Золоту – жизнь, человеку – смерть

– Сегодня он занят и не принимает.

– Скажите, его хочет видеть Корженев.

Услышав голос Корженева, начальник депо вышел к нему и пригласил в кабинет, там сидел Уральский.

– Спасибо вам, товарищ Корженев, вы нам оказали большую услугу. Сегодня я получаю больше вагонов, чем заказывал. А это значит, что город получит хлеба, мяса и вы сможете больше привезти из леса древесину…

И он громко засмеялся.

– Сабит Аскарович, – обратился к начальнику депо Уральский. – Может, в честь сегодняшнего дня выпьем граммов по сто.

Сабит Аскарович открывает свой металлический ящик, достает самогон и закуску. Выпив рюмку, Уральский начинает рассказывать анекдоты.

– Наливай еще по одной и мне пора идти. Вчера сосед обещал привезти дров жене и не привез, придется мне самому брать жену и ехать в лес. Благо, что живу на окраине города, рядом с лесом.

Корженев вынул свою бутылку и закуску.

– А это от меня. Не торопитесь вы, дорогой Уральский, мои люди поехали сегодня в лес, допьем эту бутылку, и поедем в лес на моих лошадях. Там наши телеги погрузят, и мы привезем вам сегодня лес.

По дороге Корженев жаловался на нехватку рабочих рук: было б больше лесорубов, было б больше делового леса. Боятся нынче мужики идти в лес, какой там только сволочи нет. Иногда лесные хозяева требуют не только выпивку и еду, а и деньги. Попробуй, не дай, хорошо если не дадут рубить, а то и убьют.

Одну телегу погрузили сухими дровами, вторую – первосортным деловым лесом.

– Вот удача мне сегодня выпала, век не забуду. Изгородь дома валится, погнили столбы. Теперь поставлю новые и обновлю забор.

За вашу доброту обещаю прочистить этот участок леса, многие обижаются на разбойников. Уже с завтрашнего дня вас никто не будет беспокоить… Прикажу разогнать разбойников. Попрошу начальника тюрьмы давать в два раза больше дровосеков. Чем больше они будут работать, тем меньше будут тревожить власть. Пошла массовая безработица, люди уезжают в более благополучные места.

Майор обошел все дома, где сотник должен известить о своем прибытии, но все напрасно. Василий, как в воду канул. Поиски царской семьи тоже не дали результатов. И еще старший брат Зарева-младшего Валерий Михайлович послал своих людей выяснить, кто из новеньких поселился в Екатеринбурге. Хорошо, что он послал своих людей заранее снять квартиры и встать на учет. Он уже старожил, больше года живет в этом городе.

Валерий Михайлович раньше часто бывал в вечернем клубе, но в последнее время и это заведение стало работать по субботам и воскресениям. Большинство предприятий и учреждений, процветавщие в старые времена, стали банкротами. Любители поиграть в карты и повеселиться приходили в вечерний клуб к восьми часам вечера. Более развлекательные и азартные игры, особенно на большие ставки, начинались после одиннадцати ночи, а иногда и с полуночи. В это время оставались в нем только те, кто имел большие суммы. Большие ставки ставились только с полуночи.

Зарев Валерий Михайлович ранее получал огромную пенсию. Но сменилась власть, и с его заслугами теперь никто не считался, а пенсию выдавали минимальную, хватало только на прожиточный минимум.

Майор зашел в клуб и сел за стол. Прошел официант, увидев новенького, вежливо спросил:

– Что желаете, сударь?

Прочитав меню, он поднял голову. В это время к столику подошел Валерий Михайлович.

– Вы сели за наш столик.

– Извините, я могу пересесть. Мне бы хорошо поужинать и кружку холодного пива.

– Если хотите, можете остаться, нас трое. После ужина, приглашаем вас сыграть в карты.

– Давно не играл, с самого начала войны, все иду домой и никак не могу дойти.

– Сейчас дорогой товарищ, я правильно говорю, господ нет, домой не идут, а бегут. Наше поколение уходило и приходило с войны с оркестром и букетами цветов и массой молодых поклонниц, от которых глазки разбегались. А сегодня господа не в моде, модными стали товарищи.

Ужин подан, можно и перекусить. Валерий Михайлович вынул из бокового кармана бутылку, дал знак официанту принести рюмки.

– Здесь не положено, сказал майор.

– Кому не положено, а кому и можно. Мы старые кадры, нам все дозволено.

Поужинав, перешли во второй зал. Валерий Михайлович вынул карты:

– Ну что, сыграем?

– Кто с кем будет играть?

– У меня четыре спички, две короткие – одна пара, две длинные – вторая пара.

Старший Зарев, посмотрев на майора, спросил:

– Как величать?

– Для вас можно Леня, так легче играть, когда нет титулов и званий.

– Согласен, мы играем в паре.

На стол ложили керенские.

Валерий Михайлович положил миллион. Стоявшие по сторонам зрители, подошли к столику.

– Мы тоже.!!!

– Господа, мои выиграли, – и Зарев положил руку на деньги. Майор сверху руки положил свои карты.

– Извините, моя ошибка, берите!

– Вам везет, Леня, у вас легкая рука и вам идут хорошие карты. Может, пойдем в соседний зал и снова что-нибудь перекусим.

Было уже за полночь, и многие уходили домой. Леонид заказал бутылку шампанского и рома, жареной медвежатины.

– За этим столом, вы, дорогой Леонид, обанкротились. Что выиграли, то и проели.

– Сегодня я приобрел хороших друзей, рад, что с вами встретился, а в это тяжелое время нельзя наказывать людей.

Валерий Михайлович предложил всем четверым ехать к нему домой, у него на завтрак свежая рыба: поедим и разъедемся по домам.

– У меня дела, прошу извинить, что не могу, в следующий раз. Если смогу сегодня вечером быть в клубе, обязательно с полуночи приглашу вас к себе на сибирские пельмени.

Ночной клуб был полон посетителей. К утру все ушли навеселе, но он не дал майору пищи для размышления. Никто в городе не знал о пребывании в нем царской семьи.

Сегодня вечером он снова пойдет в клуб, но только ради того, чтобы ближе познакомиться с Заревым старшим. Искать, где находится царская семья, надо другим путем. Только член чрезвычайной областной комиссии Украинский выведет на верную дорогу.

Во что бы то не стало, нужно найти средство, чтобы больше бывать с Украинским. Может начальник депо, его старый приятель, поможет нам сблизиться.

Нужно разузнать, что нужно сегодня екатеринбургским чекистам, предложить или организовать по этому делу новую артель. Дело стоит больших средств и не стоит скупиться в достижении цели.

Леонид медленно шел по улице, через час он должен быть в ночном клубе. Через полчаса, здесь на дороге, встреча с Соловьевым.

Соловьев стоял около магазина, ожидал майора.

– Наши уже в городе, – сказал Соловьев.

– Вы уверенны, откуда такие данные?

– Пройдемтесь немного, и вы увидите сами.

Прошли метров двести и увидели в условленном месте, что сотник рисует скульптуру Ермака.

Вокруг бегали мальчишки и кричали: «А он на картине, как живой».

Подходили взрослые, смотрели картину и с простым человеческим любопытством спрашивали:

– Сколько стоит картина по нынешним временам?

– От всего сердца улыбка и картина – ваша.

Многие пытались улыбнуться, но той человеческой, душевной улыбки не было.

– Тяжело смеяться в такие дни, – говорили, качая головами, старики.

– Тяжело и картину рисовать, когда нет вдохновения! Дайте мне его и я нарисую любого из вас.

Подошла студентка.

– А мне можно выиграть картину, я слышала, вы ее продаете за чистосердечный смех.

– Вам отдам за вашу милую улыбку.

Девушка рассмеялась, ее глаза широко открылись, улыбка проползла по лицу. И вдруг она помрачнела и тихо заплакала.

– Когда не доедаешь, разве смеяться будешь.

И она отбежала к своим подругам, стоявшим в стороне.

Сотник, заметив майора, громко сказал:

– Если нет покупателей, я ухожу домой.

– А вы, девушка, не желаете купить картину?

– Вы нечеловеческую цену просите за нее, господин художник.

Подруги ушли, а девушка стояла, вытирала слезы.

Сотник подошел к девушке, поднял ее спадающие на лоб волосы, взял у нее из рук платочек и вытер появившиеся слезы.

– Вам грустно и тяжело. Могу я чем-нибудь вам помочь?

По дороге шла женщина и кричала: «Последние свежие пироги, последние свежие пироги».

Сотник позвал женщину, взял пироги и дал девушке, потом громко сказал:

– Думал, покушаю в ночном клубе, а там сегодня обыск, ужин отменяется.

Майор посмотрел вокруг, кроме них никого не было. Сказанное сотником слово относится к нему.

Нужно предупредить Валерия Михайловича, чтобы не шел в ночной клуб.

Он выбежал из парка, остановил извозчика и поехал к клубу. В это время старший Зарев подъехал на своей лошади. Спрыгнув на подножку, он попросил кучера ехать к нему домой.

– Не волнуйтесь Валерий Михайлович и извините за бестактность, но думаю нам лучше выпить холодного вина и перекинуться картишками в домашнем кругу, чем в прокуренном клубе.

Жена старшего Зарева прибежала к его младшему брату взволнованная.

– Сергей Михайлович, у нас дома беда, твой брат ушел вечером в ночной клуб, а там был обыск, многих арестовали и увезли в тюрьму. Уже утро, а его нет дома. Быстрей, Сергей Михайлович, выручайте брата. У него при себе и денег-то много не было.

Только вышел полковник во двор с женой своего брата, а в это время подъезжает старший.

– Мне жена сказала, что ты меня ищешь с моим братцем, вот я и приехал сюда. А в ночном клубе я не был.

Жена подходит к мужу, целует.

– Это к лучшему, извините, Сергей Михайлович, нам пора домой.

Пришла первая весточка от сотника. «Неделю устраивались на новом месте, не было возможности послать весточку. Как освобожусь, приеду к вам сам. Свободного времени нет, отпускают рисовать и то только на час».

Майор ждал субботы. В субботу сотник должен прийти к нему со своей новой знакомой, с которой познакомился в парке.

Украинский разрешил Василию ходить рисовать пейзажи вместе с Ковалевским. В день встречи майора с сотником, Петр оставил сотника одного, пошел в магазин за покупками. Дома болела дочь, и жена попросила после работы принести продукты. Оставив Василия, он обошел магазины, и пошел на рынок. Возвращаясь с рынка с продуктами он не стал заходить к Василию, а забежал домой, отдал купленное жене и пошел за Василием.

Вот почему сотник при встрече с майором не смог поговорить, он ждал возвращения Ковалевского.

Поговорив с девушкой, он сказал ей, по каким дням рисует и что она может приходить к нему.

Петр одобрил знакомство Василия с девушкой, часто их оставлял одних, а сам уходил домой, час другой помогал по дому жене, ухаживавшей за больным ребеночком.

Майор известил Николая Романова об обстановке в городе и во всей России. Он писал: «В стране назревает голод, разруха, страна идет к гражданской войне. Поэтому прошу вас,ваше императорское Величество, дать разрешения на ваше освобождение из тюрьмы.

Временное правительство пало, к власти пришли большевики. В стране наступает разруха и голод. Останавливаются заводы и фабрики. Страна становится на путь гражданской войны. Настало время подумать о себе, когда ваша жизнь и жизнь вашей семьи в опасности. Если вы не убежите, то вас ожидает смерть. Вы лишились трона, но в скором времени вы лишитесь и жизни. Дайте согласие на ваше спасение. Вы говорили: «Каждый человек несет свой крест». Ваш крест – русская империя, во главе которой вы должны стоять. Нас мало, нас многие предали, но есть те, кто верны вам и Отечеству. Мы победим! Ваш преданный слуга Фуголь».

Император Николай II, прочитав письмо, подошел к печке и сжег его. Александра Федоровна молча смотрела на мужа. Царевна Мария сидела около брата, гладила его руку и говорила:

– Успокойся, царевич, врач сказал, что после этого лекарства боль утихнет.

– Надоело, царевна, сидеть в темнице. В Тобольске нас выпускали, мы могли ходить на прогулку, а здесь мы как в клетке, сидим в четырех стенах.

Мария посмотрела, как отец сжигает письмо, переданное сотником. Его лицо стало еще мрачнее, чем было, он хотел улыбнуться, но не смог.

Откровенность майора он ценил со времен его ареста, к нему приходили в тюрьму многие единомышленники. Многие говорили о скором его освобождении. Один только Фуголь это называл «чудом».

Он верил всем, майор со своим «чудом» оставался в стороне. Даже, когда пришел однажды Великий князь Николай Николаевич и говорил о майоре Фуголь, он с холодом отнесся к нему.

Майор с сотником хотели вначале спасти Марию и Анну, он и этому не поверил. И когда сотник на коленях упросил Аннушку сохранить свою жизнь для России, она вначале со смехом сказала:

– А для кого, сотник, вы меня спасаете, у вас есть прекрасная жена и чудесные дети.

– Для трона! – ответил он. – Кто-то из вас должен оставить потомство для России – русская империя возродится!

А сегодня майор еще раз через сотника предупреждает об опасности, он может потерять голову, это промедление будет стоить жизни его и его семьи.

Он молча ходил. Четыре шага в одну сторону, четыре в другую. Никто не нарушал тишину во время его обдумывания. Он уже свыкся с тем, что он уже не император, что он не повелевает, а иногда выполняет то, что ему говорят. Он привык за эти долгие месяцы часами молча сидеть у окна и ждать, когда позовут на обед, на ужин. Привык, что жена сама стирает ему, себе и детям. Император удивлялся, когда его жена ночью гладила его волосы и говорила: «А наш сынок спит спокойно, не вскрикивает и не разговаривает. Посмотри, как Мария сладко улыбается во сне!!! И с нами стали красноармейцы вежливо обращаться, может, и правда, мы скоро выйдем на свободу».

Тогда он не поверил майору, заела императорская гордость, что какой-то нищий майор, которому императрица подарила на его родине маленький хуторок, может спасти жизнь ему и его семье.

Уже больше года, как он в тюрьме, многие отказались и предали его, а этот идет за ним по пятам спасать жизнь. Кто он, преданный слуга или сумашедший? И откуда у этого слуги огромное количество денег, где черпает энергию и веру в свою победу? На чем держится его вера, на зле или справедливости?

Сотник каждое утро подметал комнаты, мыл полы. Закончив влажную уборку в комнатах, начинал уборку коридора. Он делал свою работу не спеша, но с большой любовью. Часто делая работу, пел и тогда царевич Алексей и царевна Мария открывали двери и слушали его песни.

Иногда пел казацкие песни о несчастливой доле (судьбе) девушки, попавшей в плен к татарам. Царевна Мария обнимала мать и начинала тихо сотнику подпевать. Царевна знала все украинские песни, которые пел сотник, и иногда просила спеть нравившуюся ей снова.

Иногда он шутил: «Скоро вам, моя царевна, все мои казаки будут петь ваши любимые песни. Вот закройте глаза и слушайте, как они поют».

Сначала он пел в полголоса, потом громче и казалось, что он не один поет, а множество казаков. Оканчивалась песня, царевна открывала глаза, и волшебный мир исчезал. Царевна вздыхала и тайком от царицы вытирала слезу, а мать делала вид, что не видит слез своего дитя.

Солдаты ушли на ужин, остался только один сотник, он переодевался и собирался идти ужинать, когда его позвал Николай II.

– Я вас слушаю, ваше величество.

– Ты разговаривал с майором о нашем освобождении, и это действительно возможно, не повторится ли второй Тобольск?

– Я ваше величество всего-навсего связной, к ходу подготовки вашего спасения никакого отношения не имею, и разговора со мною об этом не было. Майор сказал, если вы не дадите согласия в ближайшие дни, то и этот план провалится. К городу идут восставшие Чехословаки.

Наверх поднимались солдаты, император пошел в комнату, а сотник, повесив свою рабочую одежду, вышел за Ковалевским ужинать.

Повариха их весело встретила, поставила ужин, налила по рюмке.

– Ты, Вася, так хорошо поешь с молодой царицей, хоть бы раз нам в столовой спел.

– Хорошо! Слушайте! – начинает петь.

Она ему подпевает, подходят солдаты к двери, чуть приоткрыв, слушают, как они поют.

Царевна Марья во время разговора отца с сотником стояла около двери и слушала, о чем они говорят. По окончании разговора отошла от двери и стала смотреть в окно. Из окна был виден только высокий забор, а чтобы посмотреть вниз, нужно было встать на широкий подоконник. Она иногда это делала, но это ее не утешало, внизу виднелся кусочек земли и тот же высокий длинный забор.

Иногда перед сном заходил сотник, приносил холодной воды и желал спокойной ночи. Но это бывало редко. Двери, ведущие на второй этаж, закрывались, за дверью стоял солдат, охраняя их.

Высокий забор, усиленная охрана и проверка в полночь – все это нервировало заключенных. Александра Федоровна просила отменить полуночные проверки, особенно, когда болел царевич.

– Дайте хоть ночью нам спокойно отдохнуть, говорила она Украинскому.

– У меня предписание и я его выполняю. Распорядок дня и ночи установлен не мною, и я не имею права его менять. При ночной проверке к вам не заходят, бывают только в коридоре.

– Попросите, чтоб не стучали каблуками, царевич вздрагивает и просыпается при ночной проверке.

– Я просидел десять лет, знаю, что такое ночной обход и ночные проверки. Привык и не просыпался, спал, как и все другие заключенные. Привыкнет!

Не дождавшись удовлетворительного ответа, она ушла.

Он просидел десять лет, как это невыносимо и долго. И за что он сидел. Почему ему, бывшему тюремщику, доверили их охранять.

Александра Федоровна начала считать, сколько они просидели в Тобольске, сколько времени их везли и сколько сидят здесь.

Царица тихо заплакала. К плачущей императрице подошла царевна Ольга, она обняла мать, закинув голову назад, положила на плечо. Глаза их встретились. У императрицы они были усталыми, потемневшими и глубоко ввалившимися от бессонных ночей и плача. У царевны глаза были веселыми, оживленными, но напоминали глаза затравленного волчонка.

– Ты всегда была такая крепкая, мы все черпали силу и мужество у тебя, чтоб перенести сегодняшние невзгоды. Возьми себя в руки и не показывай отцу и Алексею, что тебе плохо.

– Мои силы на исходе, чувствую, что покидают они меня изо дня в день, скоро они сломают и меня.

Царица идет к корыту и начинает стирать. Оля с Машей помогают полоскать и вешать белье. Постирав, они вешают в соседней комнате белье на веревку, а воду Маша выносит в коридор. Подходит сотник, забирает ведра и уносит на улицу.. Дверь остается полуоткрытой можно посмотреть, что делается за дверью, отделяющей второй этаж от первого.

Царевна идет следом за сотником, спускается вниз по лестнице, там за второй дверью коридора двор и чистый воздух. Туда запретили ходить уже несколько дней.

Дрожащими руками открывает двери и видит возвращающего сотника с ведрами, а во дворе полно солдат ходит. Она хочет убежать, но почему-то в глазах становится темно, она нащупывает стенку. Лицо ее побледнело, а в глазах застыл испуг.

Василий, увидев царевну, подбежал к ней, взял за руку и осторожно стал подниматься вверх. Закрыв за собой спасительную дверь, отделяющую первый этаж от второго, он ее нежно погладил, потом поцеловал.

– Не делай так больше, моя царевна, запретят тебе и в коридор выходить. Терпи, моя любимая, скоро час свободы придет.

Он вынимает письмо и передает царевне.

– Отдай отцу и скажи, что я говорил с майором о вас. Мы любим вас, мы ваши друзья в горе и радости.

Царевна взяла письмо, прислонилась к Василию и заплакала. Приоткрыв дверь, он посмотрел, нет никого. «Пусть поплачет, легче будет», – подумал он.

Майор извещал, что все готово к его побегу. Осталось его величеству дать на то согласие.

Императрица Мария Федоровна за день до этого известила, что господин Ульянов (Ленин) принял ее и обещал решить вопрос о семье царя Николая II на ближайшем заседании в Смольном.

В обед в комнату царя вошли Ковалевский, Украинский с начальником охраны.

Начальник охраны Четверга Никанор Никанорович низко поклонился всем по очереди, – сначала Николаю II, потом Александре Федоровне, и их детям, царевнам Ольге, Татьяне, Марии и царевичу Алексею.

– По постановлению страны Советов с сегодняшнего дня отменяется титулование «их императорских величеств», то есть вы становитесь гражданами нового государства. С этого дня вас не будут величать «ваше императорское величество, ваше величество Николай II или ваше величество царица всей России Александра Федоровна.

Мы все, я, вы, они стали гражданами новой страны, отныне вы – гражданин Романов Николай, а вы – Романова Александра Федоровна, не царица, а гражданка. Это и к вам относится, царевна и царевич. Вы гражданка Романова Мария – дочь Романова Николая и Александры Федоровны.

Начальник вышел, а вслед за ним пошли Украинский и Ковалевский.

Царевич застонал, к нему подошли царь с царицей и Марья царевна.

– Тебе плохо, царевич?

– Сейчас лучше. Я все слышал, папа. Зря ты надеешься на возвращение на престол и не даешь согласие бежать отсюда. Отбрось свою гордыню, если я вам в тягость, уходите без меня. Мои дни сочтены, вчера врач сказал Украинскому, хоть я и выздоровею, то все равно умру. У меня особая болезнь. Пожалей, папа, маму и сестру, они превратились здесь в прачек, скоро настанет день – станут кухарками. Пока есть надежда на побег, готовьтесь к нему и убегайте.

Послышались в коридоре шаги, кто-то к ним шел.

Вошел солдат, громко поздоровался и сказал: «Граждане Романовы, вам велено быть на прогулке».

И снова, как в Тобольске, спустились вниз, вышли во двор и на узеньких тротуарах прогулялись полчаса. Нашла тучка, заморосил дождь, и все граждане Романовы зашли в дом.

Сотник налил воды в умывальник.

Повариха накрыла стол. Романовы молча сели за стол.

– Ешьте все, – сказала мать, – нужно сохранить силы.

Василий начал уборку и запел песню. Мария подошла к двери и чуть ее приоткрыла. Отец с матерью и братом слушали тоже. Когда начал петь украинские песни, начала и Мария, сначала она пела в полголоса, потом запела громче. Спели несколько песен и замолчали.

Мария встала на пороге и смотрела, как сотник, окончив мыть полы, выкручивал тряпку и собрался уходить.

– Ты больше сегодня не придешь к нам? – спросила Мария.

– Подожди, Мария, вылью воду, ополосну ведро и приду, у меня есть еще много свободного времени.

Мария подошла к двери, отделяющей этажи, и стала ждать сотника. Он вернулся, подошел к ней, и она почувствовала, как от него идет запах зеленой травы.

– Где сегодня гулял, в поле? Ты такой пахучий, как наш полевой луг в Царском селе.

– Ездили в поле, косили для лошадей сено, вот и привез оттуда тебе запах луга.

– А какой нынче луг, какая трава и что там цветет? Почему не принес мне цветов? Если завтра будешь на лугу, нарви мне полевых цветов..

Сотник вынимает из кармана несколько живых цветочков.

Царевна Мария улыбнулась, взяла цветы, поцеловала, потом понюхала.

– Пахнут точно живые!

– А они и есть живые!

– Тебе жаль было букет принести. Принеси, пожалуйста, может, в последний раз.

Она прослезилась, он вытер слезу и поцеловал ей руку.

– Поцелуй меня, Вася, как ты целовал свою жену. Меня никто из мужчин еще не целовал. Не бойся, здесь никого нет, я слышу хорошо.

Василий обнимает царевну, наклоняет ее чуть в левую сторону и целует. Царевна берет его правую руку и кладет себе на грудь. Он ее целует и гладит. Тело царевны все напряглось, сделалось плотным и пружинистым.

– Расслабься, царевна, здесь не место для поцелуев.

– Еще раз, сотник, да покрепче обними, ты один из первых меня поцеловал и достанусь ли кому-нибудь. Наверно самому господу богу отдам я свою девственность.

Сотник снова целует и гладит ее грудь, она напрягается и прижимается к нему.

– Отдалась бы я тебе, сотник, было бы где… Но прощай, идут солдаты.

Отпустив царевну, он пошел им навстречу. – Помыл, Вася?

– Да, все блестит!

– Что-то мало ты сегодня пел. Что, твои песни не нравятся нашим гражданам?

– Нравятся!

X НЕУДАВШЕЕСЯ ОБЪЕДИНЕНИЕ

Майор собрал всех монархистов – руководителей групп по спасению семьи Романовых. Это было первое такое большое собрание, когда собрались все.

Из всех групп, руководители которых прибыли на совещание, майор знал только двоих. Остальные были екатеринбургские. Большинство знали, где сидит в заточении император. Многие через своих знакомых успели связаться с императором России. Жаловались на нехватку людей и оружия, на сильную охрану дома. Майор предложил малой силой, под прикрытием темноты проникнуть в дом, вывести семью и скрыться из города. Нужно действовать вместе, а не врозь. Избрать руководителей по спасению семьи Николая II.

– Так и назовем: «Союз спасения монархии».

Из угла выкрикнули: «Союз возрождения империи». Другие: А мы за «Возрождение монархии».

– Эти все лозунги были еще, когда император был арестован в Царском селе. Уже прошел целый год, а союзы монархистов, только и делают, что топчутся на месте. Они, то есть центр петербургский, и сегодня нам диктует, что делать.