услужливо прикатившим три блока с искомой косметикой. Зомби-консультант, однако, хотя и был мужского рода, в споре зомби-девушке не уступал. Несколько скрипучим голосом он пусть на тон ниже, но с таким же воодушевлением разъяснял Лине правила общения адекватных зомби в приличных парфюмерных бутиках. Еще три консультанта, на этот раз девушки, стояли невдалеке и с интересом подкидывали спорящим новые темы для обсуждения.
Кирилл с облегчением вздохнул и спрятался за стойкой с туалетной водой. Столь мощный выплеск негативных эмоций гарантировал ему минимум на пару дней спокойствие и очарование в семейной жизни. Крики продолжались еще минут двадцать и стихли абсолютно внезапно. Через секунду Лина возникла рядом с ним, победно сжимая в руке тушь. Видимо, у парня запас негативного напряжения оказался намного меньше.
– Полный неадекват, – проворковала Лина и чмокнула Кирилла в нос. – Ну, меня-то он надолго запомнит…
– Ага, – сказал Кирилл, будучи по неизвестной причине полностью уверен, что через пару часов и консультант, и Лина забудут о своем знакомстве.
Торжество инстинкта приобретения, между тем, завершилось перекусом в одном из ресторанчиков, мелким бисером рассыпанных по просторам торгового центра. После чего они в буквальном смысле сгрузились в зомбимобиль и встали в обратные пробки, выстроившиеся на пути к дому. Инстинкт приобретения был успешно реализован.
Постподруга еще раз чмокнула его в нос. В каком идиотском сериале она высмотрела этот способ поощрения, Кирилл не знал. Да если бы и знал, ничего сделать с этим не смог бы. Лина между тем, исполнив все известные ей ритуалы адекватной подруги, которой купили все, что она попросила, включила зомбифон. Обратная дорога всегда посвящалась обсуждению покупок с мамой, подругами и просто знакомыми, которые, в свою очередь, рассказывали о плодах реализации своего инстинкта приобретения.
Собственный аппарат Кирилла настойчиво вибрировал. Общение по поводу купленных ценностей вовлекало не только зомби-особей женского пола. Его знакомые зомби-парни могли обсуждать обновки часами, ничуть не уступая подругам. Кирилл отвечать не собирался. Отсутствие левой руки оставалось прекрасным поводом побыть в информационной обособленности. Очередное странное слово выплыло из глубин сознания и настолько ему понравилось, что он шепотом повторил его несколько раз, стараясь запомнить. «Обособленность»… Странно, почему раньше из глубин сознания у него ничего не выплывало? Да и о существовании таких глубин он даже не подозревал…
Зомбимобиль заунывно ерзал в вечерних пробках в сторону центра и жилых кварталов. Изменчивая весенняя погода вместе с сумерками принесла надоедливый мелкий дождь. Зомбифон продолжал нагло теребить его правое запястье. Функция полного отключения сигнала в этом гаджете не была предусмотрена. В самом деле, какому зомби со здоровой подкоркой придет мысль отключить основное средство дистанционного общения?
Кирилл закрыл глаза, мысли его замедлились, а затем и вовсе расползлись до каких-то ошметков. Потерянная левая рука уже порхала перед ним как прекрасная белая бабочка, оглашая окрестности таинственным свистом. Потом она вдруг начала менять цвет, превратившись вначале в огненно-желтую, затем в ярко-красную, почти багровую, и, наконец, приобрела нежный салатовый оттенок. При этом рука все время выделывала в воздухе самые замысловатые кульбиты. Пальцы ее были широко расставлены и время от времени сжимались в кулак, как будто грозя кому-то, сидящему за спиной Кирилла. Ощущение, что сзади кто-то есть и этот кто-то представляет большую опасность, нарастало. Кирилл знал, что следует повернуться и посмотреть, но никакими усилиями не мог заставить себя сделать это.
