Так поют сентябри
На землю….
Нет никакой земли…
Крыльями, крыльями машите…
Крыльями, крыльями…
Крыльями, кры…
Новый порыв ветра закружил меня волчком, разметал стаю по холодному небу. Да, в такой шторм даже самые смелые летуны, даже самые опытные старики не осмелились бы лететь в такую погоду. А как не лететь, куда денешься, хочешь не хочешь – лети…
Крыльями, крыльями машите…
И как в страшном сне – машешь, машешь крыльями, а не машется, и сила какая-то – недобрая сила, неведомая сила – тянет и тянет вниз.
Вверх…
Ну давай же…
Нет сил…
– Ну что же ты? – кричит мне кто-то в ухо, с трудом узнаю учителя, – вниз, вниз давай!
– Вниз… чего ради вниз, зачем вниз, в морскую пучину бросимся, что ли… Машу крыльями – быстрее, быстрее, а все уже летят вниз, к волнам… Ветер снова бросает меня кувырком… Крыльями, крыльями… Краем глаза замечаю внизу что-то темное, неужели земля…
– Земля! – точно в ответ мне кричит кто-то.
Клочок голой земли, ровная скала в отдалении, над скалой возвышается что-то огромное, массивное, не вижу, что.
Крыльями, крыльями, кры…
Я упал на холодные камни, прислушался к себе. зов ушел, больше ничего не манило меня в незримые дали на западе. И верилось, и не верилось, что зов шел отсюда, с холодной каменной земли…
Мой учитель распластался на камнях, оглядел серую равнину.
– Все… прилетели…
– Сереж, ты данные-то списывать будешь?
– Да пропади они пропадом…
– Это еще что, тебя зачем нанимали-то?
– Оставь, Жека, кто нас тут проверять будет… Дай…. Поспать…
– Да какое поспать, дело-то серьезное… я на этот локатор знаешь как рвался, это же связь с космосом… Торчит себе посреди океана и небо прощупывает… Цивилизации ищет…
– Очень рад за него… а я спать хочу…
– Так, ну я шторы-то открою, а то не видно ничего… – Жека подошел к окну, присвистнул, – ни хрена себе.
– Что там?
– Птичий базар.
– Ага, слышу, галдят, – Сергей приподнялся на локте, прищурился от солнца.
– Ужас, сколько их налетело… Это что за птицы такие, я и не знаю таких…
– Чего это они приперлись? – Сергей потянулся.
– Да захотелось им так…
– Не, тут другое. Знаешь, что? Это установка наша… Тарелка эта на крыше, локатор наш… Сигналы-то он из космоса ловит, да он еще сам сигналы распускает, магнитные поля…
Снился свет
Снился свет.
Нет, не такой, не тусклехонький, не слабехонький, не отголосок света, не светик, не светишко, не светочек – а свет, светище, – который заливал всю землю.
Проснулся с криком.
Страшно было.
Еще бы.
Свет.
К ЧЕМУ СНИТСЯ СВЕТ
…свет во сне означает страх потери чего-то – как мы дорожим крупицами света, так же мы боимся потерять что-то для нас ценное…
Да нет же, не тусклый свет снился, а свет, светище в полнеба, ничего-то вы не понимаете… стараюсь объяснить, да кому я это объясняю, страницам книги…
– Как всегда?
Это торговец.
Киваю:
– Как всегда.
Ссыпаю на прилавок хрусть.
Жду.
Он отсчитывает люксы, восемь, девять… на десятом замирает, как будто задумывается, а дать ли.
Бросает мне в ладонь.
Кланяюсь.
…вечером зажигаю последний люкс, листаю древние книги.
К чему снится свет.
К чему снится свет.
Книги, книги, глупые книги, ну давайте же, говорите же, к чему, к чему, к чему снится свет.
Книги молчат. Книги всегда молчат, но в этот раз как-то особенно. Листаю страницы, сон, сон, сон… сонник, сонный, сон… сонце.
