Решающее испытание
Какое зло я вам причинила, руанцы? Не моя вина, что я не успела изгнать годонов из вашего города. Не моя вина, что самых отважных и достойных из вас казнили азенкурский мясник Генрих Пятый и кровавый регент Бедфорд. Не моя вина, что годоны вас обложили податью на мой выкуп. Вы впервые увидели меня закованной в цепи, после полугода пыток и издевательств в тюрьме, перед лицом огненной смерти… и принялись бросать в меня камни?!
Меня тогда это и ошарашило. Что же, Кошон искренен, когда уверяет, что хочет спасти мне жизнь, и даже годоны молчат, а народ, французский народ, забрасывает меня камнями и жаждет моей гибели, да какой – через огонь?! Значит, я и вправду виновата, что-то сделала неправильно? Если бы не эта мысль, я, возможно, несмотря на все увещевания Изамбара де ла Пьера, так и не подписала бы это проклятое отречение… и погибла бы в пламени?
Руан, ты, конечно, не тот, что был тогда, и горожане вроде другие, и всё же…
«На этом месте тридцатого мая тысяча четыреста тридцать первого года была сожжена Орлеанская Дева, Жанна Дарк». Нет, не была я сожжена. И никто вместо меня сожжён тоже не был. На этом месте, на Старой Рыночной Площади, уставленной тогда виселицами с телами и шестами с отрубленными головами французских патриотов, в которых тоже кидали камни, под улюлюканье ваших предков, дорогие руанцы, палачи сожгли в тот день мою матричную копию. Копия очень хорошего качества, мне Борис Рабинович показывал видеозапись перехода, я минут пятнадцать после этого была сама не своя. А уж когда мне показывали, как её, мою копию, сжигали и она билась в пламени и дыму…
А может, что-то в ней, моей матричной копии, всё же было неидеально. Ведь та деталь, которая изображала моё сердце, так и не сгорела за восемь часов в трёхметровом пламени, а кому-то из английских солдат померещилась белая голубка, вылетающая из костра.
Технология двадцать пятого столетия пришла на помощь идеям двадцать первого века и оставила ваших предков, дорогие руанцы, с носом. И не за горами то время, когда тысячи, миллионы других невинных вернутся – пройдут, как я сейчас, по городам, где их обрекли на смерть, да промахнулись. Почему-то мне не кажется, что эта новость вас бы обрадовала. «На этом месте тридцатого мая тысяча четыреста тридцать первого года была сожжена матричная копия Орлеанской Девы Жанны Дарк, проживающей в настоящее время в Сан-Франциско». Кто из туристов польстится, захочет посмотреть на такое? А значит, доходы городской казны упадут, рабочих мест поубавится. Так что ваши предки, дорогие руанцы, знали, чего требовали, когда кричали: «Сжечь ведьму, сжечь её! На костёр!». Прозорливые были, смотрели в будущее, заботились о благосостоянии новых поколений таких же, как они.
Бросать камни в закованную девушку, которую вот-вот сожгут заживо… Руанцы, как вы дошли до такой чудовищной низости? Неужели так приятно лишний раз угодить палачам и убийцам? Что за матери вас родили?
Впрочем… Сейчас уже трудно сказать, что меня тогда ударило больнее: ваши камни и злобные выкрики или воспоминания о почестях, которые мне оказывали двумя годами раньше доблестные орлеанцы, впоследствии бросившие меня в самой страшной беде. Так и не пожелали они, спасённые мною от жестокой многомесячной осады, собрать деньги, всего лишь собрать деньги, чтобы внести за меня выкуп. Они сэкономили, предав меня в руки годонов и инквизиторов, в заточение и на пытки, под град ваших камней и на костёр. Теперь они исправно собирают с туристов плату за то, что Орлеанская Дева их спасла, а вы – за то, что помогали моим палачам. Что омерзительнее? Ваши предки, дорогие руанцы, по крайней мере, были со мной искренни…
Что со мною? Зачем я размышляю о том, что давно миновало и уже не вернётся? Почему вижу дурное в том, что воздаётся дань памяти и традиции? Деньги, доходы орлеанцев и руанцев… Неужели только в них дело? Однако и спасли меня от гибели деньги. Но почему их дали не французы?
Наверное, я просто не в настроении сегодня, не иначе как издержки беременности.
* * *Второй раз в жизни я проследовала по пути со Старой Рыночной площади Руана в Буврёй. Точнее, в Замок Жанны д'Арк. Мы с Сюзан шли не спеша, наслаждаясь летней погодой, вдыхая блаженный аромат свежей зелени, рядом с такими же прохожими, туристами, как и мы. Почему-то в голове вертелось нечто неподобающее моменту: впечатляющая крепость этот Буврёй, очень мощная. Такую небольшим отрядом не возьмёшь. Без артиллерии не обойтись. Часа три обстреливать перед штурмом…
Неудивительно, что именно здесь англичане устроили французскую резиденцию своего короля Генриха Шестого. И… увы, ничего странного, что никто не смог вызволить меня отсюда. Никто, кроме гения, покорившего время.
Заходя в ту самую башню, я не смогла сдержать вздох: ведь каких-нибудь восемь месяцев назад я появилась здесь при совсем иных обстоятельствах…
– Вот в такой клетке англичане содержали Жанну…
Да, верно, вот она. Или, скорее, очень похожа – та, разумеется, давно проржавела и развалилась. А вон – то самое место, слишком хорошо знакомый застенок, который сейчас щедро увешан лампами дневного света и оснащён кондиционерами. Там я готовилась умереть назавтра в мучениях на той площади, откуда мы с Сюзан только что пришли, а перед этим – принять те мучения, о которых даже в смертном приговоре не говорилось. Готовилась умереть, не зная, что от спасения меня отделяют считанные минуты… и шесть веков. Вот здесь сидели солдаты, в течение всей зимы они разводили небольшой костёр, от него было тепло, но душно. Один из них немного говорил по-французски и всё время шутил: «Что, ведьма, нравится тебе наш костёр? Подожди, ещё немного – и у тебя будет свой, гораздо больше». Стоило мне заснуть – и кто-нибудь из них подкрадывался с короткой пикой.
Я мечтала тогда умереть во сне… Полно, со мной ли это было? Уже и шрамы от кандалов почти не заметны, в бассейн хожу в обычном купальнике. Ведь ещё и трёх месяцев не миновало, а я совсем другая. Для меня куда важнее та жизнь, которая час за часом растёт во мне, чем все короли мира. Бог однажды создал человека, а любовь совершает это каждый день. «На женскую работу и без меня найдётся довольно» – я ли это сказала? Верила ли сама этим словам, произнося их перед судьями? Просто не хотелось соглашаться с ними, что главное для меня – как раз женская работа… потому что нельзя соглашаться с врагами ни в чём. Но пройдёт год, два, и я, возможно, поверю, что родилась в Сан-Франциско на рубеже двадцатого и двадцать первого веков. Я буду растить своё дитя, зарабатывать на жизнь программированием или ещё как-нибудь, следить за фигурой и кожей, после работы отдыхать перед телевизором. Возможно, выйду замуж. Может быть, всё-таки за Джорджа.
Сюзан, не надо смотреть на меня таким взглядом! Ты же лучше всех знаешь, что теперь это всего лишь история!
6. Сюзан
Телефонный звонок разбудил меня далеко за полночь. Машинальным движением я взялась за трубку.
– Привет, Сюзан, говорит Борис Рабинович. Срочно сворачивайте все дела, у вас один день на Париж, послезавтра вылетаете в Сан-Франциско, билеты заказаны. С того момента, когда сядете в самолёт, сохранять инкогнито Жанны нет необходимости. ТЕМПОРА только что перевела на её счёт два миллиона – за сотрудничество в подготовке операции «Эксодус». Если тебе интересны подробности событий последних дней, загляни на сайт ТЕМПОРА. Всё, пока, до встречи в Сан-Франциско.
Прежде чем я открыла рот для ответа, вернее, вопроса, раздались гудки.
Вот так: не ждали, не гадали. Будить Жанну сейчас не стоит, всё-таки более суток в запасе есть. Спать как-то сразу расхотелось. В Орлеан мы, конечно, уже не поедем. Зайду-ка в Интернет, посмотрю, что у нас стряслось.
Вот, оказывается, в чём дело.
Инвесторы ТЕМПОРА, обеспокоенные сильным падением индекса НАСДАК за последние два месяца, настояли, чтобы нашу фирму срочно вывели на биржу. Неделю назад ТЕМПОРА впервые участвовала в торгах. Для этого пришлось объявить о технике темпоральных переходов, монополия на которую находится в руках ТЕМПОРА. За минувшую неделю курс её акций повысился в сто пятьдесят раз. Вслед за ТЕМПОРА поднялись и другие технологические акции, НАСДАК вырос вдвое. Филиалы ТЕМПОРА открываются повсюду на Западе, во всех крупных городах.
Департамент Энергетики США недоволен снятием секретности с ТЕМПОРА. Интересно, о чём они думали раньше? Надо было как угодно успокоить инвесторов, а не ломать копья сейчас.
Операция «Эксодус» началась. А ведь её планировали через два месяца после нашего возвращения!
Прибыли первые группы спасённых. Их пока расселяют на территории комплекса ТЕМПОРА. В Израиль мало кто рвётся, с Канадой и Австралией ещё только ведутся переговоры, США заявили, что сами будут выбирать, кому из спасённых предоставить гражданство.
Мусульмане возмущаются – боятся, что теперь их миграции на Запад настанет конец. Группа исламских государств представила в ООН проект резолюции о запрете на темпоральные переходы и в особенности на перенос людей. Россия и Китай эту резолюцию поддерживают, заявляют, что вторжения в прошлое недопустимы, слишком опасны, но западные государства объявили, что проголосуют против. Аль-Каида призвала всех мусульман в мире совершать теракты самоубийства против объектов ТЕМПОРА и спасённых ею людей. Объекты ТЕМПОРА повсюду охраняются как правительственные.
Вот оно, самое главное. Сообщение агентства Франс Пресс, от корреспондента Сулеймана Дирани:
«Имеются сведения, что идол Франции Жанна Дарк, она же Орлеанская Дева, три месяца назад была перенесена из прошлого. Теперь она находится инкогнито в Европе, возможно, даже во Франции. Мы надеемся получить в ближайшее время более точные сведения, включая фотографию этой женщины, которая когда-то призывала к новому крестовому походу против ислама».
Да, точно, теперь от инкогнито мало толку, ведь в её паспорте ясно написано, кто она такая. И что это означает – мусульмане охотятся на нас?
О, Господи! Жанна! Теперь этот кошмар начинается здесь!
7. Жанна
Итак, сегодня мы гуляем по Парижу, а завтра возвращаемся в Сан-Франциско. Сюзан нервничает, но хочется надеяться, что опасности пока нет, ведь исламисты ещё не раздобыли моё фото. Однако я понимаю, что полагаться на это нельзя. Так что – до свиданья, Франция. Надеюсь, прощаться всё-таки нет надобности.
Воспользуюсь-ка я тем, что Сюзан сейчас в ванной – думаю, минут десять у меня есть. Напишу письмо, которое поставит точки над «и» в одном важном для меня вопросе.
«Здравствуй, милый Джордж. Через два дня я возвращаюсь в Сан-Франциско. Прежде чем дать окончательный ответ на твоё предложение, я должна сообщить тебе правду. Ты наверняка уже в курсе всего, что связано с машиной времени и компанией ТЕМПОРА, это весь мир знает. Джордж, ты сделал предложение американской девушке Джоан Дарк, родившейся девятнадцать лет назад в Сан-Франциско. Ты не мог знать, что в действительности я – та самая Орлеанская Дева, с которой воевал твой уважаемый предок. Я родилась во французской деревне Домреми шестого января тысяча четыреста двенадцатого года, меня собирались сжечь заживо на костре тридцатого мая тысяча четыреста тридцать первого года, но в ночь накануне казни один из людей ТЕМПОРА перенёс меня в нынешнее время. Так я стала твоей современницей.