Неожиданно рука приблизилась к его лицу и осыпала ударами пылающие щеки Кирилла. Он старался увернуться от ударов, защищаясь оставшейся правой конечностью. Однако спасения не было, пощечины прилетали одна за другой. От одной из них, наиболее весомой, голова Кирилла резко дернулась влево. На какой-то короткий миг взгляд его утонул в темноте, и этого мига хватило, чтобы различить в самой середине тьмы бесформенный сгусток, выпустивший десятки туманных щупалец в его сторону. Каждое из них жило, кажется, собственной жизнью, вытягивалось, скручивалось в замысловатые петли, захватывая пространство. И по некой неведомой причине Кирилл знал, что жизнь эта разумна и стремится к одной цели. И цель эта – дотянуться до него, проникнуть в него, поглотить его… Кир ощутил дикий холод в ногах и резкую неприятно тянущую пустоту в районе груди, лоб его покрылся липкой испариной. Невероятным усилием всех стонущих мышц он бросил свое тело вперед, подальше от страшной темноты, и очнулся…
Сразу пришло ясное понимание времени и места. Щеки горели, лоб был влажным и сильно болел. Зомби вообще-то не испытывают реальной боли, но при механических повреждениях организма внутрь их мозга поступают нервные импульсы с информацией о неадекватности происходящего. Импульсы эти вызывают ощущение резкого дискомфорта, которое традиционно именуется болевым синдромом. Институтский курс основ строения и функционирования зомби-особей мгновенно предоставил Кириллу нужную информацию. Видимо он ударился лбом о переднюю панель машины. Справа моргали недоуменные глаза Лины.
– Милый, ты в порядке? – голос зомби-девушки почти осип от напряжения. – Что с тобой произошло?
– Кажется, отключился ненадолго… – Слова подбирались с трудом. – Наверное, устал.
– Но, милый, инстинкт отдыха должен включаться в спальне, а не в машине. – Напряжение в голосе Лины усиливалось. – Отдыхать в машине неправильно…
Вместо слова «неправильно» явно должно было прозвучать слово «неадекватно», но сказать это вслух Лина не смогла. Слово было слишком страшное, чтобы применить его к постоянному другу. Впрочем, испугана девушка не была. Напряжена, поставлена в неудобное положение, может быть, даже расстроена, но не испугана. Адекватные зомби никогда и ничего не боялись, само понятие страха совершенно выпадало из той системы инстинктов, что управляли жизнью зомби-общества. Страх могут испытывать только животные, ну и, может быть, те не-совсем-человеки, которые ордами бродят за Барьером. Они, впрочем, ничем не отличаются от животных.
– Наверно, утреннее отравление еще не прошло, – успокоил подругу Кирилл.
В глазах Лины засветилось невероятное усилие, с которым она пыталась выудить из своей памяти события прошедшего утра. Сделать ей это не удалось, поэтому, придав лицу должную степень сочувствия, она сказала:
– Бедный котик, тебе обязательно надо выпить пилюлю, как только доедем до дома. Потерпи чуть-чуть.
Девушка потрепала его по волосам, скорчила самую милую гримаску и снова нырнула в пучину зомбифона. Кир в очередной раз пообещал себе узнать, в каком чертовом сериале Лина подцепила привычку звать его «котиком», и стереть этот сериал из программы зомби-панели. Краем уха он услышал, как Лина доказывает кому-то, что у него не слабый желудок, что она не теряет с ним зря время и вообще, что он не рохля (слово было неприятное, но смысла его никто не знал). Пожелав тёще доброго настроения, Кир отвернулся и уставился в боковое стекло.
Мелкий дождик уже успел наследить на машинах. В соседнем квадратно-черном зомбимобиле сидела семья. Зомби-мужчина лет сорока, с полноватой постоянной подругой и двумя детьми терпеливо пережидали пробку. Головы их окутывала радужная аура зомбифонов. Сидевший справа, прямо напротив Кирилла, мальчик, на макушке которого ерошился белобрысый хохолок, вдруг оторвался от экрана и посмотрел в окно. Взгляды их встретились, и Кирилл приветливо улыбнулся. Мальчик сказал что-то сидевшей рядом сестре, и вот уже оба ребенка молча пялились на Кирилла. Тот улыбнулся еще раз, уже обоим детям, но те оставались серьезны. Ему стало не по себе, он почему-то представил себя насекомым, которого изучают в увеличительное стекло, рассматривая каждую мельчайшую деталь и запоминая ее строение. Хотя Кирилл был точно уверен, что никакие его детали дети не запомнят, неприятное ощущение не покидало его. Элегантные золотые метки первой категории на воротничках юных исследователей только усиливали данное ощущение. Кириллу стало казаться, что в зрачках детских глаз выплывает та тьма, которая пыталась поглотить его во время сна.