Сон-це.
Последний люкс гаснет.
Дальше про сонце не вижу.
Ночью видел свет.
Много света.
Испугался, когда между мной и светом мелькали клочья чего-то непонятного.
Выбираюсь из норы.
Спешу.
Раскалываю лед пикой.
Много хрусти сегодня надо собрать, ой, много. Сам виноват, вчера замешкался, хрусти недобосирал.
Кладу на прилавок.
Продавец отсчитывает.
Девять.
Не верю, не понимаю, как девять, почему де…
Он мотает головой:
– Инфлюэнция.
Это я знаю, что такое. Это когда было двенадцать, а потом одиннадцать, когда было одиннадцать, а потом десять… но девять… девять?
А все.
Девять.
– Инфлюэнция.
…спохватываюсь, что так и не спросил про сонце.
Смотрю на последний люкс.
Думаю.
Взвешиваю на ладони.
Уползаю в нору. Листаю книги, ищу сон, сон, сон, сон-це… Сны попадаются – страшные и смешные, веселые и грустные – сонца нет.
Потерял.
Думаю, как буду завтра впотьмах собирать хрусть.
Ночью света не было.
Свет не пришел.
…ползу по темной пустыне, ищу хрусть.
Не вижу.
Продавец придирчиво смотрит на горсточку хрусти, прикидывает, фыркает:
– Семь.
Даже нет сил спорить, семь так семь.
Спохватываюсь.
Вспоминаю:
– А… а сонце, это что за сон?
– Вы что сказали?
– Сонце…
– Неправильно.
– А?
– Неправильно, говорю. Солн-це. Через Эл.
– А-а… а почему? Оно соленое, да?
– Не… э-э-э… гхм… не знаю.
– Вы врете.
Это я не говорю, это я думаю.
Уже понимаю – не скажет.
Ищу хрусть в бесконечной ледяной пустыне.
Осталось пять люксов.
Двести тюн хрусти.
Четыре люкса.
Четыреста тюн.
Три.
Пятьсот.
Надо спешить.
Два люкса.
Девятьсот тюн.
Один люкс.
Хрусть переваливает за тысячу.
Смотрю на последний люкс.
На книги в норе…
…иду искать хрусть.
Тянется бесконечная ледяная пустыня.
– Девять люксов.
Киваю.
Спрашиваю:
– А… а солнце…
Он повторяет с нажимом:
– Девять. Люксов.
Понимаю, что ничего не узнаю.
Ледяная пустыня.
Смотрю на последний люкс.
Люкс выскальзывает из ладони, падает в снег. И нужно подхватить, и не подхватывается, стою и смотрю, люкс разъедает лед, больше, больше, больше, первый раз вижу, что подо льдом, чт-то, что-то, что-то черное, влажное…
…жду.
Смотрю, как из черного пробиваются зеленые полоски, одна, две, десять, длиннее, длиннее…
Хочу спросить, что это.
Понимаю, что спрашивать некого.
Складываю на прилавок хрусть.
Жду.
Торговец прикидывает.
Думает.
Кивает:
– Восемь.
Спрашиваю:
– Солнце?
Он мнется. Повторяю:
– Солнце.
– Слушайте, оно вам надо?
– Надо.
– Вы смотрите, это же как получится, это вы вот сейчас, на один день… а потом всё…
Киваю:
– На один день.
Снится солнце.
Много солнца.
Очень много.
Вижу, как умирает лед. Сам себе не верю, всегда думал, что лед бессмертен. Вижу черное, влажное, много чёрного, влажного, из которого пробиваются зеленые стебли.
Вспоминаю.
Трава.
Вспоминаю.
Земля.
Сбрасываю с себя шкуру – сам себе удивляюсь, что вспомнил, как её можно сбросить.
Свет падает с высоты, больше, больше, больше, поднимается все выше. Я еще не вижу зеленую листву, там, над головой, я только знаю, что она есть.
