Верни моей душе крылья
– Ясно, – Пит протянул гробовщику монету и жестом велел убираться.
С его уходом воцарилась воистину мертвая тишина. Даже цикады смолкли. Антуан стоял у могилы брата, низко опустив голову, совершенно не двигался, и Питу вдруг стало страшно, он словно ощутил дыхание смерти. Следующие его действия были продиктованы отнюдь не разумом. Он решительно подошёл к молодому графу, схватил его за плечо и развернул лицом к себе. От такой неожиданности Антуан, потеряв равновесие, едва не упал, но да Пит не позволил, железной рукой удержал его, заглянул в глаза и содрогнулся.
У Антуана был взгляд человека, простившегося с жизнью, словно юноша стал собственной тенью, а лицо его приобрело зеленоватый оттенок, и этот цвет нельзя было просто приписать прихотливому росчерку сумерек. Хоть молодой граф и поднял к брианцу глаза, он совершенно точно его не видел. Он сейчас вообще ничего не видел, не слышал, не чувствовал… похоже, что все связи с реальным миром оборвались.
Принять это Пит не смог. Он сделал шаг назад и… залепил Антуану звонкую пощёчину. Удар был выполнен мастерски. В туманном взгляде молодого графа появилась тень удивления, но пока не более. Тогда Пит, не мешкая ни секунды, повторил опыт, ударил, может быть, даже сильнее прежнего. В итоге брови Антуана чуть сдвинулись, взгляд немного прояснился.
– Ожил?! – поинтересовался Пит, отчаянно вглядываясь в лицо молодого графа, – Ещё хочешь?!
Но Антуан даже не попытался хоть как-то защититься, отклониться. Ему в самом деле было всё равно. Он только сокрушённо повёл головой:
– Что тебе надо, Пит?
– Пошли отсюда! Скоро станет совсем темно, – и брианец хотел было взять Антуана за локоть, но тот вдруг резко высвободился:
– Оставь меня!
– Здесь?!
– Да. Возвращайся один, сытный стол и тёплая постель тебя уже ждут. За всё уплачено, – голос Антуана был совершенно бесцветным.
– Мы пойдем вместе! – сказал, как отрезал, Пит.
– Оставь меня!!! – вдруг взорвался Антуан, – Ты лезешь не в своё дело! Герцогу нужна гибель Лаганов? Так не мешай исполнению его воли! Ты, Первый из его слуг, такой верный, такой беззаветно преданный ему, оставь меня, доставь господину радость!
– Ты бредишь! – попытался возразить Пит, но тут же был прерван:
– Здесь лежит настоящий сын графа де Лагана! А вот я не имею ни малейшего права ходить по этой земле… Нет у меня такого права!!! Ты это понимаешь?!!
– Да…
– Ничего ты не понимаешь!!! – вырвалось из самых недр души молодого графа, а в глазах его отразилось просто запредельное отчаяние.
И Пит дрогнул, ему захотелось обнять Антуана, как-то ослабить боль его утраты, но на этот раз верх взял разум, он жёстко потребовал иного:
– Не понимаю?! – брианец тоже повысил голос, – Так давай, объясни!
И казалось, Антуан уже был готов начать говорить, как-то что-то объяснить, но нет, не в этот раз. С его губ не сорвалось ни одного слова, а в глазах отразилось такое ожесточение, что Пит серьезно заподозрил, что сейчас Антуан сможет и убить его, отстаивая своё право остаться здесь… навсегда. Хотя…
– Нет, ты этого не сделаешь, – неожиданно и для себя вдруг выдохнул Пит.
Похоже, на этот раз Антуан понял его и раздражённо усмехнулся:
– Думаешь нет?! Думаешь у меня духу не хватит?!!
– Напротив… Помнится, ты упрекал себя в малодушии? Самоубийство стало бы лучшим доказательством той твоей правоты. Я согласен, сейчас жить гораздо труднее, чем умереть, много труднее, но всё же возможно! Просто необходимо!
– Ну да, конечно… После того, что я натворил, мне… Ты не представляешь, как мне было больно смотреть в глаза мамы… Я стал страшным разочарованием родителей. Чем такой позор, лучше уж уйти в небытие, уступить место Жану. Да, в нём они найдут всё то, что мечтали видеть во мне. Он такой. Он достоен чести носить имя Лагана. И Эжен был достоин…
– Да, это так… Но и ты достоин такой чести! Я уверен!
Антуан искренне решил, что ослышался, и это красноречиво отразилось на его лице. И Пит воспринял это как вызов, вызов, который он тут же принял:
– К чему такой взгляд? Я отвечаю за свои слова! Похоже, мне всё-таки стоит поделиться с тобой тем, что я понял по дороге сюда, после того как ты меня усыпил в Орланде. Да, кое-что становится ясно видным лишь из далека, и я сейчас говорю о расстоянии не только в пространстве, но и во времени.
– Ты вообще о чём? – возмутился Антуан. Он и правда не мог уловить ход мысли брианца.
– Я о том, что произошло тогда, накануне гибели Эжена! Ведь я праиэр герцога Бетенгтона! Я был там, всё видел "из первого ряда", так что я могу судить о случившемся! Впрочем да, рассуждать об этом трудно, и до недавнего времени у меня не было такого желания. Вот прямо совсем не было. Но ты заставил меня это сделать…
– Я? Заставил тебя? Да ты бредишь! – Антуан горестно всплеснул руками и нервно рассмеялся, – Ты уже забыл? Я не смог заставить тебя со мной драться, даже это не смог…
– Но ты смог заставить меня приглядеться к тебе внимательнее, разглядеть в тебе человека, который имеет права быть хотя бы выслушанным. То, что я узнал, увидел в Валеньи… – Пит перевёл дыхание и дальше заговорил более спокойно, – Я задался кое-какими вопросами, и в итоге получил на них неожиданные даже для меня ответы. А теперь, давай проверим, верны ли они.
Но Антуан не желал его слушать, он лишь болезненно сморщился и предпринял новую попытку отвернуться, но Пит не позволил:
– Ответь, просто ответь на мои вопросы. Тогда в лесу Шероль ты ехал именно на встречу с герцогом и бароном? Ты правда искал их, чтобы выдать им брата и Марианну?!
Антуан не сразу понял смысл этого вопроса, но как только это случилось, его глаза сразу же вспыхнули возмущенным огнём, и он даже уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но в последний момент передумал, нахмурился и снова попытался отвернуться. И снова Пит не позволил ему это сделать, схватил за плечо и так заставил поднять глаза:
– Отвечай! Честно! Как на духу! Ты их предавал?!
– Нет!!! – зарычал Антуан, – Я ненавидел их!! И себя! И этот мир! Это правда!! Это честно. Но я не предавал их! Да и как бы я мог?! Я даже не понимал, где именно нахожусь… Тех мест я не знал…
– Значит, я прав… – Пит удовлетворённо кивнул, – Ты встретил герцога и барона случайно. А дальше? Говоришь, что не знал тех мест? Правда? Как же ты вывел их на Жана и Марианну?!
– Вывел?! – и чёрные глаза Антуана снова расширились.
Пит понимал, что молодому графу было физически больно вспоминать те события, но не отступил, не оставил ему выбора:
– Отвечай!!
– Какая тебе разница?! – заскрежетал зубами Антуан, – Что бы я сейчас не говорил… Я и сам не знаю, что там произошло! Вот если я сейчас скажу, что тогда, увидев их между деревьями, я не мог поверить своим глазам… ТЫ МНЕ ПОВЕРИШЬ?
– Да, – и праиэр веско кивнул, – Ты лишь подтверждаешь то, что я и сам понял. Не забывай, я ВСЁ ВИДЕЛ, ВСЁ ПОМНЮ. Просто по началу… Впрочем, давай завершим начатое. Ещё один последний вопрос. Всю ту неделю ваша компания скрывалась на той заброшенной мельнице?! На той, куда ты потом привёл герцога и барона?!
– Нет!!! Но какое это имеет значение?! – и Антуан взмахнул рукой так, словно пытался отбиться от назойливой мухи.
И на этот раз Пит отступил. Теперь его голос зазвучал тише, мягче, доверительнее, хоть по-прежнему оставался крайне взволнованным:
– Спрашиваешь, какое это имеет значение? Большое! Нет, огромное! При встрече с герцогом ты сохранил редкостное самообладание, мастерски подыграл ему, а потом… потом запутался!!! Оно и не мудрено. Такой вулкан страстей… В таких обстоятельствах принять на себя вину за случившееся это… это многое о тебе говорит. Но не увлекайся! Точнее нет, остановись!!! В том, что случилось с Жаном нет твоей вины!!! Именно так! Сейчас ты подтвердил то, что я и сам понял, к сожалению, не сразу. Но тут уж… Слышишь меня? Повторяю. В том, что случилось с Жаном твоей вины нет! Он сам виноват! Твой брат не имел права на такую беспечность, так предаваться мечтам, пренебрегая безопасностью любимой!!! И да, когда-нибудь Жану придётся взглянуть этой правде в глаза! Если, конечно, он уже не осознал это…
Антуан стоял перед Питом словно громом поражённый. Пит понял, что услышан, и, наконец, позволил себе перевести дыхание:
– А Эжен… Мир его праху!.. Пойдем, помянем твоего брата как следует… Скоро закроют городские ворота. Если захочешь, вернёшься сюда завтра.
И на этот раз Антуан позволил Питу увлечь себя прочь.
Они молча пересекли черту города, ворота закрылись почти сразу за их спинами. Они молча шли по улицам Рунда, ведя под уздцы своих коней. Пит держался чуть позади, и пару раз получилось так, что его конь как-бы подтолкнул коня Антуана, не позволил остановиться.
У гостиницы навстречу им выбежал услужливый конюх и поспешил принять на себя заботу об их конях. Пит, по-прежнему держась чуть позади, дал Антуану понять, что внутрь войдёт только после него.
Там, в главном зале к ним тут же подошёл хозяин гостиницы и отвесил почтительный поклон.
– Наш ужин?! – Пит грозно повёл бровью.
Испытывающий перед этим человеком прямо-таки зубодробительный трепет Росэ старший, отвечая, даже чуть присел:
– Ваша комната готова и давно ожидает вас! И стол накрыт, там, наверху. Я сейчас же распоряжусь подать и горячее!
– Комната? Ты хочешь сказать, что намерен разместить нас в одной комнате?! – не поверил своим ушам брианец. Даже во времена, когда здесь гостил герцог, Питу была выделена отдельная комната.
Хозяин совсем стушевался:
– Так распорядился господин де Валеньи, – и Росэ старший едва ли не с мольбой в глазах обернулся к Антуану.
Тот, всё ещё пребывая в болезненной прострации, всё-таки уловил суть разговора и счёл возможным отозваться на этот зов:
– Раз я плачу, я и решаю. Не волнуйтесь, господин Вайт, там две кровати.
И больше ни на кого не глядя, Антуан направился к лестнице.
В выбранной им комнате и правда всё было готово к приёму постояльцев: кровати застелены, стол накрыт, свечи зажжены. Юркнувший следом за ними расторопный прислужник уже повесил на крюки шляпы и плащи важных гостей.
Заметив, что Антуан развернулся к одной из кроватей, Пит, ни секунды не мешкая, взял его под локоть и подтолкнул к столу:
– Сначала ужин!
Антуан на какое-то мгновение замер, но уже в следующее подчинился.
– Хозяин, подай нам лучшее твоё вино. И пусть горячее принесут прямо сейчас, – распорядился Пит, чем тут же привел в движение снова побледневшего от страха Росэ.
Уже через пару минут все хлопоты вокруг сервировки стола были завершены, и Антуан с Питом остались одни. Пит вставил в руку Антуана бокал вина, взял свой и нарушил молчание:
– Давай помянем твоего брата. Пусть покоится с миром!
Но Антуан остался недвижим, словно даже не слышал эти слова. Тогда Пит коснулся руки молодого графа, но оказалось, что тот всё-таки не утратил связь с реальностью. Он поставил бокал на стол и обратил на брианца горький взгляд:
– Ты уверен, что герцог одобрит такую твою заботу обо мне?
Пит тут же нахмурился, тоже поставил бокал на стол, но голос его прозвучал мягко:
– Поверь, Его Светлость тоже очень расстроился из-за гибели Эжена, конечно, совсем по другой причине… Так что в данном случае желания мои и моего господина совпадают – ты должен жить!
– Не вижу смысла… – Антуан сморщился, словно ему в рот попало что-то кислое, и отвернулся к окну, – Жан понимал это, когда взялся пророчествовать в каземате дома Рельгро, понимал, хоть и не знал всего… Как возможно жить с таким грузом?..
– Антуан, мы уже разобрались, Жан обвинял тебя напрасно. Всё, что тебе надо сделать, это набраться терпения, встретиться с ним и… Вы поладите!
– Нет, вряд ли… Между нами всегда будет стоять Эжен…
– Это ещё с какой стати?! – Пит начал терять терпение, – В гибели Эжена вообще никто не виноват! Он без сомнения легко ушёл бы в тот вечер, если бы ни роковое совпадение! Карету под стенами дома Рельгро в тот момент никто не ожидал!!! Я видел, как легко он прыгает из окон любой высоты!..
– Я тоже видел… – бесцветно отозвался Антуан.
– Что? Когда это ты видел?!
Взгляд Антуана по-прежнему был обращен к уже совершенно чёрному окну:
– Я видел, как Эжен выпрыгнул из окна дома Рельгро за несколько дней до того. На нём было дворянское платье… А следом за ним выпрыгнул, если не ошибаюсь, один из ваших, Глен, кажется…
– Постой, ты говоришь о его побеге из-под опеки герцога?! Но… как ты мог это видеть? Тебя тогда не было в Рунде! – Пит даже подался ближе, так ему стало любопытно.
Антуан с досадой пожал плечами и развернулся к собеседнику:
– Был я тогда в Рунде. Был. И я видел это собственными глазами. Описать, чья физиономия из какого окна тогда за этим наблюдала?
– Неожиданный поворот! – изумленно выдохнул Пит, – Я-то думал, что ты всё то время провёл в лесах Шероль, залечивал раны. Ведь тогда ты подался в бега, будучи ещё больным. Да, именно, я видел твою рану, это было серьезно. Любой другой на твоём месте был бы прикован к кровати, не то, чтобы подняться в седло… Расскажешь? Это ведь теперь неважно. Пустое любопытство.
– Любопытство? Не думал, что услышу это слова от Пита, такого бесстрастного гордого праиэра герцога Бетенгтона, – невольно усмехнулся молодой граф.
Но Пит не только не принял вызов, а напротив, ещё красноречивее выразил желание слушать, вот только Антуан не был готов говорить, и уже хотел было снова отвернуться к окну, но… вдруг передумал.
– Теперь припоминаю, это ты обработал мою рану перед тем, как я переоделся в одежду Эжена и отправился вместе с бароном. Тогда я ещё подумал, что странно видеть праиэра в роли лекаря…
– Я не лекарь, – тут же оборвал его Пит, – Не надумывай лишнее. Но главное ты уловил верно, я очень хорошо знаю, каким ты покинул Рунд той же ночью, вряд ли у тебя были силы возвращаться, тем более что ты не признался Жану и Монсарам в той подмене, а значит и им не было резону появляться в городе. Неувязочка получается.
В ответ Антуан лишь горько усмехнулся:
– Ну-ну, договаривай, обвини меня во лжи.
– Нет. Я тебе верю, – вдруг веско возразил Пит, – Просто хочу понять…
– Веришь? Хочешь понять? Зачем тебе это?
– Я же сказал, любопытно, – и в глазах брианца и правда заиграли лукавые искры.
– А мне нет дела до твоего любопытства, – вдруг ожесточился Антуан, резко встал из-за стола и отошёл к окну.
Что ж, Пит уступил, и в комнате воцарилась тишина. Молодой граф прислонился к оконной раме, подставил лицо прохладному ночному ветру и прикрыл глаза. Внешне само спокойствие, полная отрешенность, но так ли себя чувствовал Антуан на самом деле? Похоже, именно этот вопрос занимал Пита, и потому брианец продолжал пристально всматриваться в лицо своего невольного компаньона, потому и не пропустил момент, когда тот вдруг содрогнулся всем телом и резко открыл глаза.
– В чём-то ты прав… – слова давались Антуану с большим трудом, словно горло сковало в какой-то незримой колодке, но взгляд теперь был ясный, горький… ожесточенный, но ясный, обращенный к Питу, – Я говорю о том, что случилось в лесу Шероль накануне гибели Эжена. Да, в их пленении нет моей вины… Даже если и так, это мало что меняет! Точнее, ничего не меняет! Совсем ничего! Ведь я упустил все мыслимые возможности поладить с братьями! И если извиниться перед Жаном ещё есть пусть и призрачный шанс, то помириться в Эженом уже никак не получится…
– Ты говоришь помириться? – встрепенулся Пит, – А когда это вы успели поссориться? Ты хочешь назвать ссорой тот краткий разговор, что у вас состоялся перед обменом? Брось, это несерьезно!
– До той встречи в доме Рельгро я виделся с Эженом два раза, и оба раза я жестоко обидел его, – с тем Антуан вернулся ко столу, опустился на стул, взял бокал с вином, медленно поднес его к губам и начал пить, вот только вкуса не чувствовал.
– Да ты полон сюрпризов! – выдохнул изумленный Пит, – Видать, недосказанность ваша семейная черта. Вот и Эжен ни словом, ни полусловом не обмолвился ни герцогу, ни барону о том, что знал тебя прежде. Так ежели так, если ты всё-таки знал о том, что у тебя есть братья, почему не ввёл их в семью? Так сильно боялся этого вашего фрагийского закона о запрете на близнецов?
– И это тоже… – неожиданно легко согласился Антуан, – Мне довелось стать свидетелем нескольких экзекуций, учиненных над близнецами – младшему уродовали лицо только потому, что он имел несчастье уродиться похожим на брата. Такое неразвидишь. А ты знаешь, какая судьба уготована этим законом для простолюдина, похожего на дворянина?
– Я не уверен… Смерть? – решился-таки предположить Пит.
Антуан неопределенно повёл плечами:
– Смерть, говоришь? Ну, не обязательно, хотя бывает так, что смерть была бы милосерднее… Но если уж на чистоту, в случае с Эженом всё было так… Хочешь знать?
Пит с готовностью кивнул, и Антуан даже обрадовался:
– Хорошо, я расскажу. Раз уж ты хочешь… Как ты там выразился? Хочешь понять? Попробуй. А если получится, может быть, и мне растолкуешь, что это было.
Молодой граф ещё раз пригубил своё вино, поставил полупустой бокал на стол и, никуда конкретно не глядя, заговорил:
– Понятия не имею, откуда ты знаешь о моем участии в путешествии Марини на подписание Пирейского мира… Но наша с Эженом первая встреча произошла как раз тогда. Я прохаживался по набережной Байодана, любовался стоящими на рейде кораблями, улучил время побыть одному… вот тогда-то вдруг на меня налетели какие-то конные всадники. То есть не на меня конкретно, а просто я оказался на их пути, едва-едва успел отпрянуть в сторону. В такое же отчаянное положение попал и какой-то бездомный пёс. Он тоже заметался. Вышло так, что я наступил ему на хвост, а он вцепился мне в ногу, точнее крепко укусил, а уже в следующих миг испуганно отскочил от меня. Но отскочил неудачно, он оказался зажат в углу между амбарами, бежать он мог только мимо меня. А я, обезумев от боли, выхватил плеть и бросился на обидчика. Вот в этот вот момент на меня и налетел Эжен. Имени его я тогда не знал… Я вообще не знал, что у меня есть братья!!! Ты и представить себе не можешь, каково это вдруг увидеть человека и признать в нём себя, абсолютную свою копию!!!
Антуан горько усмехнулся, перевёл дыхание и продолжал уже спокойнее:
– Он был почти раздет… Да, из одежды на нем были только грязные холщовые штаны, ни каких-либо башмаков, ни рубашки, ни шляпы… Волосы взлохмачены, но лицо чистое, ни малейшего сомнения – моё лицо! Он просиял, сразу назвал меня по имени, мол привет, Антуан! Назвал братишкой… Едва ни бросился обниматься… Но я шарахнулся от него как… как от чумного! Тогда он поубавил пыл, попытался завести беседу, но я не мог выйти из шока, почти не слышал его, ещё и укушенная нога сильно болела. А тем временем он продолжал, мол мы братья, что я должен вспомнить, как когда-то в детстве мы вместе побирались на рынке Грандона! От такого заявления у меня в глазах потемнело, и я… я хлестанул его плетью.
– Ты?! – не поверил своим ушам поражённый Пит.
Антуан ещё больше нахмурился:
– Что? Ты удивлен?! По-твоему, дворянин должен был очень обрадоваться такому заявлению?..
Пит покачал головой:
– Ну… Ладно, согласен, любой другой дворянин при таких словах тоже поднял бы плеть. Но ты… неужели сердце не дрогнуло?! Совершенно никаких воспоминаний?!
Антуан отрицательно повёл головой:
– Совершенно никаких. Надо ли говорить, что он бросился в драку?.. К моменту, когда подоспели мои лакеи, я оказался сверху, а Эжен подо мной лицом в грязь, – Антуан горько поджал губы, но, сделав над собой усилие, продолжил рассказ, – Нас растащили. Пока меня отряхивали, ему такого пинка в живот дали, что он скрутился на земле в улитку. Помню, как я оцепенел, глядя на его муки, но меня уже тащили прочь… Вот такой у меня талант – цепенеть, когда надо действовать… – и Антуан невесело рассмеялся, – Удобно! Вот и тогда, пару недель назад, пока я цепенел, Эжен освобождал из плена Марианну и Жана....
Антуан снова взялся за бокал, и какое-то время в комнате царила тишина, только с улицы доносилось пение цикад. Пит, не моргая, рассматривал Антуана, который, казалось, ушёл в себя далеко и надолго. Но вдруг где-то на улице послышался конский топот, это заставило Антуана вздрогнуть, и он снова заговорил:
– Вторая наша с Эженом встреча была ничем не лучше. Сейчас кажется, что это случилось только вчера… Грандон. Я сопровождал господина де Ливорна при его встрече с адмиралом де Раконтэ, сопровождал в роли порученца, а по факту пришлось служить сразу обоим этим господам… Наша эскадра готовилась к отплытию в Западные Колонии, и командам кораблей было разрешено отдохнуть в городе, коснуться земли перед дальней дорогой… Я сидел в таверне один, улучил момент уединиться от общей суеты, помню очень хотелось дочитать какой-то роман. И вдруг он. Я почувствовал, что ко мне кто-то подошёл, поднял глаза и… "Здравствуйте, сударь! Узнали? Как ваша жизнь?" – говорит он мне и подсаживается за мой стол. Сказать, что я был в смятении, это ничего не сказать… Я помнил нашу с ним первую встречу, неизменно горько было вспоминать её, порой пытался представить, что стало с тем парнем с набережной. Старался понять, как это я так растерялся, почему оставил его в таком плачевном состоянии… Почему позволил нам разойтись?! Ведь это как минимум занятно, такое удивительное сходство!.. Но вот он возник снова, даже улыбается, словно и не было той нашей драки, а я снова растерялся. Абсолютное сходство! Я словно в зеркало глядел… Нет, скорее не в зеркало, а в глаза своей совести… И оказался, что я не готов к покаянию. Вместо этого заметил, как вся публика таверны начала показывать на нас пальцами и зубоскалить. Стало так неуютно, что я вдруг позабыл все свои прежние мечты, и довольно грубо предложил ему убраться по добру поздорову. Ясное дело, он возмутился, снова попробовал пробиться к моей памяти, стал рассказывать, что нас было трое, он, Виктор и я, как мы жили где-то в Грандоне, вместе побирались, потом бродячие циркачи выкрали его с Виктором, а я задержался у той нищенки, но ненадолго, что меня потом усыновил какой-то дворянин. "Похоже, ты зовёшь этого дворянина отцом, верно?" – заявил он мне. При таких его словах кровь в моих жилах буквально закипела от возмущения. Поставить под сомнение мое происхождение?! Я ответил очень резко…
Антуан болезненно поморщился, запустил пальцы в волосы, взъерошить шевелюру, потом тряхнул головой и не скрыл горестного вздоха:
– Что я тогда ему наговорил! Бог мой, как меня так понесло?! Одним махом запретил ему и дальше мечтать о нашем родстве, и пригрозил изуродовать, если он будет настаивать. Да ещё и заявил, мол мой отец недостаточно богат, чтобы усыновлять кого попало… К концу моей блистательной речи мы оба уже были на ногах. Он ответил мне достойно, хоть и грубо! Велел подавиться моим состоянием! Сказал, что у меня гнилая душа… А я… Я выплеснул ему в лицо содержимое моего бокала… Конечно же, он тут же взвился, рванулся ко мне, но его товарищи удержали его, поймали буквально в полёте… С тех пор неизменно в своих ночных кошмарах я вижу эту картину – он стоит передо мной с заломленными назад руками, с волос стекает выплеснутое мной вино, а в глазах такая смесь ненависти и боли, душевной боли!!! Я снова увидел себя! Не возьмусь описать чувство, которое меня тогда охватило. Я был против этого сходства! Против всего, что он сказал, и что я сделал! Такая жёсткая смесь! Такой гнев накатил… Я стал приходить в себя только когда увидел, как он повис на руках своих товарищей, и только тогда до меня стало доходить, что причиной тому стал мой удар прямо ему в скулу…
Антуан поднял руку, сжал в кулак, снова разжал:
– Боль в кулаке тогда подействовала на меня отрезвляюще. Когда его капитан бросился ко мне с советами, как лучше поправить ситуацию, я уже начал как-то приходить в себя. Капитан говорил, а я смотрел, как Эжен, оглушенный моим ударом, отчаянно пытается прояснить сознание…
Антуан встал, прошёлся по комнате, снова сел, ему было физически трудно вспоминать эти события, но он не отступил:
– Тогда я… Я осёк разыгравшуюся фантазию капитана Ля Голя, велел ограничиться только карцером и сохранить это происшествие в тайне. С тем я и ушёл. Надо было возвращаться к своим обязанностям. Следующий день я был нарасхват, то в качестве переводчика, то в качестве порученца, то в качестве собеседника… При всём этом чувство, что я извалялся в грязи, только нарастало. Слова Эжена не шли из головы, его лицо, взгляд – всё это грозило стать кошмарным наваждением. Я даже не сразу обратил должное внимание на то важное обстоятельство, что у него есть брат Виктор! Получается, нас, таких похожих, трое! Трое! На утро следующего дня я решил разыскать их. Невозможно ещё несколько лет изнывать от досады на упущенную возможность разобраться… Я даже уже строил планы, как покажу их отцу, и мы вместе с ним решим, как быть с этим сходством… Оказалось, что братьев близнецов выпороли в тот же вечер, и только потом бросили в карцер, отлежавшись там весь следующий день, ночью они сбежали. И их не нашли.