Наконец соседняя полоса тронулась, и обидное исследование закончилось. Когда через пару минут их зомбимобили опять поравнялись, дети уже были полностью поглощены блужданием в сети. Мысли Кирилла вернулись к странному сну. И к странности слова «сон». Откуда оно влезло в его голову? Раньше он никогда сны не видел, никто из знакомых ему адекватных зомби не видел снов. При включении инстинкта отдыха сознание просто отключалось. Не было ничего, даже темноты. И вдруг сон, да еще такой яркий! И слово-то дурацкое какое-то – «сон»! Где же он мог его услышать? Почему он так уверен, что именно сном и называется тот бред, который выдало его сознание при отключке. Ну вот, еще одно неадекватное слово – «бред». Надо выкинуть и слова эти, и сам сон из головы. Только не закрывать опять глаза, а то мало ли что…
Кирилл поежился и стал считать зомбимобили, отделявшие его от поворота на Л-проспект. Через полчаса они все же выбрались из кольцевой пробки, блокировавшей круговую дорогу, а еще примерно через такое же время оказались наконец-то дома. Небо к тому моменту совсем уже потемнело, и дождь усилился.
Глава 3
Лина была довольна. Приятно урча, она разбирала купленную одежду. Вытаскивая каждую обновку, она всхлипывала от восторга и бежала ее примерять. Всякий раз, когда она входила в новом наряде в комнату, очередь восторгаться переходила к Кириллу. Причем восторги не могли ограничиваться шаблонными фразами, вроде «супер» и «тебе идет». Кир должен был подробно описывать, как и что выгодно подчеркивает в очаровательном теле Лины данное конкретное новое платье (брюки, туфли, блузка и прочее, и прочее). Впрочем, такое засорение времени, обычно вызывавшее у него некоторое отторжение и неприятные комментарии, в этот раз даже нравилось Кириллу. Оно хоть и не полностью изгнало из сознания, но точно затолкало куда-то вглубь мысли обо всех неадекватностях, обрушившихся на него в этот день.
В полдесятого, когда примерка закончилась, и покупки были втиснуты в забитый донельзя гардероб, Лина умчалась на кухню готовить ужин. Готовить его постподруга умела, и ей это занятие, видимо, нравилось. Значительную долю подкорки она пожертвовала на курс кулинарных навыков и десяток сборников с самыми разнообразными рецептами.
Кирилл в такие моменты обычно смотрел зомби-панель. Он поудобнее развалил свои длинные ноги по предоставленному в его полное распоряжение дивану и приказал зомби-панели включиться. Включалась панель всегда на первом канале. Всего каналов было около двухсот, а может, и больше, просто Кирилл дальше двухсотого никогда не щелкал. Вот еще странное применение слова. Зомби-панель управлялась голосовыми командами, и не было ни одного зомби, у которого эти команды не были бы записаны на подкорку в самом младенческом возрасте. Поэтому щелкать по панели никому в голову не приходило. Вообще мысль о нанесении ущерба, пусть даже самого символического, столь ценному средству реализации инстинкта познания казалась абсолютной неадекватностью.
Смотреть панель вместе с подругой у Кирилла почему-то не получалось. Лина, включив панель, обычно зависала на первом же канале с заинтересовавшим ее шоу или сериалом и больше с него не уходила. У Кирилла же после десяти минут такого просмотра появлялось стойкое ощущение дискомфорта, и он начинал предпринимать попытки переключить канал. Обычно эти попытки оперативно пресекались его очаровательной зомби-девушкой. При этом она очень мило хмурила брови, прямо как главная героиня последней версии ее любимого сериала о зомби-юристах, и говорила:
– Милый, ты же не собираешься опять щелкать по кругу по всем каналам? Ты же знаешь, у меня от этого заболит голова, – ее тонкие брови при этом мученически поднимались, как будто головная боль уже обвалилась на нее.
Кирилл хоть и не очень доверял своей памяти и знанию анатомии зомби-женщин, но по неведомой ему причине был убежден, что голова у его постподруги на самом деле не болела никогда. Зомби вообще не страдали подобными атавизмами. Фраза же про головную боль носила чисто символический характер и передавалась из поколения в поколение по женской линии, как своего рода универсальное заклинание, должное воздействовать на зомби-особей мужского пола.
– А ты знаешь, с больной головой у нас не получится нормально реализовать инстинкт общения, – Лина для убедительности поднимала руки к вискам.
Из этих слов Кирилл должен был сделать вывод, что не удастся реализовать не только инстинкт общения, но прежде всего инстинкт близости. А вот, кстати, инстинкт общения, скорее всего, придется реализовывать принудительно, долго и на повышенных тонах. Кирилл необходимый вывод всегда делал, попытки прекращал и чмокал Лину в ее нежную бархатистую щечку.
Оставаясь же с панелью наедине, Кирилл почти никогда не задерживался на одном канале больше минуты, а чаще и того меньше. Разумеется, были передачи, которые могли притянуть его внимание и на более долгий срок. Например, он мог часами смотреть женский волейбол (его спортивные интересы при этом никак не затрагивались) или трансляцию в реальном времени процесса подготовки большого серого сурка к зимней спячке. Ну и, конечно, он не мог не смотреть Главные новости.