Солнце движется к закату, ползет – неумолимо приближается к западу. Вижу силуэт торговца, вот он идет ко мне, говорит что-то про истекший срок…
Смотрю на пику в своей руке.
Вспоминаю еще одно, давно забытое.
Вонзаю пику.
Облизываюсь.
Нет, всё-таки неправильно назвали солнцем то большое, светлое, сверху. Солнцем надо было назвать вот это, соленое, багровое, утекающее в землю.
Смотрю на солнце.
Которое светит.
Багровое.
Утекающее в землю.
Протягиваю руки.
Думаю, уйдет или нет…
Во Юэ
– Хочу просить у вас ночлега.
Это Во Юэ.
То есть, я еще не знаю, что это Во Юэ. Да и вообще, кажется, не узнаю. Так и не спрошу у него имя.
Хочу сказать – пошел вон.
Смотрю на бескрайнюю заснеженную равнину до самого горизонта, на изможденную фигуру на пороге – не говорю.
Впускаю путника, он в изнеможении падает на пороге. Тут же мысленно хлоаю себя по лбу, кого я пустил, кого пустил, а если яогуай или что похуже. Присматриваюсь к Во Юэ, нет, не похоже на яогуая, хотя кто его знает…
Собираю на стол нехитрую снедь.
Отмечаю на календаре круглую дату – три года после конца света. Думаю про винишко в погребе, а что, сегодня и выпить не грех, тем более, есть с кем…
Шорохи за стенами, там, снаружи.
Яогуай.
А может, и не один. Приоткрываю жалюзи, смотрю на нечто человекоподобное, скрюченное, ковыляющее по снегу. Нечто замечает меня краем глаза, бросается на стекло, – вздрагиваю.
Думаю, сколько продержусь, если нападет вся стая.
И сколько вообще продержусь.
Мертвая земля.
Мерзлая, мертвая земля.
Чокаемся.
Пьем.
Думаю, как бы начать разговор, как бы узнать повежливее, что этот Во Юэ умеет, а то зачем вообще нужен мне этот Во Юэ…
– Говорили, луну в космос унесло.
Это я.
Старый китаец изумленно смотрит на меня.
Повторяю:
– Была луна… и нет.
– Была… была луна…
– Говорят, там станцию какую-то подлунную строили… лететь куда-то на луне хотели по космосу… не вышло у них…
Старый китаец кивает:
– Строили…
Шорохи снаружи.
Яогуай.
Осторожно забрасываю удочку:
– А вы… что умеете?
Во Юэ кивает:
– Переплетчик я…
Еле сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть презрительно. Я и так подозревал, что незваный гость человек никчемный, но не настолько же никчемный…
Ловлю себя на том, что с жадностью смотрю на каждый кусмок хлеба, который исчезает во рту путника. Поглядываю на мешок за плечами Во Юэ, хочу спросить, что там.
Не спрашиваю Во Юэ.
Я еще не знаю, что он Во Юэ.
…засыпаю.
Еще успеваю подумать, как бы незваный гость не перерезал мне горло.
– Вы… вы что?
Оторопело смотрю на Во Юэ, что он творит, что творит, распахивает настежь дверь, срывает бечевку со своего мешка…
Во-о-о-о-о-о…
Захлопывает дверь.
Переводит дух.
Во-о-о-о-о-о-о-о-о….
Киваю на мешок:
– Что у вас там?
Хотя прекрасно вижу, что в мешке ничего не было.
– Во.
А по-английски?
Во-о-о-о-о-о-о-о-о…
Старый китаец мотает головой:
– Во…
Понимаю, что ничего не добьюсь.
Во-о-о-о-о-о-о…
Это ветер на улице.
Только что не было.
А вот те на.
Ветер.
Завывает, бьется головой в стены дома.
Еще.
Еще.
Еще.
Мир качается, подпрыгивает под ногами, еще успеваю ухватиться за подоконник, когда понимаю – земли подо мной уже нет.
Оторопело смотрю на незваного гостя:
– Это… это еще что?
– Во-о-о…
– Да я вижу, что во… такое во, что дальше некуда…
Смотрю на пустоту между небом и землей, на заснеженную землю за окном – которая удаляется все больше…
– Разобьемся, – шепчу сквозь зубы, – разобьемся…
– А?
– На землю упадем. Разобьёмся…
– Не… не упадем… не будем на землю…
– Да? И куда мы денемся?
– Юэ.
– Чего?
– Юэ.
Не понимаю. Делаю вид, что понял, киваю, чтобы он от меня отвязался.
Старый китаец распахивает окно, что делаешь, что делаешь, ты же нас угробишь…
Взмахивает рукавом. Что-то круглое, блестящее выкатывается из рукава, падает в небо, летит в пустоту. Приглядываюсь, не верю себе, неужели… неужели…
Да.
Так и есть.
Спрашиваю:
– А там город есть?
– Е, е… – кивает Во Юэ.
То есть, я еще не знаю, что он Во Юэ.
И не узнаю.
Потом я буду называть его комендантом города.
Персонаж не для кого
– Книга.
Киваю. Книга так книга. Это хорошо, когда книга, я, правда, уже не помню, когда последний раз книгу в руки брал. Ну да ладно. Книга. Купить книгу, продать книгу, найти книгу, спрятать книгу, что прикажете, то и сделаю.
– Книга.
Смотрю на него, не понимаю – что книга. Нет ведь, не скажет, уставился на меня, повторяет:
– Книга.
Не выдерживаю:
– А что… книга?
– А то книга… с ума он сошел, понимаете?
– К-кто?
– Эшли.
Отчаянно припоминаю. Эшер, Эш… нет, Эшер, это другое что-то. Эшерихия Коли. Тоже не то. Эшли…
– А это…
– Величайший полководец, – он смотрит на меня так, будто сейчас добавит «Стыдно не знать».
А мне не стыдно не знать.
– И он…
– …сошел с ума.
– А книга…
– …лежала на столе. В комнате… когда он исчез.
Не понимаю:
– Так сошел с ума… или исчез?
– Сошел с ума… и исчез.
Пытаюсь догадаться:
– Я… я должен его найти?
– Нет-нет, его уже нашли… в лагере пацифистов…
– Так в чем же…
– …книга.
Киваю. Книга так книга.
– Он сошел с ума.
Поддакиваю:
– Эшли?
– Нет. Крайли.
– А он…
Тут же хлопаю себя по лбу, вспоминаю:
– Магнат.
– Магнат.
– Сошел с ума?
Мой заказчик кивает:
– Сошел с ума.
– И пропал?
– Нет. За полгода промотал состояние.
Вспоминаю:
– На благотворительность?
Мой заказчик фыркает. Мой заказчик. Не знаю имени. Не вижу лица. Мне не положено знать. И видеть не положено.
– Книга.
Спохватываюсь:
– Найти книгу? Уничтожить книгу? Спрятать книгу?
Он мотает головой.
Говорит одно-единственное слово.
Но и от этого слова меня передергивает.
Их четверо.
Нет, вру.
Пятеро.
И что-то подсказывает мне, что это еще не все.
Они кланяются мне – как актеры на сцене, ведут меня по комнатам, а вот тут у нас офис, а вот тут старинный особняк… Уютное тепло камина манит меня, мои спутники чувствуют это, не знаю, как, но чувствуют, ведут меня к очагу. Смотрю на старинную карту на столе, живо представляю себе старинный город, затерянный в джунглях…
– Чай, кофе? – спрашивает молодой парень в дорогом костюме, – или покрепче чего?
Настораживаюсь:
– Не отравите?
– Не сейчас, – мотает головой сухонький старичок в кресле-качалке, – э-э-э… а вы извините, конечно… а вы… как… приключения любите или вам поспокойнее чего?
Оживляюсь:
– Приключения.
– Ну, тогда вам ко мне, – молодой человек подсаживается рядом, – итак, тем зимним вечером мы с дядюшкой сидели у камина, когда мое внимание привлекла старинная карта: я видел её и раньше, дядюшка использовал её в качестве абажура, а сегодня она отвалилась и лежала на столике…
…одно-единственное слово:
– Прочитать.
– Он пропал.
Это скажут про меня завтра.
А потом вызовут кого-нибудь и скажут:
– Книга.
А потом добавят фразу, от которой у исполнителя похолодеет сердце:
– Прочитать.
И надо спешить, надо торопиться, пока они не сказали:
– Сжечь.
Вхожу в кафе, устраиваюсь за столиком, делаю вид, что старательно изучаю меню, да, да, мне кофе, пожалуйста, листаю книгу, мелькают знакомые строки – …мое внимание привлекла старинная карта: я видел её и раньше, дядюшка использовал её в качестве… Прихлебываю кофе, оглядываюсь – нет, никто не смотрит – выхожу из кафе, книгу оставляю на столике…
…получилось.
И это только один шаг.
Маленький шаг.
– Ну, понимаете… вот живет человек… делец какой-нибудь, который за деньги мать родную продаст… или там вояка какой-нибудь, для которого все люди делятся на своих и чужих, никаких полутонов, кто не с нами, тот против нас…
– Так…
– Ну и вот… вот такой человек открывает книгу, а там на первых страницах и не происходит ничего толком… по комнатам сидят, ходят туда-сюда, разговаривают ни о чем… И к читателю присматриваются, где он скучать начнет, где оживится, обрадуется… И дальше смотрят, что ему предложить, или уютный детектив у камина, или приключения по всему земному шару… Ну и героев ему подберут, как ему нравится…
– Это что… интерактивная книга, что ли?
– Ну…
– А как это она…
– Ну… не знаю… ноу-хау какое-то… похоже, книга воспринимает нейронные импульсы человека… сигналы мозга слышит…
– Интересно.
– Ну и вот, завлечет человека так, что он оторваться не может… а потом потихоньку его подталкивать начнет… к доброму, к светлому к чему-то… Ну там вояке девушку какую подсунут, он в неё влюбится, а тут окажется, что эта девушка из вражеской страны… Или еще как… И читатель книгу закрывает, он уже другим человеком стал…
– Вот как… – скажет мой заказчик…
Нет, ничегошеньки-ничего он не скажет.
Потому что ничего я ему не расскажу.
Совсем.
Киваю:
– А вы ошиблись.
Это я говорю им всем.
Всем.
Они смотрят на меня с недоумением, как ошиблись, почему ошиблись, быть такого не может.
Повторяю:
– Ошиблись. Вот к вам человек пришел, вы про него что решили?
– Что приезжих терпеть не может…
– Что приезжих, ничего, что он всех ненавидит? Вообще всех-всех?
Старичок, который бормотал «Понаехали тут», отступает, из дальнего угла комнаты поднимается тощий подросток, откидывает со лба темные пряди, его тут же останавливает человек с покрасневшими глазами:
– Ты чего, а?
– А что такое?
– А то… совсем с ума сошел?
– Чего с ума сошел, роль у меня такая в книжке…
– Да я не про то… с чего ты взял вообще, что он всех ненавидит?
– А что такое?
– Ты его странички в соцсетях читал?
– А на фига?
– Ничего, что его девушка бросила? Вот он и ненавидит весь мир… Так что это я с ним разговаривать буду…
– Ну, ты вообще голова…
– Ты смотри, ты не спеши, где попало выскакивать, если человек весь мир ненавидит, тут причина какая-то должна быть…
Подросток вздрагивает:
– Значит… значит, я вообще не нужен, получается?
– Ну, почему… всякое бывает… сложно всё…
Оглядываю комнату, сидящих в ней людей, мужчин, женщин, подростков, детей, ух ты, тут совсем маленькие есть…
Спохватываюсь.
Понимаю, что этого человека я раньше не видел.
Совсем.
– А… а вы кто?
Он поднимает голову, смотрит на меня пустыми глазами:
– А?
– А вы… вы кто?
– А я не знаю.
– Вы…
– …не знаю.
– Э-э-э… наркоман какой-нибудь?
Тут же спохватываюсь, уже готовлюсь извиниться.
– Да говорю вам, не знаю я. Никто еще ко мне не приходил… самому интересно…
– Сжечь.
Вот теперь приказ по всем городам, по всем странам, по всем землям:
– Сжечь.
Книгу.
Понимаю, что книгу надо искать. Здесь, сейчас. Спрятать. Здесь, сейчас. Пока не нашли, пока не сожгли, пока не…
Стучат в окно.
Показалось.
Нет, не показалось.
Распахиваю окно, книга влетает в комнату, отряхивает со страниц капли мелкого дождичка.
– Скорее… скорее!
– Что… что такое?
– Мы должны найти его… да скорее же!
– Мы найдем… найдем другие книги… все ваши экземпляры… все экземпляры вас… обязательно… найдем…
– Да нет же!
– Не беспокойтесь, сделаем всё возможное, найдём книги…
– Да не книги! Читателя!
– И читателей вам найдем, не беспо…
– …да как вы не понимаете, он же приходил! Приходил!
Из группы героев выскакивает тот, с пустыми глазами, про которого мы ничего не знаем.
– Он здесь был… мой человек…
– И?
– Это… это вообще кошмар какой-то…
– Да ладно, что вы, в самом деле, он же прочитал…
– …и ничего! Понимаете, ничего не изменилось! Первый раз вижу, чтобы не подействовало…
– Ну, видно вы на него слабо повлияли…
– Что слабо, что слабо, вы сами-то попробуйте, а? А то со стороны все хороши советовать…
Спохватываюсь, разнимаю всполошенных героев:
– Ну ладно, ладно… вы мне скажите, куда он пошел-то?
– Да вот то-то и оно, сейчас черт пойми, куда его черт унес! – человек с пустыми глазами набрасывается на меня, – торопиться надо! Вы хоть понимаете, что он натворить может? Это же вообще кошмар…
Молчу.
Понимаю, что надо искать.
Организация
– Как вас там… запамятовал я.
Я только что говорил, как меня там. Повторяю.
– Тим… Тимофей Кельский.
– Ну вот так, Тимофей Кельский с этой минуты должен исчезнуть…
Инспектор смотрит на меня. Многозначительно. Думаю, что я должен делать. А да, исчезнуть. Это как. Исчезнуть. Пулю в висок. А нет, исчезнуть, исче…
– Теперь у вас будет другое имя.
– А-а-а…
Кажется, я выгляжу глупо. Кажется, здесь все выглядят глупо, когда приходят первый раз…
– Паспорт ваш.
Протягиваю черную книжечку.
– Вы… вы что?
Черная книжечка исчезает в камине, ахнуть не успеваю. Кажется, так надо.
– Ну вот вам… Кондаков… Антон Игоревич, подойдет вам?
Не понимаю.
– А… а это кто?
Инспектор смотрит на меня, фыркает.
– Вы, кто.
Чуть не хлопаю себя по лбу, ну конечно… теперь бы привыкнуть к новому имени, не ляпнуть на как-тя-звать старое свое…
Это был первый день.
Это было только начало…
– Женаты? – инспектор подозрительно смотрит на меня.
Инспектор… так я и не видел никого, кроме инспектора, до сих пор сомневаюсь, есть ли вообще кто-то кроме инспектора. Может, я и не успею увидеть никого кроме инспектора, если инспектору покажется, что я недостаточно… недостаточно…
…он и так смотрит на меня косо…
Подозревает… интересно, в чем…
А?
А, да, да, женат ли я…
– Нет.
– А что так?
Неопределенно дергаю плечами. Мало ли…
– А придется… нам нужны надежные… понимаете, надежные… чтобы с женами… с детьми… Так что подсуетитесь…
Киваю. Вот оно как теперь делается… нехило.
– А… если она мне не понравится?
– Кто она?
– Ну… которую вы мне…
– Что я вам? Мил друг, вы думаете, мы вам тут невесту в фате приведем, твоя навеки, и все такое? Не-ет, уж сами ищите… ищите и обрящете…
– Есть в осени первоначальной…
– …короткая, но дивная пора. Весь день стоит, как бы хрустальный…
– Хорош, – инспектор кивает, падают на лоб седые патлы, – Ночь тиха, пустыня внемлет Богу…
– …и звезда с звездою говорит.
– Верно. И каждый вечер в час назначенный…
– …иль это только снится мне, девичий стан, шелками схваченный…
– Хорош, хорош…
– А… а можно я все расскажу, мне понравилось…
– Вот вы какой… – инспектор щурится, – далеко пойдете… Вий?
– Гоголь.
– Капитанская дочка?
– Пушкин.
– Хижина дяди Тома?
– Эта… Бичер… Бичер Стокер…
– А если подумать?
– Нет, Стокер, это Дракула… а это…
– Минус балл…
– Бичер-Стоу, вот!
– Молодчина… Эм-Це-Квадрат?
Развожу руками.
– Сдаюсь.
– Эх вы, так сразу… скорость света…
Хлопаю себя по лбу.
Здесь темно. Не то чтобы совсем темно, но мерзко как-то, полумрак, ветер просовывает в заколоченные окна хищную мордочку, жалобно скулит. Интересно, все они так живут… эти… эти, которые… Хочу спросить, не спрашиваю…
– А ты?
Парни смотрят на меня. Ждут. Парни… я даже толком не знаю их имен, я ничего про них не знаю. Сейчас они пойдут куда-то в клуб, где можно напиться и не думать, не думать, вот это самое главное – не думать, потерять в толпе самого себя…
– Не-е… не пойду.
– А чё так?
– А-а… голова болит.
Парни ржут.
– Чё ты как целка ей-богу, голова болит… ещё это скажи, критические дни…
Парни хохочут, хохочу вместе с ними, хотя черта с два мне до смеха…
– Это это… сорокаградусную микстуру надо…
– Ага, я это… домой пойду… просплюсь…
Иду домой якобы проспаться, черта с два я сегодня спать буду… Ни одна живая душа не будет знать, что я делаю. Кто-то догоняет, даже толком не помню его имени…
– Ты это… не заболел, часом?
– Ну заболел, чё теперь…
Жду каких-то сочувствий, советов, не дожидаюсь, а ну да, у них же не принято…
По темноте возвращаюсь домой, тихонько прошмыгиваю в свою комнатенку, переступаю через храпящие тела, батя опять нажрался…
Вытаскиваю из-под подушки то, что дал мне инспектор, читаю при свете фонарика… книги, рукописи… только бы не знал никто, что я тут читаю… а чего не знал, все равно черта с два кто-то что-то в организации этой кумекает…
Она сама в себе ничего не кумекает…
ФИО
Тим… а-а, теперь я этот… Игорь… нет, вру, Кондаков Антон Игоревич.
Год рождения
Семьдесят первый. А нет, тут надо полностью писать, две тыщи семьдесят первый.
Откуда узнали о нашей организации.
Откуда… от верблюда… откуда все узнали. Весь мир знает, я не знаю… а я чем хуже… По принципу в России все секрет, и ничего не тайна.
Как на них вышел… случайно. Это не из тех организаций, которые можно набрать в интернете, и нате вам, получите-распишитесь, адрес, телефон, е-мейл, оставьте свой отзыв. Сюда приходят случайно. Так случайно, что сами толком не могут сказать, как пришли…