Голос горячего сердца
Кто это скачет сюда? Королевский герольд? Ко мне?
– Ваша светлость! Срочное послание от его величества короля! Он просит вас не уезжать, остаться капитаном армии!
«Как это – не уезжать? Я ведь уже собралась! Мы с королём обо всём договорились!»
– Я не понимаю! Король вчера подписал мою отставку!
– Да, но его величество пришёл к выводу, что лучше вас никто не сможет командовать армией!
«Вот ещё новость! А как же он сам? Я не понимаю, зачем его короновала, если всё остаётся по-прежнему? Получается, прав был де Рэ, когда после Патэ предлагал наступать на Руан? По крайней мере, уже избавили бы тамошних жителей от казней…»
– Ваша светлость, вы не могли бы забрать своё прошение об отставке?
«Как же так? Мне воевать дальше? А когда я поеду домой? И в Армуаз? Я не смогу уехать сейчас с родными?»
– Ваша светлость, если вы всё-таки решите уехать, то король просил вас перед отъездом зайти к нему!
* * *Когда Жанна подходила к королевским покоям, она увидала королеву Иоланду в компании капитанов. Её величество встрепенулась и всплеснула руками:
– Жанна! Милая моя девочка! Неужели вы нас покидаете?
– Да, ваше величество. Я выполнила свою миссию, теперь мне на войне делать нечего. Я уверена, его величество прекрасно справится с командованием армией. И ещё… ваше величество, нельзя ли мне забрать с собой то самое платье – помните, в котором я впервые была на аудиенции у короля?
– Жанна! Ну нельзя так! Я к вам привыкла. И Карл тоже. И все наши друзья. Конечно, я прикажу доставить вам то платье, но… Почему вы не хотите остаться с нами? Зачем вам деревенская глушь, скукота? Во дворце так хорошо!
«Почему обязательно глушь? Не так плохо в Домреми, всю жизнь рада была бы прожить там, если бы не война. И потом… мало ли, вдруг что-то получится с Робером…»
– Ваше величество! В этой глуши я родилась и выросла. Глушь Домреми – моя родина, ради которой я сражалась. И… всё, что я сделала, было именно для того, чтобы вернуться в эту самую глушь и отныне спокойно жить там.
В разговор вмешался Ла Ир:
– Милая Жанна! Мы все – я, де Рэ, де Ксентрайль – очень просим вас остаться!
Девушка растерялась. Неужели все будут сейчас уговаривать? Как же быть?
Словно на помощь к уговаривающим, из спальни появился сам король:
– Дорогая графиня! Надеюсь, вы согласитесь отменить своё прошение об отставке? Я могу по-прежнему считать вас своим капитаном? Пожалуйста, выполните просьбу короля Франции! Я буду вам чрезвычайно признателен!
«Неужели без меня французская армия не сможет воевать? Что мне делать?»
– Дорогая графиня! Вчера вечером наш славный Ла Ир предложил, чтобы вы возглавили наступление на Париж. И я считаю, что лучшей кандидатуры нам не найти. Требуется одно – чтобы вы отменили своё прошение об отставке. Это возможно? А потом, как только мы возьмём столицу, сразу двинемся на Руан – и Франция свободна!
«Мы будем наступать на Париж, на Руан? Тогда… может быть, действительно, ещё несколько недель потерпеть?»
Жанна не без грусти вздохнула:
– Да, ваши величества, дорогие друзья, если мы идём сейчас же на Париж, я готова отменить своё прошение об отставке.
«Как жаль, я не поеду домой – с отцом и дядей…»
Глава 5. Веселье его величества
Центральные районы Франции, август 1429 – май 1430– Ваша светлость! Мы атакуем или нет?
Жанна растерянно смотрела на частоколы, уже выстроенные англичанами на холмах Монтепилуа. Те самые страшные частоколы, которые погубили французские армии при Креси, Пуатье и Азенкуре. При Патэ их строительство удалось предотвратить, сухая почва подвела тогда англичан, задержала их, и результат сражения говорил сам за себя. А на сей раз – англичане опередили. Как же поступить? Несколько частоколов удалось разбить пушечным огнём, но скомандовать солдатам в атаку Жанна так и не решилась. Осмелевшие англичане сами предприняли нападение на один из французских отрядов и, хотя были отброшены с потерями, сумели захватить несколько десятков пленных, которых тут же убили, а головы их насадили на колья. Разозлённые французы в ответ закололи захваченных англичан – раньше, чем Жанна заметила происходящее и успела вмешаться.
Всё не так. Наша армия не вправе убивать пленных, даже в ответ на такое же поведение противника. Что вообще происходит? Как быть? Атаковать страшные частоколы? Все капитаны единодушно говорят – нет, нельзя. Похоже, они правы. А как действовать? Обстреливать их часами напролёт, один за другим? Удивительно, но под Турелью и Жаржо было гораздо легче, хоть там англичан прикрывали высокие каменные стены.
Вообще этот поход какой-то странный. Зачем меня уговаривали остаться в армии? Ведь меня капитаны уже и не слушают вовсе. Решения принимает король. Надо признать, командует он довольно хорошо. Я бы, по привычке, отправилась сразу штурмовать Париж, и неизвестно, как бы дело обернулось. А король обошёл столицу и прежде всего занял много небольших городов, важных крепостей. Руси, Ванн, Лан, Суассон, Шато-Тьери, Монтмирай, многие другие – все они теперь наши. Я даже сперва не поняла, зачем он это делает, и вдруг оказалось, что мы уже окружили Париж со всех сторон. Чем не осада? Да… командует армией он хорошо. Но я-то ему для чего?
А откуда взялась английская армия? Ещё полтора месяца назад её не существовало. Бедфорд так быстро собрал силы? Невероятно. Зачем же англичане с ним пошли? Разве они там, в Лондоне, не знают, что произошло с их братьями на Луаре? Им мало крови? Не жалко собственных жизней?
– Ваша светлость! Так атакуем мы или нет?
Жанна вздрогнула, очнувшись от размышлений.
– Нет, конечно, нападать сейчас нельзя. Ладно. Попробуем пушками разрушать частоколы один за другим.
* * *– Ваше величество! К вам посланник от герцога Филиппа Бургундского!
Лакей подобострастно склонился перед новоиспечённым королём Карлом Седьмым. Тот лениво зевнул. Несколько секунд поколебался: а стоит ли говорить с бургундцем?
– Ну ладно. Впускай его.
В комнату вошёл смущённый посланник. Карл ледяным взором уставился на него. Бургундец немного потоптался и склонился, совсем как лакей до него:
– Ваше величество! Прежде всего, позвольте поздравить вас с коронацией, которая так долго откладывалась!
«То-то же, „ваше величество”. Поняли, наконец, кто тут хозяин?»
– Да. Спасибо. Выкладывайте, что там у вас?
– Ваше величество! Ваш брат Филипп просит вас прекратить боевые действия против Бургундии!
– Ещё чего. Вы же дружите с англичанами. Хотите мира – для начала отдавайте Париж, тогда и поговорим. А впрочем, можете не отдавать, на днях мы его сами и так возьмём.
– Ваше величество! К чему кровопролитие?! Мы же все – французы! Бургундцы любят вас и рады назвать своим королём! Но сдать Париж мы пока не можем, ведь иначе на нас нападут англичане!
– Не нападут. Мы их бьём день за днём. Сейчас у них пока остаются Нормандия, Фландрия и Ла Рошель, а скоро и этого не будет. Так что бояться англичан вам нет необходимости, хе-хе.
– Ваше величество! Ваши верноподданные бургундцы просят о перемирии! В знак преданности мы просим вас принять скромную сумму в десять тысяч золотых ливров!
«Ч-что? Десять тысяч золотых ливров?! Да это же цена пяти графств! Нескольких десятков городов! Да, есть смысл обдумать такое предложение.»
– Что же… пожалуй, об этом можно поговорить. Итак, вы мне платите деньги, и я отвожу армию.
«Пожалуй, даже распущу её. Раз мы не больше воюем, незачем кормить такую прорву дармоедов. Но бургундцам об этом знать пока ни к чему.»
– Ваше величество, а нельзя ли сперва отвести армию от Парижа, а потом уже мы внесём деньги?
«Ах ты, наглец!»
– Нет! Деньги вперёд!
Бургундец слегка вздрогнул:
– Хорошо, ваше величество. Если не трудно, пожалуйста, подпишите вот этот договор!
И посланец протянул королю Франции гербовую бумагу, на которой уже стояла подпись герцога Филиппа Доброго. Карл Седьмой прочитал, немного поколебался. «Здесь же и написано – сперва деньги, потом отвод армии. Так о чём я с ним спорил? Он меня за нос водил? Может, у него при себе ещё и другой текст договора? Обыскать бы тебя, верноподданный…» Однако крыть было нечем, да и не хотелось. Уж очень привлекательно маячили обещанные бургундцами горы золотых монет.
Карл Седьмой ещё раз тяжко вздохнул, нехорошо помянул в мыслях коварство бургундцев и подписал столь вожделенную ими бумагу.
* * *Полуночная тишина в осаждённом Париже нарушалась только мерными шагами бургундских патрулей и бряцаньем их оружия. Люди, кравшиеся в темноте к городским воротам, двигались бесшумно, а тёмные одежды надёжно скрывали их в темноте от посторонних глаз.
Люди, кравшиеся к городским воротам, намеревались открыть их, чтобы впустить в город армию Орлеанской Девы. Заговорщиков было не более десятка. Хватит ли, чтобы справиться с охраной ворот? Так не хочется, чтобы завтра французская армия шла на штурм. Разумеется, Дева Жанна возьмёт этот город, как и все другие до него, но сперва произойдёт битва, одним французам придётся убивать других, в городе неизбежны разрушения. Так что лучше пусть сейчас получится.
Вот они – ворота. Пятеро стражников, это немного, хорошо. Солдаты выглядят настороженными. Ладно, отвлечём вас… вот этот камешек – бросить на десяток ярдов вправо… ага, встрепенулись, побежали проверять… а там наши. Всё, только зазвенело оружие – и уже тишина. Молодцы, справились. Теперь – к воротам! Ребята, взялись вместе вот за этот ворот, он тяжёлый, осторожно поворачиваем…
– Эй! Кто там у ворот? А ну стой!
Что такое? Патруль? Как же так – он ведь проходил пять минут назад, почему вдруг теперь? Не время выяснять, сейчас – врассыпную!
– А ну стойте! Эй, все солдаты сюда, здесь шпионы колдуньи!
Подоспевшая городская стража успела схватить только двоих человек, остальные вовремя разбежались. Эти двое никого не выдали под пытками.
* * *– Жанна, дочь моя! Нехорошо, что вы назначили атаку Парижа на день Богородицы! Нельзя ли отложить хотя бы до завтра?
– Отец Паскерель! Наверное, вы правы, но даже один день может стоить жизни многим хорошим людям. А кроме того…
– Что, дочь моя?
– Нет… ничего.
«Так не хочется объяснять ему, что завтра и ещё несколько дней у меня будет болеть голова.»
– Жанна! Герцог Алансонский построил мост через Сену и уже переправляется на другой берег! Может, переждём со штурмом – вдруг он оттуда легче справится?
– Нет, Жиль, мы не можем на это рассчитывать. Штурм нужен хотя бы для того, чтобы отвлечь гарнизон от отряда герцога. Сейчас начнём, будьте готовы.
– Эх, жаль, что у наших ребят ночью не получилось…
– Смелые люди. Мы должны взять Париж уже для того, чтобы попробовать спасти их от пыток и гибели. Внимание… огонь!
Десятки пушек дружно ударили по городским стенам. В ответ заговорила бургундская артиллерия. Ладно, это не впервой, не страшно. Под ядрами, посылаемыми французскими пушками в верхнюю часть стен, камни кладки расшатывались, то и дело обваливались, открывая замаскированные крепостные орудия и лучников-бургундцев. Ещё немного – и можно идти на приступ…
– Кто меня любит – за мной!
Подняв меч, Жанна бросилась к стене. Обгоняя её, крича на ходу, бежали сотни солдат с осадными лестницами в руках. Многие падали, сражённые ядрами и стрелами бургундцев, но человеческая масса у подножия стен стремительно нарастала. Вот уже мешки с песком сброшены в ров, лестницы установлены, люди начали взбираться вверх…
Ещё немного – и баррикада, прикрывающая основную стену, взята…
Внезапно что-то ударило с силой Жанну в бедро. Железная стрела. Арбалетный болт пробил доспехи. Как под Турелью. Жанна не устояла, опустилась наземь…
– Дева ранена! Все назад!
– Нет, нет, не прекращайте атаку! Ещё немного – и Париж в наших руках!
– Эй, солдаты! Его величество приказывает прекратить огонь! Её светлость графиню Лилий несите на руках, осторожнее,! Эй, лекаря сюда, живее!
Жанна, сопротивляясь дурноте, в отчаянии смотрела на своих солдат, отходивших от стен города. К глазам подступали горькие слёзы. Как же так? Ведь победа была так близка. Париж можно было, можно было взять…
* * *Дождь лил как из ведра, словно оплакивая поражение армии Жанны Дарк под Парижем. Впрочем, армии уже не существовало, король распорядился распустить её. Жанна, немного оправившаяся после ранения, явилась к нему:
– Ваше величество! Раз вы распустили армию, то и я могу ехать домой?
– Что? О нет, Жанна. Вы нужны мне здесь. Как вы себя чувствуете? Надеюсь, рана уже не болит? У вас такие красивые ноги, жаль подставлять их под стрелы… Армия распущена, потому что мне нечем платить жалование солдатам. К тому же с бургундцами заключено перемирие на четыре месяца. Вы его чуть было не нарушили своей атакой города, хе-хе…
«Перемирие? Какое ещё перемирие? Почему? Зачем оно нужно?»
– Ваше величество, я не понимаю! Когда мы с вами говорили о возможном перемирии, и не на четыре месяца, а всего на две недели, я возражала, и вы сказали, что отказываетесь от него! Почему мне никто не сообщил, что перемирие заключено? Я не желаю нарушать данное вами слово!
– Не волнуйтесь, Жанна, всё получилось как нельзя лучше. Немного проучить бургундцев не мешало. Если бы вы знали, как они перепугались, увидев вашу атаку!
«Бургундцы – перепугались? И ради этого мы шли на штурм? Для этого погибли десятки моих солдат, отважные горожане, пытавшиеся открыть нам ворота?»
– Милая графиня, всё замечательно! Перемирие с Филиппом Бургундским даёт нам повод рассчитывать на очень выгодные условия мирного соглашения с ним! Бедфорд, которого мы здорово проучили у Монтепилуа, занят нормандскими делами, сидит в Руане, в своём замке Буврёй, не смея высунуть нос. Армию мы сможем набрать заново в любой момент, если понадобится. Однако вы – наш лучший капитан, и я желаю, чтобы вы оставались при мне… при дворе. Пожалуйста, чувствуйте себя здесь как дома. Отдыхайте, веселитесь, развлекайтесь! И… нельзя ли, чтобы вы переоделись, наконец, в женское платье?
– Ваше величество! Капитану французской армии не подобает одеваться по-женски. Однако, как только вы отпустите меня в Домреми, я сменю платье.
Карл Седьмой с досадой закусил нижнюю губу. «Первая атака, похоже, не удалась. Но ведь главное – прекрасная Дева Жанна никуда не едет, остаётся с нами, значит, торопиться со штурмом незачем, и можно перейти к правильной осаде…»
* * *Ноябрь 1430, Бурж, королевская резиденцияВ темноте за окном мела пурга. Жанна задумчиво смотрела, как падают снежинки в тусклом свете одинокого уличного фонаря. Скоро Рождество. Ах, если бы быть сейчас дома, с родными… Как хорошо было проводить зимние вечера в уютном домишке Дарк… Война закончена, по крайней мере, король так полагает, но почему-то не хочет отпускать домой Деву. Да и ведёт себя при встречах как-то странно…
Неожиданно для самой себя девушка вздрогнула: в дверь комнаты постучали.
– Да! Входите!
– Добрый вечер, Жанна! – Маргарита Ла Турульд, жена Рене де Булини, королевского генерального советника финансов, со смешанным выражением восхищения и робости смотрела на свою прославленную гостью, протягивая ей какой-то предмет. – Госпожа де Монтеруа просила, чтобы вы потрогали эти её чётки. Можно?
Жанна не смогла сдержать улыбку. Вот уж три недели как они знакомы, а Маргарита всё ещё обращается на «вы».
– Милая Маргарита, потрогайте их сами! Уверяю вас, от вашего прикосновения они будут так же хороши, как от моего!
Однако молодая женщина смотрела просительно, и Жанна уступила. Взяли в руки чётки, погладила их. Задумалась. Улыбка быстро сошла с её лица. Маргарита присела в кресло и вздохнула.
– Жанна, простите… вы чем-то огорчены?
Девушка слегка вздрогнула. Вот уж ничего нельзя скрыть от людских взглядов.
– Нет… ничего особенного.
– Мне показалось, вам не понравилось у лейтенанта Лесли.
«Это она про молодого шотландца, у которого мы гостили вчера? Неужели моя реакция была так заметна?»
– Нет… просто меня огорчило то, что он рассказал про Уоллеса, шотландского героя.
– Да, вы правы, Жанна. Погибнуть молодым…
– Дело даже не в этом. Не понимаю, как шотландцы могли его предать. Почему?
– Они боялись, что англичане возьмут верх…
– Это их не извиняет. Уоллес сражался за весь шотландский народ, заплатил своей кровью за свободу страны. И этот народ его предал из трусости.
Маргарита смущённо опустила глаза.
– Вы так удивительно говорите, Жанна, что самые знакомые вещи вдруг предстают совсем иначе. Мне казалось, что шотландцев можно понять: они были слабы, разобщены, а англичане так жестоки. А вы заговорили об этом – и я опять сомневаюсь…
Жанна постаралась улыбнуться, тронула Маргариту за левое запястье:
– Оставим это. Слава Господу, французы никогда не поступили бы так, как шотландцы с Уоллесом.
* * *Март 1430, Сюлли-на-Луаре, королевский дворецБудучи не в силах вести пустые разговоры с придворными, Жанна гуляла в саду, раздумывая, не уехать ли всё-таки в Домреми. «Ведь король, по сути, нарушил своё обещание, сорвал штурм Парижа. Зачем он это сделал? Ходят слухи о каком-то бургундском золоте, на которое отстраивается дворец, организуются балы. Конечно, это всего лишь слухи. Но как это может быть: на армию денег нет, из-за этого она распущена, а на дворцовые балы и развлечения хватает? Сейчас вместо армии осталось всего несколько отрядов: мой, Дюнуа, Ла Ира, де Рэ и де Ксентрайля. Правда, англичане не пытаются наступать, не смеют высунуть нос из Нормандии, но ведь там они, как и прежде, каждый день убивают французов. А бургундцы открыто готовятся к захвату Компьени.»
– Милая Жанна! Подпишите, пожалуйста, этот документ!
Жанна невольно вздрогнула: к ней приближался её духовник, державший какую-то бумагу и чернильницу с гусиным пером.
– Да, сейчас, отец Паскерель. А что это такое?
– Это – ваше обращение к богомерзким богемским еретикам, которые называют себя гуситами. Вы требуете от них немедленно сложить оружие и предать себя в руки святой католической церкви.
– Да? Они, значит, так называют себя – гуситы? Какое странное прозвище.
– Они так назвались, потому что поклоняются порождению дьявола, еретику, которого звали Ян Гус! Его казнили пятнадцать лет назад, сожгли на костре за преступную ересь!
Девушка содрогнулась. «Ян Гус… казнён на костре? За что – за ересь? Какой ужас… Несчастный человек.»
– Подождите, отец Паскерель… я что-то припоминаю. Это не их ли называют также таборитами? Это они первые придумали устанавливать пушки на телегах, верно? Смелые, находчивые, сообразительные люди!
– Жанна, это гнусные еретики! Почему вы не подписываете?
Жанна холодно отстранила протянутую ей бумагу:
– Сожалею, отец Паскерель. Я сейчас очень занята. Заканчивается перемирие с бургундцами, мирные переговоры в тупике, и нужно готовиться к возможным неприятностям. Но самое главное… простите, я не понимаю, что плохого табориты сделали Франции.
* * *– Матушка! Умоляю, помогите мне! Король совсем не любит меня! – с этими словами обратилась, рыдая, молодая королева к Иоланде, едва войдя в её покои.
– Девочка моя! Отчего ты плачешь? С чего ты взяла, что Карл тебя не любит? Лучшее доказательство любви – дети, а с этим у вас всё в порядке!
– Нет, матушка! В последнее время король совсем не бывает со мной! Он словно с ума сошёл, ищет встреч с этой… Девой Жанной. Матушка, почему так? Ведь я красивее её! У неё даже волосы короткие! Неужто правду говорят, что она ведьма? Вдруг она заколдовала, приворожила короля? Почему мой муж ходит за ней, вместо того чтобы отправить её обратно в деревню?
Иоланда смутилась. Не стоит объяснять дочери, кто именно, помимо короля, не захотел отправлять Жанну в Домреми. А может, и правда? Зачем держать её при дворе? Война уже почти выиграна, не сегодня-завтра бургундцы сдадут Париж, а англичанам воевать нечем, некем. Да, но… вдруг теперь Жанна не захочет в деревенскую глушь? А то хуже – уедет, а потом вернётся? Не отправлять же её в ссылку. М-да, проблема.
– Хорошо, доченька. Я подумаю, что можно сделать, чтобы Карл оставил мысли о Деве Жанне.
* * *Март 1430, Блуа– Милая графиня! Почему вы так редко бываете у меня в последнее время?
Жанна обернулась на голос: из-за кустов заросли, среди которых она так любила прогуливаться, выглядывал король Карл. Вид у него был какой-то… весёлый? Да, пожалуй, но и…
– Ваше величество, простите, я не понимаю, почему мне нельзя уезжать из Блуа. Если в Домреми я не могу ехать из-за того, что война до сих пор не окончилась, то мне следует быть там, где идут бои. Бургундцы собираются идти на Компьень, вот-вот туда прибудут и англичане, значит, моё место там. Почему вы меня не отпускаете ни домой, ни в армию?
– Потому что… милая Жанна… видите ли… – король говорил как-то запинаясь через слово, смотрел в сторону, приближался к девушке неуверенным шагом. Что-то заставило Жанну насторожиться. Уже несколько раз король позволял себе… правда, он неизменно уверял, что пошутил, но сейчас бы этого очень не хотелось. Тем более что никого поблизости не видно. Уйти? Покинуть парк? Уехать из Блуа? Сбежать от своего короля? Как глупо…
Тем временем Карл оказался совсем рядом с девушкой. Его щёки зарделись, по лицу блуждала странная ухмылка, он по-прежнему избегал смотреть в глаза Жанне. Неожиданно он бросился к ней, обхватил руками в грубом объятии, его рот оказался перед её губами…
Жанна задохнулась от неожиданности и отвращения, увернулась от королевского поцелуя, изо всей силы дёрнулась, стряхивая с себя венценосного насильника…
* * *Епископ Пьер Кошон пересчитывал только что полученное жалование, когда в его кабинет постучали. Кошон вздрогнул, быстрым движением смахнул деньги в ящик стола и только после этого крикнул:
– Входите!
Дверь открылась, и на пороге появился секретарь.
– Ваше преосвященство! Свежая почта из Блуа! Интересные новости от де ла Тремуйля!
– Правда, интересные? Что же сообщает этот бездельник?
На физиономии секретаря появилась лукавая улыбка:
– Ваше преосвященство, как нам пишет де ла Тремуйль, на днях король Франции сумел, наконец, остаться наедине… хи-хи… со своим лучшим капитаном, ну и…
– Так-так, интересно! И что?
– Он получил оплеуху! Девица Жанна поспешно покинула королевский двор и с небольшим отрядом отправилась в Компьень!
– Эта девка дала ублюдку Карлу по физиономии?! О, правда – замечательная новость! Это ей даром не пройдёт. Пожалуй, начну подбирать кандидатуры для предстоящего суда, скоро пригодятся. Свяжитесь с Реньо де Шартром, пора избавиться от этих дурацких протоколов процесса в Пуатье. Скоро у нас будет совсем другой процесс, наш, со своими протоколами, с нужным приговором!
* * *– Милый Дюнуа! Могу ли я занять вас ненадолго?
Батард Орлеанский обернулся на вкрадчивый голос и увидел перед собой архиепископа Реймсского.
– Ваше преосвященство! Разумеется, я готов услужить вам, насколько в моих силах. Надеюсь, это не касается дел матери церкви, в которых я ровно ничего не смыслю…
– О нет, милый Дюнуа! Всё гораздо проще. Скажите, вы собираетесь в кампанию на Компьень?
– Да, конечно. То, что туда подходят англичане вместе с бургундцами, довольно неприятно. Хотя – ничего страшного, разобьём, как всегда. Хватит, наверное, трёх отрядов: моего, Ла Ира и Девы. Де Рэ собирался подойти туда. Дева уже там, на месте, молодчина.
– Да-да, конечно… Милый Дюнуа, а стоит ли вам торопиться в Компьень? Да и Ла Ир, де Рэ могли бы не спешить, верно?
– Хм! Странный вопрос. Дева одна не справится… наверное. Хотя – кто её знает. В любом случае, мне бы не хотелось отдавать ей снова лавры победителя.
– О, милый Дюнуа, заверяю вас, одна Дева Жанна не справится. Возможно, она даже потерпит небольшое поражение…
Дюнуа с удивлением посмотрел на загадочно-улыбающееся лицо архиепископа. Конечно, Дева не всегда побеждает, но воюет великолепно. Её неудача под Парижем больше похожа на недоразумение. Шансы англичан с бургундцами очень сомнительны. Или у архиепископа другие сведения? А если даже Жанна проиграет, что в этом хорошего? Задержится освобождение Компьени, может, и война затянется. Хотя… ведь в этом будет виновата Дева, верно? А те, кто придёт позже, исправят её ошибки – и выступят спасителями Компьени. Почему бы нет?
– Пожалуй, ваше преосвященство правы. У нас ещё не всё готово для похода на Компьень. Я поговорю об этом с другими капитанами.
* * *– Жанна! Будь готова к новому испытанию!
– Святая Екатерина! Я внимаю тебе! Что должно случиться?
– Жанна! До Иванова дня ты окажешься в плену!
– Я попаду в плен? Почему? Нас разобьют? Англичане и бургундцы соберут силы и нанесут нам поражение?
– Это покрыто неизвестностью. Однако твоя судьба – пройти через испытание пленом.