Новости М-полиса, а тем более районные или окружные вести, он благополучно пропускал. Красочные рассказы о запуске новой дорожной развязки и посадке аллеи у соседнего дома, как-то совсем не цепляли его внимание. Однако Главные новости, выходившие каждый час на первом канале и пересказываемые в тех или иных вариациях на остальных, надолго задерживали его внимание. Голос диктора почти гипнотизировал его, то пугая, то воодушевляя, и неизменно наполняя почти физически ощущаемой гордостью за родной зомбиленд. Иногда, когда пугающая информация о неадекватности других зомбилендов уже переполняла его нутро, он всеми силами желал перещелкнуть канал, но гортань не издавала нужного приказа, повинуясь не ему, а голосу из зомби-панели.
Еще со школьных загрузок подкорки Кирилл знал, что на планете существует четыре зомбиленда: Западный, Центральный, Восточный и Заокеанский. Он сам, к великому счастью, родился и живет в Центральном Зомбиленде, единственном адекватном из них. Остальные же три зомбиленда постоянно угрожают нарушить эту внутреннюю адекватность его родного зомбиленда. Делают они это, очевидно, от собственной неадекватности, из-за нее же не могут договориться и между собой, и в этом заключается большая удача для всех адекватных зомби.
Вообще-то, несмотря на постоянно озвучиваемые зомби-панелью потенциальные угрозы, зомбиленды никогда не воевали друг с другом, однако каждый из них был перманентно обложен тотальными санкциями со стороны трех других за полную неадекватность. Эти санкции регулярно продлевались, ужесточались или трансформировались. В принципе любой зомбиленд имел достаточно развитую промышленность, чтобы обеспечивать себя всем необходимым. А если и не хватало каких-то редких ресурсов или эксклюзивных изделий, то для их оборота существовала целая система надсанкционных соглашений, которые также на регулярной основе продлевались, смягчались и трансформировались.
Остальную часть суши, не входящую в зомбиленды, занимали бескрайние отравленные земли, куда адекватные зомби не полезут ни при каких обстоятельствах. Кажется, часть этих территорий населяли какие-то дикие племена не-совсем-человеков, но по панели их никогда не показывали. Впрочем, для исключения проникновения в цивилизованный мир инфекций существовала автоматизированная система срединной полосы, надежный вид которой иногда демонстрировали в новостях под аккомпанемент успокаивающих мелодий. Она именовалась Барьером.
Зомби-панель тихонько заворчала и, как всегда, постепенно загорелась экраном. Пару секунд изображение было чуть размытым, панель настраивалась на особенности зрения Кирилла и расстояние до дивана. Она могла настроиться отдельно на любое количество зрителей, находящихся в помещении.
За те же две секунды звук из неразборчивого ворчания сложился в четкий уверенный и очень убедительный голос диктора. Кирилл почему-то вздохнул. Шли как раз Главные новости, причем он, к несчастью, попал на их середину, когда после рассказов о родных успехах, стандартно описывались угрозы со стороны соседей. Вообще Кириллу больше всего нравился конец новостей, во время которого убедительно демонстрировались достижения, позволяющие Центральному Зомбиленду наплевать на всех соседей и их угрозы. Затем шли прогноз погоды, спорт и… можно перещелкнуть.
Ну ладно, придется смотреть, вообще-то реализация инстинкта познания должна приносить приятные ощущения уверенности и силы. Кирилл выдохнул и настроился на получение данных ощущений. Однако первая же информация о гигантских крысоящерах, которых разводят в Восточном зомбиленде, то ли для еды, то ли для натравливания на мирных соседей, вызвала только тревогу. Монстровидные существа из панели породили внутри у Кирилла почти неадекватное омерзение. Покрытые мокрой свалявшейся шерстью, источавшие запах тухлого мяса (панель была новой модели и идеально передавала запахи), эти твари с развороченными от кривых желтых зубов мордами как будто рвались в комнату сквозь светящееся поле устройства. Во рту начала скапливаться та противная слюна, что всегда приходит перед приступом рвоты. Кир сглатывал ее, и это только усиливало тошнотные позывы. Голос диктора, все такой же уверенный, красочно и воодушевленно погружал в тонкости коварных планов восточных неадекватов. Слова его набухшими дождевыми каплями лупили по перепонкам. Наконец, когда по панели побежали картинки кормежки крысоящеров утилизированными руками зомби, организм сдался. В глазах резко потемнело и все, что еще оставалось в желудке от сегодняшнего обеда, вышло наружу, вперемешку с хриплым криком: