Три закона жизни

© Александра Грашкина, 2020

ISBN 978-5-4498-0113-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая «Личная неприязнь»

«И вечный бой! Покой нам только снится…»

***

Факелы горели ярко, множество свечей отбрасывали неровный свет на стены просторной пещеры. Торжественная обстановка немного смутила Перси, но он сразу взял себя в руки – наступил день, о котором он давно мечтал. Сегодня он наконец скажет то, что давно готово слететь с его губ – великие слова!

Пещера уже заполнилась людьми. Все члены племени стояли по краям, а в центре рядом с большим факелом стоял вождь. Он ждал Перси, который с невольным трепетом в сердце приближался к нему. Перси видел устремленные на него глаза: завистливые, удивленные, ободряющие, сомневающиеся – тысячи лиц, рассматривающих его с интересом. Он был здесь новичком, его плохо знали, поэтому к тому, что его выделяли, относились с недоверием. Перси также не слишком хорошо знал обычаи этого племени, но, сравнивая их с традициями своего, не мог не признать их более гуманными и менее жестокими. Перси привык к безусловному подчинению, грубости и постоянному контролю, от которого всегда мечтал избавиться. Здесь же поощрялся усердный труд и послушание, хороших работников переводили на другие должности, как получилось и в его случае. Перси всего три дня работал в самой низкой должности – кладовщиком, но его труд и способности оценили по достоинству и перевели в инженерный корпус, а за прилежное поведение дали право выбрать любую девушку, чтобы назвать ее своей женой. Перси уже решил, кому предложит руку и сердце, и с нетерпением ждал начала церемонии.

Перси бросил быстрый взгляд в зал, туда, где стояла в тени его возлюбленная, потом перевел глаза на предводителя племени. Вождь ждал, когда люди успокоятся и будут готовы его слушать. Лицо Монтесумы оставалось очень спокойным, ни малейших признаков волнения или других эмоций нельзя было заметить. Он отвернулся от факелов, светивших ему в лицо, и заговорил:

– Итак, я хочу представить вам отличного работника, талантливого человека, чьи заслуги сегодня получат награду. За свой похвальный результат Перси получит право сейчас выбрать спутницу жизни. Готовы ли Вы сделать свой выбор?

Монтесума обернулся к Перси, и тот почувствовал, как у него сильнее забилось сердце. С первой минуты своего пребывания в новом племени он ощущал необъяснимый трепет при виде стройной, тихой, редко улыбающейся девушки, совсем еще юной на вид. Перси догадывался, что девушка отвечает ему взаимностью, но не мог поговорить с ней.

Оставалось лишь надеяться на удачу, и, стараясь выглядеть как можно более безразличным, Перси ответил:

– Я предлагаю ей руку и сердце и обещаю быть ей неизменно верным. Я выбираю Нинисель!

Произнеся заветные слова, Перси быстро взглянул в тень. Нинисель вышла из толпы, грациозная, как лебедь, и приблизилась к нему.

– Я согласна, – улыбнулась она.

Как сладок сей миг торжества! Оглушенный словами возлюбленной, Перси не замечал больше ничего вокруг. Он взял ее за руку и повел туда, где в тени стояли члены племени, провел по кругу и вышел наружу. Церемония закончилась, и молодая пара, согласно обычаю, выходила на короткую прогулку.

Перси и Нинисель, держась за руки, гуляли по темному двору – территории племени. Они скрылись от любопытных взглядов за деревьями, укрытые вечерней мглой и густыми ветвями. Перси не мог говорить: так он был счастлив.

– Я всегда ждала этого дня, – задумчиво проронила Нинисель.

– А я верил, то он настанет, – подхватил Перси.

Они посидели на упавшем дереве, потом вернулись в пещеру. Перси ждал, пока Нинисель заберет свои вещи и перейдет к нему в комнату. Затем молодая пара миновала множество коридоров, и наконец они остановились у входа будто в нерешительности. Внезапно услышав шаги, Перси обернулся. Перед ним предстал высокий смуглый человек со спутанными черными волосами – Перси узнал Гольмия из инженерного корпуса, который весь вечер смотрел на него с нескрываемой ненавистью. От удивления Перси на время потерял дар речи. Гольмий насмешливо улыбался.

– Гм, Перси, ты думаешь, твое счастье теперь надежно и вечно? Удача новичка. Я превращу твою жизнь в ад, можешь не сомневаться.

– Зачем ты подсматриваешь за нами? – Пораженный, Перси не мог подобрать нужных слов.

– Жаловаться идешь? Любимчик Монтесумы, берегись же!

Плюнув, Гольмий ушел. Перси хотел было бежать за ним, но Нинисель удержала его.

– Успокойся, Перси, пойдем в комнату. Он сразу возненавидел тебя, но сейчас забудь о нем. Мы с тобой вместе и счастливы – этого довольно.

И Перси последовал за женой, полный мрачных раздумий. Светлый день омрачился, и настроение окончательно испортилось. Так, за один вечер на третий день проживания в новом племени он обрел подругу жизни и заклятого врага.

***

Однообразная работа очень быстро утомляла Перси. Он сразу возненавидел кропотливый труд рабочего, мастерившего детали или ремонтировавшего сломанное оборудование. Теперь Перси изо всех сил старался перевыполнить норму, чтобы скорее получить желанное повышение.

На пятый день за один стол с Перси сел завтракать незнакомый ученый. Он представился как Лютеций и вкратце объяснил, что работает в научной сфере в высших кругах. Перси был заинтригован: что заставило такого умного высокопоставленного человека обратить на него внимание? Лютеций назвался его доброжелателем.

– Вы просто понравились мне, Перси, будем друзьями.

Перси не отказался: новый знакомый произвел на него самое благоприятное впечатление.

Через несколько дней заслуги Перси снова оценили, и он получил должность секретаря.

Стемнело, становилось прохладно. Элизабет продрогла и пожалела, что не взяла с собой накидку. Она плохо представляла, куда идет, но полностью полагалась на странного спутника, который уверенно вел ее в темноту. Элизабет знала лишь его имя – Гольмий; после ужина он взял ее под руку и велел следовать за ним, а теперь уводил куда-то в лес, далеко от пещеры, так и не дав объяснений. Элизабет доверилась ему интуитивно, как привыкла доверяться незнакомым мужчинам, и уже минут десять шла за своим новым другом в неизвестность.

Элизабет не ощущала ни малейшего беспокойства, хотя догадывалась, зачем он позвал ее. Она называла себя жертвой обстоятельств, почти рабыней Гольмия, хотя в глубине души понимала, что принимает добровольное решение. Все это, однако, не было для нее новым – а по-настоящему страшна лишь полная неизвестность.

Пещера племени давно уже осталась позади, и они углубились в лес. За деревьями девушка увидела маленькую лачугу, похожую на нору – крошечная комнатка без мебели, на полу был расстелен грубый жесткий ковер, тусклый фонарь отбрасывал неровный свет на деревянные стены.

Гольмий знаком пригласил Элизабет войти, она осторожно ступила на ковер и присела. Гольмий закрыл дверь широкой деревянной панелью и сел напротив, пристально всматриваясь ей в глаза, и впервые Элизабет ощутила волнение и первобытный страх подчинения. Здесь, вдали от цивилизации, в густом лесу она снова превратилась в слабую беззащитную женщину, бессильную противостоять натиску природы. Теперь они с Гольмием могли быть связаны одними лишь первобытными инстинктами. Минуту или больше длилось молчание, потом Гольмий медленно заговорил:

– Элизабет, послушай меня внимательно. Я позвал тебя сюда… впрочем, ты догадываешься, зачем я тебя пригласил.

Элизабет кивнула. Жесткое лицо Гольмия казалось ей даже красивым. Игра начиналась, как обычно, и первобытный ужас отступил. Теперь она в его власти навсегда; осталось задать лишь один роковой вопрос…

– Элизабет, я тебя не держу здесь силой. Ты мне понравилась, конечно, но, как видишь, я на тебе не женюсь. Никогда. Ты нужна мне для развлечения в долгие сырые вечера. Никогда не жди от меня большего. Ну же?

– Я согласна, – прошептала Элизабет, чувствуя, как попадет в привычный круг. Но Гольмий еще не кончил.

– Это еще не все. Ни одна девушка прежде не соглашалась с такими условиями, какие я предлагаю тебе. Но мне бы не хотелось услышать отказ.

Элизабет вздрогнула; страхи и прежние подозрения вернулись к ней снова. Опять она пожалела, что осталась одна рядом с сильным и страшным человеком в диком лесу.

– Ты не будешь иметь детей. Не вздумай пытаться спрятать их в лесу или заявить о наших отношениях. Ты вольна поступать с младенцами как угодно, но я тебя предупредил.

Элизабет побледнела. Гольмий внимательно смотрел ей в глаза.

– Итак? Я тебя не принуждаю, ты вольна уйти прямо сейчас, – равнодушно бросил он.

Элизабет всю трясло. Она в ужасе подумала о том, что ее ждет, и все же бессильна была отказать. Как сквозь сон девушка услышала свой голос, прозвучавший так отстраненно, как чужой:

– Я согласна.

– Даже на таких условиях?

– Да…

Мир перевернулся в ее глазах. Когда они уходили, Элизабет хотелось кричать, а Гольмий испытывал мрачное удовлетворение при мысли, что теперь ему не придется страдать от одиночества и душевной пустоты.

***

Лютеций вошел в зал. За столами уже сидели многие члены племени, но он искал своего нового друга.

– Как твоя новая работа, Перси? – улыбнулся Лютеций, садясь за столик. – Секретарем работать интереснее?

– Да, но ненамного. Почему-то все, с кем бы я ни заговорил, советуют мне воспользоваться своим положением, хотя я не собираюсь искать ничего секретного.

Лютеций беззаботно рассмеялся.

– По правде говоря, секретарь вряд ли имеет доступ к важным договорам, актам или законам, так что воспользоваться своим положением тебе не удалось бы даже при желании.

Друзья продолжали оживленно беседовать, когда к ним вдруг подошел Монтесума.

– Извините, что прерываю вашу беседу. Перси, зайдите ко мне в кабинет после ужина.

Крайне удивленный, Перси с недоумением смотрел ему вслед.

– Надеюсь, ничего серьезного? – озабоченно спросил Лютеций.

– Пустяки, скорее всего, хочет предложить мне сменить работу. Честно говоря, мне уже надоело писать скучные бумажки, – махнул рукой Перси.

Перси медленно брел по коридору. Он хорошо знал дорогу, однако не торопился встретиться с вождем. Хотя Перси понимал, что бояться нечего, он переживал из-за предстоящей аудиенции намного больше, чем сказал Лютецию. Перси не хотел понапрасну волновать друга, однако приглашение в столь поздний час показалось ему несколько странным.

Перед тем как войти, Перси пригладил волосы, несколько раз глубоко вздохнул и, наконец, собравшись с духом, постучал в дверь.

Деревянная панель отодвинулась сразу, и вождь пригласил его войти. Перси нерешительно переступил порог кабинета. Монтесума знаком велел Перси сесть на стул напротив стола, закрыл дверь и долго молчал, его внимательный взгляд, казалось, проникал в душу. Наконец он заговорил:

– Перси, я достаточно хорошо узнал Вас за несколько недель, которые Вы провели в нашем племени. Я вижу, Вы не понимаете, к чему я клоню. Не изображайте святую невинность: я говорю об исчезнувших из стола важных документах – утром они лежали на своем месте, а теперь их там нет.

Перси продолжал молчать.

– Вы знали, где они хранятся. Сегодня утром Вы были в моем кабинете. Как видите, все говорит не в вашу пользу. Итак?

– Я ничего не трогал в Вашем столе, сэр, – Перси чувствовал, что звучит неубедительно. – Мне нет никакой выгоды брать их, сэр. Я не ребенок, чтобы так глупо шутить.

– Где лежал секретный протокол о неразглашении договора с племенем латтов…

Перси не слушал дальше. В отчаянии он думал только «не верит и не поверит».

«Не поверит словам оправдания, но не могу же я не знать, где лежат бумаги, которые я перекладывал в другое место сегодня утром?»

Монтесума не кричал, не требовал ответа, и Перси похолодел: «Значит, все уже давно решено. Он осудил меня».

С трудом Перси ответил почти машинально:

– В верхнем левом ящике стола…

Как сквозь сон он наблюдал, как Монтесума отпер дверь, позвал охрану, которая тотчас вывела его из кабинета, и услышал прощальный крик Монтесумы:

– В рудники на обработку металлов на неделю!

***

Перси пришел в себя, только оставшись один в камере. Он огляделся по сторонам: в комнате не было ничего, кроме простой жесткой кровати; из окна в комнату лился лунный свет, освещавший грубую келью. Перси присел на краешек кровати и стал вспоминать свой разговор с вождем, но мысли путались у него в голове, и он не пришел ни каким выводам. «Произошла ошибка, вождь просто не разобрался в произошедшем, а я плохо оправдывался», – решил он наконец, однако таким объяснением не удовлетворился. Кроме того, он так и не решил, что же теперь предпринять.

Пока Перси мучительно размышлял, отворилась дверь, и к нему в камеру вошел охранник, который принес ему ужин.

– Что мне делать? – в отчаянии обратился он к охраннику.

– Прежде всего Вам следует поесть и выспаться. Не терзайтесь пустыми размышлениями понапрасну, а ложитесь спать. Сейчас это единственная разумная вещь, которую Вы можете сделать, а завтра Вас ждет трудный день.

Охранник поставил перед Перси еду и вышел.

Перси уснул не сразу и провел мучительную ночь. Он думал о Нинисель, которую не смог предупредить, о Лютеции, которого смело заверил, что ему ничего не угрожает, и о том, какое впечатление он произвел на Монтесуму. Вглядываясь в ночную темноту, Перси гадал, что ожидает его, какое наказание может выдумать изощренный в жестокостях ум вождя племени.

Утром, едва рассвело, его разбудил охранник, поставил перед ним завтрак, затем велел идти в подвал рядом с пещерой. Перси послушно пересек двор, выходящий в лес, и свернул к подвалу: вниз вела длинная шаткая лестница. Перси уже знал, что где-то в глубине подвала находится шахта, где работают огромные страшные машины, созданные причудливой фантазией инженеров и ученых, воплощение могущества интеллекта современного человека. Он сам еще совсем недавно мастерил детали и составные части таких машин, но ничего не знал об их устройстве и работе.

Охранник передал Перси надсмотрщику.

– Эй ты, парень, иди сюда! Вот твой участок и твоя работа, к концу дня все должно быть выполнено. И не вздумай просить помощи у других заключенных, не то тебе несдобровать!

Он кратко объяснил Перси, что нужно делать, и вышел. Работа оказалась крайне тяжелой и утомительной, ее всегда отдавали заключенным, а в их отсутствие ее выполняли машины. Лучшим, что мог придумать жестокий человек, было заставить человека работать как машина! Через полчаса Перси совершенно выбился из сил; с трудом проработав целый день, он не выполнил и половины нормы.

– И это все, что ты сделал! – закричал надсмотрщик, осматривая скромные результаты каторжного труда. – Да ты совершенно не старался! Так знай, что в следующий раз получишь вдвое больше!

Он наотмашь ударил заключенного по лицу. Перси вздрогнул, но не произнес ни слова. Молча, совсем без сил, он вернулся в свою камеру и упал на кровать. От усталости он даже не сразу уснул, болело все тело, а при мысли о том, что ждало его в течение всей недели, ему становилось еще хуже. Едва Перси заснул легким поверхностным сном, как тотчас был разбужен и снова отведен на работу.

Работы и в самом деле стало вдвое больше, а сил оставалось все меньше. Надсмотрщик снова кричал и бил его, но Перси было уже все безразлично. Странное оцепенение охватило его. За второй день он не сделал и трети нормы, а на третий день вовсе не смог приняться за работу.

– Почему ты ничего не делаешь? – закричал надсмотрщик. – Притворяешься больным, бездельник! Меня не обманешь!

Лицо его, перекошенное от злости, теряло свои очертания, расплывалось и исчезало в наплывающем на глаза тумане. Надсмотрщик ударил его, Перси упал на землю и потерял сознание.

Когда Перси очнулся, было уже темно. В камере царил полумрак, лишь тусклая свеча отбрасывала неровный свет на потолок, и огонек плясал по стенам комнаты. Незнакомый человек склонился над ним.

– Лежите спокойно и не волнуйтесь. Вам скоро станет лучше.

– Кто Вы и что со мной случилось?

– Небольшое переутомление, непростая ведь у Вас работа. А я врач, меня зовут Мейтнерий.

Перси пытливо всматривался в лицо врача, пытаясь понять его оценку произошедшего, но врач смотрел на него равнодушно и доброжелательно, и Перси понял, что он видит в нем лишь пациента.

– Вы устали, я сейчас оставлю Вас, только ни о чем не переживайте и не волнуйтесь, в Вашем состоянии это вредно. Я навещу Вас завтра вечером.

– Я останусь в постели?

– Да, конечно, работать Вам сейчас нельзя.

Перси вздохнул с облегчением – хоть одна хорошая новость за день! Как только врач ушел, к Перси зашел охранник.

– Поешьте и отдыхайте.

– Разве уже вечер?

– Да. Пора ужинать.

Оставшись один, Перси собирался подумать обо всем, но не успел – сон окутал его раньше, чем он успел это осознать.

***

Весь день Перси скучал. Вставать ему не разрешали, да и сил все равно не было, и он не мог ничем себя занять; обстановку камеры он уже знал наизусть, все события последних дней улеглись в памяти, но он так и не придумал, что делать и как оправдаться перед вождем. В нарушение всех правил охранник по имени Палладий, уже успевший сдружиться с Перси, несколько часов просидел у постели больного и, как умел, развлекал его беседой и рассказами о своей жизни. Он поведал Перси все, что знал о надсмотрщике и враче.

– Жестокий безжалостный человек с каменным сердцем, – сказал он о первом из них, – готов на любые крайние меры, чтобы в точности исполнить приказ. А врач, напротив, замечательный человек, очень добрый и отзывчивый. Уверен, он сделает все возможное, чтобы Вы дольше оставались в постели.

Вечером к больному пришел Мейтнерий.

– Очень хорошо, – сказал он, осмотрев Перси, – однако вставать Вам я категорически запрещаю, еще один день Вы должны провести в постели. Если завтра к вечеру Вам станет лучше, можно будет выйти на прогулку, но ни в коем случае не возвращаться к работе.

Перси обрадовался, увидев, что предсказание охранника действительно сбывается. Огорчало его лишь то, что еще один день предстоит невыносимо скучать. Однако на следующий день Палладий сообщил Перси о предстоящем визите Монтесумы, и тоску Перси как рукой сняло. Посещение вождя могло сулить ему большие перемены, как хорошие, так и дурные, и со временем Перси все ярче представлял возможный разговор и думал, что скажет наконец в свое оправдание. Около четырех часов дня Палладий оставил Перси наедине со своими страхами и смутными надеждами дожидаться прихода вождя.

Монтесума не опоздал. Он вошел уверенным шагом, не спросив разрешения, присел на краешек кровати и равнодушно спросил:

– Как Вы себя чувствуете? Мейтнерий описал Вас как тяжелобольного, и я решил проведать Вас сам.

– Неплохо, – ответил Перси.

– Мой долг – навещать больных и страдающих. Я не собираюсь принуждать Вас работать, теперь я и сам вижу, в каком Вы состоянии. Хочу Вас порадовать: раз сегодня Вам разрешили выходить, то знайте: во дворе Вас ожидают друг и жена. Они так настойчиво добивались свидания с Вами, что я решил разрешить.

– Спасибо, сэр, я действительно рад.

Перси тотчас позабыл о своем положении. Его искали, добивались встречи, он не оставлен! Да, Лютеций и Нинисель теперь – единственное его утешение.

– Я рад, что Вам стало лучше, поправляйтесь скорее. Идите же, друзья Вас ждут.

Перси не пришлось повторять дважды. Еще раз пробормотав слова благодарности, он бросился во двор. Друзья действительно ждали его. Нинисель шагнула ему на встречу и крепко обняла.

– Что с тобой случилось? Меня официально оповестили, что ты в тюрьме, но я так и не узнала, что произошло.

Перси кратко поведал им о случившемся.

– Странно, что Монтесума так ничего и не сказал тебе сегодня, – задумчиво произнес Лютеций. – Может, тебя скоро оправдают? Он получил новые сведения?

– Не знаю. – Перси вдруг почувствовал страшную усталость. Все же он еще не совсем поправился, и Лютеций, заметив, что другу тяжело, отошел, оставив их с Нинисель наедине. Она стеснялась присутствия постороннего, хоть и близкого человека, и держалась скованно, теперь же девушка могла дать волю своим чувствам.

– Возвращайся скорее, – прижалась Нинисель к мужу, – мне так тебя не хватает. Я без тебя так одинока. Все косятся на меня и спрашивают, что с тобой. Приходи скорее.

– Не грусти, любимая, я уже скоро вернусь. Меня отпустят, ведь я невиновен, и мы заживем, как раньше, даже лучше.

Перси погладил Нинисель по ее шелковистым волосам.

– Прощай, дорогая, до встречи!

Перси долго смотрел вслед уходившим друзьям, и сердце сжималось сладостной мукой. Пользуясь свободой, Перси долго гулял по двору и, лишь когда стемнело, повернул обратно.

Он не спеша шел к тюрьме мимо шахты. Ему вдруг стало любопытно, закончились ли дневные работы. Перси заглянул внутрь – никого не было; удовлетворенный, он продолжил свой путь. Прямо перед ним на земле лежал человек с ножом в спине, рубашка окрасилась свежей кровью. Он был мертв. Даже не видя его лица, Перси понял, что перед ним – надсмотрщик.

Ужас овладел им до такой степени, что он уже почти не контролировал себя. Перси отшатнулся от убитого, отошел в сторону, осмотрелся, но рядом никого не было. Стемнело, люди давно разошлись, и звать на помощь было некого и незачем. Не контролируя себя, Перси бросился в комнату, вбежал и с трудом проговорил:

– Там на земле… во дворе… надсмотрщик… с ножом…

Мейтнерий и Палладий бросились к нему, но Перси упал на кровать; туман застилал глаза. Последние проблески мыслей исчезли в водовороте сознания, и мир погрузился во мрак.

После пробуждения Перси вновь ощутил страх и отчаяние, которое развеяла встреча с друзьями. Теперь он с трудом вспоминал, о чем они говорили; все вытесняло убийство – убийство, которого он не совершал. Но кто поверит ему? Ведь именно с ним особенно жестоко обращался в последнее время надсмотрщик. Что Монтесума решит – страшно даже предположить, а Палладий – фактически он обманул его доверие. Чувствуя, что проваливается в бездну мыслей и воспоминаний, Перси невольно застонал.

– Вам плохо?

Услышав заботливый голос, Перси открыл глаза; перед ним стоял Мейтнерий.

– Как Вы себя чувствуете? Впрочем, судя по Вашим вздохам, это вопрос излишний – вижу, Вам все еще очень плохо.

– Доктор, – начал Перси.

– Меня зовут Мейтнерий, – напомнил он. – Я Ваш друг. Цените мое расположение к Вам, ведь врачи не могут отдавать предпочтение тому или иному пациенту. Врачи, как и вожди, и судьи не имеют права помогать кому-то по дружбе, между тем я на Вашей стороне.

– О чем Вы говорите? – едва слышно спросил Перси.

– Ваша судьба еще не решена, но я постараюсь сделать все, чтобы смягчить наказание.

– Когда придет Монтесума?

– Вероятно, сегодня вечером, если Вы сможете его принять.

– Вечером? – удивился Перси. – А сейчас…

– Утро, но Вы можете спать спокойно, если чувствуете себя уставшим.

– Нет, я хочу поговорить с вождем!

– Тогда потерпите немного, вечером он навестит Вас, а сейчас я должен идти. Желаю удачи!

– Мейтнерий, я никого не убивал!

– Охотно верю, но Вам предстоит объяснять это не мне, а Монтесуме, а он, боюсь, как раз уверен в обратном.

Врач вышел и велел Палладию посидеть с больным.

– Я никого не убивал, – воскликнул Перси, – но меня наверняка обвинят в смерти надсмотрщика.

– Сочувствую, но ничем не могу помочь. Надейтесь на справедливость вождя.

– Что меня ждет?

– Самое худшее – принудительные работы в течение пяти-шести месяцев, если Вас признают виновным, но, возможно, Вас оправдают, не переживайте заранее.

Перси тяжело вздохнул. Легко им всем утешать, ведь не их ждет шесть месяцев настоящего ада. Впрочем, на родине бы с ним расправились без суда и следствия намного более жестоко, и рассчитывать на чью-либо справедливость там было бы совершенно бессмысленно.

Визита Монтесумы Перси ждал с еще большим нетерпением, чем в прошлый раз. Он горел желанием оправдаться, но когда отодвинулась панель, Перси тотчас забыл все приготовленные фразы, и страх снова овладел им.

– Ну, Перси, боюсь, Вы не скоро оправитесь после этого потрясения, – вождь старался говорить как можно более доброжелательно. – Крайне неприятное происшествие, не правда ли? Расскажите мне вашу версию произошедшего.

– Сэр, я не убивал надсмотрщика, хотя он и жестоко со мной обращался! Уверяю Вас, после свидания с друзьями я просто гулял.

– Я прошу Вас об одном: представьте мне свою версию, и поменьше эмоций, пожалуйста.