Можешь не верить, но твой предок Джон Бедфорд вовсе не нанёс мне поражение, напротив, был разбит мною несколько раз, и я бы его окончательно разгромила, если бы король Карл не распустил нашу армию. У меня остался только небольшой отряд добровольцев, с которым я пыталась защитить города, освобождённые от англичан и бургундцев. В бою под Компьенью нас окружили, с одной стороны, все силы бургундцев, а с другой – англичане, а путь в город оказался отрезан. Так я попала в плен к бургундцам, а они продали меня твоему предку, получив от него больше золота, чем я весила.
Как только я была доставлена в Руан, меня провезли по Рыночной площади мимо сотен виселиц с телами повешенных людей, шестов с отрубленными человеческими головами. Над площадью кружились тучами вороньи стаи. Я полагала, что мне демонстрируют мою будущую участь, но оказалось – не совсем так. Многих из этих людей казнили просто за „непочтительность к властям”, неуплату подати – не то что разгром трёх английских армий. Так что и наказание мне полагалось гораздо более впечатляющее. В тот год по приказу твоего предка в Нормандии было казнено около десяти тысяч человек.
Я уважаю историков, на которых ты ссылался, но «домыслы голливудских кинодельцов» об издевательствах над Орлеанской Девой – чистая правда, и даже не вся правда. Ты помнишь, как я примеряла только платья с длинными рукавами, пока ты не купил мне широкие браслеты? Это потому, что тогда у меня ещё не прошли шрамы от кандалов. Те полгода, которые мне довелось провести в руанской крепости Буврёй, я была закована по рукам и ногам.
Когда меня за что-нибудь наказывали, то приковывали, не давая возможности двинуться. Первые два месяца меня держали в маленькой клетке, где я не могла разогнуться, а стражники развлекались тем, что, едва я засыпала, тыкали меня пикой. Однажды одного из них зарезали грабители, и тогда его товарищи стали кричать, что это я наколдовала, притащили камни и принялись кидать ими в меня через прутья клетки, пока их не отогнал Уорвик.
И всё же кандалы, как и клетка – пустяки. Однажды, когда меня только доставили в крепость, твой предок приказал пытать – просто так, не задавая никаких вопросов, ничего не требуя. Меня привязали к дыбе так, что захрустели плечи, а от боли потемнело в глазах. Джордж, разве моё тело не достойно иного? Твой предок стоял рядом, ему показалось мало дыбы, и меня принялись бить свинцовым кнутом. Твои историки скажут, что кнутов из свинца не существует, и будут правы. На самом деле так называется обычный кнут, в который вшиты мелкие свинцовые дробинки. Вшивать их – долгая и нудная работа, но палачи в крепости были люди добросовестные.
Джордж, хочешь знать, что такое удар свинцовым кнутом? Это как будто по телу дают залп из дробовиков. Меня ударили несколько раз, но после первого я потеряла сознание, и палач, видя, что я не реагирую, хотел прекратить пытку, однако твой предок не удовлетворился. Меня облили холодной водой, а затем ударили ещё и ещё, пока ему не наскучило. Я очнулась в клетке, прикованная. Было очень больно дышать. Хотелось умереть.
Второй раз я отведала свинцового кнута в тот день, когда мне исполнилось девятнадцать лет. Правда, тогда ударили „всего лишь” один раз: боялись нечаянно убить.
Джордж, помнишь, я не была девственницей, когда ты меня взял? Очень любезно с твоей стороны не заострять на этом внимание, но… девственности меня, прикованную к кровати, лишили те самые тюремщики-насильники, которых, по мнению твоих историков, придумали в Голливуде.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги